– Выбор престолонаследника нужно делать, – сказал монарх.
– Твое решение всегда продиктовано мудростью богов, оно закон для меня, и будет исполнено незамедлительно.
– Опасна опрометчивость, Васак.
У царя два сына. Вопрос о наследнике важнейший. Они оба талантливые, целеустремленные и преданные. Но кому отдать предпочтение? Артавазд – могучий воин, но жесток и непредсказуем. Его удел – война, сражения, походы. Прекрасный полководец, бесспорно, и ненавидит Рим. Жестокость – главнейшее качество царя, а сила решает все. Однако, старший сын мало интересуется делами управления огромным государством, не вникает в вопросы товарного производства, не хочет изучать законы торговли. Страна с таким правителем пропадет. Правда, он любит театр, даже пытается писать трагедии на греческом языке и хочет поставить трагедию Еврипида «Вакханки». Тигран с тревогой смотрел на Васака и думал: «Как же Артавазд постигнет тайны удержания державы в своих руках? Да, у него нет склонности к точным наукам, но мыслит он здраво и его цель – воссоединение армянских земель».
Тигран Младший во время учебы показал высокую одаренность, превзойдя остальных в изучении экономики, греческой письменности, культуры и религии. Он умен и особенно любит точные науки, знает, как управлять государством, у него благородные наклонности: учит языки, философствует, спорит со схоластами. Но он высокомерен и самонадеян, дерзок, хитер и изворотлив, никому не прощает обид, первым лезет в драку. А еще вспыльчив и задирист. Тигран подумал: «Обиды нельзя прощать, а вот быть заносчивым – это недальновидное поведение. Такие люди легко подвластны чужому влиянию».
Царь в упор посмотрел на министра:
– И кого же ты рекомендуешь мне в приемники?
Этот взгляд всегда пугал Васака. Казалось, государь читал его мысли. Боясь выдать себя, министр быстро произнес нейтральную фразу:
– Чтобы твоя держава после тебя не раскололась, я готовлю к царствованию обоих.
Тигран отвернулся, потом вышел на террасу. Глядя на плодородную долину, простирающуюся внизу, с полосками обработанной земли, садами и пастбищами, он уверенно произнес:
– Конечно, чтобы удержать созданное мной, нужны и ум, и сила. Ум нужен хотя бы для того, чтобы не скатиться обратно к варварству, а сила нужна, чтобы править миром. Так кто?
Васак опустил глаза:
– Великий царь, не я, а боги советуют тебе. Мой удел очень скромен.
– Ошибка в таком деле, как наследование, может дорого обойтись царству. Мы не вправе сделать ошибку.
Затаенные мысли вновь терзали Тиграна: «Я должен быть уверен, что моя держава будет процветать, но мир таков, что владыка становится тираном: кругом плетутся заговоры, ко мне подсылают убийц. Как совместить жестокость со справедливостью? Не знаю».
Вслух же он сказал:
– Мне предстоит еще много сделать, умирать рано. Не ведаю, сколько времени отпущено мне богами, но хочу обеспечить своему народу право на вечную жизнь.
– Я твой верный слуга! – выпалил объятый страхом министр.
– Васак, твоя задача подготовить сыновей к царствованию.
– Да, мой царь! Разреши один вопрос. Рим предлагает тебе согласовать кандидатуру на престол Галатии, подконтрольной сенату. Вместо тетрархии – четырех равноправных властителей – они рекомендуют одобрить на трон лишь одного Дейотара.
– Ну что ж, я не против. Поручаю тебе провести переговоры. Поторгуйся. Как опытный дипломат, уверен, ты достойно будешь отстаивать мои интересы.
Наступил вечер, на город опустилась тишина, жара спала. Царь Тигран II в тронном зале восседал на золотом троне, украшенном фигурами фантастических животных – крылатых быков и львов с человеческими лицами. Изображения фантастических существ, по поверьям, должны оберегать царя от воздействия злых духов, сглаза и порчи темной энергией. Окруженный свитой приближенных, царь давал аудиенцию подданным. Рядом с троном слева, скрестив руки на груди, стояли его сыновья, справа – цари Коммагены и Софены, вокруг расположилась верхушка армянского общества, военная и служилая знать, в том числе губернаторы областей. Ниже подиума, на котором находились государь и свита, восседали писцы из канцелярии, документирующие все сказанное.
