Ругань. Меня привела в сознание грубая площадная ругань, произносимая громким мужским голосом.
– Тяжелая, тварь. Разъелась на дармовых харчах муженька-то. А другим постоянно пахать надо, чтоб на жратву себе заработать. Все, мне надоело ее тащить. Давай бросим здесь. Никто ее тут не найдет, а она сама не вернется и скоро подохнет.
А затем – удаляющиеся мужские шаги. Тело нещадно болело. Было ощущение, что по мне за одну минуту быстро промчалась сотня карет. Казалось, во всем моем существе не осталось ни единого места, что не стонало бы от невыносимой боли.
А еще мне было невероятно холодно. Осень давно вступила в свои законные права, и в легком бальном платье на улице было совсем некомфортно. Я чувствовала, что начинаю покрываться гусиной кожей. Еще немного – и у меня начнется насморк. А там, действительно, и умереть недолго.
Набравшись смелости, я наконец открыла глаза. И тут же закрыла. Лес. Вокруг был темный густой лес. Куда они меня привезли? Зачем – уже понятно. Желают моей смерти, правда, непонятно, по какой причине, ведь врагов у меня, насколько я знаю, нет. Но вот куда? Выбраться отсюда? Нет, я не смогу. Я и по дому-то передвигаюсь исключительно с помощью слуг, а тут такой кошмар… Значит, буду читать отходную молитву и просить богов о скорой, максимально безболезненной смерти.
«Эй, ты что, помирать тут собралась? Ирма, твою дивизию, ты где и что вообще происходит?»
«Ира… Хорошо, что ты пришла… Мы сможем… сможем попрощаться…»
«Ирма, я сейчас кому-то по шее дам! Причем больно и с оттяжкой! Что у тебя уже успело случиться за это время? Где ты? Открывай глаза, слышишь?»
Послушалась, открыла, хоть и очень не хотела. Раздался изумленный свист.
«И как ты тут очутилась, подруга?»
«Привезли. Не знаю, кто. Мужчины какие-то».
«Так. Сейчас вот стоп. Что значит «привезли»? Тебя кто-то выкрал из дома?»
Я почувствовала, что заливаюсь румянцем от стыда.
«Нет, не выкрали. Я сама села в карету…»
Удивленно:
«Э… Позвольте поинтересоваться, милая леди, за каким чертом вы сели в карету к похитителям?»
Вот что мне ответить?
«Дура, видимо, набитая. Потому только и села. Пришла какая-то служанка, сказала, что муж ждет меня в карете внизу, помогла одеться и спуститься…»
Опять ругается…
«Какая-то служанка. Детский сад ясельная группа. Ты что, слуг в собственном доме не знаешь? Ирма, я с тебя тащусь. Наивняк полнейший. Так, подъем».
«Зачем?»
«Затем, красавица моя, что ты сейчас будешь искать выход из этой чащи».
Я? Она так изощренно издевается, да?
«Я не смогу. Я… Мне даже ходить тяжело. Я…»
Раздраженно:
«Ирма, солнце мое, ты сейчас можешь рассказывать что угодно. Но при этом, пожалуйста, поднимай свою пятую точку и шагай. Ты мне еще живая нужна».
«Зачем?»
«Что за глупые однообразные вопросы!»
«И все же. Зачем я тебе?»
«Вот же… Ну хотя бы затем, чтобы Славку вернуть! А сейчас давай-ка: ать-два!»
Я улыбнулась, но улыбка вышла кривой: мышцы лица тоже болели. Попыталась встать, но лежала я на спине, а подать руку, чтобы помочь, было некому.
«Жучок, барахтающийся в луже. Жалкое зрелище. Так, Ирма, давай мы с тобой сейчас повторим наш эксперимент, только теперь я займу твое тело. Давай, не трусь. Я, в отличие от тебя, умею выживать в нестандартных ситуациях».
Ирина:
Эта слоновья туша с центнер весом ходить не умеет. Совсем. Нет, я встречала в своей жизни множество и просто полных, и толстых, и даже очень тучных людей. Но они, если, конечно, не были прикованы к кровати или инвалидному креслу, хотя бы умели передвигать ноги, знали, как это делается. Это же чудо…
«Будешь ругаться – вернусь».
«Я тебе вернусь, умнице такой! Иди давай! Движение – это жизнь. Блин, Ирма, ну нельзя же так! Тебя же должны были научить хотя бы ногами двигать».
«Зачем? Есть слуги, рабы».
Угу, есть, кто бы спорил.
