Я завыла. Отчаянно и надрывно. Я оплакивала себя и свою семью, меня рвало изнутри на куски, и сдержаться не было никаких сил. Я рыдала и билась в истерике, катаясь по выжженной земле. Кричала в ночь и звала отца, рыдая еще надрывней. Мой мир рухнул. Сгорел дотла. И сейчася сгорала также, жалея об одном: что так глупо опоздала, что приходилось сгорать сейчас в одиночестве.
Сознание вспыхивало и угасало. Перед глазами то мелькал солнечный день, то ночное небо. Иногда я шла, но чаще всего валялась на земле. Тело то отзывалось болью, то было полностью бесчувственным.
А разум возвращаться упорно не желал. Он остался в прошлом, где я даркира, где меня любят и уважают, где Мерцающее озеро ласково искрится на солнце, где братья дарят мне подарки, а отец лелеет свою единственную дочь…
Сознание вспыхнуло, когда боль резко настигла меня ударом, а в воздухе послышалось ругательство. Следующая вспышка отметила тряску телеги. И вроде бы иногда мне заливали в рот воду. А потом, сквозь пелену, я услышала разговор.
– Кто там у тебя, Эрл?
– Бродяжка, споткнулся об нее на пепелище.
– Так уже два десятка дней прошло. Там разве кто-то остался?
– Сам удивился, всех выживших давно вывезли, а эту, видно, пропустили. Я бы и не заметил, если бы сам не споткнулся. Совсем плоха.
– Так чего тащишь полутруп? Да смотри, от нее одни кости остались. Оставил бы ее там.
– Не смешно. Приказ ты слышал, а головой своей я еще дорожу.
– Все равно, она не жилец.
– Пока дышит, везу, перестанет, выброшу в овраг.
Вспышка погасла, а разум стал блуждать и цепляться за слова. Пытался их повторить, понять, его что-то зацепило, отчего он стал ворочаться и пытаться вылезти из тьмы.
"Бродяжка… два десятка дней… выжившие… полутруп… Стоп… выжившие? Есть выжившие?".
Разум заметался быстрее, а душа заныла с новой силой, но среди бездны отчаяния и боли появился слабый огонек надежды. Кто-то выжил? Кто?
Я распахнула глаза и уставилась в дощатый потолок.
Сознание вяло стало отмечать окружающее отрывками. Дневной свет, вонь, стоны, жесткое ложе, боль в теле, нестерпимая жажда.
Повернула голову. Пол. Я лежу на дощатом полу, где-то в углу большой комнаты, где находятся еще много таких лежащих. А еще здесь кто-то ходит в длинных платьях. Одно такое платье подошло ко мне, и я услышала женский голос:
– Надо же, очнулась.
Рядом присели и протянули мне кружку, я жадно выпила содержимое. Теплый бульон блаженно растекся внутри. Я прикрыла глаза и подумала, что не пробовала ничего вкуснее в жизни.
– Благодарю… – прошептала я.
– Ну, теперь точно на поправку пойдешь. Так что Эрл мне спор проиграл, – хмыкнули рядом, – говорила же, что рептилии живучие.
Я подняла глаза и посмотрела в лицо женщине. Она была человеком, обычным, пустым человеком.
Сознание возвращалось ко мне, как положено после пробуждения, но умело только наблюдать, не затрагивая омертвевшую душу. Без мыслей, без суждений, без эмоций. Я напоминала себе пустотелую куклу.
Первую неделю меня отпаивали бульонами, походы в уборную давались мне с трудом, ноги практически не держали, но человечка поддерживала под руки, что и позволило мне перестать ходить под себя. Большую часть времени я лежала в своем углу и слушала.
Так я поняла, что нахожусь в приюте для бездомных, все еще в Лизарде, но практически на границе.
– Вообще-то, у Эрла приказ вести всех найденных василисок в столицу Акменса, – рассказывала мне человечка по имени Тора, – но когда он проезжал здесь с тобой, то было видно, что ты вот-вот перестанешь дышать. Тогда я и предложила оставить тебя здесь. Эрл был уверен, что ты все равно не выживешь, а я с ним поспорила. Вот так ты принесешь мне пару золотых, когда Эрл будет тебя забирать. Приказ пока еще в силе, так что оклемаешься и поедешь в столицу.
– Зачем? – прохрипела я свой вопрос. Горло саднило, и разговаривала я очень редко.
Тора пожала плечами, забирая пустую кружку.
