Коробку мы положили в пакет из супермаркета, к ручке пакета привязали резинку, а картонку утяжелили камнями из коллекции, собранной моим ребенком на подоконнике.
Экс-Масяня у нас латентный геолог и большой ценитель природной красоты в виде обкатанных морем необычных голышей.
– Этот не бери, второй такой фиг найдешь!
Я отняла у Ирки редкий булыжник в виде полосатого огурца и положила вместо него несколько камней, похожих на куриные яйца:
– Достаточно?
– Думаю, да.
Подружка покачала в руках потяжелевшую коробку и потеснила меня у подоконника:
– Звони Хачатуровичу, договаривайся о поставке, я уже готова поработать лебедкой.
И она негромко, но с искренним чувством запела, явно путая лебедку и лебедушку:
– А-а-а белый ле-е-бедь на пруду! Таскает нам с тобой еду!
Я забыла сказать – Ирка у нас доморощенная поэтесса.
Из-за тотальной косности издателей широкие читательские массы еще не имели счастья оценить ее произведения, но подружку это не обескураживает, и она продолжает творить.
И тырить.
Слямзить у кого-нибудь одну-другую бессмертную строчку Ирина Максимова считает делом добрым, искренне полагая, что для сооружения барьера на пути напирающего варварства и бескультурья классические строительные материалы особенно хороши.
– Тальков не стал бы петь о еде, – привычно покритиковала я спонтанное творчество поэтессы-плагиаторши.
– Тальков смолчал и был таков! Тальков не любит шашлыков! – на тот же мотив напела подруженька.
Я только рукой махнула – горбатого стихоплета могила исправит!
Артур Хачатурович меж тем воспринял мою странную просьбу как совершенно нормальную. Получив стопроцентную предоплату, он готов был отгрузить шашлык хоть в коробку на веревочке, хоть прямо в рот заказчику.
– Тяни потихоньку, не дергай, – предупредила я подружку, добровольно вызвавшуюся в бурлаки.
– Не учи ученого, я дипломированный инженер!
Подруга символически поплевала на ладошки и крепко взялась за резинку для трусов и шашлыков.
В это время в точно такой же, как моя, однокомнатной студии, только на третьем этаже нашего дома разворачивалась локальная драма.
Супруги Вондриковы, арендовавшие скромное временное жилище в доходном доме на период летнего отпуска, в одностороннем порядке выясняли непростые отношения.
– Как можно в такой прекрасный летний вечер сидеть дома у телевизора? – вертясь у зеркала в прихожей, возмущалась Клавдия Вондрикова. – Не понимаю, какое в этом удовольствие?
Геннадий Вондриков размеренно и неторопливо загружал в рот чипсы, со вкусом запивал их пивом и благоразумно помалкивал, опасаясь спугнуть назревающее тихое счастье: по всему было видно, что жаждущая публичных увеселений Клавдия вот-вот психанет и убежит на променад, оставив своего ленивого и косного супруга в объятиях мягкого кресла и в необременительной компании телевизора.
– Тебе бы только жрать и пить, пить да жрать! – нажала Клавдия, все еще надеясь расшевелить аморфного Геннадия. – А что жена-красавица одна в потемках гулять будет, тебя не волнует! А если на меня маньяк нападет?
Не поддаваясь на провокацию, Геннадий невозмутимо поднял бутылку и пробулькал что-то подозрительно похожее на «Сам нападет, сам пусть и обороняется».
– Гена! Ты меня слышишь? Я ухожу! – покричала Клавдия и распахнула наружную дверь.
Моментально возникший сквозняк просторным флагом выдул в окно длинную тюлевую занавеску.
– Я ухожу! – не закрывая дверь и оставаясь на месте, повторила Клавдия и демонстративно поцокала каблуками.
Полупрозрачное белое полотнище за окном распростерлось параллельно далекой земле.
– Дзынь! – звякнул мой мобильник.
Подготовив наш заказ к транспортировке, Хачатурович прислал мне сигнальную эсэмэс: «Ест».
Армянский дедушка, наверное, имел в виду слово «есть», означающее полную готовность, но Ирка все-таки забеспокоилась: а вдруг наше мясо учуяла какая-нибудь собачка, и это она сейчас «ест»?!
Отдавать незнакомому бобику наши харчи подружка не собиралась.
