Я, более не сдерживалась, со всей силой и яростью ударила по этой наглой морде снова, на этот раз расцарапав до крови. Василиск мгновенно вцепился зубами в мою конечность, прокусив ее. Отдернув лапу, я недоуменно посмотрела на врага.
Жгучая боль не доходила до моего сознания, которое просто повергли в шок. Мне еще ни разу в жизни не наносили физического вреда. До этого момента.
Василиск шумно раздувал ноздри, глаза заискрились, а зрачок расширился так, что радужки уже не было видно.
«Моя…»
Я дернула головой.
Что это было? Что за хриплый голос? В истинном облике никто не способен общаться. Для того Темный Бог и дал нам человеческие облики, чтобы все его дети могли понимать друг друга.
Морда напротив меня фыркнула и стала медленно приближаться.
«Слышишь меня, значит, моя…»
Я сузила глаза.
«Опарыши тебе в брюхо, ящерица облезлая, никто тебя не слышит!»
Морда замерла на мгновение, а потом фыркнула и утробно закашлялась, или он смеется так?
Я зашипела и стукнула хвостом по воде, накрыв василиска обильной волной. Его мокрый капюшон сложился зонтиком, тряхнув мордой, василиск… завыл. Такого страшного и жуткого воя я в своей жизни не слышала ни от вервольфов, ни тем более от василисков. Я мгновенно осознала, что этот самец намного сильнее меня и что он посмеет меня тронуть, раз посмел прокусить лапу.
Внутри все сжалось в комок от страха, а в голове сами собой всплыли слова недавней знакомой, хамоватой василиски: «…когда слышишь сигнальный рык, быстро беги, беги быстрее, чем можешь…».
Я стремительно нырнула на дно и быстро поплыла в сторону берега, помогая себе подводным течением, предварительно дернув за нити.
«… сразу в лес! И никогда не останавливайся! Не пробуй прятаться, не поможет…»
Сердце заходилось от гонки, когда я выскочила на берег и стремглав побежала к лесной опушке. Сзади раздавался жуткий рев озверевшего василиска.
У этих самцов что – вообще мозги отключаются во время брачного периода? Я же его самолично казню! Сначала кастрирую, переростка, а потом казню!
Нырнула в лес и, не сбавляя скорости, стала петлять между деревьями. Силы иссякали, но я намеренно ускорялась. Хотелось влезть на дерево и спрятаться, но слова василиски «не прятаться» прочно застряли в голове. Я петляла, царапаясь о колючие ветки и кустарники. Рев перешел в рык, но никак не отдалялся от меня.
Следы…
Разум мой лихорадочно метался.
Я ведь оставляю много следов. А была ли я выносливее этого прибитого еще в яйце экземпляра? Нет, на открытой местности меня бы уже догнали и…
Меня чуть судорога не свела, от воспоминания любовных игр братцев.
Я до сих пор не попалась, только из-за густого леса, там, где я проскальзываю, ему приходится сминать препятствия. И хоть деревья его задерживают, мне не уйти, пока виден след…
И тогда я молниеносно вскарабкалась на дерево и стала прыгать с ветки на ветку. Но такое передвижение было слишком медлительным! Спрыгнула на землю, пробежала две сотни шагов – и снова на дерево, перепрыгивая по веткам в другую сторону.
Могла ли я себе представить, что мне, даркире, придется спасаться бегом, путая следы?
Солнце вышло из-за горизонта. Запыхавшаяся, я понимала, что скоро просто упаду от бессилия. Как давно я не слышу этого жуткого рева за спиной? Прыгая по веткам, как последняя белка, я учуяла запах дыма. А значит, рядом жилье. Мои подданные…
Из последних сил я направилась в сторону дыма, деревья резко закончились, и я повалилась на землю. В ста шагах от меня виднелся деревянный домик. Я побежала к нему, и мои лапы увязли в болоте. Фыркнув, потянула за нити, и вода вытолкнула мои лапы на поверхность. Поскальзываясь, утопая в болотной жиже по брюхо, снова выдавливая себя на поверхность, я еле-еле добралась до домика. Твердая почва оказалась только у кривых деревянных ступеней домика. Я подтянулась и обессилено рухнула у порога обветшалой дверцы.
