Во сне я гулял по лесу, и ничего не нарушало привычную мирную картину весеннего леса. Вокруг царили спокойствие и уют. Я бы хотел побыть в этом Раю на земле подольше, но мерзкий и крайне неприятный комариный писк нарушил окружавшую меня идиллию. Я попробовал отмахнуться от назойливого насекомого, затем еще раз, но ничего не получалось. Тогда я замер, стараясь подпустить паразита поближе, а затем долбанул по нему что есть силы.
От этого удара по лицу я и проснулся. Оказалось, что комар поселился не только в моем сне, но и в реальности.
– Тебя еще не хватало, – раздраженно пробухтел я и попытался перевернуться на другой бок, отчего наткнулся на лежащий на кровати дробовик.
Пальцы сами нащупали спусковой крючок. Гудение комара ненадолго отдалилось – видать, решил пойти на меня новым заходом. Я не стал дожидаться. Перекатившись на спину и направив ствол своего оружия в сторону раздражающего писка, я нажал на спусковой крючок. В темноте о том, что выстрел произведен, я узнал лишь по действию вылетевшей дроби. Я прислушался. Вновь звенящее гудение, теперь уже немного левее. Ба-бах! Еще один выстрел. Снова прислушиваюсь. Тишина.
– Надеюсь, ты на меня не в обиде, – усмехнулся я и лег на правый бок, предусмотрительно положив рядом с собой дробовик.
Теперь единственное, чего я опасался, это случайно во сне нажать на спусковой крючок. Так и себя пристрелить недолго. А оно мне надо?
– Интересно, я попал в комара, или он умер от разрыва сердца? – подумал я вслух.
Мне представилось, как утром я найду комара, сделаю ему вскрытие, посмотрю на его сердце и решу, от чего же он помер. Так я и заснул.
– Мортал Комбат5! – Дикий вопль из одноименной песенки вытряхнул меня с дивана в стойку ноги врозь, дробовик наперевес.
– Звонили? – спросонья воскликнул я голосом Ларджа6.
Однако рычание, что я получил в ответ, говорило о том, что как раз звонить-то никто не собирался – все хотели войти так, разве что после небольшого стука. Каким-то образом умертвия умудрились немного отодвинуть стол, так что внутрь комнаты просунулось несколько диких физиономий и куча чумазых, расцарапанных рук.
– Ёшки-матрёшки! – не удержался я. – Вот же ж вас черти понатащили!
Даже в самом низу, под столом, куда я заглянул на всякий случай, торчала чья-то голова. Недолго думая, я выстрелил в нее, разнеся в мелкие ошметки. К сожалению, также слегка пострадал и косяк, а разнести самому себе такое отличное убежище совсем не хотелось.
На дворе уже светало, так что рассмотреть хорошенько всех этих лезущих чудиков у меня не получалось, а подходить к ним поближе – для знакомства, так сказать – не было настроения. Но что-то надо было делать. Если они сумели продавить дверь на несколько сантиметров, то могут и дальше додавить, а такое безобразие вполне может окончиться чьей-нибудь смертью. Я старался быстро соображать, но общая невыспатость и частичная непроснутость заметно усложняли дело.
– Так… еда, вода, оружие… – перечислял я вслух, складывая продукты в подвернувшийся под руку старый рюкзак.
Ружье, конечно же, как повесилось на плече, так и висело. Умертвия усердно напирали, сдвинув стол еще на несколько сантиметров. Тут я не выдержал, перевел диск с дробовика на ружье, после чего принялся палить по всем влезающим и шевелящимся объектам, стремящимся проникнуть в мою комнату.
– Мой дом, блин, моя крепость, – повторял я почти после каждого выстрела.
Несколько отстреленных рук уже валялось на полу, а головы, получившие по несколько пуль в разные полушария, несколько раз скрывались за дверью, но затем появлялись вновь, причем почему-то одни и те же.