Тронный зал многолюден и роскошен. Как и все дворцовые постройки, убранство этого зала провозглашало верховную власть царя, повелевающего огромной державой. Всякий входивший сюда пережевал потрясение: подавляли торжественность, монументальность и грандиозность величия. Серые базальтовые стены, колонны цвета терракоты, капители в виде парных морд быков, развешенные бронзовые щиты и стяги, кованые канделябры и мраморные статуи – все это великолепие подсвечивалось сквозь оконца в потолке золотыми лучами заходящего солнца.
Царь благосклонно выслушивал жалобы и просьбы народа. В зал вошли очередные просители из гавара (уезда) Ротпациан, что в ашхаре (области) Утик. Они пали ниц, им разрешили встать и говорить с монархом. Вперед вышел самый старший из них.
– О великий царь, я Ованес из рода Каганкатваци. Ты отменил льготы для нашей общины. В горных районах земледелие – рискованное занятие. Была небывалая буря, посевы уничтожены, мы понесли большие убытки и не можем поставить требуемые объемы ячменя, пшеницы и масла. А наш губернатор бдешх Халхал требует дать все. Просим помощи.
– Я велю бдешху Халхалу и моему казначею рассмотреть этот вопрос. Помощь будет оказана. Идите.
Следующая делегация говорила об уничтожении скота и что люди изнурены болезнями. Все случаи происходили в районе горы Арарат. Тигран задумался: «Какие силы наносят такой масштабный урон?» Царедворцы тревожно шептались.
Вслед за представителями провинции в зал вошли пятеро аристократов из знатных родов государства. Вперед вышел Аравелян, старейшина рода, предки которого были возведены в дворянское сословие специальным указом царя Арташеса I за заслуги перед двором.
– Государь, – начал он, – Мы, представители знатных родов Великой Армении, всегда поддерживаем тебя в любых начинаниях и не только платим налоги, но и добровольно даем золото и серебро на украшение твоей новой столицы.
– Так в чем же дело?
Оказалось, все дело в том, что царь увеличил для крупных землевладельцев повинности и рекрутские наборы в армию, из‑за чего знать терпит убытки. Не нравилось аристократам и то, что мелких землевладельцев и армян-ремесленников Тигран вообще освободил от податей. Доводы об огромных размерах государственного строительства, растущих военных расходах и повышении боеспособности армии, на богатеев не действовали. Они твердили одно: дань, которую с них взимают, тяжелая, доходы падают. Последний указ их особенно разозлил: государь запретил долговую кабалу крестьян, не возвративших долги.
Царь изрек:
– Из‑за вашего непомерного обогащения значительная часть свободных крестьян разорилась.
– Государь, ты провел налоговую реформу, и теперь денежные налоги зависят от размера территории, плодородности земли и количества крестьян. Эта реформа опять привела к снижению наших доходов. Налоги нас просто разоряют!
Тигран стал сердиться:
– Я должен быть справедливым и поддерживать вечный порядок вещей!
– Вот римская знать, – не обращая на сердитый тон царя старый аристократ продолжал, – выкачивает из всего мира огромные богатства, а нам ты запретил заниматься поборами и ростовщичеством в завоеванных странах.
Царь гневно посмотрел на Аравеляна:
– Рим рассматривает покоренные земли лишь как объект безудержного грабежа. Нам это не подходит!
Аравелян решил высказаться до конца:
– Мы не проявляем враждебность к твоим порядкам, но, отдавая две трети своих доходов в царскую казну, многие из нас на грани разорения. Мы всего лишь просим тебя уменьшить бремя, наложенное на нас. Как в Риме…
Тигран встал. Произвол римских наместников, злоупотребления чиновников, хищничество публиканов были хорошо известны. Даже если те царства, которые Рим делал своими союзниками, поднимались в развитии, все равно римские порядки вызывали сильнейшую ненависть у населения. Царь Армении не раз говорил, что это не наш путь. Его управление имеет одну цель – всех привести к благоденствию.
