На основании чего теоретические историки, выступая предтечей археологов, и в чём – то лингвистов, этнологов, антропологов, делают вывод о славянском присутствии в Центральной Европе ранее нашей эры? В сущности, если разложить весь накопившийся ворох материалов по полочкам, он сводится к двум свидетельствам, восходящим к К. Тациту и Иордану; всё прочее вырастает из опосредованных штудий: данные глоттохронологии, относящие выделение славянских языков из индоевропейских во 2 тыс. д.н.э., что считается основанием опрокинуть датировку свидетельства Тацита на 1000 лет в отношении географии этого этногенеза, выразительно яркий тому пример. Впрочем, он ещё «как – то обоснован», хотя бы на уровне «дед любил бузину, в Киеве бузина – дед из Киева», но право, когда выдающийся лингвист О. Трубачёв ищет «славянские корни» гидронимов на «-ва» Центральной Европы (Ондава, Влтава, Морава,..) без всякого обращения внимания на финно – угорскую практику (Пскова, Даугава, Нева, Сылва,…) это очень настораживает, особенно на фоне развиваемой одно время, а потом старательно замалчиваемой теории древнейшего финно – угорского субстрата населения Европы, ныне открываемого вновь как «палеоевропейский».
Логика открытия «славян в Европе» заявлена В. Суровецким (1824) введена в оборот П. Шафариком соединением в один конструкт двух свидетельств:
1.О наличии неких «венедов» в центрально – европейском районе, полагаемых между «феннами», «сарматами», «германцами», «певкинами», на которых они совершают периодические набеги… «Отнести ли певкинов, венедов и феннов к германцам или сарматам, право, не знаю, хотя певкины, которых некоторые называют бастарнами, речью, образом жизни, оседлостью и жилищами повторяют германцев. Неопрятность у всех, праздность и косность среди знати. Из-за смешанных браков их облик становится все безобразнее, и они приобретают черты сарматов. Венеды переняли многое из их нравов, ибо ради грабежа рыщут по лесам и горам, какие только ни существуют между певкинами и феннами. Однако их скорее можно причислить к германцам, потому что они сооружают себе дома, носят щиты и передвигаются пешими, и притом с большой быстротой; все это отмежевывает их от сарматов, проводящих всю жизнь в повозке и на коне (Публий Корнелий Тацит /Годы творчества: 90-е – ок. 120 гг/. О происхождении Германцев и местоположении Германии)».
2.Утверждение тождества венетов и славян в книге «О происхождении и деяниях готов» готского историка Иордана (первая половина VI в.),широко пользовавшегося материалами придворного историографа готских королей Италии Теодориха Великого и Аталариха Кассиодора, «История готов в 12 книгах» которого не сохранилась. Иордан дважды упоминает славян:
…«В этой Скифии первыми с запада пребывает народ гепидов, который окружен великими и славнейшими реками. Ведь по северу и по его области растекается Тисия (совр. Тиса) с юга же [его] отсекает сам великий Данувий, с востока – Флутавсий, который, будучи стремительным и изобилующим водоворотами, неистовствуя, катится в воды Истра. В их [т.е. рек] окружении лежит Дакия, укрепленная [расположенными] наподобие венца крутыми Альпами. У их левой стороны, которая склоняется к северу, от истока реки Вистулы на огромных пространствах обитаем многочисленное племя венетов. Хотя теперь их названия меняются в зависимости от различных родов и обитания, преимущественно они все же называются славянами и антами. Славяне живут от города Новиетуна [традиционно отождествляется с г. Новиодуном, совр. Исакча, на правом берегу Дуная] и озера, которое называется Мурсианским [?], вплоть до Данастра и на севере до Висклы; болота и леса заменяют им города. Анты же, самые могущественные из них, там, где Понтийское море делает дугу, простираются от Данастра вплоть до Данапра. Эти реки удалены друг от друга на много переходов».
