Однако другая причина была куда прозаичней и намного более неприятной – миновав мощёную непонятного бетонно-серого цвета плиткой площадь, Саша даже нарочно ускорил шаг, чтобы не встречаться с ней взглядом. В прежние времена он бы просто срезал путь через торговые ряды, дошёл до кинотеатра «Победа», прошёл вперёд и через трамвайный путь вышел бы напрямик к Мирному переулку. Теперь же Александр, и не он один, старался всячески избегать ставшего опасным места: с виду почти незаметно, после раздела города на северную и южную части проспект Кирова оказался всего лишь в двухстах метрах от самой настоящей государственной границы. А выйдя на пересечение Мирного переулка и улицы Вавилова, можно было ещё и разглядеть то, что окончательно отрезало Северный Саратов от Южного – огромная, высотой с приличный одноэтажный дом, стена из железобетона с непреодолимым цилиндрическим барьером на самой её вершине, тянулась от уже бывшей трамвайной остановки посередине улицы до самого конца, где поворачивала направо, на Советскую. Помимо этого, в арсенале у Стены, как довольно ёмко прозвали границу сами саратовцы, имелись также линия колючей проволоки, полоса с острыми как бритва шипами, заградительная сетка под напряжением, обустроенная прямо посреди улицы наблюдательная вышка, а также контрольно-следовая полоса из песка шириной почти во всю проезжую часть – все эти препятствия нужно было преодолеть, чтобы просто подобраться к ней. Но даже этого, видимо, было недостаточно, чтобы показать: черта, отделившая Россию от утраченной ею когда-то территорий, на замке – по всему Мирному переулку вдоль линии раздела можно было заметить с десяток-другой видеокамер, круглосуточно ведущих запись всего, что происходит на стыке городов.
Такая ужасающе сложная система на пути из одной страны в другую уже сама по себе вызывала мороз по коже своей неприступностью, а попытка преодолеть её и вовсе казалась настоящим безумием. И тем не менее, смельчаки были – правда, на памяти Саши ещё пока ни одному человеку не удалось преодолеть границу между Северным и Южным Саратовом. Любого, кто только пытался приблизиться к Стене хотя бы на десять метров или даже просто случайно наступал на контрольно-следовую полосу, тут же вязали люди в военной форме и в лучшем случае после профилактической беседы длиной в час отпускали. Тех же, кто упрямо направлялся к Стене или оказывал сопротивление, ждала очередь горячего свинца. Мужчин, женщин, северян, южан – железобетонная преграда не щадила никого. Подумать страшно, но за каких-то полтора года своего существования по Саратову граница России и Азовской Республики унесла жизни почти двухсот человек. Возведённая всего за неделю в сентябре 33-го, Стена быстро обрела славу «второй Берлинской» – пугающей и смертельно опасной. Смерть, разрушения, несчастья – эта по-настоящему страшная, кровопролитная война не пощадила никого, и с трудом успокоившись, бледный как смерть подросток бегом миновал пересечение Рахова и Вавилова.
Пройдя несколько домов, свернув во дворы, старшеклассник в два прыжка взобрался на созданный людьми холм – кооперативные гаражи, этакие катакомбы города подходили своими земляными стенами к самому забору, за которым начиналась территория школы. Просочившись через узкую дыру в металлической решётке, Александр поспешил выйти к парадному двору. Со стороны выглядело это очень странно, но собственно, таким макаром и заходило в школу подавляющее большинство учащихся – после того, как трёх школьников прямо у ворот застрелили снайперы, путь через Мирный переулок никем не использовался, а эвакуационные входы находились ещё дальше, с другой стороны здания, так что чтобы войти через них, пришлось бы делать ещё больший крюк.
