Погляди, пастух,
как получеловек надеждой тешится,
пускает слюни похоти и ненависти,
ногами неходячими притопывает,
руками ослабевшими похлопывает.
Нечестная моя, нечестная
страсть воет вой, шип шипит –
известная ее, известная
блажь жуть со мной творит.
Ярости мои, ярости
праздно кипят во мне –
жалости малой малости
в сердце ее нет ко мне.
На орхестре происходит какое-то движение, на которое обращает внимание Пастух.
Пастух
Я вижу паруса.
Филоктет
А ведь суденышко
из греческих краев – оснасткой, корпусом,
всем видом говорит: "Из итакийских я,
из дулихийских верфей". Что им нужно здесь?
Еще кого нашли на остров выбросить,
еще кого сочли в народе лишнего,
еще кого удумал Одиссей убрать?
Пастух
А может, за тобой пришли?
Филоктет
Воды набрать
сошли… Когда бы помнили, когда бы жив
был Лаэртид, то семь, семижды семь не круг
им было б верст…
На сцене появляется (сходит с орхестры) Вестник. Хор опускает деревянные щиты.
Вестник
Царь итакийский Одиссей послал меня
узнать, кто здесь живет, из наших есть ли кто,
из греков то есть. Так угодно сильному
царю, по берегам далеким странствуя,
искать, какие есть где соплеменники,
им не чинят обид ли, надо ль помощи –
съестного или денег. Если есть у вас
такой насельник, укажите – доброе
вы сделаете дело.
Пастух намеревается что-то сказать, но Филоктет жестом останавливает его.
Филоктет
Есть такой у нас,
живет в лесах далеких, за горами, за
лугами. Девять лет назад такие же
здесь корабли стояли, он тогда от них
отстал, наверно.
Вестник
Как найти его?
Филоктет
Далекий путь.
Вестник
Жди здесь, старик, я приведу царя, ты сам
нас отведешь.
СТАСИМ
СТРОФА 1
Вот Греция рассылает во все концы света своих мужчин,
Филоктета, говорят, разыщи.
Следы его долгие не мудрено узнать:
ногу приволакивает, толком прямо не может встать.
А еще – кроме нас за ним смерть по пятам,
мертвый воздух окрест, трупы вповалку и тут и там.
Ветки поломаны,
нет птичьего гомона.
АНТИСТРОФА 1
Стрелка им доставь
с оружием – самоё смерть, самоё навь.
В честном бою раз врага нам не смирить, не сбить,
так станем тем, что превыше человеческих сил, направо-налево губить.
Совершенной работы устройство – даже страшно смотреть:
всякий след наш, ихний может с земли стереть.
И надо ж такое нам в руки дать!
За что так караете, боги, дайте знать!
СТРОФА 2
Взяв орудие смерти,
страшное людям
(и стократ страшнее оно богам),
на что Филоктет мог рассчитывать,
на какую-такую судьбу
уповать? Желать
свою смерть, что ли, отдалить,
во благовременье умереть,
детей, внуков обнять,
крепкое им оставить
после себя наследство?
АНТИСТРОФА 2
Если нужно это оружие,
чтобы одолеть врага,
что ж, если по-другому никак –
в честном бою испробованы
все приемы, уменья, тактики,
даш на даш все удары наши да их, –
тогда мы плывем сюда,
приложить чтобы руку к делу
постыдной победы.
Вся Греция с тобой, Филоктет,
славу, позор разделит.
Хор (на разные голоса)
Где ж он приют нашел в краях этих?
Как неуютно здесь, весь год сыро!
Для ран его как плох такой климат!
Не расклеИлся б лук, целЫ б стрелы.
Не разучился бы стрелять. Мы и
проверим на себе его меткость.
На тевкров мы бойца зовем – ну как
не разберется да начнет с греков?
Услышит издали язык свойский,
не закричит: "Э-ге-ге-гей, люди!"
на голос наш – на шумный шаг вскинет
свой верный лук, мы от такой смерти
не увернемся, все как есть ляжем,
и поделом – но умирать страшно.
ЭПИЗОДИЙ 3
На сцене появляется Одиссей, сопровождаемый вестником.
Вестник
Вот старик, который отведет нас.