…«После избиения герулов (германские племена, потерпевшие в 512 г., поражение от гепидов и лангобардов и ушедшие из Среднего Подунавья на свою историческую родину, в Ютландию) Германарих также двинул войско на венетов, которые, хотя и достойные презрения из-за их [плохого] вооружения, но могучие численностью, с начала попробовали сопротивляться. Но ничего не значит множество негодных для войны, особенно когда с попущения Господня наступает многочисленное [хорошо] вооруженное войско. Они же, как мы сказали в начале нашего изложения или в каталоге народов, произойдя из одного корня, породили три народа, то есть венетов, антов и славян, которые, хотя теперь свирепствуют всюду, по грехам нашим, тогда, однако, все подчинились власти Германариха».
В. Суровецкий соединил эти известия ещё с одним наблюдением: в финских и германских языках распостранён этноним «вене» в отношении славян, что достаточно обосновывало предположение на уровне состояния источников на протяжении всего 19-го и первой половины 20-го века. Возражения А. Шахматова были просто неприличны по своей «западнической» пристрастностью. Обосновать разумной контр – парадигмы протославянской основе устойчивой группировке этнонимов венды-венеты-вандалы в Центральной Европе он не смог. Логическую основательность конструкта подтверждало то, что в Иоакимовском списке в родословии легендарных правителей Словенска/Новгорода упоминается «Вандал, дед Буривоя», а устойчивость, что в настоящее время даже ряд немецких авторов склоняются к мнению о славянском содержании племенного союза вандал, постоянных противников готов.
Вердикт о соответствию теории бытию вынесло только дальнейшее развитие исторической науки, т.е. он возникает из историографии, разрешилось ли умозрение плодотворным результатом или опровергнуто… ИЛИ? Вывод возникал из мучительного непреходящего ИЛИ?
Первоначально на положениях Суровецкого – Шафарика стал выстраиваться замечательно вдохновляющий ряд: к венетам Тацита – Иордана (1—6 в.) естественно и немедленно привязывались «энеты» Геродота (6 в. д.н.э.), поставщики янтаря с Балтики в бассейн Средиземного моря на северное побережье Адриатики (район современной Венеции), выведенные туда по легендарной традиции героем Агенором из Трои (12—11 в. д.н.э.) … Это как – то смущало, было чрезмерно расширительно – Егор (Георг) Классен не смутился. Но венеты Бретани Цезаревых Записок о Галльской войне обжигали, в этом было что – то чрезмерное; академическая наука остановилась в немом подозрении – аутсайдеры ярились дальше и уже и этруски Северной и Центральной Италии вводились Е. Классеном в состав «протославян». В целом академическое сообщество боязливо устранилось от задания прямого вопроса: являются ли Агеноровы «энеты» 12 века д. н. э. каким – то древним субстратом-предшественником Геродотовых «энетов» 6 века д. н. э.,а те прародителями южно-балтийских «венетов» Плиния – Тацита 1—2 в., в которых в 6 в. Кассиодор и Иордан открыли «славянское начало»? И в каком отношении они пребывают с вполне материальными западными венетами Бретани, которых истреблял Цезарь, и с восточными «венетами», которые заплывали к римскому побережью на северо-западе Галлии при Ливии Друзе…?