«Да, действительно. И где они все сейчас, а? Где слуги? Где рабы? Молчишь? Правильно делаешь, что молчишь. Знаешь, если эти твои похитители решат вдруг вернуться и тебя добить, я ничего сделать не смогу, даже спрятаться: ты топаешь, как раненый слон. Как очень медлительный раненый слон. Мы с тобой, дорогая моя, за полчаса и пары километров не прошли!»
Это что еще за звуки впереди? Похоже, я накаркала, и кто-то быстро идет нам навстречу…
– Ирма, дорогая! Ты жива!
А голос-то очень знакомый. Тьфу ты. Муж. Это хорошо. Значит, моя миссия закончена.
«Ирма, вылезай. Ирма!»
– Ирма, милая, посмотри на меня.
«Ирма, ты что творишь? Возвращайся давай!»
– Ир…
Подбородок приподняли холеные мужские руки с длинными, унизанными перстнями пальцами. В мои зеленые глаза уставились глаза тёмно-карие, цвета пьяной вишни.
– Ты не Ирма! Где моя жена?
Да что ж так орать-то? Я скривилась:
– Вот я бы тоже хотела знать, где носит твою благоверную. Ирма, вылезай, все закончилось.
Внутри молчание. А вот обладатель карих глаз внимательно наблюдает за мной, будто решает, не пожертвовать ли супругой и не упокоить ли нас обеих прямо здесь, в лесу. А что? И могилка удобная вон там, под валежником, образовалась. И главное, никто ж и не найдет потом. А сами мы отсюда точно не выберемся.
– Кто ты? Демон?
– Ага, аж два раза. Обычная женщина.
Не поверил.
– Обычные так не разговаривают.
Да что ты говоришь? А как они разговаривают? Как твоя амеба-супруга?
– Хорошо, пусть будет драгоценная. Ирма, твою ж дивизию, вылезай на этот свет сейчас же! Я, вообще-то, не подписывалась общаться с твоим супругом!
Снова молчит. Да что ж такое!
– Как тебя зовут?
– Ирина. Можно Ира. А тебя?
– Вартариус.
– Варт, значит? Ничего так, стильненько.
Похоже, сокращение ему не понравилось. Вон как скривился. Будто десяток лимонов в один присест слопал.
– Что ты сделала с моей женой?
Шикарный вопрос. Логика, ты там где потерялась?
– Съела! Со всеми потрохами! Ирма, сейчас же вылезай, зараза ты такая! Слушай, она у тебя всегда такая упертая, или это мне сегодня повезло? Помогла, блин, на свою голову! Ирма!
«Он будет злиться… Я… Я боюсь его… Пусть дома…»
Что? Твою ж…
– Ты что, еще и бьешь ее???
Смотрит, как на буйно помешанную.
– Я к ней и пальцем не прикасаюсь!
Угу, видела я, как ты к ней не прикасаешься. Она потом полночи в подушку ревет.
– А что ж она так боится тебя, что возвращаться не хочет?
Изумление. Искреннее, причем. Такое не сыграть.
– Она меня боится?
А то ты не знал об этом.
– Именно. Сказала, что ты злиться будешь. А в голосе паника. Что ты делаешь с ней, ирод?
А вот теперь растерян.
– Ничего. Честью клянусь!
Честью, говоришь?
– Так, ладно. Я замерзла, пока тащилась по этому дурацкому лесу. У вас тут не лето, знаешь ли. Если эта красавица, жена твоя, не хочет вылезать, значит, пока пойду я. Потом у меня прозвонит будильник, и ее тушка грохнется на землю.
Ирма угрозой не впечатлилась и появиться не соизволила, а вот ее муженек посмотрел недоверчиво. Впрочем, его проблемы. Мое дело – предупредить.
– Куда идти-то, Сусанин?
– Кто?
– Забудь. Это из моего местного фольклора. Так куда идти? Показывай давай.
Ирме повезло: я успешно дотащила ее тучное тело до ожидавшей нас у леса герцогской кареты и даже усадила в кресло. А потом действительно прозвонил будильник.
Ирма:
Я почувствовала, как уходит в свою реальность Ира, но возвращаться на свое место просто не захотела, в результате, как она и предсказывала, внешне все смотрелось, как продолжительный глубокий обморок. Мой муж, естественно, не обратил на это ни малейшего внимания: в течение всей нашей езды обратно он задумчиво, не отрываясь, смотрел в окно. По возвращении двое рабов по приказу супруга отнесли меня в постель, а сам он удалился к себе в комнату. Что ж, все это было вполне ожидаемо, только на душе все же очень тоскливо…
Как оказалось, вернулись мы ближе к вечеру, и я, умаявшись за день, уснула практически сразу же, как оказалась в кровати.