Аудиенция закончена. Просители, понимая, что диалог продолжаться не может, поклонились и вышли.
Приближенным царь сказал:
– Меня беспокоит усиление знати здесь, в Тигранакерте, и ее проримские настроения. Полагаю, нужно выкорчевать у аристократов подобные мысли.
Глава 9. Сонное царство Каппадокия
В сердце Малой Азии расположилось царство Каппадокия. Оно как пограничная полоса: на западе римские владения, на востоке Великая Армения. Царем Каппадокии был Ариобарзан I Филороман, ставленник Рима. Прозвище Филороман дал ему народ, и означало оно узкую привязанность монарха ко всему римскому, но знающие люди говорили, что римляне раскатали этого полного человека до тонкого и прозрачного послушания, словно пресное тесто фило для пахлавы. Ариобарзан при первой же опасности сбегал в Рим, где его снова уговаривали вернуться в Каппадокию и править, а сенат даже принимал специальное постановление, в котором указывалось, что Ариобарзан имеет более других право на власть в царстве. Конечно, Рим заботила не личность царя Каппадокии, хотя закон требовал, чтобы зависимые царства управлялись наследными династами, а стабильность восточных границ и подконтрольность монарха.
Дважды в страну вторгался армянский царь Тигран II, за спиной которого маячил Митридат VI, желавший посадить на трон Каппадокии своего сына Ариарта, но оба раза римские войска входили в Каппадокию, а армянский царь уходил.
Ариобарзан обедал, когда ему донесли, что к столице царства Мазаке идет римский отряд во главе с наместником Рима проконсулом Лукуллом. Трусливая душа Ариобарзана ушла в пятки, кусок дичи застрял в горле, а жирные пальцы застыли в немом оцепенении. Жить спокойно не получалось. Придя в себя, он весь сжался, волна испуга пробежала по всему телу, а в округлившихся глазах появился немой вопрос: «Меня хотят сместить?»
Его главный советник Аретий, мудрый старик, зная трусливую натуру своего царя, произнес:
– Мой государь, я не думаю, что возникла опасность, хотя внезапный приезд наместника необъясним… Правда, ты не выполнил его дополнительные требования по провианту и рекрутам. Но думаю, он просто хочет попугать.
Орлиный нос Ариобарзана почуял опасность, а значит, нужно что‑то предпринять. Выскочив из-за стола, он бросился к статуе бога Митры в виде прекрасного, как Аполлон, юноши в развевающемся плаще, фригийской шапке и ореоле лучей вокруг головы. Спрятавшись за скульптурой, царь затаился, однако тучное тело, выпирающее с обоих сторон тощей статуи, выдавало убежище монарха. Придворные смотрели в его сторону озадаченными взглядами и пожимали плечами.
Царь выглянул:
– Что делать?
Со словами «меня нет!» он семенящим бегом принялся носиться взад-вперед, видимо, соображая на ходу, какая кара ждет его на это раз, потом, остановившись у своего главного советника, вонзил в него вопрошающий взгляд. Тот произнес:
– Есть такой прием – быть прозрачным и незаметным для других людей.
– Это как?
– Достаточно закрыть глаза или накрыться чем не будь.
Ариобарзан быстро подбежал к своему первому министру, резким движением сдернул с него манишку и, убежав в дальний угол, сел на стул и накрылся тряпкой.
Возвестили о прибытии наместника. Советник Аретий приблизился к Ариобарзану:
– Государь, тебя зовут государственные дела.
Царь стянул тряпку с одного глаза и посмотрел на царедворца:
– Надо идти?
– Да!
Тяжело встав, он поплелся в тронный зал, как на плаху.