Наличный материал и в 19-м и в 21-м веке достаточно определённо и, самое главное, объективно свидетельствует о наличии некоего агрегатного этноконструкта 12 в. д.н.э. —6 в., охватывающего своим влиянием всю Западную и Центральную Европу, от Дарданелл до Бретани, от Балтики до Адриатики… А и только ли? А «ваны», просвещавшие «асов» – гаутов/готов в Скандинавии? Увы, адекватного отражения его в историографических умозрениях в форме осознанной постановки «энето/вендо/венетской проблемы в той значимости и полноте, с которой её этноним охватывал Центрально – Западноевропейский регион, не последовало. Венедов расчленили по полочкам субдисциплин: Энеты 12—5 в.д.н.э. стали малопосещаемой окраиной античности; венды/вандалы 1—5 в. поделили славистика с германистикой, но занятно, по диагонали – ближе к 1 в. германцы, поближе к 6 веку славяне; бретонских венетов Цезаря отпустили на сомотёк, в безбрежное море пост-гальштадтских археологических культур, в конечном итоге дрейфующих в галло – кельтов: другое его наблюдение о негерманском характере ост – эльбского населения отнесли к пользе «славянских венетов»…
Отказ от концептуальной целостности решения «венедского вопроса» породил Басенно – Крыловскую ситуацию Лебедя, Рака и Щуки, вполне очевидную, если от неё не заслоняться, уже в 19-м веке; и тот же Е. Классен вполне обоснованно обрушивался на академических коллег за противоестественное топтание на полпути, всецело переводя «венетов» в рамки славянского этногенеза, чем, кстати, устранял главную проблему современной этнологии: соединение этнического материала с датой выделения славянской языковой семьи из общей индоевропейской во 2-м тыс. д.н.э.. Право, «филологическая дыба», которой подверг топонимику Дунайской долины, затоптанную десятками вселений и геноцидов с 5 тыс. д.н.э., О. Трубачёв для «извлечения» западных славян из района Балатона и «восточных» из долины Тисы, куда как сомнительна в этом отношении, и рождает изрядное подозрение, что такими методами можно извлечь «славян» откуда угодно, хоть из долины Нила… В целом для 19 века это представление было наиболее обоснованным, пусть и парой строк свидетельства Иордана – все иные не имели и тех.
Беда скапливалась постепенно, десятилетиями: всё разрастающиеся поиски ничего не добавляли к этим строкам, а успехи германистики неуклонно отжимали «славянскую линию» к более поздним датировкам от 1 в.. В более насторожённых кругах академической славистики, преимущественно российских, озабоченных привязкой Несторовых Варягов к какому-нибудь балтийскому славянству, и не получающих подтверждений по «венетской» линии, начинается дрейф к иному ориентиру: широкое распостранение этнонима «рутени/русии» в раннем средневековье 7—10 в. по восточному пограничью империи Каролингов обращало внимание в сторону Птолемеевых «ругов», упомянутых им в общем перечне этносов Южной Прибалтики вместе с «венетами», материальным памятником которым явился Рюген – Руян, славяно – ободритское население которого в 10-м веке как бы свидетельствовало и о «славянизме» ругов 1 в. т.е. в целом методологическое проецирование теории Суровецкого – Шафарика на более узком пространстве хронологии и камерных целей.
Но развитие археологии Центральной Европы, которая скорее закапывает, чем раскапывает «праславян»: установление преимущественно кельтской основы гальштадтских и постгальштадтских археологических культур 10—3 в.д.н.э.;устойчивое развитие «германского мира» на основе генезиса Ясторфской культуры 6 в.д.н.э., вытесняющего и сменяющего «кельтский мир» на этих территориях, по итогу вышедшего на ориентиры Рейна, Дуная, Вислы к 2 в., – необходимо смещало научную, не спекулятивную, славистику к 6—7 веку, к эпохе прямых письменных (Иордан, имп. Маврикий) и материальных (памятники Пражско – Корчевской археологической культуры) свидетельств оформления славянского субстрата в этом регионе.
Как итог, налицо парадоксальная ситуация: мы неоглядно оперируем данными глоттохронологии из лингвистики, свидетельствующими о древнейшем генезисе славянской языковой семьи из неразделённого индоевропейского праязыка (не позднее 2 тыс. д.н.э. – дебатируемые современные представления о большой древности индоевропейского языкового единства 5—3 тыс. д.н.э. ещё более смещают эту дату в глубь) – и практически не заглядываем, кроме теоретических и спекулятивных штудий, ниже 6 века. А коли заглядываем материалистической археологической лопатой – славян там не находим вот уже 2 века!
