Не сводя глаз с нависшей над ним башни, Джон бессознательно выпрямил спину и направился к входу, не обращая внимания на старенький Опель, робко скрипнувший тормозами и неуверенно кашлянувший ему вдогонку хриплым гудком.
Дверь была тяжелее обычного. Серый свет, исходивший от неба, даже пройдя сквозь волшебные грани цветных церковных витражей, оставался серым. Тут было темно и холодно. В сиянии жёлтых тёплых, но слишком маленьких, чтобы противостоять силе тьмы и холода свечей, спиной стоял Ян и еле слышно пел молитву. Позади хлопнула дверь, и грохот волнами покатился по церкви.
Слева, у входа, прикрыв глаза, дремал седой старик с меховой шапкой в руках. А в глубине, ближе к алтарю, в ареоле бесцветного плотного тумана сидела хрупкая фигурка Джессики в длинном чёрном осеннем плаще и тёмно-сером платке на голове.
Джон, несмело ступая по кафельному полу, подошёл ближе и присел на другой край скамьи. Та не шевельнулась. Ян, не меняя тона, тянул молитву.
Джон положил свой шарф на сиденье рядом и всмотрелся в полумрак скамьи, стоящей впереди. Там зияла большая паутина. Неровная, но удивительно гармоничная, она связывала между собой камни пола, ножку скамьи и её сиденье снизу. Из какого-то мальчишеско-хулиганского порыва захотелось пнуть шёлковую паутину, разрушить её своим ботинком, но в это мгновение из-под скамьи показался паук. Он медленно спускался по нитям, проверяя совершенство своей конструкции. Нет, живое существо тронуть нельзя.
Не сводя глаз с паутины, Джон набрал в грудь воздуха.
– Я так больше не могу, – прошептала Джессика.
Джон молчал, безвольно глядя себе под ноги.
– Всё время одна, всё время как в вакууме – не чувствую ничего. Я уже забыла, каково это – быть любимой…
Джон поднял взгляд, набрал воздуха в грудь. Но Джессика резко повернулась, вцепилась в него красными яростными глазами и сквозь слезы процедила:
– Давай разойдёмся, Джонни.
Тот сидел ошарашенный, смотрел на Джесс, на её нежные, ещё детские черты лица, на прямые ухоженные тёмно-русые волосы, на хрупкие гордые плечики, на тонкие строгие пальцы, теребившие измятый носовой платок, на свирепый, невыносимый, волчий взгляд двух налитых кровью глаз.
– Нет, – через невесть откуда взявшуюся смелость выдавил он.
Джессика отвернулась и погрузила лицо в скомканный носовой платок.
– Что же мне делать? – беззвучно прошептала она.
Джон неощутимо дотронулся до её плеча:
– Джесс, я что-нибудь придумаю, чтобы ты вновь почувствовала нашу связь, я что-нибудь…
Женщина резко вспыхнула. Она потянулась дрожащими руками и обняла его за лицо ладонями, за щёки. Не отрывая взволнованного взгляда от его глаз, Джессика медленно начала вставать, а потом сказала во весь голос:
– Джонни, я хочу детей. Давай заведём ребёнка! – эхо взгремело под сводами тысячелетней церкви и продолжало гудеть, перекатываясь волнами из одного крыла в другое.
Ян замолчал и обернулся. Джон начал медленно отстраняться и мотать головой.
– Нет, Джесс, ты чего? – с глазами, полными ужаса, шептал он надрывно. – Не время сейчас. Дети – это здорово, но только не сейчас. Я, мне кажется, на пороге больших открытий…
Джессика с неистовым животным воплем вырвалась из его рук, закрыла вмиг ставшее мокрым лицо и буквально сдвинула с места Джона, пробираясь сквозь него к проходу между скамьями. Он попытался поймать её, но ту было не остановить. Отбиваясь, переступая, выдёргивая руки и его объятий, Джесс выскочила в проход, полоснув своей миниатюрной чёрной туфелькой по паутине. Та вздрогнула и расползлась на два больших лоскута.
Стуча каблучками, Джессика бросилась к выходу из церкви. Перепуганный старикан, защищаясь шапкой, провожал её взглядом. Джесс на полном ходу налетела на дверь и выпрыгнула на улицу. Джон выбежал вслед за девушкой.
Молодая женщина, семеня хрупкими ножками и защищая лицо шейным платком, ускользала в густом тумане. Джон кинулся за ней и, настигнув за каких-то пять огромных шагов, почти ухватил её за локоть.
– Почему ты не пытаешься и меня понять тоже? – завыл он. – Да, я провожу много времени за компьютером, но это моя работа, это моя наука. Я изучаю и создаю мир компьютеров, чтобы людям стало в чём-то проще и удобнее. Но появление ребёнка – это был бы сейчас неправильный ход. Не сейчас! Дай мне сперва завершить свою работу, исполнить своё предназначение.
Джесс резко остановилась, развернулась и уставилась огромными раскрасневшимися зарёванными глазами Джону прямо в глаза, так, что тот отпрыгнул и испуганно отклонился.