Обойдя маленькую полулачугу-полуподсобку, Александр вывернул во двор. Тут-то ему и предстала во всей своей красе она – школа №1 города Саратова: трёхэтажное здание из кирпича, выкрашенное в приятный глазу вишнёво-красный цвет, укрыло под своими стенами от неустанного взора пограничных камер почти четыре сотни учащихся. От мала до велика, в прежние времена школа, по праву носящая свой первый номер, насчитывала в своих стенах более тысячи детей, стекавшихся сюда со всех концов Саратова и соседнего с ним Энгельса. В классах, оборудованных по последнему слову техники, у преподавателей, чей опыт ценили не только в области, но и по всей России, учились лучшие из лучших – дети, кто доказал своими знаниями и умениями, что достоин носить гордое звание учащегося «первой» школы. И снова всё перечеркнула война – после раздела города на две части около трети учащихся оказались в буквальном смысле за границей. Где-то десять процентов – пропало без вести, ещё четверть ушли, когда школа оказалась всего в тридцати метрах от Стены. Схожая судьба постигла и преподавательский состав. Вдобавок, здание серьёзно пострадало при штурме войсками НАТО – чего стоит только сеть трещин по всему фасаду и издырявленная пулями крыша. Теперь, когда от школы №1, по сути, остался лишь номер, менее сорока процентов школьников решили сохранить за собой гордое право называться её учениками. И Саша был одним из них: тем более, в этом году он заканчивал свой последний, двенадцатый класс, за которым следовали выпускные экзамены и менять что-либо в жизни в такой ответственный момент не хотелось ни ему, ни, наверное, его маме.
Зайдя внутрь, Саша первым делом свернул в дверь налево. За ней глазам его открылась уже привычных омерзительно салатовых цветов гардеробная. Скрипучие лавочки, вечно мокрый, в разводах грязи пол, затхлая пыль уныло висящей за железной решёткой на своих крюках одежды школьников – в общем-то, ничего нового, всё как обычно. Потоптавшись несколько секунд на резиновом коврике, «очищая» подошвы от остатков снега, сдав куртку в гардероб, Александр поспешил пройти в холл. Изнутри школа, где он отучился почти шесть лет, и после возведения Стены ничуть не изменилась: спокойные бледно-розовые с лёгким оттенком кремового стены, светло-серая гранитная плитка, стенд с историей школы напротив окна, металлодетектор на пути к расписанию – привычный порядок вещей не менялся здесь годами. А зачем, если всё и так хорошо? Всего одна деталь была способна потревожить привычный порядок вещей – в школе было непривычно пусто. Но не стоит беспокоиться раньше времени: тому есть весьма простое и главное, логичное объяснение – каникулы. Всю эту неделю с первого по девятый классы заслуженно отдыхали. Таким образом, на всю школу сегодня набиралось не более сотни учеников и то, что Саша на своём пути встретил всего пару человек – вахтёршу и охранника – было вполне нормально.
Поднявшись на третий этаж, Саша скинул с плеч сумку, достал оттуда свой учебный планшет, включил гаджет и немного устало пристроился в нише стены возле кабинета химии – сегодня в расписании двенадцатого «физико-математического» класса она стояла первым уроком. Зелёные стены коридора, бессменно хлипкое деревянное окно, заколоченное от греха подальше решёткой из досок, вид школьного двора в нём как бы намекали случайно забредшему сюда школьнику – это этаж естественных наук. И правда: прямо напротив, под номером 32, позолоченными буквами на торжественном бордово-красном фоне красовалась обветшалая надпись: «Кабинет физики». Чуть дальше по коридору, возле кабинета химии, пристроилось пристанище биологии и экологии. Лишь два кабинета английского языка возле выкрашенной в цвет стены пожарной дверью выбивались из этого ряда.
– Здаров, Сань!
Внезапно оторвав Александра от размышлений, возле него практически из ниоткуда материализовался невысокий мальчишка. Идеально прилизанные белобрысые волосы, строгий прямой нос, сидящая с иголочки спортивная форма и яркий, живой блеск в глазах наводили на него впечатление младшеклассника-переростка. Хорошо, что Саша уже знал его: несмотря на свою чудаковатую внешность, Лёша Писарев, а именно так звали того парнишу, был довольно приятным человеком. Неплох в учёбе, хорош в спорте, всегда уверенный в себе, этот славный малый был душой любой компании. Имея в корнях немцев Поволжья, Лёша также неплохо разбирался в языках. Одна досада: имея столько положительных качеств, все всё равно помнили его просто как «чувака в галстуке». Если в школе проходило какое-то мероприятие, мимо Писарева пройти это никак не могло. Пришедший в «физ-мат» на год позже Саши, поначалу Лёшу бесило, что учителя всё время норовят приодеть его в строгий костюм, но со временем парень привык и даже охотно начал участвовать в школьных делах.