К сожалению, стрелок я был не так чтобы очень уж хороший. В детстве в тире получалось неплохо, но тут, с новым ружьем, непривычным весом да и вообще в нервной обстановке мазать приходилось не так уж и редко. А каждый промах – это лишняя дырка в косяке или двери, что не добавляло оптимизма. Теперь еще и в простреленные дырки сверкали темные пятна неупокоенных мертвяков.
Постреляв еще немного и попробовав сдвинуть стол обратно, я понял, что у меня никак не получится. Руки, ноги и головы лезли внутрь постоянно: на месте одной отстреленной тут же появлялась другая, а то и две. Так что стрельба превращалась в какой-то мартышкин труд (конечно, если бы мартышке доверили такую ответственную миссию).
Умертвия налегли на дверь с еще большим рвением, и стол снова сдвинулся на несколько сантиметров внутрь комнаты.
– Ну ё-моё, – прошептал я и бросился к окну.
Собственно, другого выхода со второго этажа больше не было. Высунувшись наружу и обнаружив огромную толпу, приветствовавшую мое появление жизнерадостными криками и рычанием, я чуть не дернулся обратно, но кое-как сумел удержать себя в руках. Путь вниз был закрыт, да и спрыгивать вниз с четырехметровой высоты совсем не хотелось. Саморегенерацию мне никто не подключал (а жаль). Оставался один путь – наверх. Как только я подумал об этом, в дверь ударили так сильно, что стол сдвинулся практически на полметра. А учитывая, что раньше головы умертвий и так пролезали внутрь, то теперь эти гады могли влезть целиком и полностью. Чем сразу же и воспользовались ближайшие к проему монстры.
Не глядя, я выстрелил два раза, но так как переключить оружие на дробовик не удосужился, то повреждения, которые получили умертвия (если вообще получили) были минимальными и ни капельки их не задержали. Скорее умертвий задержал тяжелый стол, который они пытались преодолеть разными путями – кто сверху, кто снизу. Я вскочил в проем окна, пытаясь побыстрее сообразить, как бы так получше отступить и не свалиться с приличной высоты. Благо, рядом располагалась телевизионная антенна. Я, правда, не был уверен в том, что она была очень уж хорошо прикручена, но два года под снегом, дождем и ветром ни капельки не поколебали ее уверенное висение, так что я надеялся, что не поколебаю и я.
Перекинув ремешок ружья через голову, я почувствовал, что пора. Умертвия, что до сих пор мешали друг другу в надежде добраться до меня как можно быстрее, сумели наконец-то прорваться в комнату и с ревом бросились в мою сторону («бросились» в данном контексте понятие относительное, так как быстротой передвижений умертвия явно не страдали). И вот я одной рукой держусь за антенну, а вторую все еще боюсь отцепить от рамы.
– Тандерболт, тандерболт, – повторил я, схватился за железяку, с помощью которой антенна была прикреплена к дому, и повис на обеих руках.
Рюкзак и ружье сначала решили скинуть меня вниз, изо всех притягивая к земле, но затем передумали (в чем большую роль сыграли подбежавшие умертвия, протянувшие в мою сторону как будто просящие милостыню руки). Я сумел подтянуться и достать правой рукой до конька дома. Еще мгновение – и одно из умертвий, попытавшееся достать мою болтающуюся ногу, полетело вниз. Может, его свои подтолкнули, а может, само прыгнуло; мне было не до этого, я почувствовал, как крепеж начинает предательски скрипеть. Правая рука держалась достаточно уверенно, но я боялся за шифер, который в любой момент мог раскрошиться. А уж сумею ли я после этого уцепиться за сам деревянный каркас – это был еще вопрос.
– Ладно. Раз, два – взялись, – прошептал я, пнул ногой протянутую грязную лапу и сильным рывком подтянулся, схватился левой рукой за край крыши, а левую ногу поставил на кронштейн, державший телевизионную «тарелку».
«Кажись, получилось», – только и успел я подумать, как раздался неприятный треск, и относительно крепкая опора ушла из-под моих ног.
– Ах! Трах-тибидох! – завопил я, с трудом держась за крышу.
