Вот и участок Деда. Ираклий Илларионович запустил автолопату, а сам разместил по краям поляны тридэ-проектор. Когда яма достигла человеческого роста, выключил лопату, провёл в яму шланг от баллона с газом, поставил «растяжку». Нелегко, нелегко перевоспитывать. Но надо. Если не он, Дед, и такие как он, то кто?
Передохнул немного, перекусил, выпил чаю. Зверь у Деда, конечно, специфический, редкий по нынешним временам, но ещё попадается, если верить телевизору, на просторах истерзанной России. Дед не обольщался. Пройдёт не одна неделя, прежде чем в замаскированную яму свалится нужный экземпляр. Хотя приманку Дед сделал отменную. Такую натуральную, что, проигрывая дома, ему самому хотелось войти внутрь картины.
Пора начинать. Дед включил проектор.
Над травой возникли фигуры. Мальчики и девочки лет одиннадцати, все в белых рубашечках, тёмных шортах. У девочек белые гольфы, у мальчиков белые носки. Ботиночки чистые, отражают свет. Чёрно-белый наряд дополняли два красных предмета: галстук и пилотка. Дети стояли попарно. Замыкающий нёс барабан, впереди – горнист. Губы пионеров шевелились, тихо-тихо плыла над лесом песня:
Взвейтесь кострами, синие ночи…
Не хватало одного: кого-то взрослого, готового отдать команду «марш». И тогда отряд двинется с места, взмахнут в унисон детские руки, хор голосов окрепнет, заиграет горн, заполощется пионерское знамя.
Отменная приманка. Рано или поздно пройдёт по тропе та или тот, кто не устоит перед соблазном руководить детьми, отдавать им приказы, впихивать в неокрепшие головы идеологическую чушь, красть у ребят свободное счастливое детство.
И встретится с Дедом.
Нюх
Михаил Гречанников
Небо закрывали тёмные тучи, чей контур был подсвечен скрытой за ними золотистой луной. По безлюдным в этот поздний час дворам крадучись шли двое мужчин в клетчатых пижамах – на одном была красная в синюю клеточку, на другом – синяя в красную.
– Ну и погода, – бурчал обладатель синей пижамы, здоровенный бородатый мужик. – Луны и той не видать…
– И звёзд тоже, – задумчиво ответил его напарник, бледный мужчина с непропорционально длинными руками и ногами. – А вы, товарищ гуманоид, уверены, что за нами не выслано погони?
– Уверен. Санитары все дрыхнут, медсестра на посту дрыхнет, психи все тоже дрыхнут.
«Как будто ты не из их числа, – подумал обладатель красной пижамы. – Впрочем, мне с тобой не космос бороздить».
«А ведь ты-то тоже псих, – тем временем думал здоровяк в синей пижаме. – Ну, да нам и ты сгодишься».
– Что ж, товарищ гуманоид, мне сюда. – Худой беглец остановился.
– Куда? – Здоровяк огляделся, но не увидел ничего примечательного.
Двор, многоэтажки, стройка какая-то идёт… Он глянул на напарника и повторил:
– Куда?
Тот кивнул на обнесённую забором стройку.
– Меня ждёт мой звездолёт. Как мы и договаривались.
«Конечно, ждёт тебя звездолёт, – хмыкнул второй. – Примет тебя через пару часов патруль, и всего делов. Только мясо зря пропадёт».
– Что ж, – сказал он вслух, озираясь на тот случай, если поблизости окажутся свидетели, – тогда нам пора прощаться.
– Прощайте, товарищ гуманоид. – Мужчина в красном протянул своему напарнику тонкую ладонь, но рукопожатия не дождался.
Круглая Луна выскользнула из-за чернильных туч, ненадолго озарив тёмный, без единого фонаря, двор. И в свете Луны мужчина в синей пижаме стал вдруг покрываться шерстью и расти. Вот пижама уже лопнула под напором бугрившихся мышц, а там, где было лицо, уже скалилась огромная волчья морда.
Оборотень щёлкнул зубами и ринулся было на собрата по несчастью, но что-то вдруг сверкнуло, вспыхнуло, раздался обиженный собачий визг, запахло палёной шерстью.
– Товарищ гуманоид, вы меня удивили, – спокойным голосом сказал стоявший на том же месте мужчина в красном. – Но я же сказал, мы уже пришли. А у моего корабля стоит автоматическая функция защиты своего хозяина в зоне видимости.