Она дернула за веревочку и…
Знаете, резинка для трусов – штука дивно отзывчивая!
Одно смелое движение нежной женской ручки – и бельевая резинка, сладострастно содрогнувшись, подбросила вверх закрепленный на ее конце пакет эффектным рывком.
Достигнув призрачной горизонтали, обозначенной распластавшейся в воздухе занавеской, пакет смял ее и повлек с собой, уверенно превращая полупрозрачную плоскость в интригующе растущую выпуклость.
За минуту до этого в типовой квартире-студии на четвертом этаже десятилетний Васька закончил пересказывать восьмилетней Катьке и шестилетней Нюрке сюжет страшного голливудского кино про призраков и теперь откровенно наслаждался видом испуганных сестриц.
Впечатлительные барышни поджали к подбородку коленки, обняли их руками и крупно вздрагивали, выжимая дополнительно пугающие скрипы из панцирной сетки кровати.
– А вот еще история про привидение, стра-а-ашная и ужа-а-асная, – загробным голосом начал Васька, незаметно нашаривая под подушкой очки для плавания, старательно вымазанные люминесцентной краской.
Светящуюся в темноте краску Васька сам тайно сделал из хвойного концентрата и порошковой борной кислоты. Дело-то нехитрое, предприимчивому парнишке вполне по плечу.
– Однажды две ма-аленькие девочки остались дома ночью без родителей, – зловеще начал юный искусник. – Уходя, мама велела им: «Закройте, девочки, все окна, задерните все занавески», а девочки ее не послушались, потому что им было жарко, и оставили одно ма-а-аленькое окошко открытым. И вот наступила ночь, посмотрели девочки в окно…
Катька и Нюрка, как загипнотизированные, синхронно повернули головы к окну.
Пользуясь моментом, Васька спешно приладил на лицо фосфоресцирующие окуляры и ликующе договорил:
– И увидели жуткое привидение!
– А-а-а-а-а! – дуэтом завизжали девочки.
– Сюда смотрите! – досадливо потребовал Васька, жаждущий продемонстрировать сияющие очи.
– Привидение! – завопила Катька.
Васька привстал и открыл рот, увидев за окном гигантскую полупрозрачную медузу.
– Ч-что эт-то?
– Страшное привидение! – поддержала Катьку Нюрка.
– А-а-а! – завизжал Васька.
– А-а-а! – взглянув на Ваську, завизжали Катька с Нюркой.
– Кто там орет как резаный? – поморщилась Ирка и дернула резинку, как удочку.
Страшное привидение рвануло ввысь.
Маскировочная занавеска соскользнула с никем не опознанного летающего объекта и плавно пошла вниз.
Я ловко – в прыжке – выхватила из воздуха увесистый пакет, взлетевший выше моего роста.
– Все, Гена, я ушла! – объявила мужу рассерженная Клавдия и наконец вышла, захлопнув за собой дверь.
Перепуганные дети в квартире на четвертом этаже дружно моргнули.
Беглая занавеска сама собой вползла в законный оконный проем на третьем этаже.
Привидение бесследно исчезло.
Мы с Иркой высунулись в окно и напоролись на шесть остекленевших детских глаз.
Мне стало зябко.
Дети смотрели вверх пристально и недобро, как три двуствольных зенитных орудия. Я мигом почувствовала себя вражеским «мессером» в перекрестье прицела.
– Вы чего? – опасливо спросила Ирка.
Детские головы втянулись в окно, громко стукнула рама, со скрежетом съехались шторы.
– Очень странные дети, – заметила Ирка и поежилась. – Пойдем-ка мясо есть, пока оно не остыло.
– Тиш-ш-ше! – шикнула я.
Поздно.
Дверь затряслась под напором пары мелких, но решительно настроенных демонят, вызванных волшебным заклинанием «есть мясо» и сопутствующим ему волшебным ароматом.
Все дети очень не любят спать, но некоторые еще и очень любят есть…
Я вздохнула.
– Не волнуйся, они все не слопают, – успокоила меня Ирка, увидев мое вытянувшееся лицо.
– Думаешь, не смогут? – не поверила я.
– Смочь-то они смогут, да кто же им даст! – отозвалась суровая мамаша, отпирая дверь.
Масяня и Манюня сдвоенным торнадо промчались к столу и с разбегу вцепились в шашлык. Я наплевала на мамино деликатное воспитание, последовала примеру деток и тоже ухватила по куску мяса в каждую руку – в большой семье клювом не щелкают!