Голову сдавливал стальной обруч. Я отмахивалась от своих видений, которые беспощадно наваливались на меня. Брачные игры на моих глазах превращались в кровавые бойни, где самцы жестоко вспарывали и потрошили самок. Кровь лилась ручьями от бездыханных тел, стекая в Мерцающее озеро, превращая его в бурое болото. А потом все почернело. Земля, ранее покрытая шелковистым зеленым ковром, превратилась в черное месиво. Деревья сменили свои изумрудные наряды на черный саван. И весь Лизард сковала тишина. Абсолютная, заупокойная.
Я резко села и зажала рот рукой. Внутренности были стянуты в тугой узел.
– Ты б не дергалась резко, девица, – хихикнули рядом.
Я осмотрелась. Сама я сидела на широкой лавке, застеленной валяной плешивой шкурой. Прислонившись спиной к бревенчатой стене, отметила, что нахожусь в просторной комнате, с большой печью напротив, справа от меня под окошком стоял деревянный стол, а слева была низенькая покосившаяся дверь на уродливых ржавых петлях. По углам висели веревки с пучками трав, а сама хозяйка этого убогого жилища что-то помешивала деревянной ложкой в котелке.
– Сейчас супчика моего отведаешь и мигом на ноги встанешь, – хмыкнула она, наливая в тарелку отвратительную на вид жижу.
Протянув мне миску, незнакомка встала напротив меня и уперла руки в боки. А я удивленно отметила, что она довольно юна, с гладкой зеленоватой кожей и россыпью веснушек на лице. Кто сказал, что юность красива априори? Глаза бурого цвета с прищуром пристально смотрели на меня, а тонкие губы кривились, надо полагать, в усмешке. Волосы пшеничного цвета спутанными клочками обрамляли лицо с тонкими крючковатыми чертами.
– Чего застыла-то? – хихикнула девушка, – ешь, пока не остыло, а то холодный супчик ядовитым становится.
Я с подозрением посмотрела на похлебку, а зеленокожая раскаркалась смехом.
– Хотела б уморить, спихнула бы тебя в болотце, пока была без сознания.
Приняв ее доводы как разумные, я начала есть и спросила:
– Так чего ж не спихнула?
– Так ты мне волосы свои в подарок принесешь, а волосы василиски в редких да ценных снадобьях требуются.
Я погладила свою длинную синюю прядь и нахмурилась.
– С чего ты взяла, лягушка болотная, что твой суп стоит такого подарка?
Зеленокожая снова раскаркалась.
– Так не за суп, девица, и не сегодня подарок получу. Во второй раз ко мне придешь, сама свои косы здесь и оставишь.
М-да. Почти сто лет живу, а столько слабоумных в один день еще не встречала.
Доев похлебку, я отставила миску на лавку.
– Да как ты, чернь, разговариваешь с даркирой? Забыла, на чьих землях стоит твоя убогая халупа?
– И на чьих же, василиска? – прищурившись, спросила хозяйка, складывая руки на плоской груди.
Неужели здесь такое захолустье, что эта жаба не знает, в каких краях обитает? Так я ее просвещу, убогую.
– Это земли Лизарда, а я даркира из правящего дома!
Я гордо вскинула подбородок, ожидая падение ниц, поклонов и приветствий, но в ответ услышала лишь карканье смеха.
– Уморила, василиска, давно не видела такой неоправданной спеси. Ты что же думаешь, когда Темный Бог пришел в наш мир, то на этом участке земли было выцарапано «Лизард»? Имена землям дает темный народ, нарекает своей собственностью и пыжится от собственного могущества. Проходят тысячелетия, один народ поглощается другим, имена меняются, эту же землю собственностью нарекут другие и тоже будут ходить и гордиться. А чем? Все равно все мы обратимся в пепел и в эту же землю уйдем.
М-да. Слабоумие прогрессирует в философию. Зря я ее похлебку съела. Хотя чувствую себя действительно лучше.
Поднявшись с лавки, я запоздало вспомнила, что пришла сюда в истинном обличье, и теперь человеческое тело прикрыть было нечем.