Ночью я видела Иру, на этот раз ожесточенно спорившую о чем-то с группой пожилых мужчин. Они все вместе сидели за большим столом, изредка прихлебывали воду из хрупких белых стаканчиков и всеми силами старались доказать друг другу свою точку зрения. Видно, сказалась сильная физическая усталость вкупе с серьезным переутомлением, но пробиться к своему альтер-эго я не смогла и лишь с любопытством наблюдала за ее действиями со стороны.
Утром, выгнав горничных, неожиданно зачем-то пришел муж. Пришел и сел на кровать рядом со мной. Я, еще не до конца придя в себя после сна, не смогла сдержать эмоций, и он заметил мой страх. Недовольно поморщился:
– Эта странная женщина в твоем теле была права: ты действительно меня боишься. Почему?
Я была в растерянности, не знала, что ему на это ответить, поэтому просто молчала, упорно стараясь смотреть куда угодно, только не на своего богами данного супруга.
– Ирма, объясни: в чем дело? Я тебя не бью, ты вольна в своих решениях, тебе практически ничего не запрещается. Так почему, ради всех богов, ты меня боишься?
Похоже, ему действительно была неприятна эта тема, но рассказать ему всего я не могла, просто не была в состоянии. Он все равно бы не понял. Ничего не понял бы.
– Так, хорошо. Ты не хочешь говорить. Пускай. Я тебя не заставляю. Оставим это. Что вчера произошло? Ты почему-то не спустилась к завтраку, твои горничные в страхе метались по всему дому и не способны были сказать ничего путного. Я смог найти тебя только по той «следилке», что поставил на тебя сразу же после нашей свадьбы, и то лишь через довольно длительное время. А когда нашел, оказалось, что в твоем теле находится другая, чуждая сущность, которая, насколько я смог понять, тебя и спасла. Поэтому сейчас я хочу узнать, что именно случилось с тобой вчера?
Я рассказала. Эта тема была безопасной, и я в подробностях описала и внешность служанки, и ее поведение, и карету, в которой меня везли, и речь мужчин, тащивших меня, и даже то место, из которого вышли мы с Ирой. Супруг слушал и хмурился все больше:
– У нас нет такой служанки. Ирма, неужели ты не знаешь, кто служит у нас в доме?
Ира была права… Я действительно не знала всех слуг в этом доме. Его доме.
– Простите, Ваше Сиятельство…
Он растерян и раздражен.
– За что? Молчишь? Хорошо, пусть так. Что было в тебе в тот момент, когда я вас обеих встретил? Кто она?
Рассказать об Ире?
– Женщина. Обычный человек, но из другого мира. Ирина. Ира. Ей тоже тридцать лет. Там у себя, в своей стране, она занимает высокий пост и командует большим количеством людей. Семьи у нее нет.
– Исчерпывающий ответ. Что она делала в твоем теле?
– Я… Я не знаю… Мы с ней общаемся последние несколько дней, когда одна из нас спит…
– Несколько дней, говоришь… Так… И ты за все это время ни разу не сказала мне об этом?
Он недоволен… Я инстинктивно втянула голову в плечи. И муж тут же нахмурился:
– Прекрати. Я ведь не бью и не наказываю тебя. Я просто хочу знать, почему ты промолчала.
Как ему это объяснить…
– Я… Я побоялась… побоялась, что вы ее изгоните… и я снова останусь одна…
Он молчал долго, очень долго. Потом внимательно посмотрел на меня. От его взгляда мне снова стало страшно. Он это понял, но на этот раз глаза не отвел.
– Ирма, тебе одиноко?
Не смея лгать, я кивнула.
– Почему же тогда ты молчала?
Опять… Опять то же самое. Те же непонятные вопросы. Ему они важны, а я… Я ответить не могла. Мне было страшно. От испуга я разрыдалась. Он встал и вышел из комнаты, первый раз за все годы брака сильно хлопнув дверью.
Ирина:
Утро добрым не бывает, это знает каждый, кто ходит на работу. Опять те же лица, надоевшие до зубовного скрежета.
А он действительно красавчик, этот черный маг. Эффектный такой мужчина: высокий, статный аристократ с правильными тонкими чертами лица, не особо худой, но и не толстый, как говорит Карлсон: «В меру упитанный мужчина в полном расцвете сил». И мускулы под тонкой сорочкой отчетливо просматриваются. Только по всему видно, что сволочь первостатейная. Ему в НКВД работать надо. Ну или КГБ, например. Сам будет допросы вести и признания выбивать. Да и приговоры исполнять тоже сам будет. С большим удовольствием. Никому это милое дело не доверит. Ударник труда, блин. Хотя жену он, похоже, действительно жалеет. Не любит, нет, этот вряд ли любить может, если только самого себя, да и то, когда крутится перед зеркалом, но по крайней мере жалеет. И по-своему заботится о ней. Как о дорогой бессловесной фарфоровой кукле.