Что касается «Сани», то с ним Лёша был в очень хороших отношениях – прямо сейчас хороший друг протянул ему свою красную, всю в мозолях после баскетбола руку, чтобы поздороваться. Однако сам Саша не торопился ответить взаимностью. В глазах Александра отчётливо читался испуг – подросток словно прирос к своему уютному уголку, не желая оттуда вылезать даже чтобы пожать руку.
– Проехали, – стремясь сгладить неловкость, парень убрал ладонь – Ты химию делал?
Александр тяжело вздохнул.
– Вопрос риторический. А что?
– Да так, – почесал голову этот проныра, – Просто спросил.
Не секунду в разговоре наступила неловкая тишина.
– Слушай, Сань – расслабленно пошатываясь на своих ногах, снова заговорил Лёша, – Завтра матч баскетбольный, с «соц-гумами» – человека не хватает. Пойдёшь?
Отложив планшет, Саша плотно сжал губы.
– Давай, Санёк! Ты ж классно играешь – в команде даже играл школьной! С тобой мы их точно порвём. Давай, чего ты в свой планшет уткнулся! – с задорным огоньком в глазах Лёша легонько ткнул кулаком друга в плечо.
– Спасибо, конечно, тебе за предложение – совершенно спокойно, с натянутой улыбкой ответил Александр, – Но ты же знаешь: я больше не играю.
– Ну вот, опять заладил – бросая в стену воображаемый баскетбольный мяч, обиделся его одноклассник – И так в классе мало людей осталось, а тут ещё ты сдулся!
– Во всех мало осталось.
– Ну да и что с того? Последние месяцы ж в школе! Нельзя просто сидеть в коридоре и залипать в книжки! В соревнованиях не участвуешь, «Зарницу» в этом году пропустил, с выпускным отсиживаешься – ты вообще тут или где? – пощёлкал Лёша пальцами у него перед носом, – Алё, гараж! Давай, вылезай из своей конуры! Хорош целый день киснуть.
Саша замолчал – в ответ было просто нечего сказать. Всё, что сейчас про него говорил «чувак в галстуке», было чистой правдой: до того, как в Саратов пришла война, имя Киселёва Александра было известно чуть ли не всей школе. Лучший ученик параллели, баскетболист с неплохими задатками к волейболу, активист и всё в этом духе, не было и дня, чтобы Саша не участвовал в делах школы. Стенгазета ли, подготовка к важному мероприятию или же просто помочь физрукам с дежурными вытащить какую-нибудь ненужную рухлядь, потенциал этого самородка каждый день где-нибудь да был задействован и использован по полной. Учителя хорошо знали об этом и редко возражали, если Сашу на их уроке кто-нибудь забирал – благодаря хорошим оценкам почти по всем предметам, эталон ученика школы №1 успевал везде и во всём.
Однако смерть папы, нескольких его одноклассников, трудности в семье и бедственное положение в городе поломали отточенный механизм – «Кровавая весна» словно подменила Сашу. С каждым днём фамилия Киселёв фигурировала в списках активистов всё реже и реже – перейдя в одиннадцатый, а потом и в двенадцатый класс, парень ушёл из спорта, перестал отпрашиваться с уроков ради чего-то, с его точки зрения, «не сильно стоящего», скатившись до уровня серой, неприметной мыши. Прежде такой же душа компании, как и Лёша, в скором времени школа №1 лишилась гения Киселёва Александра, и наверное, если бы не его друзья, забыла бы окончательно и о его существовании. Изредка Сашу ещё удавалось куда-нибудь вытащить, но давалось это с таким трудом, что мало кто решался на этот подвиг.
– Ну ладно, – неохотно шмыгнул он носом, – Хорошо, я подумаю.