– Джон, – вкрадчиво, но твёрдо, холодно, но проникновенно сказала Джессика, – мне тридцать лет. Нам тридцать лет. У нас нет ни денег, ни собственного дома. Ни детей, ни даже собаки. Мы не разговариваем, не ужинаем вместе. Всю свою жизнь ты тратишь на общение с одиноко стоящим в твоей комнате компьютером.
Взгляд девушки метался по его лицу: с одного глаза, на другой, с губ на переносицу. Они плыли в грязном густом тумане так, что кроме них не было видно вокруг ничего, словно в сером молоке. Только кровавые глаза Джесс светились ярко-красным в этом бесцветном лимбе.
– Зачем нам мы? – наконец спросила она.
Невыносимый, вытягивающий душу звонкий колокол монотонно бряцал, не давая сосредоточиться, вдуматься в происходящее.
– Ты мне нужна…
– Зачем? – строго, с желанием выслушать, понять смотрела она.
Слов не находилось. Вязкий туман проник даже в голову. Джессика постояла какое-то время, разглядывая его.
– Тебе не нужна я, тебе нужны твои компьютеры…
Джессика начала поправлять на нём пальто, и в каждом её движении и взгляде Джон ощущал, что смотрит на него чужой человек. Сердце сжималось. Слёзы подступили к глазам.
– Нам надо расстаться, Джонни.
UKFDF 1000Город лежал без дыхания, погода была мертва.
В своём грязно-сером пальто Джон остался в глубоком тумане один. Лицо его было влажным, а глаза совершенно мокрыми. Если сильно присмотреться в глубину тумана, можно было разглядеть смутные очертания расколотых могильных надгробий и побитых крестов кладбища церкви Святой Марии Магдалины.
Слегка покачиваясь, он не мог сдвинуться с места, лёгкие вдыхали густую пустоту.
Чувства начали медленно возвращаться. Пальцы сами потянулись к мёрзнущей шее – действительно, шарфа не было. Джон огляделся, развернулся и, тяжело ступая, двинулся обратно.
Приоткрыв тяжёлую тёмно-коричневую дверь, он вошёл внутрь. Яна не было, старик с шапкой тоже ушёл. В безлюдном полумраке храма раздавались мягкие шаги оглушённого Джона, который брёл вдоль тёмно-красно-коричневых рядов к скамье, где они сидели с Джесс. Шарф лежал на полу под сиденьем. Джон наклонился, подобрал его и устало сел на скамью, разглядывая и теребя пальцами шерстяное плетение.
Всё, что с ним происходило на протяжении, пожалуй, всей жизни, было как-то несправедливо. Да, он не ладил с людьми, не умел налаживать с ними связи; да, он охотнее понимал язык компьютеров. Он пришёл в этот мир таким, и на это должны были быть причины. Паук у ног терпеливо собирал воедино разрушенную паутину. Джон не находил себя. Это было больно.
Вдруг он поднял глаза на алтарь. Словно ведомый какой-то могущественной, божественной силой он поднялся со своего места и, раскачиваясь, будто в шторм, подошёл на неслушающихся ногах к огромному позолоченному кресту в изголовье зала – к витражам, которые, казалось, начали светиться изнутри самыми сочными красками.
– Бог, – вкрадчиво и почти неслышно начал он свою молитву, – ты создал меня таким не для того, чтобы я просто мучился, я знаю. Сейчас мне нужна твоя помощь. Я не понимаю, зачем я тебе и людям. В чём мой секрет?
Он остановился и осмотрел крест.
– Зачем я такой тут? – чуть громче прошептал Джон.
Эхо потекло по потолку. Где-то далеко на окраине города ритмично зазвенел тонкий колокол. Витраж стоял без движения, ни позолота, ни свечи, ни крест не накалялись. Подсказок не было.
– Каждого человека на Земле ты создал немного несовершенным, чтобы данное несовершенство натолкнуло его на какую-то мысль. Какая мысль для меня? Мои родители – математики. Я с детства копаюсь в цифрах и программах. Не умею общаться с людьми, но понимаю в компьютерах. Моя миссия – связать людей и компьютеры? Стать проводником для людей?
В груди задвигалось какое-то ощущение.
– Связать людей и компьютеры… Один человек – один компьютер.
Сердце застучало, он бросился в поисках листка бумаги, на котором можно было записать идеи, хлынувшие в голову.
– При помощи ЭВМ можно связываться и общаться, как по телефону, только на более высоком уровне: обмениваться фотоизображениями и даже короткими видеозаписями, документами и мыслями.
Бумаги нигде не было, Джон бросился к рядам. Там – на специальных полках, расположенных за спинками скамей, часто лежали книги – молитвенники, песенники.
– В будущем будет возможно обмениваться даже ощущениями. Человек сможет связать себя с компьютером таким образом, чтобы на расстоянии отправлять свои чувства другому человеку.
Толстая чёрная книга лежала на полке как раз там, где ещё полчаса назад они разговаривали с Джесс. Он схватил её и перевернул. На корешке золотом было выдавлено лишь одно слово – «Библия».
– Компьютерные сети существуют и сейчас – ARPANET, например, – но они созданы для военных, либо учёных – не для простых людей. И доступ к ней получить невозможно, если ты не военный разработчик.