Одиссей
Отойди. Уж мы пришли. Ну, здравствуй.
Филоктет
Одиссей, друг, ты сюда за смертью
заявился, что ли? Не хватило
возле Трои – или где вы нынче
ратуете, плаваете, – вспомнил
Филоктета, кто не пожалеет
на тебя стрелы? По приговору
или сам сюда? Не чаял встретить,
гость мой дорогой. Тебя ли вижу!
Или глаз обманывает, дымы
местные за друга принимая,
счастье невозможное рисует.
Одиссей
Это я. Ничуть не сомневайся.
Филоктет
Вспоминал я часто, даже снилось,
как сюда приводишь, обещаешь
трав нарвать целебных: славен Лемнос,
дескать, некой травкой, чуть посыплешь
перетертой рану – перестанет
вмиг кровоточить, гноиться, будет
бело-тело чисто, как из бани,
шрамов нет, отметин. Я спокойно
ждал тебя, дружка, с подмогой чудной.
Лишь поутру, как заря зажглася,
паруса увидел в море дальнем,
догадался, что это за травка:
ложь-трава, дурман-трава.
Одиссей
Я думал:
ты найдешь попутчиков, вернешься
в дом, подлечишь раны, в тихий вечер
вспомнишь уговор наш, усмехнешься
над отставшим в бедах Одиссеем,
увлеченным в путь людьми чужими.
Те ватагой ринулись на Трою,
молоды и веселы, война им
подвигом блистательным казалась,
приключеньем, схваткой благородных
воинов: сияют ярче солнца
латы, меч остер, по ветру вьются
перья шлемов. Как в смертельных сшибках
смерть быстра, кровь хлещет молодая,
выпущена раной на свободу,
слава предназначена убитым.
Как им было выдержать зловонье
ран твоих? Почти что небожитель,
каждый тяготился видом плоти,
съеденной болезнью, в язвах гнойных.
Отправляясь в битву как на праздник,
осквернить боялись поле брани.
Кто бы знал, что девять лет войною
нам придется, прОклятой работой,
маяться, стараться, убиваться,
что на теле нет живого места!
Кто из нас целее Филоктета? –
Мертвые, чьи кости перемыты,
сложены торжественно в сосуды.
Филоктет
Я, выходит, выиграл.
Одиссей
Выходит.
Филоктет, ведь я хотел остаться
тут с тобой, меня не отпустили.
Филоктет
Ты хотел остаться?
(Усмехается.)
Я поверил.
СТРОФА 1
Что такое хитрить при столь очевидном деле?
Лучше в упор да в лоб: мол, предали, так хотели,
и нечего больше об этом – в упор и лоб,
чтобы без кривотолков, ясно, понятно чтоб.
Одиссей (не обращая внимания на песни хора)
Вместе бы вернулись, летний воздух
чистый, воды светлые Итаки
смыли бы с тебя проклятье змея;
нет – так есть уютные пещеры,
светлые, сухие; поселившись
в них, ни в чем не знал бы недостатка
лучший гость мой: вина золотые,
яства – дар лесов, полей и моря,
книги – мудрых дар скорбящим душам –
всё тебе б несли в твои пещеры;
боги покарали тебя – люди
сколько можно казнь бы умягчили.
АНТИСТРОФА 1
Даже если все понимают случившееся, аккуратно
укроем ложью его, как будто не здесь швы, пятна:
так легче обманутому, свою сохраняя гордость,
проглотить большую сделанную нами подлость.
Одиссей
Я б к тебе ходил. Да что мне эти
раны: царь пастуший, царь рыбацкий,
я не во дворцах воспитан, видел
и касался всякой жизни, смерти.
Друг не отшатнется малодушно
от страданий друга, друг поможет.
Может, так и будет всё: закончим
мы войну, поселимся в Итаке,
позабудем ссоры, грех невольный,
заживем на зависть, тихо, мирно,
боль вином зальем, тревог не станет.
Ты найдешь себе подругу сердца,
как полюбит – так полюбит раны,
перевяжет нежно, туго стянет.
Филоктет
Ждал речей я разных, но такие…
(Судорожно хватается за лук.)
Одиссей
К гибели готов я. Если б трусил,
то явился разве бы?