Он махнул рукой, и забор вокруг стройки подёрнулся рябью, стал расплываться. Через секунду мираж рассеялся, открыв сверкающую металликом летающую тарелку. Одна из створок была открыта, а из щели высовывалось дымящееся дуло крупнокалиберного орудия.
Луна вновь скрылась за тучами, так что, когда корабль взлетел, на земле остался лишь голый бородатый мужчина с ожогами второй степени на груди и животе.
– Вот ведь паскуда, – прорычал он, глядя вслед удаляющемуся кораблю.
Потом перевёл взгляд на то место, где должна быть луна, и добавил:
– И ты тоже. Надо же было так некстати скрыться.
– Володя! – Из-за угла ближайшего дома показались несколько мужчин в кожаных куртках. – Ты чего тут валяешься, голый? И где мясо?
– Улетело, – рыкнул Володя, стряхивая с себя синие лохмотья. – Он это, не псих оказался.
– Опять? – Один из новоприбывших, лысый бугай со шрамом через всё лицо, вздохнул. – Володя, каждый раз одно и то же. Ты хоть немного разговариваешь с людьми, прежде чем их с собой тащить?
– Разговариваю, – огрызнулся тот.
– Неужели? Вот, помнится, ты из тюрьмы сбегал, так в напарники взял себе скандинавского бога. До сих пор в грозу вздрагиваю.
– А из бара тогда кого притащил? – поддакнул другой мужик. – Какого-то путешественника во времени. Он ведь мало того, что сбежал в свой тридцатый век, он ещё и Андрюху с собой утащил. Бедный Андрюха…
– Ну хватит! – Володя выглядел пристыженным. – Вот взъелись… С кем не бывает!
– Ни с кем не бывает. Нюха у тебя нет, Володя. Или есть, но всё на херню какую-то. В общем, поставками мяса больше не занимаешься. Отныне на тебе разделка туш.
– Да чё сразу на туши-то? Ну, ошибся пару раз, ну и чего? В следующий раз повезёт. Не так-то просто, между прочим, найти человека, которого никто потом искать не будет. И вообще, кого вы на моё место теперь поставите?
– Валюху поставим. Она девка сочная, за ней мужики хорошо идут.
– Мужики-то идут, да только приметная она очень. И ведёт всех подряд. Забыли, как она депутата привела? Его полгорода потом искало. До охотников слухи дошли, пришлось затаиться на три месяца. Человечины сколько времени не нюхали.
– Значит, Гену назначим, – не смутился лысый.
– Гена бомжей да алкашей тащит. От них во рту потом такая гадость…
– Или Серёгу…
– Ха! Это который раковых больных на последней стадии приводит?
– Опухоль – тоже мясо, – заметил кто-то из мужчин.
– Хватит, – поднял руку лысый. – Это не твоя проблема. Иди давай, пока тебя голого патруль не принял. А то быстро обратно загремишь.
– Так это… Может, мне того? Обратно? – обрадовался Володя. – Ещё кого приведу.
– Не надо. Тут нюх нужен, особенно в дурдоме. У них вообще днём с огнём человека не найти. Кого там только нет, но не людей. Это нужно отъявленным психиатром быть, чтобы такого не замечать. Ну, или тобой. Всё, пшёл домой. Завтра жду тебя в мясном цехе.
Володя глянул было на небо, но Луна всё не показывалась. Плюнув, он понуро, как побитая собака, побрёл домой.
– Нюха у меня нет, конечно, – бурчал он себе под нос. – У меня нюх ого-го, обзавидуетесь. Вот приведу вам завтра соседа, тогда увидите. Уж Колян-то нормальный мужик.
Уже планируя, как именно убьёт соседа, Володя добежал до своего дома. Ключа от домофона с собой не было, так что он замер у двери подъезда – и вдруг услышал возню за трансформаторной будкой. Заинтригованный, он обошёл будку и увидел, своего соседа, сосущего кровь из шеи какой-то девушки.
– Колян! – удивлённо воскликнул Володя. – Ты это… Из этих… Кровосос, что ли?
Сосед отбросил бездыханное тело и поспешно вытер рукавом рот:
– Ага. А ты только догадался, что ли? Как неловко… Я-то давно понял, что ты оборотень.
