Вмиг сократив расстояние, я развернул ее к себе и запечатал сочные губы крепким поцелуем. Через минуту, так и не разжимая объятий, мы очутились в сарае под сеновалом. Тут уж ничего не поделаешь, пришлось бабенку выпустить из объятий, зато, пока она поднималась по скрипучей лесенке на сеновал, я в полной мере ощутил ее стати, слегка придерживаясь за корму молодки. А в следующее мгновение сам орлом взлетел на сеновал, на ходу скидывая с себя одежду.
– Тише, тише, оглашенный, одежонку не рви, – шептала она, а сама уже принимала меня в свое жаркое нутро и энергично подавалась навстречу…
– Марья! Куда подевалась, чертова баба? – петушиным вскриком донесся до нас заспанный возглас законного супруга, вышедшего во двор. – Ты посмотри, плита еле теплится, а эта сукина дочь шарится неизвестно где.
– Боров кастрированный, – с досадой прошептала разгоряченная молодка. – Сейчас иду! Опять пеструшки на сеновале снеслись! Хрен лысый, ты когда дыры в курятнике заделаешь? – перешла она в наступление.
«Интересно, а где она на сеновале яйца найдет?» – подумал я, с опаской отодвигаясь в сторону. Но ничего, подруга пошарила в глубине сеновала и действительно выползла с пятком яиц в руках. Я умиротворенный лежал на сеновале и слушал ругань супругов, которая постепенно переместилась внутрь дома. После чего быстро соскользнул вниз и отправился к кухне – искать свой заслуженный завтрак.
Не успели мы позавтракать, как в дом пожаловал Буренко.
– Все, ребята, заканчивайте, – поторопил он нас с Димой.
А нам что? Нищему собраться – только подпоясаться. На поясе, правда, браунинг и наган в кобурах с обоих боков, под широким кожаным пиджаком. Стреляю-то я с двух рук. Еще пара метательных ножей в рукавах приспособлены. Вот и все мое вооружение. У Димы тоже наганы. Безотказный револьвер теоретически имеет на тысячу выстрелов всего одну осечку. Будем надеется, мне и одного нагана хватит, а патронов у меня в карманах, как у дурака махорки. Перед выходом Буренко выдал мне сверток с деньгами.
– Здесь десять тысяч иен, – прокомментировал он.
– Как десять тысяч? Они же просили половину вперед?
– Ничего, скажете, проблем не будет, после дела расплатитесь, – «успокоил» он меня.
Буквально через час мы уже были в китайском квартале, у «Золотого лотоса». На этот раз с нами разговаривал старик – двое молодых главарей, очевидно, уже сидели в засадах, поджидая прихода катера. Пожилой манза что-то негромко спросил, и Чжэн перевел:
– Почему вас так долго не было?
– На границе вышла задержка, уважаемый. Пограничники обстреляли людей, доставлявших нам деньги.
– Выходит, платить вам нечем? – спросил хунхуз.
– Отчего же? Обязательно заплатим, вот аванс. – Я небрежно подкинул сверток с японской валютой по другую сторону столешницы. – Здесь десять тысяч иен, да еще мы и сами поучаствуем в акции. Поверьте, мы – ребята опытные. В крайнем случае можете подержать нас в заложниках, пока не прибудут деньги.
Старик тщательно пересчитал деньги и заявил:
– Хорошо, только цель акции будет другая, и произойдет она сегодня.
Я состроил недоуменное лицо:
– Это как? Выходит, не на пограничников нападем? Мы так не договаривались! – Я вскочил с места, старик успокаивающе поднял руки, и двое ринувшихся было на меня телохранителей, замерли истуканами.
– Спокойно. Мы сделаем большевикам больнее. Люди – навоз, а потеря десяти пудов золота для Советов очень больно ударит по экономике края. Тем более мы переправим потом золото именно в японский банк в Шанхае. Сейчас вас доставят к Ма Хуну – он руководит всей операцией. Возможно, вы еще успеете поучаствовать в нападении на конвой…
Ма Хуном оказался тот молодой парень, разговаривающий с нами при первой встрече. Сейчас, уже в полдень, он заметно нервничал, поглядывая в бинокль на воды Амурского залива.
