– Я Сетос, – представился мужчина. – Тебя никто не видел, когда ты выбиралась из дворца?
Она сняла платок с лица:
– Думаю, нет. Как мать?
– Твоя мать, словно птица в клетке, пытается открыть ее, и не может, но хочет летать, поэтому не сдается.
– Затея с египетским чародеем и змеями не удалась, к Тиграну не так‑то просто подобраться, – огорченно вздохнула Береника.
– Твоя мать продумала все до мелочей, но звезды были не на нашей стороне.
– Что она мне передала?
– У нее новый план. Вот кольцо с тайником под камнем! Камень откидывается, внутри яд аконитин.
Береника внимательно рассмотрела серебряное кольцо. Невзрачное, да и камень поделочный, сердолик цвета ягоды кизила.
Она задумчиво произнесла:
– Мама всегда говорила, что кольцо – символ непокорности, а камень – обломок кавказской скалы, к которой приковали Прометея. Хочу верить, что это кольцо воплощает идею освобождения матери.
– Селена полагает, что отравить вино будет сложно, – сказал Сетос.
– Подсыпать яд в пищу царя невозможно. У него профессиональные пробователи, – промолвила Береника. – Что же делать?
– Тебе поможет человек из свиты Тиграна. Твоя задача пронести кольцо в дворец и незаметно положить в пасть каменному льву из Персеполя. Лев среди прочих скульптур находится в тронном зале.
Береника спрятала кольцо за пояс.
– Сетос, возьми этот черный мешок, в нем два почтовых голубя. Я прикармливала их на своем окне. Передай матери: она обретет свободу, тиран умрет, а мой брат, как и прежде, будет править Сирией!
В этот момент в лавку заглянул стражник с большими черными усами по имени Джалал. Спуск Береники из окна дворца не остался незамеченным: на базаре вовсю шел розыск преступника. Увидев подходящего под описание подозрительного человека, Джалал, зло скалясь, спросил:
– А ну стой, ты кто такой?
Сетос, ощутив опасность, с размаху ударил кулаком по прилавку, опрокинув лоток с благовонными маслами. Раздался грохот бьющегося стела, масло растеклось по полу. Береника, схватив склянку с мускусом, немедленно плеснула вещество в лицо стражника, и еще запустила в него горсть черного молотого перца. Стражник взвыл, стал тереть кулаками глаза, а вдохнув крайне вонючий запах мускуса, попытался выбежать на улицу, однако поскользнулся в масляной луже и неуклюже грохнулся на пол. Барахтаясь в масле, он ревел как бык, чем привлек внимание остальных стражей. Береника, закрыв лицо платком, вместе со спутником выбежала из лавки на другую торговую улицу.
Базар зашумел еще громче, все смешалось. Стражники, не разбирая дороги, сметая все на своем пути, понеслись галопом за беглецами. По дорожкам покатились дыни, арбузы, персики, абрикосы… Покупатели в ужасе прижались к стенам, торговцы попрятались под прилавки, собаки залаяли, куры, почувствовав угрозу, вдруг полетели, петухи в испуге пронзительно закричали. Один из стражников с мечом в руке, наступив на спелую хурму, заскользил прямо к развалу с орехами, и жареные фисташки брызнули фонтаном во все стороны. Кто‑то выкрикнул: «Богатым будешь!» Фисташковые орехи почитались как символ богатства. Другой стражник, пытаясь схватить беглеца, угодил в скотный ряд и, перепугав коз и овец, врезался лоб в лоб в бородатого козла. Козел заблеял, страж истошно завопил. И недаром! У старого козла крепкие рога.