– Там рубаха, на лавке, можешь взять, – хмыкнула болотная ведьма, – домой возвращаться так придется, личину сменить еще не скоро сможешь.
Хмурясь, я быстро натягивала рубаху из грубой серой ткани.
Что за бред она несет? Личину я изменить могу всегда, и она мне точно не указ.
Потянувшись к двери, услышала в спину хихиканье:
– Когда ко мне придешь во второй раз, василиска, поблагодари как следует, чтобы мне захотелось помочь тебе.
Я передернула плечами и вышла из дома.
Во второй раз я приду сюда со стражей, жаба болотная, и будут тебя здесь сечь долго и с особым рвением!
Пробираясь через болота к лесу, я решила, что сечь жабу будут не меньше декады, а выползая на твердую землю вся в грязи, увеличила количество плетей с десяти до пятидесяти. Определив направление, я пошагала домой.
Злость нарастала с каждым воспоминанием. Вчерашнего василиска велю казнить незамедлительно! Это же надо было умудриться посягнуть на меня? Сам себе смертный приговор подписал, ящер-переросток.
Посмотрев на недавно прокушенную руку, я помянула Бездну. Рана слегка зажила, но шрамы все равно останутся. Хоть у нас и высокая регенерация, но раны от сородичей не исцеляются. Я у этого ящера все клыки повыдергиваю и ожерелье себе сделаю.
Дальше, Стэрк. Если он думает, что брачный союз лучше, чем муторное оспаривание его власти драконами, то этот плебей глубоко заблуждается. Я ему такое устрою, что он пожалеет, что вообще связался с лизардской даркирой. Да он у меня захлебываться будет водой, едой, вином, элем – всем, что под руку подвернется. А при первом купании утопится, убогий.
Солнце уже прошло зенит и покатилось на спад.
Так я собственное замужество пропущу.
Остановилась и решила сбросить человеческий облик. Василиской быстрее доберусь, думала я. Но в личину войти не удалось.
– Что за болотный слизень? – громко выругалась, оглядывая свое человеческое тело.
Сконцентрировалась и снова попыталась сменить облик.
Пшик. Ничего. Даже рябью не покрылась.
Поджав губы, топнула ногой. Никак болотная ведьма что-то в отвар свой подсыпала. Долго еще, говорит, перевоплотиться не сможешь. Да распять ее! А то все плети и плети, нет, размякла я в последнее время, всех на дыбу!
Продолжая свой путь домой, я перебирала все известные мне пытки, примеряясь, в какой очереди буду их применять. Близко к озеру не подходила. Хватит с меня увиденного и пережитого. Вот вернусь во дворец, поваляюсь в купальнях вдоволь с душистыми обтираниями, выберу себе красивый наряд и позову страж. Все тогда мои должники сполна расплатятся.
А почему так тихо вокруг?
Я повертела головой. Темнота уже спустилась, заботливо накинув черное покрывало на деревья, но… почему не слышно насекомых, зверей или сов? Шла я долго, человеческие ноги были непослушными, а зрение слабым. Собственную свадьбу я уже пропустила. А и ладно!
Я повалилась возле дерева и зевнула.
Все равно отец сам подпишет брачный договор, так что гуляйте допьяна свадьбу без невесты! И пусть жених с батюшкой целуется! А я спать! Нечего даркире так измываться над собой! И так с лихвой пережила.
Растянувшись на шелковой траве, я спокойно заснула. А что? Имею право!
Спать на голой земле было жуть как неудобно. Это вам не даркирийские покои с мягкими перинами. Хвала Темному Богу, погода была теплой, и я не окочурилась на просторах собственного леса.
Утром, соответственно, все тело ныло и болело, поэтому проснулась я злая, да еще жутко голодная. Хмуро оглянулась и всплеснула руками.
Почему вокруг никого нет? Где поисковые отряды? У них даркира пропала, а они не шевелятся! А муж? Он-то почему не ищет? Сам же на браке настаивал, и что? Не выделил на поиски хоть какой-нибудь отряд?
Но вокруг все оставалось по-прежнему: тихо и нелюдимо. Причем местность я смутно узнавала, а значит, до дворца не так уж и далеко.