– Давай-давай, а то вместо тебя Серёгу возьмём.
– Этого громилу? Да он же пол-площадки снесёт!
– Ну вот! Шутишь же – совсем другое дело! – Лёша сразу повеселел – Думай давай, не затягивай.
– Окай, окай.
Изобразив на лице улыбку, Александр махнул ему рукой. С чувством выполненного долга Лёша умчался наверх переодеваться – до начала урока оставалось уже всего несколько минут.
Убирая планшет обратно в рюкзак, Саша любопытно огляделся по сторонам. Из-за угла, возле окна, глаза его уловили сидевших на подоконнике, прислонившись спиной к доскам, двух девочек одного с ним возраста. Высокие, одетые в недавно вошедшие в моду, чем-то похожие на отменённую униформу тёмные женские пиджаки, из-под которых проглядывали светлые блузки, клетчатые юбки чуть выше колена и элегантно облегающие ноги белые чулки, своей красотой они прямо радовали юношеский взгляд. Одна с тёмными, идеально прямыми волосами до плеч, другая с миленькими каштановыми косичками, своим видом они как бы давали понять, что и здесь, в Северном Саратове, ещё есть место очарованию и красоте. Больше, в общем-то, никого в коридоре не было – кроме тихой болтовни Сашиных одноклассниц, ничто не нарушало тишину школьного коридора. Со стороны это выглядело странно и даже пугающе, но сам Саша, как и остальные, давно к этому привык.
Из-за двери послышался характерный знакомый стук ключа – учительница вот-вот откроет им кабинет. Щёлкнув дверным замком, дверь медленно отворилась и из неё раздался молодой женский голос:
– Двенадцатый «М», заходите.
Недолго думая, Саша взял в руку рюкзак и не спеша вошёл. Непривычная глазу белизна с порога ослепила взгляд старшеклассника: точно морщинами на увядающем лице женщины покрывшийся сеточкой из трещин потолок, выкрашенные в ослепительно белый цвет стены, преподавательский стол, газовые трубы, подведённые к партам – светлые тона попросту оккупировали кабинет химии. Три ряда деревянных столов с уложенным на них прозрачным пластиком хранили в себе порой так необходимые какому-нибудь лентяю подсказки в виде таблицы Менделеева и прочей дополнительной инфы. Матово-чёрная доска, ещё не тронутая меловой пылью, почти что светилась от ярких бликов флуоресцентных ламп. Водопроводный кран, подведённый к демонстрационному столу, вовсю сверкал своим алюминием.
Усевшись на привычное место за третьим столом в первом ряду, Саша достал из своего рюкзака толстую, драную тетрадь по химии и ручку – сегодня это всё, что ему понадобится. Сонно растекаясь по своей парте, Александр лениво наблюдал, как в кабинет один за другим начинали подтягиваться одноклассники. Помимо двух увиденных им девушек, внутрь вошли ещё шесть человек: пять мальчиков и одна девочка. Сонные с утра, по одеждам их вполне можно было определить на взгляд, как далеко он или она живёт отсюда: чем теплее одежда, тем дальше этот человек жил от школы. Большинство из них только что подошли, а потому, рассаживаясь по своим местам, многие ещё здоровались друг с другом. Кто-то из них сказал Саше:
– Доброе утро.
Уткнувшись носом в стол, просто чтобы дать понять, что он услышал, Александр вяло помахал рукой. Кабинет химии постепенно наполнялся голосами школьников. Негромкие разговоры однокашников между собой были не очень многословны: кто-то спрашивал про домашнее задание, кто-то зачем-то заговорил об экзаменах, кто-то просто хотел перекинуться парой слов с друзьями о настоящей или будущей жизни – так или иначе, шумной болтовни, привычной классам с большим количеством человек, здесь не было. Сложно винить в этом семнадцати-восемнадцатилетних мальчишек и девчонок – все они давно свыклись с тем, что их так мало. Привыкли, что сегодня они снова станут пленниками своей школы, невольными узниками Стены, вид на которую как раз открывался из окон тридцать первого кабинета.