Береника и Сетос разделились. Последний смешался с толпой, а погоня сосредоточилась на девушке. Уходя от преследователей, она перебегала с одной торговой улицы на другую, карабкалась по стенам, лезла на крыши. Народ, окунувшись в невообразимую суматоху, перестал торговался и, войдя в азарт, заметался по базару – поглазеть на зрелище. В одеоне на горе из-за превеликого шума прервалась дискуссия. Царь, его начальник охраны Меружан, а затем и все остальные повставали с мест и с холма в изумлении наблюдали за происходящим на базаре. Береника неслась по торговым рядам, совершая акробатические трюки, немыслимые пируэты, прыгая как кузнечик. Оказавшись среди жилых построек, она, лавируя, бежала чуть ли не по стенам домов, а когда на пути возник огромный детина, широко расставивший руки, а за его спиной выстроились стражники, девушка с разбегу запрыгнула на амбала и, оттолкнувшись от его лысины, перелетела десяток воинов и побежала дальше.
Вооруженных людей прибывало. Казалось, беглецу не уйти, впереди высокий каменный забор царского сада, бежать некуда. Многочисленная стража с мечами стремительно окружала со всех сторон. Беглец, сделав немыслимый прыжок с кувырком, перелетел через забор и оказался в царском саду. Стражники, крича и ругаясь, побежали к воротам. Народ окончательно потерял дар речи, когда человек в темной одежде и с красным поясом начал подъем по стене дворца. Он карабкался по вертикальной поверхности на глазах с интересом наблюдавших за одержимым верхолазом тысячи зрителей. Береника в мужском облачении и с платком на лице свободно чувствовала себя на стене из вулканического базальта. Ставя носки ног на зацепки и неровности, а иногда и повисая только на руках, она грациозно лезла все выше и выше. Наконец на четвертом этаже влезла в окно и благополучно исчезла.
Начался тотальный обыск помещений огромного строения. Пугая многочисленную придворную челядь, армию поваров и шумный гарем, стража врывалась во все покои, переворачивая столы и стулья, рыская под кроватями и копаясь в сундуках. Преступника нигде не было.
В личные апартаменты Береники вбежали два стражника. Она сидела перед зеркалом из отполированного до блеска обсидиана (вулканическое стекло) в красивой расшитой узором ночной рубашке и с улыбкой на устах расчесывала гребнем свои пышные светлые волосы. Изобразив смятение и вскрикнув, она отбежала в угол и, прикрыв грудь руками, закричала:
– Что вам нужно, что случилось?
– Сюда мог войти мужчина в темной одежде. Ты видела?! – заорал стражник.
– Сюда никто не входил! – испуганно отвечала девушка.
Не слушая девицу, один стражник метнулся к сундуку, выбросил из него всю одежду, а другой залез под кровать и даже выглянул в окно. Убедившись, что посторонних нет, они ушли. Береника со спокойным видом подошла к зеркалу, села и продолжила расчесывать волосы.
Внутреннее убранство покоев красавицы было небогатым, с минимумом мебели и необходимыми вещами. Великолепный, работы пунических мастеров, сундук из кедра имел панели из слоновой кости с рельефными сюжетными сценками: прибытие кораблей, сбор урожая, несущие добычу солдаты, плененные ассирийцы и персы. Она привезла сундук с собой из Финикии, и он всегда напоминал ей о жизни у моря. На полу рассыпаны нежные лепестки крокуса и несколько щепоток шафрана, усиливающего желание.
Береника заплела волосы в косы и убрала их под головной убор саккос. Она знала, что в Армении, впрочем, как и в Греции и Риме, ее считали особенно красивой: белокурыми женщинами, по представлению людей, были богини; у греков и римлян натуральные светлые волосы считались редкостью. Взяв в руки кольцо, переданное ей Сетосом (оно лежало на столике и тем самым не привлекало внимания), она в задумчивости поднесла его к глазам, повертела, а затем положила в шкатулку с украшениями.
Дверь открылась. На пороге возник Тигран Младший. Встревоженный и недоумевающий, он приблизился к Беренике и, положив руки ей на плечи, внимательно всмотрелся в ее изображение в зеркале:
– Я испугался за тебя. Произошло невероятное: кто‑то проник в дворец, взобравшись по стене. Наверное, очередной убийца отца. Спрятаться негде. Несомненно, его найдут.