А в такой семье, как у Максимовых, один щелчок клювом засчитывается за добровольный отказ сразу от трех блюд. Очень невыгодный курс щелчков клювом в этом семействе!
На этот раз мяса не хватило самой Ирке, которая некстати отвлеклась на телефонный звонок. Не ответить она не могла, так как звонил ее любимый муж Моржик, причем по важному делу.
Один из дорогих клиентов принадлежащей супругам Максимовым фирмы «Наше семя» сделал срочный заказ на посадочный материал.
– Муханцову внезапно и неотложно понадобились саженцы лимонов, мандаринов, кумквата и, не побоюсь этого слова, фейхоа! – досадливо объявила подружка, закончив разговор с благоверным.
– Фруктовые саженцы, сейчас? За полчаса до полуночи? – прожевав, уточнила я, удержавшись от того, чтобы выразительно покрутить пальцем у виска лишь потому, что у меня руки были жирные. – Да пошли ты этого Муханцова… в дендрарий!
– В дендрарии дорого, у нас маржи не будет, а это мне невыгодно. Ничего не поделаешь, надо ехать в Гагры, – решила Ирка. – Есть у меня там знакомый дедушка-садовод…
Я уже говорила, что она не только запасливая, но и экономная?
– В Гагры, сейчас? За полчаса до полуночи? – повторила я, на этот раз все-таки покрутив у виска.
– Мандалины, – прищурился один Иркин рыжик.
– Римоны, – поддакнул второй.
– И фейхоа, – договорила я сама, опасаясь, что детки с дефектами речи исковеркают название невинного растения до неприличия.
– Поехали, как раз сейчас на пропускных пунктах людей не будет, проскочим границу с разбегу, – решила Ирка.
И мы поехали.
День второй
– Ва-ле-ни-ки! Ва-ле-ни-ки!
– Малыш! – Спросонья я не поняла, какой именно из иркиных однояйцевых ковбоев гарцует по моей кровати. – Побойся бога, ну, какие валенки в знойном августе?
– Ва-ле-ни-ки! Ва-ле-ни-ки!
– Нет у меня тут ни валенков, ни шуб, ни шапок, – я неохотно рассталась с подушкой. – Из согревающего в доме только коньяк, но его я тебе не дам, и не проси.
– Коняк? – Младой ковбой заинтересовался.
– Но-но! – сказала я строго.
Потом сообразила, что по-ковбойски это означает призыв к активным действиям, и поменяла фонему:
– Ни-ни! Пойдем-ка, я верну тебя мамочке.
Ведя гарцующего дитятю в поводу, я открыла замок, отодвинула засов, вышла в коридор и там обнаружила, что соседская дверь в отличие от моей открыта настежь.
Из дверного проема тянуло вкусным и открывался эффектный вид на Иркину попу в лосинах расцветки «крупный горох», живо напоминающую круп лошади эффектной масти «в яблоках». Усиливая сходство, над горохово-яблочной попой хвостом подрагивали ленты фартука.
Определенно ковбойская тема была сегодня в тренде.
– Проснулась? А мы вареники готовим! Садись завтракать! – Ирка призывно махнула мне шумовкой.
– Ва-ле-ни-ки!
– Ва-ре-ни-ки!
Детишки застучали ложками по столу.
– Ах, вареники! – Я поняла свою ошибку. – Прекрасно, я сейчас присоединюсь к вам, только умоюсь.
Я вернулась к себе, встала под душ, и вместе с его струями меня накрыло запоздалое понимание: а дверь-то моя всю ночь до утра была закрыта и даже заперта!
Как же ко мне попал Манюня? Не влетел же в окошко? Шестой этаж – это слишком высоко для прыжка без батута, а крыльев у Иркиных деток нет, они точно не ангелы!
– А был ли мальчик?
Я усомнилась в крепости своего рассудка.
Может, во сне я учуяла вкусный запах, и мое подсознание подтолкнуло меня к побудке, явив мне столь натуралистичное видение?
– Мне кажется, я слишком много работаю, – пожаловалась я Ирке, садясь за стол.
– Это так, но сегодня, к счастью, у тебя законный выходной, – напомнила подружка.
– Точно, сегодня же суббота! – Я обрадовалась. – Наконец-то! Ну, чем займемся?