Володя вздохнул. Наверное, лучше ему и правда перейти в мясной цех.
Плюс электрификация всей страны
Александр Лебедев
– Кукуцкий! Долго ты ещё? Лекция начинается через десять минут!
Молодой сортировщик вздрогнул и отпрянул от соблазнительного тела, только что извлечённого из мешка. Как раз вовремя: в дверном проёме показалась сутулая фигура заведующего Порфирича.
– Кукуцкий-Кукуцкий, – с укоризной произнёс Порфиричи и зацокал языком, окидывая опытным взором открывшуюся перед ним красоту.
– Да я это… – начал оправдываться покрасневший юноша.
– Не успел? – заведующий притворно нахмурился, а потом всхохотнул. – Эх, молодёжь. Я б успел. Но осторожней надо. Откусит ещё чего. На вот тебе, средство предохранения, а то от мертвечины всякое подцепить запросто. Венгерский, из каучука.
Лицо юноши из красного плавно перешло в пунцовую часть спектра, но подарок он взял.
– Ну ладно, будет тебе ещё возможность. А сейчас на лекцию давай. А то в парткоме нагоняй дадут.
Порфирич с Кукуцким вышли с сортировочного цеха, накрепко заперев за собой тяжёлую стальную дверь, и направились к приземистому бараку дома культуры. На сцене уже заливался соловьём столичный лектор в костюме-тройке и круглых очках, когда опоздавшие появились на пороге актового зала.
– Чё глаголет? – спросил Порфирич у мастера Кондрата, загадочно полувыглядывавшего из-за пыльной шторы.
Мастер дыхнул на него спиртом и кивнул на лектора:
– Гигаватт, говорит, больше будет. А зарплата – меньше. «Расходы снизим», говорит.
Последние слова, передразнивающие столичного гостя, прогремели на весь зал, который подло притих. Лектор наморщил лоб, пытаясь высмотреть в темноте неожиданного оппонента, но, так и не рассмотрев, дружелюбно улыбнулся и сказал:
– На самом деле зарплаты только повысятся, поскольку излишки расходов будут переведены в зарплатный фонд. Потому что наше секретное оружие, так сказать, то самое, с которым во всём капиталистическом мире предпочитают бороться. Однако, что немцу и американцу смерть, то русскому – полезный инструмент, так сказать. А называется оно – вампир. Ну, или по-нашему, по-славянски, вурдалак.
– Ишь ты, вурдалаков в оружие записывает. – хохотнул Порфирич. – Мертвецов нам мало.
– А это вы зря скептицизмом размахиваете. – заметил лектор. – Раньше для выработки гигаватта электрической энергии требовалось сжечь двенадцать тысяч тонн угля за один только день. Сегодня же, благодаря прозорливости Владимира Ильича Ленина, мы не тратим ни единой тонны угля, и пускаем его в химическую промышленность, чтобы из него делали резину для галош, краску, ткани…
Из зала снова понеслись возражения:
– Да они ж просто стухнут там, в турбине. Мертвякам что – идут да идут себе, пока башка не сгниёт. А кровососы без крови лягут и лежат. Неужто кровью поить будете?
– Нет, кровью их поить никто не собирается. Мы используем другое полезное свойство. – парировал лектор и загадочно улыбнулся.
Зал снова затих.
– Есть среди вас работники отдела снабжения?
– Угу. – отозвался кто-то.
– Сколько трупного компоста потребляют ресуректы – это мы так по-научному зовём мертвяков – и на сколько их хватает часов непрерывной работы?
– На турбину триста тонн уходит в месяц. И кровь с кишками со скотобойни туды подмешиваем, а то не жрут, черти. На таком прокорме мозги у них за пару кварталов сгнивают, и всё, в утиль.
Лектор улыбнулся ещё загадочней.
– Вот видите, сплошные расходы. Вампиры же обладают полезным свойством – регенерацией тканей, нарушающей закон сохранения энергии. И пусть современная наука пока не нашла объяснению сему феномену, это не мешает нам применить чудесное свойства в интересах народного хозяйства. Подсчитано, что до тридцати килограммов мышечной массы восстанавливается у вампира за две недели. А это значит, что один вампир может давать шестьдесят килограммов мяса в месяц, и для замены трупного компоста на одном энергоблоке танатоэлектростанции достаточно пяти тысяч вампиров. С заменого трупного компоста на вампирскую плоть мозг ресуректов не гниёт, и они не выходят из строя вечно. Представляете!