Когда правитель и его свита заняли места в великолепном тронном зале, где колонны и стены были украшены необыкновенно белым мрамором, причем разработки этого мрамора велись только в Каппадокии, и римляне закупали его в огромных количествах для своих вилл, в зал вошел наместник Рима в провинции Азия проконсул Лициний Лукулл. Ариобарзан поднялся с трона и с видом приговоренного к казни двинулся ему навстречу. Сделав несколько шагов, он остановился, ожидая своей участи. Лукулл тоже остановился и торжественно произнес:
– Великий царь, Рим приветствует тебя!
При этих словах лицо Ариобарзана преобразилось, царь стал соображать живее, а увидев, что Лукулл еще и поклонился, самообладание окончательно вернулось к монарху. Немного заикаясь, он произнес:
– П-приветствую тебя, император! Ты давно не посещал мой дворец. Для меня честь принимать такого важного гостя.
Лукулл добродушно пошутил:
– Жаль, что много времени уходит на срочные дела, а на важные, как эта встреча, совсем не остается. Я бы хотел переговорить с тобой наедине.
Царь указал куда идти, и они перешли в диванную. Усевшись поудобнее напротив друг друга и обложившись подушками, они начали разговор.
Лукулл жестко отрезал:
– Ты не поставил тысячу рекрутов для службы во вспомогательных войсках.
– О император, набор рекрутов продолжается, но есть трудности. Ты же знаешь, что армянский царь, напав на мое бедное царство, увел почти всех трудоспособных мужчин и скот в свои земли.
– Да, знаю, и он за это ответит. Но во время войны ничто не снимает с тебя ответственности за своевременные поставки рекрутов. Я не люблю, когда меня дурачат.
– Император, не пройдет и десяти дней, как я все исправлю! – скороговоркой выпалил Ариобарзан.
– Хорошо, – Лукулл высокомерно смотрел на него.
Рим не требовал от дружественных царей уплаты налогов или дани, не вмешивался во внутренние дела этих государств, но интересы Рима должны соблюдаться превыше всего. Шла война, и царь обязан помогать Риму всеми своими ресурсами и, в первую очередь, предоставлять войска в распоряжение наместника.
Подали вино, фрукты и сладости.
Ариобарзан, получив от Рима зримые символы верховной власти – золотую корону со скипетром из слоновой кости, курульное кресло и почетное одеяние высших римских магистратов, – помнил, что власть, данная Римом, может быть и отобрана. Для ее сохранения он готов был из кожи лезть, понимая, что патрон ждет ответных благодеяний.
– Я обратил внимание, – отпивая вина из кубка, сказал Лукулл, – твоя столица Мазака совершенно лишена воды, земля бесплодна и не обработана.
– Мое царство бедное, воды мало.
– Обложи свой народ новыми налогами или возьми нужную сумму у меня в долг под двенадцать процентов годовых.
Двенадцать процентов годовых – высшая норма процентов, признаваемая римскими законами.
Лукулл иронично усмехнулся:
– Все равно ты взыщешь эти деньги со своих подданных.
– Ты предлагаешь мне грабительские проценты! У меня нет столько денег, чтобы брать кредиты. Я умру прежде, чем расплачусь.
– Тогда я конфискую пустующие земли, принадлежащие тебе лично, и пущу их в оборот.
– О великая матерь Кибела! – взмолился Ариобарзан. – Когда хочешь наказать, ты всякий раз испытываешь мои честность, неподкупность и воздержание!
Греческую богиню материнской силы и плодородия Кибелу очень чтили римляне. Однажды бессрочный диктатор Рима Сулла, изобретатель репрессий, захвативший власть якобы до тех пор, пока Рим, Италия и вся держава, потрясенные междоусобными распрями, не укрепятся, рассказывал сторонникам сон. Ему приснилось, будто богиня, представ перед ним, протянула молнию и повелела поразить врагов. Ариобарзан, в надежде, что богиня Кибела и ему ниспошлет удачу, обещал подумать о займе, впрочем, понимая: Каппадокия находится на задворках Римской державы и слабо поддается влиянию романизации, поэтому его удача – это Лукулл, и то когда у того хорошее настроение. Поэтому царь никогда не скупился на дорогие подарки.