«Он приходил. Спрашивал о тебе».
Да вы ж посмотрите, кто появился!
«Ирма, что ты тогда устроила???»
Покаянно шмыгает носом.
«Прости. Я действительно его боюсь. До дрожи».
Это я уже поняла.
«Почему?»
Неуверенно:
«Не знаю. Он… Он жестокий. Очень. И страшный. Не внешне, нет. В душе».
– Ирина Николаевна, подождите одну минуточку! Подпишите, пожалуйста!
– Катенька, сколько можно повторять? Все бумаги на подпись отдаете моему секретарю, меня не беспокойте. Всего хорошего.
«Она тебя ненавидит. Так посмотрела тебе вслед… Глаза у нее были злыми».
«Тю. Нашла, что нового рассказать. Это та еще гадюка. Змея подколодная».
«Тогда зачем ты ее держишь?»
«А чтобы развлекала. Да и серпентарий надо иногда палкой шевелить. Это забавно».
Задумчиво:
«Знаешь, Ира, мне кажется, вы с моим мужем в чем-то очень похожи…»
Вот и кабинет, теперь можно сесть и вытянуть ноги. Пусть и под столом.
«Ну спасибо, очень лестное сравнение!»
«Не обижайся…»
Хорошо-то как!
«А ты хотя бы иногда думай, что говоришь. Я такой, как твой дражайшей супруг, никогда не стану. Жестокости не хватит. Что он там спрашивал-то?»
«Он назвал тебя сущностью. Спрашивал, почему я о тебе ему не сказала».
«А ты?»
Тихо и измученно:
«Расплакалась…»
О, правильный выход для любой женщины из любого затрудненного положения.
«Молодец! Шикарный ход!»
Так, а вот и Аннушка. Кругленький гламурный колобок двадцати пяти лет, одетый в легкое ситцевое летнее платьице, выгодно подчеркивающее все ее немаленькие формы, подкатил к моему столу, привычно держа в правой руке свою извечную толстенную коричневую папку.
– Ирина Николаевна, документы на подпись. С вами хочет переговорить Всеволод Аркадьевич. Он на второй линии.
– Соедини.
К вечеру голова привычно гудела от многочисленных разговоров, разнообразных встреч, принятых и отмененных решений; мысли скакали весело и беспечно, как голодные пьяные блохи, да и самой больше всего хотелось напиться и забыть обо всем. Приехав домой, плюнула на привычный распорядок дня, налила себе виски и чокнулась со своим отражением в зеркале.
Да, Ирочка, умничка ты – пьешь сама с собой. Так и спиться недолго. Забыла про близких родичей: деда по матери, Ивана Кузьмича, отправившегося по какой-то своей пьяной прихоти поздней осенью после веселой гулянки за дровами и замерзшего в сарае, дядьку, Владимира Сергеевича, поспорившего после пол-литра с дружками, что переплывет широкую бурную реку ради десяти бутылок водки, и утонувшего в этой самой реке, двоюродного брата Митьку, по пьяни решившего ночью полихачить, выпендриться перед ребятами, и свернувшего себе шею на мотоцикле? Тоже хочешь такую или похожую судьбу? А сто грамм виски все-таки хорошо расслабляет. Уже и жизнь не такой гадостью кажется. Так, где там моя обожаемая подушка?
Ирма:
После ухода супруга на меня с новой силой навалились усталость и тоска. Горничные ко мне не заходили, наверное, опасаясь мужа, и я сама не заметила, как снова провалилась в сон.
Ира, как обычно, была неотразима и очень уверена в себе. Отчитав меня за мое трусливое бегство, она окунулась в бурлящий водоворот бесконечных дел и встреч, и я только диву давалась, как у нее на всех хватает сил и выдержки.
Горничные меня разбудили ближе к обеду, но на этот раз в привычном мне распорядке дня появились некоторые изменения. Муж сообщил, что занят и к столу в этот раз не выйдет. Мне он приказал подать еду в комнату, так как я, по его мнению, была чересчур слаба после вчерашнего происшествия.
Действительно, у меня очень сильно болело всё мое измотанное и избитое тело. Даже несколько шагов по комнате в сопровождении служанок были словно кара небесная. Не знаю, по какой причине, но супруг, обычно лечивший все мои возможные недомогания, в этот раз предпочел сделать вид, что не заметил тяжелого состояния жены. Надо сказать, я не противилась: мне не хотелось сегодня никуда выходить. Лежать в мягкой и теплой постели было намного приятней походов по длинным лестницам, коридорам и залам.