Филоктет
В Итаку
звать меня приплыл?
Одиссей
Пока что в Трою –
воевать.
Филоктет
Не справились.
Одиссей
Оружье
мощное в твоих руках осталось.
Хор
Содрогнутся стены Илиона:
тетивы чуть слышный звук разбудит
ото сна войну, когда предстанешь
ты истцом к Троаде правомочным.
Пауза.
Филоктет
Слишком понадеялся, безумный,
ты на ум свой: разве мне докажешь,
что не брошен я или не ранен,
что ты друг мне, что готовит славу
мне война, собравшая под Трою
всех кого ни пОпадя, оставив
лишь меня? Ты говори, мне слушать
легче, чем лежать в немых мученьях.
А умолкнешь – уступи пернатой
воздух: не взыщи, в аду доскажешь,
преданность свою удостоверишь.
Одиссей
Убьешь меня? Давай, Парис пусть властвует
над милою женой. Стреляй, каленую
иззубренную выбери, я прям стою,
не бегаю, не укрываюсь. Только есть
иная цель для стрел, тебе обещана
вещанием слепого старца Калхаса:
то город Троя, славные сыны его
и он, обидчик, вор, прелюбодей, – Парис.
Филоктет
Неужто жив еще?
Одиссей
Живее нас с тобой,
тебя во всяком случае: он сладостно
проводит время в осажденном городе,
он их герой.
Филоктет
Парис?
Одиссей
Он лучшим лучником
считается теперь: прославлен Азией
убивший Ахиллеса.
Филоктет
Вот как судите
вы, боги: отдаете силу сильную
на посмеянье слабому – Парис теперь
сильнее Ахиллеса.
Корифей
Ты сильнее стань.
Одиссей (видя, что Филоктет взволнован, начинает с большим воодушевлением)
Еще раньше он, Парис, сразился
с Менелаем.
Корифей
Как весной на поле
два быка за телку, сшиблись.
Филоктет
Слава
или похоть нудила их к бою?
Или подгоняли их – брат брата –
Гектор, Агамемнон: "Мировую
вам войну затеявшим, первейшим
супостатам, стыдно оставаться
праздными, живыми: круг очертим,
за который ни ногой, и стравим
вас на радость войску; с той и этой
стороны сойдутся на забаву
посмотреть: вот за кого воюем –
пусть и нас потешат. Ух, ревет строй
войск, как перед битвой настоящей,
низкий вой бодрит, зовет к сраженью"?
Одиссей
Сам Парис перед войсками вышел,
потрясал копьем, к единоборству
звал героев греческих – и вскрикнул
Менелай: "Он мой!" Мы уступили:
спор свой пусть решают. Мы и тевкры
край войны увидели недальний.
Корифей
Сговорились мы, что победитель
всё возьмет: Елену и богатство.
Тем войну покончим: Илиону –
век стоять безвредно, в вящей славе
выситься над Азией богатой,
грекам – взять себе пути морские,
крепостцы плавучие поставить
по всему окружью океана.
Филоктет
Как всё было, как происходило?
Одиссей
Два бойца сошлись. Играла ярость
резвая в Парисе, руки, ноги
ходуном ходили – в нетерпенье
умереть, убить врага, окончить
так или иначе… Ярость, трусость
в нем боролись, силы истощали.
Менелай встал грузен и ужасен,
по браде растрепанной клоками
пена с губ: так бешеного зверя
гонят в бой не голод, не опасность,
а желанье сквозь туман прорваться,
теплый, кровью пахнущий, тяжолый,
вынырнуть за ним в простом и чистом
свете белом, солнечном, посмертном,
там забыть кровавые печали.
Отпустил Парис копье на ветер,
воздухом летит, по-над землею,
тихим стоном воздух отвечает
к смерти устремленному усилью.
Трепетало древко от полета,
заходилось мелкой, легкой дрожью,
когда, в щит ударив, пика кожи
рассекала острая, но меди
скреп не одолела, в них завязла.
Щит с излишней ношей прочь откинул
Менелай, ему мелькнувшей смерти
лик прекрасен, девствен показался.
"А-а-а!" – протяжно и натужно
закричал он: ясень длиннотенный