– Приказ Стэрка, говорят, он со всеми василисками купаться любит.
Так, частями, я узнала всю историю.
В тот трагичный день Стэрк со своим отрядом приехал во дворец для заключения брака. Свадьба состоялась, и гуляли ее всей столицей. На рассвете случился пожар. Стэрк со своим отрядом стал выводить жителей из города, а правящий даркир с сыновьями тушил огонь. Но не справились… и погибли.
– Представляешь? Жениться вечером, чтобы утром твоя жена сгорела во дворце… Это самый короткий брак, который я знаю, – усмехнулась Тора.
В ее голосе не было и намека на сожаление и печаль. Я отвернулась от нее, но все же спросила:
– Тебе не жаль правящего дома?
Над ухом хмыкнули:
– Тебе не понять, ты василиска и жила там в довольстве, а вся даркирия в это время погибала от войны. Всех мужчин забрали, урожаев практически не было, а первыми в расход пошли человечки. Кто будет держать в доме прислугу и кормить ее? Таких, как я, просто выкидывали на улицу, мы собирались группами и выживали, кто как мог. И все это на протяжении десяти лет. Не год и не два. Целых десять лет голода и бродяжничества. А правящий дом ни разу не оказал помощь своему народу, для него было главное сохранить в столице все как прежде. Там уж точно проблем не знали.
– Но… без правителя, как будет существовать даркирия дальше? Разве хаос и беззаконие лучше? – попыталась я возразить.
– Так есть правитель, – улыбнулась Тора, – Стэрк же был женат на даркире Кассандре, а она из наследного выводка. Так что теперь Лизард и Акменс объединятся под его властью.
Я вздрогнула. Вот значит как. Стэрк получил не только мирный договор и жену, но и всю даркирию в придачу.
А что… если на это и был расчет? Пожар во дворце случайный? Просто невозможно. Да там одного бассейна было достаточно, чтобы затушить любое возгорание. Нет, пожар не совпадение и не случайность. Мой дом подожгли, причем с разных сторон. А Стэрк даже не пытался тушить, сразу стал выводить людей. Он намеренно оставил членов правящего дома в огне, все продумал и рассчитал заранее. Вот почему настаивал на браке, чтобы получить потом даркирию в наследство… И действительно, зачем мир, когда война выиграна? Лучше избавиться от правящего дома и подмять под себя весь Лизард. Точно также он поступил с Акменсом.
Мое открытие не принесло ни боли, ни ненависти. Я была давно выжжена изнутри, и мне было все равно. Единственное за что я цеплялась раньше, так это за надежду, что кто-то выжил из моей семьи. Но это было не так, все сгорели, а до выживших лизардцев и того, кто ими будет теперь править, мне не было дела.
А потом мне приснился отец. Он смотрел на меня грустными глазами и качал головой. Он был разочарован. Конечно, будь он жив, то никогда бы не позволил, чтобы Лизардом правил обычный воин, тем более горный василиск. Отец бы поднял восстание, заключил договор с драконами, заложил душу Темному Богу, но сместил бы захватчика с престола. Так же поступил бы и каждый из моих братьев. Гордость озерных никогда не смирится с правлением чужака. Но из них никто не выжил. Только я. И отец в моем сне качал головой, осуждая мое равнодушие. Разве так ведут себя озерные? Разве василиски сдаются? Нет. Никогда.
Я открыла глаза и долго смотрела на дощатый потолок.
Знаю, что слабая, знаю, что сама, знаю, что ничего не выйдет, но… я должна что-то сделать, попытаться, постараться, приложить все усилия и сверх того. Я должна… Обязана.
Следующую декаду я целенаправленно восстанавливалась. Я заставляла себя есть любую пищу, которую мне дают, упорно вставала со своей лежанки и делала упражнения, чтобы укрепить свое тело. Единственное, что я не делала, так это не обращалась к своей магии. После первого купания, когда мои волосы вымыли и высушили, я поняла, что во мне никто не признает наследную даркиру. Мои волосы больше не были ярко-синими, они… поседели. Стали то ли сизыми, то ли платиновыми, а как по мне – пепельными. Да. Это погребальный пепел, который я теперь всю жизнь буду носить с собой.
– Да ты совсем слабая, василиска, – хмыкнула Тора, увидев этот цвет, – полукровка, что ли?
– Полукровки только человечки бывают, – ответила я.
Тора хмыкнула.