«Судя по времени, предатель в нашей конторе, сливающий китайцам информацию, определился. Надо всего лишь постараться остаться в живых», – думал я, глядя на низко висящие тучи и почти пустынную акваторию залива. Кажется, собирался шторм, но несколько лодок, несмотря на моросящий дождь, сильные порывы ветра и довольно крутые волны, лавировали в отдалении и вроде не собирались причаливать к берегу.
Шайка хунхузов рассредоточилась на пустыре, невдалеке от пирса. Вооружения не скрывали, да и от кого? Одно слово – пустырь, от основных улиц прикрыт косогором. У берега только несколько рыбацких лодок, владельцы которых старались не замечать столь опасных соседей. Время тянулось медленно, мы успели перекусить рисовыми пирожками, начиненными креветками, – Ма Хун пожертвовал от щедрот своих.
Затем мы с Димой укрылись от дождя в полуразрушенной лачуге, а Чжэн остался со своими земляками. Предстоящая сшибка не казалась легкой. Сорок боевиков, вооруженных винтовками, револьверами и холодным оружием – серьезная угроза даже для целой роты, а нам еще надо постараться захватить главаря живым. М-да, задачка!
Ближе к вечеру тучи разошлись, ветер стих и лишь волны в заливе никак не могли успокоиться. Именно в это время был получен сигнал, что катер появился в пределах видимости наблюдателей. Но через полчаса стало ясно, что катер не собирается идти до Второй Речки. А тут еще прибежал посыльный, очевидно, от осведомителя и передал, что конвой, приписанный сопровождать золотой запас до хранилища, направляется в бухту Федорова. Надо отдать должное хунхузам – никакой суеты! Быстро погрузились в телеги и коляски, на которых приехали сюда, и – вперед. Дима и я ехали в двуколке вместе с Ма Хуном, а наш китайский приятель Чжэн, похоже, тихонько слинял под шумок. Ну да бог с ним. Куда он денется от чекистов, раз уже засветился?
Не жалея лошадей, отряд несся по узкой дороге, пугая редких прохожих. Прибыли к пирсу у бухты, едва не опередив конвой. Казалось, все складывается удачно для хунхузов, катер подошел к пирсу, и едва матросы перекинули сходни, охрана споро перетащила на подводу три ящика с грузом. Но отъехать не успели…
Двуколка Ма Хуна двигалась в конце колонны, но и без главаря хунхузы знали, что делать. Они спрыгивали с повозок и с ходу вступали в перестрелку с немногочисленной охраной. В этот момент с чердака ближайшего дома ударил пулемет, а из-за камней, наваленных рядом с пирсом, прогремел залп.
Хунхузы попали под перекрестный огонь, и в первую же минуту половина из них были ранены или убиты. Ма Хун – ловкий черт! В тот момент, когда убитый возница нашей двуколки валился на землю, главарь перехватил поводья и резко развернул повозку. Я позволил ему это сделать, нечего было подставлять собственные головы под случайные пули, и, лишь когда двуколка перевалила через бугор, подмигнул Диме.
Он резко опустил свой кулак на голову все еще отстреливающегося телохранителя, а я синхронно сильно тюкнул костяшками пальцев за ухом главарю и тут же занялся вторым телохранителем. Живчик! Ударом кулака телохранитель попытался проломить мою переносицу, но, конечно, неудачно. Я успел уклониться и, в свою очередь, из положения сидя просто спихнул его ногой вон из повозки, а Дима без затей выпустил в телохранителя пять пуль из нагана. Испуганные лошади встали, и я огляделся. Очевидно, у пирса хунхузов побили. Но в этот момент из двух переулков высыпала толпа вооруженных людей – видимо, перед акцией Ма Хун разделил банду, и вот сейчас менее мобильная часть ее прибыла поддержать своих соратников.
– Хватай главаря! – заорал я Митьке и открыл огонь по толпе хунхузов, несущихся в нашу сторону. Мой напарник, грамотно прикрываясь телом еще не очухавшегося Ма Хуна, быстро отступал, а мне пришлось, отстреливаясь, плюхнуться в придорожную канаву. Мама дорогая! Вся эта банда сосредоточила огонь на мне! Я ужом скользил по канаве, стараясь побыстрее перевалить через бугор. На мое счастье, сделавший это ранее Дима выбрал позицию и на некоторое время смог задержать эту толпу, а через пару мгновений из переулка вылетел кавалерийский эскадрон.