Ружье врубило тяжелый рок на полную. Эту песню я не узнавал, да и не до этого мне было: какая-то тварь усиленно пыталась уцепиться за мою болтающуюся ногу.
– Отстать, зараза! – крикнул я ей и слегка оттолкнулся от стены другой ногой.
Тварь, и так еле-еле удерживающаяся за мою ногу, потянулась за ней дальше, но, как только потеряла опору под ногами, полетела вниз с оглушительным визгом. Думаю, этот визг не говорил о каком-либо страхе разбиться (о чем наверняка кричали бы обычные люди), а о том, что она очень сильно огорчилась, не сумев уцепиться за такой лакомый объект, как я.
Мне удалось слегка подтянуться и поставить правую ногу на немного выпирающую верхнюю часть деревянной окантовки оконного проема, после чего уже подтянуться повыше, перевалиться на крышу, и там прилечь на некоторое время, оставив ноги висеть и переводя дух.
– Как хорошо, что Джим утром делает зарядку7, – пропыхтел я, стараясь передохнуть и набраться сил, а заодно не свалиться.
Надо сказать, что крыша для лежания, стояния, отдыхания и всего подобного была не очень пригодна, так как представляла собой треугольник (естественно, острым концом вверх). Поэтому единственной удобной позой была поза наездника.
Вскоре я отдышался и сумел взобраться на крышу целиком и полностью. Радостно потер руки и посмотрел вниз. Ситуация складывалась жизнерадостная: кучи умертвий внизу, как торчащих из окна второго этажа, так и топчущихся рядом с домом, и я на самом верху не такого уж и большого дома. Единственный плюс – это наличие у меня бесконечного боезапаса. Так что унывать мне не приходилось. Наоборот, только что сумев спастись от всех неприятностей, я чувствовал себя чуть ли не всесильным.
Кроме меня, на крыше обитала еще и железная печная труба, а также зацепленная за самый верх лестница, ведущая к краю. Лестница была довольно старая, но меня должна была выдержать. Недавно (может, полгода назад) я как раз лазил по ней, чтобы проверить трубу. Но вот незадача: под ней второй лестницы, ведущей прямо к земле, сейчас не было. Слишком уж необычным способом я взгромоздился, так что подготовить пути отступления заранее никак не мог. Разве что мне бы мое оружие еще и будущее периодически показывало. Но и того, что оно для меня делало, было вполне достаточно.
Я повесил за лямки рюкзак на трубу – благо, труба была не такой уж и широкой, а лямки не такими уж и узкими. И теперь, когда в моем распоряжении оказалось много времени, а также много патронов и не до конца изученное оружие, я решил как-то эти параметры совместить и полез к тому краю крыши, который и оказался для меня спасительным. Первым делом я поставил указатель на снайперку. Ружье начало трансформироваться, быстро меняя свой вид. Вскоре у меня в руках была уже довольно внушительная винтовка с глушителем8 и оптическим прицелом. Однако и на этот раз ее вес оказался весьма удобным, если не сказать очень легким, так что я мог держать ее даже на прямых руках и не испытывать особого дискомфорта.
Сначала я долго пялился на окрестности через оптический прицел. Очень забавная и поразительная штука оказалась: всё, на что я наводил его, виделось как на ладони, причем это могла быть как ветка какой-нибудь сосны в нескольких километрах от наших участков, так и трещина на стекле соседнего дома. Я не удержался и стрельнул в толстую ветку самого дальнего дерева, что сумел выискать со своей позиции. Ветка разлетелась в мелкие щепки практически мгновенно.
– Ух ты! – удивился я.