Береника, прижавшись щекой к его теплой руке, ласково сказала:
– Главное, что ты вне опасности.
Развернувшись, она посмотрела на юношу своими голубыми глазами, похожими на два глубоких озера, и, притянув к себе, поцеловала в губы.
– Твои чары неотразимы, – говорил он. – Ты сумела пробудить мое не тронутое муками любви сердце.
– Твое сердце пылает от любви ко мне, – шептали ее губы, напоминающие яркие рубины.
Тигран Младший со стоном произнес:
– Только ты любишь меня, остальные ненавидят. Сумасбродный отец не хочет мне оставлять престол. При первой же возможности убью его. И разгоню царедворцев: ни во что меня не ставят.
Он наслаждался созерцанием своей Береники, а она молча целовала его.
– Хочу растоптать брата… – уже не так уверенно говорил Тигран Младший.
Она, поднявшись со стула, прижалась к нему, обняла и поцеловала в губы. Он почувствовал, что раздиравшие его раздраженность и недовольство окружающим миром куда‑то улетучились.
– Отец говорит, что женская прихоть не только затейливая фантазия, но и стимул, побуждающий мужчин к действию.
– Царь прав, – она улыбалась, – я помогу тебе обрести веру в себя. Служить женщине одно удовольствие.
Он доверился ей, страсть вырвалась наружу, они целовались и ласкали друг друга…
Глава 7. Опасный соперник Рима
На римском Форуме стоял древний храм двуликого бога Януса, олицетворяющего хаос. Двери храма Януса, владыки всех начал и начинаний во времени, держали открытыми в годы войны и закрывали в периоды мира. За все время существования Римской республики святилище ненадолго закрывалось лишь два раза. Война – главное дело римлян. Рим смотрел на завоеванные страны, как на свои поместья, почти все римские граждане извлекали из этих территорий выгоды: нобилитет управлял провинциями и обогащался, сословие всадников занималось в них откупами (сбором налогов), легионеры делили военную добычу.
В Риме размеры зданий и роскошь их наружного убранства были ограничены стесненным городским пространством и необходимостью считаться с общественным мнением, но зато в домах видных аристократов делалась мировая политика и вырабатывалась теория управляемого хаоса. В доме Луция Домиция Агенобарба, как и в жилищах других знатных римлян, роскоши не было. Суровые воззрения политика в эпоху республики допускали лишь скромность и умеренность, поэтому его дом отличался от других только красивым обрамлением дверей и окон и расположением на холме.
Хозяин дома, патриций, представитель известного рода аристократов Домициев, ярый сторонник Помпея, прохаживался со своими гостями в атриуме. Он сопровождал главного гостя народного трибуна Гая Манилия, имеющего право вето на решения патрициев, а также трех известных людей республики: Квинта Марция, претора (второй человек после вышей власти консула), ведавшего судебными делами между римскими гражданами и чужестранцами, Мания Глабриона, претора, ведавшего внутренними судебными делами и Авла Габиния, военного трибуна. Последнему покровительствовал сам полководец Гней Помпей. Говорили о восстании Спартака, охватившего всю Италию.
– Слава Юпитеру, армия завершает подавление восстания, – сказал Габиний.
Победы Спартака, возглавлявшего рабов, лишили Рим всех военачальников и армии. Рим с трудом сформировал еще восемь легионов, и их возглавил претор Марк Красс, политик и богач. Сначала он, обнаружив, что солдаты роптали и случалось неповиновение, установил в легионах крепкую воинскую дисциплину: подвергнул войско децимации – казнил каждого десятого, – и дисциплина была восстановлена. Затем придумал, как подавить выступление рабов.
– Восстание идет на спад, – сказал Манилий. – Необычайно удачливый вождь Спартак убит, но беглые рабы все еще нападают на виллы, убивают землевладельцев. Думаю, еще немного, и Красс покончит с мятежниками.