Мой желудок дал о себе знать громким урчанием, и я попыталась вспомнить, когда в последний раз ела…
Получается, в доме болотной ведьмы, только вот ту похлебку трудно и едой-то назвать.
Сжав недовольно губы, я все-таки поднялась на ноги и пошла дальше. Пробираясь через лес, я мечтала о самых обыденных для меня делах: о том, как буду мокнуть в купальне несколько часов, о том, какой наряд выберу, велю подать мне все блюда с кухни и буду есть очень медленно, смакуя каждый кусочек…
Желудок отозвался грозно и громко, придержав живот рукой, решила о еде пока не мечтать.
Но все-таки странно, что меня до сих пор не нашли… Да, я позволяла себе сбегать от нянек, за что им крупно влетало, но чтобы не ночевать во дворце? Нет, такого еще ни разу не было. Неужели отец не озаботился? Да быть такого не может.
Вспомнила, как я рассталась с ним накануне, и скривилась. Конечно, он мог посчитать, что я не хочу выходить замуж, вот и прячусь, но разыскивать меня просто обязаны.
Как мог верховный подумать, что я сбегу? Да, замужество стало для меня неожиданностью, но отдали меня все же за даркира Акменса, ладно, пусть за вождя, как он себя называет, но дворец-то у него все равно есть, верно? А если так, разве я променяла бы жизнь во дворце на бестолковую беготню по лесам?
Я споткнулась о черный корень и подняла глаза, возвращаясь в реальность. Замерев в нерешительности, я глазам не поверила: передо мной были опаленные деревья.
Что? Пожар? У нас не может быть пожара!
Я медленно подошла к черному стволу дерева и провела рукой по обугленной коре. Рука моментально испачкалась золой. Вскинув голову, я дернулась вперед.
Глупость. У нас не бывает пожаров, этого просто не может быть.
Разум отбрыкивался, но перед глазами были неопровержимые доказательства. Все деревья впереди были обугленными, земля выжженной, и эта тишина вокруг…
От стремительного бега в боку закололо, а дыхание срывалось на свист. Чем дальше, тем деревьев становилось меньше, от них остался лишь древесный уголь на земле. Но разум твердил все то же: пожара не могло случиться. Не могло. Только не у нас, не у озерных василисков.
Выбежав на бывшую опушку леса, которая теперь была лишь черным полем, я рухнула на колени, не веря собственным глазам.
Совсем недавно, где-то здесь, я посмеивалась над няньками, опираясь на дерево…
А теперь здесь ничего не было. Все пространство, насколько хватало глаз, обратилось в пепел и руины. От зелени холмов и деревьев не осталось абсолютно ничего. На месте города остались груды пепла, угля и копоти. Дворец… Мой дом… Превратился в черные руины. На скалистом островке лежала груда пепла, который то и дело поднимал пылью в воздух ветер.
– Как же так? – шепотом спросила я небо.
Спотыкаясь, пошла ближе к озеру.
Мой отец никогда бы не позволил такому произойти, мои братья тоже. Пусть они слабее в управлении нитями природы, чем отец, но… пожар бы они потушили… Да это и мне было под силу. Ведь дворец наполовину омывался озером. Как? Как он мог сгореть дотла?
На слабых ногах, то и дело падая в золу, я подобралась к берегу озера и рухнула на колени повторно. Когда-то мерцающая гладь озера сейчас была затянута слоем белого пепла.
Я сидела и смотрела на опустошенные земли.
Разум покинул меня, не в силах больше отрицать того, что здесь все уничтожено. Не было больше ни легендарного дворца, ни домов, ни моей семьи, ни подданных. Не было абсолютно ничего живого. Только бескрайний черный саван… Который накрыл и меня.
Мой взгляд бродил по пепелищу вяло и лениво, память услужливо подсказывала, какие именно домики стояли здесь, какой заборчик был там, где размещались площадь и позорный столб, где был дворцовый уютный парк… Всплывали картинки всех мест, где я умудрилась побывать, попрятаться, пошпионить, погулять. Только… теперь все места были одинаково мертвыми.
Вокруг стало темнеть, и мой разум осознал, что мне негде ночевать. А наткнувшись взглядом на обугленные руины дворца, душа взорвалась болью.