Объективно же ситуация выглядела совершенно неприглядной:
– к 3 в. Центральная и в значительной мере Восточная Европа были неславянскими: гунны столкнулись с германским миром в 375 году не на Эльбе – Инне, а на Дону (остготы), Днестре (вестготы), Висле (бургунды);
– древнейшая гидронимия Центрально-Европейской равнины от Припяти до Эльбы не этимологизируется из славянских языков, как, впрочем, и из германских; ряд авторов пытаются её извлечь из иллиро-фракийских, но такие топонимы как Висла, Варшава остаются нечитаемыми;
– гидронимия бассейна верхнего Днепра выводится из балтских языков (О. Трубачёв); ДН-гидронимы (Дунай, Днепр, Дон…) черноморского бассейна идентифицированы как индоиранские/скифские (В. Абаев);
– гидронимия Чешского Массива изобилует названиями, ближайшие аналоги которых присутствуют в финно – угорских языках…
…и только идентификация «славянского характера» Славкинско – Именковской культуры Самарского Поволжья 2—7 в. В. Седовым разорвала тучи – С ВОСТОКА СВЕТ!
Обратимся ещё раз к тому, что неприкаянно путало и путалось под ногами зарождаюшейся славистики в 19-м веке.
Венды – их принимали/не принимали в «славян» под разным обличьем, от эпических энетов Агенора до вполне реальных вандалов Гейзериха – что же это такое, указываемые Геродотом на Немане, латинскими авторами в устье По (свидетельством чему Венеция); найденные Цезарем в Бретани; прописанные Иорданом на Висле?
В избирательном выборе увязки адриатических энетов Агенора и прибалтийских венетов Плиния – Тацита с «Янтарным путём» от Данцигской бухты до Адриатического побережья; Аполлоновым циклом ежегодных хождений Светлого Бога с Олимпа в Гиперборею они присутствуют, и даже подозреваются археологически (М.Б.Щукин) отражением «чем-то и как-то в нечто таком» – пишу иронически, собственная практика научила относиться скептически к идентификации этносов по горшкам, да и по носам «эллинского типа». Существенно выразительное отличие «венетов» Тацита, заявляемых им континентальным сухопутным народом, даже полубродячим грабительским народцем, промышляющим на всех соседей, который у Иордана засвидетельствован уже совершенно бродячими примитивными шайками – и приводимыми Плинием свидетельствах о заплываемых в Дальнюю Галлию «венетских» кораблях из Прибалтики. Последнее совершенно совпадает с описанием наблюдения Юлия Цезаря «венетов» Бретани, искусных моряков, корабли которых на исключительно парусной тяге опередили на целое тысячелетие состояние европейских флотов. По значительным подробностям, приводимым в латинских известиях, римские наместники относились настороженно к этим эпизодам, и, кажется, подозревали в них попытки установить/восстановить связи балтийских венетов с атлантическими, м.б. взаимные…
И Цезарь, и выдающийся английский военно-морской историк Ф. Джен единодушно свидетельствуют о выразительной слабости кельтов в мореплавании и судостроении, вплоть до того, что островные бритты ещё в 4 в. не выходили за пределы устричных отмелей, пользуясь ивовыми корзинами, обтянутыми кожей; на подобных «кожаных» судах пробавлялись ирландские монахи и в 6 в. Это настораживает против прямого отождествления «венетов» античных авторов с пост-гальштадтскими кельтами, между 8 и 3 в. д.н.э. прошившими своими миграциями из района Чехии – Австрии пространство до Ирландии, Испании, Малой Азии, Волыни. Существенно, что и античные авторы, современники кельтских нашествий, никогда не ставили их в какую-либо связь с полумифическими «энетами»… В целом, как отражение некой европейской этнической общности, рваные куски которой остаточно присутствуют от Литвы и Адриатики до Бреста, кажется более плодотворным обратить внимание именно на «морскую» составляющую «венедской проблемы»: в реальном плане демонстрации конкретным этносом она проступает именно в тесной связи с морским побережьем.
Обратимся к общему этнологическому составу списка Плиния – Тацита народов Центральной Европы от Рейна до Немана и от Дуная до Балтики в его Северо – Восточном регионе; списка, из которого извлекают «исходные славянства» притом, что ни Плиний, ни Тацит ничего славянского там не замечают.