– К бою! – сразу оценив обстановку, закричал командир эскадрона.
Едва завидев всадников, бандиты бросились врассыпную. Но куда там! Конники догоняли и, сладострастно хекая, рубили их шашками. Поняв, что не уйти, с десяток бандитов сбились в кучу за стенами полуразрушенного старого дома и отстреливались до конца. Я лежал в канаве и пока не высовывался, боясь попасть под раздачу. Правда, одиночество мое вскоре скрасил один из бандитов, разрубленной тушкой свалившийся мне на голову.
Когда я, скинув с себя груз, приподнялся из канавы, все уже было кончено. Около трех десятков порубленных, пострелянных хунхузов валялось на земле. Досталось и кавалеристам: не менее трети эскадрона успели уничтожить бандиты. Теперь можно было позаботиться и о себе. Я поменял залитую кровью рубашку на относительно чистую гимнастерку, снятую с одного из убитых кавалеристов. Мародерство, конечно, но покойнику уже все равно, а мне появляться в городе в неприличном виде было как-то не с руки. Пока мы тут немножко воевали, бойцы, сидевшие в засаде у пирса, успели захватить в плен двух раненых.
Весь бой длился не более получаса, но пока допрашивали плененных хунхузов, пока собрали своих убитых и раненых – совсем стемнело, поэтому о налете на «Золотой лотос» нечего было и мечтать. Днем еще можно было попробовать достать старика, как оказалось – отца Ма Хуна.
Со слов экстренно допрошенных пленников именно он был мыслительным центром банды, а сам Ма Хун лишь энергичным исполнителем его воли. Но операция еще не была завершена – предателем, сливающим информацию хунхузам, оказался Иван Дунин, или Ван Дунь – оперативный сотрудник местного ОГПУ.
Сегодня он как раз дежурил в «конторе» и даже не в свою очередь. Видимо, решил держать руку на пульсе событий. Следовало, как можно скорее перехватить Ваню и вдуть ему по самые бакенбарды прямо на месте.
Скачка по темным улицам – полное безумие, но Буренко, оказывается, приехал сюда в автомобиле. Пофыркивающий старенький «форд-Т», выехав из ворот усадебки, принял четверых пассажиров (в том числе и нас с Митькой) и понесся по кривым улочкам города, освещая дорогу неярким светом круглых фар. Славная машинка, только водитель ей достался никудышный. На ухабах, даже и поворотах, он даже не притормаживал, так что нас мотало по салону, как горох в погремушке. А у одного из кабаков на Морской улице нам пришлось притормозить – вылетая из-за поворота, машина на полной скорости сбила какого-то пьяницу. Мы и сами чуть не вылетели из салона. Митька, на секунду выскочив наружу, перевернул бедолагу, пощупал пульс на шее.
– Готов, – объявил он.
– Брось ты эту падаль! Садись быстрее, уйдет, уйдет паскудина! – заорал на него Буренко, и мы помчались дальше.
Ближе к центру города улицы были освещены огнем фонарей, но и движение было более оживленным. Несмотря на это, наш шофер мчался, распугивая прохожих и конные экипажи так, что всего за несколько минут доставил нас до здания конторы на Алеутской. Топоча сапогами по мрамору ступенек, мы ворвались в вестибюль.
– Что случилось, товарищи?! – спросил дежурный восточной наружности, приподнимаясь со стула вахтенной каморки.
«Вот он, красавчик, с ложной тревогой на лице стоит в окружении двух охламонов».
– Маньчжурский волк тебе товарищ! – заорал Буренко. – Хватайте его, хлопцы!
Сказать легко, а вот поймать мужичка не удалось. Больно уж ловкий тип оказался! Нас разделяли пять шагов и высокая стойка, и пока я в прыжке пытался достать эту тварь, китаец успел вырубить одного из охранников и заслониться другим. А в следующую долю секунды, когда уклонялся от падающего на меня охранника, я заметил наган в руке китайца. Мой-то был у меня в руках давно, и мы выстрелили почти одновременно. Он промахнулся, а я не очень. Точнее, очень не очень. Короче, голову ему прострелил. Надо же, горе какое!..