– Ну да, ну да, но этот блеклый цвет волос показывает, что в твоем клане давно даркирийских кровей не было. А теперь и ни в ком вообще не будет! – и Тора рассмеялась.
Упоминание о вымершем клане кольнуло сердце, но я продолжала заниматься.
Время текло размеренно и однообразно. Я практически полностью восстановилась, но прежней так и не стала. Каждое утро я заставляла себя вставать и что-то делать. Много размышляла и подолгу молчала, смотря в одну точку. Все изменилось. Навсегда.
Когда выпал первый снег, приехал Эрл. Он завалился в комнату днем, когда мы с Торой разносили бульоны для больных, и пробасил:
– Ну что, малышка, где косточки змеючки прикопала? Долг отдавать сейчас будешь или ночью ко мне забежишь?
Я обернулась и увидела в проеме могучую мужскую фигуру в плаще.
Тора, упершись руками в бока, рассмеялась.
– Эрл, дорогуша, развязывай свой кошелек, ты мне золотые должен.
Лицо здоровяка исказилось.
– Неужто выжила?
Тора хмыкнула и указала на меня рукой.
Я была в точно такой же одежде, как и Тора. Длинное простое платье в пол с подвязанным передником и косынкой на голове.
– Ты меня провести собралась? От той только кости остались, а эта здоровая и хорошенькая к тому же, правда, тощая.
Эрл стремительно подошел к нам и уставился мне в лицо. Он был молод, вернее, старше меня, но моложе, чем мне представлялось. Черные волосы были собраны в хвост и выбриты по вискам, где блестели темно-серые чешуйки. Глаза насыщенного болотного цвета пронзительно всматривались в меня, а правую бровь пересекал шрам до виска. Эрл поперхнулся и дернул мою руку, рассматривая пальцы. Увидев перепонки между ними, тут же расплылся в довольной улыбке.
– Надо же, действительно василиска, – оглядев меня еще раз с ног до головы, Эрл нахмурился и кивнул Торе: – А ты чего ее работать заставляешь? Она ж из вымершего рода чистокровных, таких штук десять на весь мир осталось.
Тора хмыкнула:
– Ага, заставишь ее, как же. Ходила за мной декаду, как приклеенная, пока я ей платье не выдала. Скучно ей, видите ли, в углу сидеть.
Эрл почесал затылок, а потом махнул рукой. Достал увесистый кошелек и передал Торе.
– Держи, ей нужно приличное платье, теплый плащ и сапоги. Остальное оставишь себе, заслужила. Через два дня приеду, заберу василиску.
Человечка прижала мешочек к груди и счастливо заулыбалась, а Эрл уже спешил к выходу.
А я стояла и моргала.
– Тора, это что за великан был? – хрипло спросила я.
– Красавец, да? Так это же собрат твой, только из горных, – усмехнулась человечка.
Вот оно что. Горные василиски были намного больше нас. Даже в человеческом облике Эрл был намного выше и крупнее любого из моих братьев. Воин. Настоящий воин. Неудивительно, что мы проиграли эту войну.
Через два дня я стояла в обновках перед небольшим и мутным зеркалом, рассматривая себя. Тора выбрала мне простое теплое платье насыщенного темно-синего цвета, на его фоне мои глаза казались темнее обычного. Сапожки были удобными и мягкими, а темно-серый плащ – с красивой опушкой на капюшоне. Я всматривалась в свое отражение и отмечала, насколько изменилась. Во дворце видела себя ухоженной, изнеженной даркирой, а сейчас передо мной была обычная василиска с немного заостренными чертами лица.
Дверь гулко открылась, запуская снежный вихрь вовнутрь.
– Итак, где моя находка? – прогремел голос Эрла.
Я подошла к нему и кивнула. Воин осмотрел меня всю и снова уставился в глаза.
– Да за такую красоту мне точно светит повышение.
Я пожала плечами и обернулась к Торе. Она протянула мне новые перчатки и кивнула. Хотя Эрл ничего не говорил о перчатках, Тора не пожадничала и купила мне их, чтобы руки не мерзли.
– Езжай, василиска, к своему племени, среди родни всегда лучше.
Я сделала шаг к человечке… и обняла ее.
– Благодарю, за то что выходила меня, – шепнула я ей и отпустила. Тора нахмурилась:
– Дура, я же за это деньги получила.
Я пожала плечами и вышла на улицу.