Прогуливаясь с гостями по мозаичному полу мимо бюстов предков и мраморных фонтанов атриума, Луций, хозяин дома, решил перевести разговор на другую тему, очень интересовавшую его и ради которой он созвал этих людей.
– Пора свои взоры нам обратить на Восток, там лежат богатые земли, и там тоже неспокойно, – произнес он. – Когда Мурена потерпел полное поражение от понтийского царя и трусливо бежал с поля боя, мы назначили нового полководца Лукулла, чтобы заставить Митридата уважать Рим.
– На Востоке подняли головы антиримские силы, – подтвердил Глабрион.
– Да, должен сказать, что оттуда идут плохие вести, – произнес Марций.
Пока Митридат не мешал Римской республике, она выкачивала из Азии огромные ресурсы. Провинция под названием Азия (несколько захваченных государств) всегда исправно отправляла в Рим налоги и зерно, а цари Каппадокии, Пергама и Вифинии (на их земли распространялось владычество римского народа) с помощью дорогих подарков и громадных взяток покупали расположение влиятельных политиков. Митридат все испортил. Он неуправляем, не повинуется Риму, злодей, разрушающий экономику республики.
– Митридат – жестокий и деспотичный правитель, не гнушающийся ничем для достижения своих целей, – вставил Глабрион.
Все прошли в таблиниум, помещение с высокими потолками, в котором хозяин дома обычно принимал гостей и посетителей, и расселись в деревянные кресла.
– А знаете на чем покоится наша экономика? – с иронией спросил Габиний и, выждав немного, сам, как бы в шутку, ответил: – На непомерном потреблении!
Он забыл добавить, что римская экономика, в отличие от той, что описана у грека Ксенофонта в его трактате «Домострой», покоится еще и на несправедливом распределении награбленного и обманном обмене товарами.
Все рассмеялись, а Габиний добавил:
– И нам это нравится! Мы приветствуем такой порядок. Что дозволено Юпитеру, не дозволено быку!
– Порядок из хаоса! – торжественно провозгласил Агенобарб.
Манилий с серьезным лицом произнес:
– Выкачивать ресурсы и извлекать выгоду из восточных земель становится все труднее. А массовое убийство наших граждан в Азии! Оно совершено по приказу Митридата. Неслыханное преступление!
Марций резюмировал:
– Эта резня свидетельствует о провале римской политики на Востоке.
– Вождей галатов, – возмущенно произнес Глабрион, – Митридат убил прямо на пиру, куда сам же их и пригласил!
Галаты – союз кельтских племен, переселившихся в III веке до н. э. в Малую Азию, образовав государство Галатия, ставшее подконтрольным Риму.
Манилий утешил собрание:
– Хорошо, что Лукулл разбил Митридата, ведь понтиец грозился изгнать нас из Азии.
– Его союз с Тиграном II Армянским – прямая угроза Риму! – вдруг серьезно заявил Луций Агенобарб.
Все насторожились. Армения считалась не просто опасным соперником, а единственным достойным противником Рима. Недаром это царство заняло главенствующее положение среди государств Азии. В сенате поговаривали, что Тигран силен как лев, богат как Крёз (царь Лидии, которому платили дань все греческие города Малой Азии), его страна огромна, а воины храбры и хорошо вооружены. Римский сенат и раньше беспокоило это государство, столь высоко вознесшееся в своем могуществе.
Марций нерешительно признал:
– Непосильное бремя война с Арменией.
– Не все так просто, – задумчиво сказал Луций. – Полагаю, держава Тиграна внутренне непрочна. Власть армянского царя над покоренными народами опирается лишь на силу оружия.
В зал вошли рабы, разнося кубки с вином и фрукты. Гости с удовольствием лакомились.
Глабрион, закусывая, поморщился:
– Этот хитрый лис Митридат выдал свою дочь Клеопатру Понтийскую за Тиграна.
Все понимали: хоть Митридат и ослаблен, но союз двух царей очень опасен для Рима, и ввязываться сейчас в войну с Арменией – авантюра. Взять хотя бы то, как Тигран разделался с Парфией.