Причем я был удивлен не точностью попадания, а тем эффектом, что произвела попавшая пуля. После этого, естественно, захотелось проверить винтовку на ком-нибудь поближе. Сильно наклоняться вперед я опасался: не хотелось необдуманно свалиться вниз, а еще хуже – потерять такое ценное оружие. Целей для тренировки было хоть отбавляй. Казалось, что весь дачный поселок собрался возле моего дома, но главное, что далеко не все полезли внутрь, большинство ошивалось неподалеку – кто на соседнем участке, кто возле забора. Вполне вероятно, им оттуда было лучше меня видно, вот они и оставались в некотором отдалении. Впрочем, умертвия, что хозяйничали теперь в моих комнатах, тоже не скучали, им постоянно требовалось ворчать, кричать, стонать, падать, что-нибудь передвигать – в общем, делать все то, что должно было деморализовать меня. Слава Богу, пока у них ничего лучше падения со второго этажа не получалось.
В общем, как вы поняли, перед моим забором маячило много вполне себе привлекательных целей, чем я и не преминул воспользоваться. Только прицелился в голову одного из умертвий мужского пола, как существо повернуло лицо и посмотрело прямо мне в глаза (оптический прицел создал иллюзию, что мы стоим прямо нос к носу) – ощущение, доложу я вам, ниже среднего. Палец замер на спусковом крючке. Что-то мешало действовать, какое-то этическое препятствие никак не давало сосредоточиться и решить проблему. Монстр стоял и смотрел. Я так же смотрел на него и ничего не предпринимал. У меня просто не получалось даже отвести взгляд, что уж говорить о каких-то иных действиях. Вдруг морда умертвия скривилась и завопила. Эффект оказался столь неожиданным и страшным, что я автоматически нажал на спусковой крючок. Пуля мгновенно разнесла голову существа на мелкие кусочки.
– Хм-м… – протянул я. – А пульки-то разрывные.
Чтобы точно это проверить, я выстрелил толстому умертвию прямо в живот. Огромная дыра тут же образовалась на месте попадания.
– Дестрой хим9! – завопил я и пальнул в него же, почти не целясь.
Пуля угодила тому в грудь, практически разорвав тело пополам. Умертвие упало, но через несколько секунд вновь зашевелилось и даже сумело встать на ноги (при том, что голова его болталась практически на одном позвоночнике). Я не стал больше его мучить, а добил прямым попаданием в голову.
В общем, снайперская винтовка оказалась забавным приобретением, однако осадок после того, как я разглядел этих с виду вполне человечных тварей вблизи, остался.
– Такое дальнобойное орудие оставим для экстренно-далеких случаев, – попытался пошутить я, но развеселить себя ни капельки не получилось.
Пришла очередь более мощного, как я предполагал, оружия – шестиствольного пулемета. Несколько секунд – и вот я держу не очень длинный (не более метра), но весьма толстый агрегат. Создавалось впечатление, что этот пулемет был одет прямо на мою руку. Внутри находилась специальная железяка, за которую я и держал его. Вот только спусковой крючок сначала никак не получалось нащупать. Зато когда получилось… В общем, соседям напротив второй этаж уже явно не понадобится. А понадобится – пусть новый строят.
Пули вылетали из пулемета таким мощным свинцовым дождем (мне так думалось, что свинцовым, а там кто его знает, из чего были сделаны пули), что сносили почти все на своем пути. Но простота, с которой разносились всякие препятствия, оказалась обманчивой. Когда я полил этим дождиком улицу, многие умертвия оказались лежащими на дороге, вот только затем снова встали на ноги практически все. Чтобы гарантированно покончить с умертвием, требовалось полностью уничтожить его мозг (во всяком случае, не меньше половины). А добиться этого было очень непросто.
– Живучие же, твари, – прошептал я.
Единственным забавным моментом оказалось то, что теперь многие умертвия просвечивались, как решето. Как говорил один известный герой: «Через них теперь удобно макароны просеивать10». Правда, у меня были сомнения по поводу того, что эти умертвия так легко согласятся исполнять роль дуршлага. Да и спрашивать их об этом как-то не хотелось. «Ну их, злые они какие-то», – решил я и передвинул диск дальше.
То, что через пару мгновений предстало перед моими глазами, я даже не берусь описывать, скажу просто: здоровенный пистолет. Сделав пару выстрелов в сторону умертвий, я заметил интересную вещь: из так называемого пистолета вылетали не простые пули, а какие-то специфические.