Холодный воздух ударил в лицо, и я с блаженством вдохнула его на полные легкие. Сзади раздались шаги и скрип закрывающихся дверей.
– Кхм, а меня ты обнять не хочешь, за то, что нашел тебя? – спросил Эрл.
Я обернулась и посмотрела на его приподнятую бровь и широкую улыбку. Воин даже руки развел, приглашая в объятия. Я слабо улыбнулась.
– Ты споткнулся об меня, – сказала я, – было больно.
– М-да, – протянул воин, опуская руки.
Он прошел к стойлу и отвязал черного жеребца. Легко вскочил в седло, подъехал ко мне, чуть склонился и протянул руку.
– Давай, василиска, ехать пора.
Я подала руку и быстро оказалась наверху. Эрл усадил меня впереди себя и придержал за талию.
– И все же тебе еще отъедаться и отъедаться, девочка, кости даже через плащ прощупываются.
Эрл дернул поводья, и мы помчались вперед. Я чуть повернулась и спросила:
– Значит, Стэрк любит пухленьких?
Эрл рассмеялся и ответил:
– Да он к тебе притрагиваться побоится, ты ж, того и гляди, сломаешься в руках.
– Так у него же есть с десяток василисок, пусть их и трогает, или ему принципиально нужно каждую попробовать?
– А разве василиски против? Они же постоянством не отличаются.
– В смысле? – не поняла я.
– Так у вас же множество пар.
Я обернулась и посмотрела на Эрла. Болотные глаза встретились с моими.
– Это называется свобода, – растянула я губы в улыбке, отворачиваясь, – намного лучше, чем сидеть на цепи.
Воин поперхнулся и закашлялся.
– На цепи?
– Ну да. Ваши же пары в горах замурованы и сидят там на цепи. Никто их на поверхности после свадьбы больше не видит.
– Вот как… – тихо протянул Эрл и задумался.
Дальше ехали молча.
Мы выехали из поселения и теперь мчались по заснеженной равнине. Здесь ветер был намного сильнее, и холод стал пробираться через мой плащ. Я съежилась и стала отбивать дробь зубами. Эрл распахнул свой плащ, пододвинул меня к себе вплотную и тут же закутал поплотнее. Пригревшись на его груди, я промямлила "спасибо". На что мужчина фыркнул:
– Вряд ли Стэрку нужна ледышка.
– Ты ему тогда драконицу привези, огненную, – хмыкнула я.
– Нет уж, драконами он уже сыт по горло, – хмуро ответил воин.
Сначала я подумала, что этот узурпатор перепробовал много девиц из этого рода, но потом вспомнила слово отца "муторно".
– Драконы и сейчас посягают на границы Акменса? – спросила я.
– Посягать у них прав никаких нет, но неприятности доставляют, – нехотя ответил Эрл, а потом хмыкнул: – А ты ведь не так проста, как кажешься, да девочка? Как тебя зовут?
– А обращения "василиска" уже недостаточно? – передернула я плечами.
– Другие василиски в политике не сильны.
– Я тоже не сильна. Просто мой отец… – голос дрогнул, – отец был советником, вот и обмолвился о драконах…
Воин прижал меня к себе чуть сильнее и негромко сказал:
– Жаль, что все сгорело…
Его голос звучал довольно искренно, и я поверила. В конце концов приобретенная даркирия лично ему дала лишь дополнительную службу.
Я вздохнула:
– Работы, наверное, привалило, да, воин?
– Ты даже не представляешь, сколько.
Я улыбнулась.
– Ну, какую-то часть все-таки представляю, спотыкаться о василисок действительно утомительно.
Эрл хохотнул.
– Об тебя спотыкаться даже приятно. Так как к тебе обращаться, девочка?
Я пожала плечами. Имя все равно я уже Торе говорила, правда второе и сокращенное:
– Эли, а к тебе так и продолжать обращаться "воин"?
– Ян.
Я приподняла удивленно брови.
– Это что же – сокращенное от Эрл?
– Нет, это второе имя.
– То есть ты Эрл Ян? – хохотнула я.
Мужчина не ответил. Возможно, сейчас своих родителей поминает, а я спросила:
– Ян, а ты видишь, что за нами двое всадников?
– Конечно, это мои люди присоединяются.
Ага. Значит, Эрл Ян – не рядовой воин, как мне казалось раньше, скорее всего он командует отрядом. И надо признать, ему соответствует эта должность. Как-то чувствуется в нем сила и уверенность командира.