– Напряжь! Напряжь! – зашумел ребенок.
– Не хочу я никого напрягать, – отмахнулась я. – Мне этой деятельности в будни хватает…
– Он сказал «на пляж», – Ирка легко перевела с сыновьего.
Она прекрасно понимает оба диалекта этого внутрисемейного языка.
Как почти настоящий местный житель, я знала о существовании поблизости моря – видела его, слышала, даже обоняла, но осязала нечасто. Упускать возможность позагарать не на бегу и намокнуть не от пота было бы грешно, и после завтрака мы дружно выступили в поход на пляж.
До него от порога нашей многоэтажки всего-то метров сто по прямой, но Максимовы всякий раз идут к морю, как в полярную экспедицию, волоча на себе кучу груза.
Три туристические пенки для организации комфортного лежбища, три полотенца, один надувной матрас и два детских круга, большой зонт, набор для песочницы, мяч, сумка с продуктами и разная мелочь, складированная оптом в трещащий по швам пакет, – средства для загара и от него же, салфетки бумажные и влажные, журналы и книжки, кошелек, мобильник и сухое исподнее для всех членов семьи…
Ясное дело, Ирка очень любит ходить на пляж вместе со мной, потому что у меня-то всего имущества при себе – один ключ от квартиры в кармане шортиков. Соответственно на меня можно перегрузить значительную часть фамильного добра потомственных хомяков Максимовых.
Но разворачивать бивуак я им не помогала. Пока запасливая подружка-хлопотунья осваивала побережье, выстилая его пенками встык, я уплыла подальше в море и с полчаса наслаждалась нерушимым покоем.
Потом приплыли водные велосипеды и гидроциклы, и я сдала им акваторию без борьбы. Один хороший долгий заплыв – моя утренняя норма, а лежать на пляже я не люблю.
Натянув на мокрый купальник шорты и майку, я сунула ноги в шлепки и пошла домой.
– Я позвоню тебе, когда мы начнем собираться назад! – крикнула Ирка мне в спину.
Я кивнула, понимая, что без дополнительной тягловой силы она с эвакуацией не справится.
Впрочем, до исхода Максимовых с пляжа было еще полдня – они всегда окапываются на берегу как минимум до обеда.
Я вернулась домой и в тишине и покое валялась на диване, читала и неторопливо ела фрукты, не боясь, что кто-нибудь подбежит и с разгону откусит половину персика.
Редкое удовольствие!
Я позвонила в Крым мужу и сыну, узнала последние новости: оказывается, в душевой летнего домика на участке у деда поселилась лягушка. Пришла и сидит себе, никем не тревожимая.
– Она совершенно нечеловеческой красоты! – восторженно молвил сын и прислал мне фотографию мускулистой квакши цвета хаки.
Она гордо восседала на распылителе душа с видом Чингисхана, взирающего на покоренные земли с вершины мира.
Я представила, каково это – стоять голышом под душем, каждый миг ожидая падения сверху жабы, и у меня появился веский повод порадоваться тому, что я не поехала в Крым.
Потом позвонила Ирка, и я снова выдвинулась к морю.
Там было жарко: и солнце пекло, и работа кипела. Юные труженики моря Масяня и Манюня, вооружившись пластмассовыми лопатками, энергично меняли ландшафт прибрежной зоны. Судя по яме, которую они уже успели выкопать, ребятки планировали вскоре посрамить трудовой подвиг строителей туннеля под Ла-Маншем.
Ирка, не мешая потомкам самовыражаться в землеройном творчестве, в позе лотоса восседала на пенке в компании посторонних детей. Эти были заметно постарше, чем ее собственные, и уже перешли к духовным практикам. Издалека было видно, что Ирка им что-то вдохновенно рассказывает, а дети внимательно слушают.
– Привет, – сказала я, подойдя к ним поближе. – Это что у нас за клуб по интересам?
– О! Знакомься, это Катя, Вася и Нюра, они юные любители фэнтези, вот, увидели у меня книжечку и попросили почитать. – Ирка последовательно кивнула на девочку, мальчика, на вторую девочку и, наконец, на томик в мягкой обложке с изображением на редкость фигуристого и сексапильного призрака на обложке. – А это Елена Логунова, дети, она известная писательница и как раз сейчас работает над новым романом в стиле фэнтези!