Глава 4
Константин Рукавишников. Командир ударной группы
С делами управились за полночь. Сначала обыскали труп предателя и ничего полезного не нашли. Потом определили на постой в подвал здания Ма Хуна, к допросу которого Буренко собирался приступить завтра. Вышло так, что ночевать нам оказалось негде. Да и сам старший оперуполномоченный не спешил на свою холостяцкую квартиру. Поэтому расположились прямо в кабинете. Еда была – Буренко отоварился в распределителе и теперь щедро делился собственным пайком с нами. Красная икра, балык нельмы, молодая редиска, копченая колбаса, коврига хлеба и, конечно, сало, и казенная водка появились на столешнице. Под чутким руководством нашего начальника мы с Митькой в четыре руки быстро собрали стол.
– Ну, выпьем, чтобы дома не журились! – произнес начальник и лихо опрокинул стопку в широкий рот.
– Дали бы мне волю, я бы этих китаезов в бараний рог скрутил! – заявлял через полчаса захмелевший Буренко.
– А в чем проблема? Батальон пехоты и – айда на штурм Миллионки! – заявил более его опьяневший Дима.
– Нельзя, брат. Политика! – для значимости водя указательным пальцем перед носом моего партнера, изрек Буренко. – Пока имеется хоть какая-то возможность влиять на политику в Поднебесной, наши дипломаты перед китайскими вождями расшаркиваться будут, а попробуй мы депортировать узкоглазых с Миллионки, такой хай поднимется! Опять же КВЖД – явно доходов с нее чуть, зато проложена до самого Порт-Артура.
– А как же золото? – невпопад спросил Дима.
– Ты о чем?
– Золото на катере везти еще опасней, чем по железной дороге, да и дольше…
Буренко рассмеялся:
– Не было на катере никакого золота. Вернее, его, конечно, загрузили на катер, а потом в пути сделали остановку и уже шли без груза. Золото давно в хранилище, доставка поездом действительно вышла быстрее. За грузом от самых Гилюйских приисков следили. Скажу прямо, золотодобыча на Амуре почти вся в руках китайцев. Вернее, большая часть золота уходит за границу, и ничего поделать с этим пока не можем. Управление, конечно, сосредоточено в руках у русских, но работают на приисках в основном китайцы, и большая часть золота просто расхищается. От приисков кормятся хунхузы, спиртоносы, торговцы опиумом, скупщики золота. Наш Чжэн Чэнгун как раз и пытался организовать нападение на конвой с золотым грузом, когда мы его сцапали.
Только сейчас передо мной вырисовалась вся многоходовая комбинация. Золото доставили по-тихому. Уничтожили банду и часть ее главарей. «Приручили» Чжэн Ченгуна. Выявили предателя в своих рядах. А нас… нас использовали, как кукол-марионеток. То-то мне сразу не понравилась засылка в банду без определенного плана. Нас подставили, проверяя на вшивость.
– А как же «казачки»?
Буренко, откровенно потешаясь, смотрел на меня, как на дурачка.
– Не было никаких представителей Союза казаков. Эта версия придумана для хунхузов и вас. Ченгуну китайцы верили, и он нас не подвел – боялся, что мы его сыновей расстреляем.
– Кстати, Чжэн говорит по-русски очень хорошо, да и его обороты речи присущи скорее интеллигенту, чем пролетарию. Откуда дровишки? – спросил я.
Буренко усмехнулся:
– Все просто. Семья его из Харбина. Отец служил на железной дороге, а Чэнгун учился в русской школе. Очень толковый малый, сейчас бы работал в управлении железной дорогой, но посчитал, что скупать золото выгодней…
Станислав Николаевич замолк, прислушиваясь к звукам, доносившимся из коридора. Вообще после сегодняшней операции в здании ОГПУ было людно. Как по мановению палочки сразу после сшибки в вестибюле здания стали появляться работники нашей конторы. Видимо, ночная работа была им не внове и к тому времени, когда мы засели в кабинете, к зданию уже свозили первых арестованных. Большинство из них сразу волокли в кабинеты следователей. Правильно! По своему опыту знаю, что экстренное «потрошение» клиентов всегда дает неплохой результат.