Зал одобрительно загудел, но Порфирич снова громко хохотнул и все уставились на него.
– Очень уж оптимистично. – сказал заведующий. – Где мы столько вампиров возьмём?
– Как где? – лектор искренне удивился. – Вампиры получаются просто – один кусает другого. А уж «добровольцев» в исправительных учреждениях хоть отбавляй. Все криминальные элементы, враги народа, все, кто сосал кровь из нашей страны, теперь смогут уплатить свой долг перед Родиной.
– Кровососов плодить, значит. – хмыкнул Порфирич.
– Вот опять скептицизм. – лектор закатил глаза и указал на большой транспарант, висящий за его спиной. – Что вы видите?
– «Ленин жил, Ленин жив, Ленин будет жить». – прочёл заведующий.
– И это не просто слова. В них заложен глубокий смысл. Когда Владимир Ильич задумал свой план по электрификации всей страны, никто не поверил в его выполнимость. А Ленин взял и сделал. Своим примером показав нам и всему миру, что природу не нужно бояться – её нужно обуздать. Кто бывал в Мавзолее на Красной площади? Помните лампочку Ильича, что горит днём и ночью над входом? Эта лампочка – провозвестница той самой электрификации. Её зажёг сам Ильич, когда скончался и вместо привычной кремации или посмертного отрубания головы он наказал поместить себя в первую танатотурбину, в которой его мёртвое тело до сих пор упрямо идёт вперёд, ведя за собой в светлое будущее нашу великую социалистическую Родину. Кощунство, говорили одни. Бред, говорили другие. Где они сейчас со своим невежественным ханжеством? Где теперь кладбища? Их нет. Сегодня, сорок лет спустя, мёртвые по всему миру добывают электроэнергию, перевозят грузы, добывают полезные ископаемые, пашут землю! Морги, крематории, гробовщики – всё ушло в прошлое. Это называется «прогресс», товарищи!
Спустя час столичный гость уехал в город и персонал ТЭС стремительно разошёлся по жилым баракам. Удостоверившись, что никого больше нет, из тени вышел Кукуцкий и, пригнувшись, побежал к сортировочному цеху.
– Ожила. – прошептал обрадованно он, прислушиваясь к доносящемуся из-за двери приглушенному рычанию, и достал из кармана подарок заботливого Порфирича.
Сломать систему!
Влад Костромин
Возможно, все началось с балкона, точнее, его остекления. Хотя, с другой стороны, весомых доказательств причастности именно балкона, точнее его остекления, к описываемым таинственным событиям мы не имеем, поэтому оставим выводы о причастности балкона к таинственному исчезновению Володи Лысака на совести въедливого читателя и недобросовестного следователя. Не буду тянуть кота за хвост и разжигать любопытство. Короче, дело было так. Володя варил компот. Варил из сушеных яблок, заботливо собранных и высушенных его матерью, живущей на границе области и в областном центре, приютившем Володю, бывавшей от случая к случаю: посетить больницу и навестить сына. В один из прошлогодних приездов и был оставлен сиреневый пакет-майка с сушеными яблоками.
Прошел год, сухофрукты лежали в белой пластиковой этажерке на кухне. К осени по стене над кухонным столом поползли длинные толстые белые гусеницы.
– От твоих сухофруктов, – ругала Володю жена. – Выброси ты их, к чертовой матери!
– Кх-м, вот еще, – Володя старательно нанизывал гусениц на зубочистку и опаливал над зажигалкой, – и так кризис в мире, не хватало еще сухофруктами разбрасываться.
– В мозгах у тебя кризис, фрик беспримерный! Выброси, я сказала!
– Не выброшу. Я сломаю систему!
– Какую ты систему сломаешь, революционер несчастный? Это тебе не Че Гевару на аватарку ставить!
– Я их варить буду.
– Тю, – супруга покрутила пальцем у виска, – совсем одурел.
Зима все не приходила, хотя по календарю уже был декабрь. Володя начал варить компоты. Из экономии и для противодействия мировой закулисе, сухофрукты он вываривал трижды. Компот с каждым варом получался все жиже и безвкуснее, чему способствовало и то, что Володя каждое утро выгружал из кастрюли разваренные сухофрукты в контейнер и брал с собой на работу. Ел в обед в качестве десерта.