С Библией в руках он замер и, взмокший от волнения, поднял глаза на крест. Сердце остановилось, дыхание свело, руки и ноги онемели. Тело обмякло под грузом этой громадины-идеи, которая теперь, сложившись в голове в единую картину, смогла в одну секунду оправдать ему всю его горькую жизнь – каждый эпизод, каждый разговор, каждую неудачу. Дрожащий от страха и трепета, он почувствовал, как прямо тут: сверху нависает Бог.
– А нужна компьютерная сеть для всего человечества! – сдавленно, но громко прохрипел Джон.
И эти слова раскатистым клокотанием отразились под сводами божьего пристанища.
Опустошённый, обессиленный, Джон рухнул на скамью. Пальцы не слушались, и долго не удавалось ухватить шариковую ручку во внутреннем кармане пальто. Он с трудом развернул тяжёлую Библию и, пролистав до последних страниц, нашёл несколько пустых листов, на верху которых была надпись «Для заметок».
Руки дрожали. Джон начал вырисовывать схему новой компьютерной сети для всего человечества. Узлы этой схемы заключались в круги, прямоугольники, овалы и облака, связывались стрелками, пунктирами, линиями. Джон лихорадочно чиркал, добавлял компоненты, замалёвывая ненужные, обводя по несколько раз ключевые слова и элементы.
Наконец основной набросок был завершён. Джон откинулся на спинку. Перед ним лежала схема в цельном виде. Она была очень запутанной и местами зачирканной настолько, что некоторые участки было не разобрать.
Он оторвал взгляд от листка и осмотрелся. Свечи прогорели наполовину, за окнами начало темнеть. Паук у ног доплёл паутину и гордо бездвижно стоял на её середине, контролируя лапками малейшее движение нитей, осматривая своё произведение, свой постамент. Джон разогнул затёкшую спину и взглянул на листок.
«П А У Т И Н А» – написал он на самом верху.
Сгорбленный, паук начал медленно поворачиваться вокруг своей оси, одну за другой переставляя все свои восемь зазубренных лапок.
«В С Е М И Р Н А Я» – дописал Джон чуть левее.
Посидев ещё какое-то время и собравшись с силами, он аккуратно вырвал исчирканный листок из Библии, сложил вчетверо и схоронил его во внутреннем кармане вместе с ручкой. Затем, кое-как намотав шарф на шею, Джон, удерживаясь дрожащими руками за спинки скамей, рывком поднялся и, шатаясь на онемевших ногах, поплёлся к выходу.
– Как ты себя чувствуешь? – из-за спины послышался мягкий голос.
– Спасибо, Ян, всё хорошо. Спасибо вам! – не оборачиваясь, просипел, как старик, полусогнутый Джон.
– Я обращался к тебе дважды, но ты ничего не слышал.
UKFDF 1001Джон стоял перед Санта Клаусом, который с каменным лицом рассматривал схему на вырванной из Библии странице. В красном колпаке и шубе из флиса, Санта истекал потом от неожиданно пришедшей в Лондон восемнадцатиградусной жары посреди марта. Ватная борода съехала, на лице были тёмные спортивные очки, а на шее сидела белокурая девочка лет шести, деловито уставившаяся со «второго этажа» в исписанный листок.
– «Конференц связь» пишется через дефис, – сказала девочка.
Джон смутился, но ничего не ответил, ожидая реакции от Санты. Тот стоял неподвижно, и под тёмными очками было не ясно – спит он или умер уже. Наконец Санта снял с шеи девочку и мягко сказал ей на ушко:
– Соня, солнечный зайчик, беги к девчонкам, дай нам с дядей Джонни поболтать.
Девочка, сверкая лакированными башмачками и махая ангельскими крылышками, пришитыми к её пышному платьицу, убежала, а Санта Клаус стянул с себя колпак с бородой, снял очки и утёр лицо рукавом.
– Что думаешь, Пит? – заискивающе спросил Джон.
– Не знаю, Джонни… тьфу, ну и жара… надо подумать…
Мимо мужчин с рёвом пронеслась стайка детворы.
– Пойдём в дом, хлебнём лимонада, – выдохнул Питер.
Домик был совсем скромным и пустым. Чувствовалось, что здесь живёт холостяк, и не хватает руки хозяйки. Обветшалые серые обои местами отслаивались; на окнах не было цветов, и кое-где даже занавесок; а зеркало в прихожей стояло прямо на полу. И только дорожка по узкой лестнице с высокими ступенями, ведущая в мансарду – к комнате одной маленькой девочки, была устлана вырезанными из бумаги алыми сердечками, обклеена розовыми бабочками и изрисована фломастерами и цветными мелками.
Заметно повзрослевшее лицо Питера, обрамлённое огненно-рыжими бакенбардами, переходящими в редкую щетину, выглядело измождённым, но вполне счастливым. Он достал из холодильника запотевший, истекающий каплями графин и налил два полулитровых бокала густого пузырчатого лимонада, изготовленного дома по самым лучшим бабушкиным рецептам.
Одним махом выхлебав почти половину, Пит смачно, с хрипом выдохнул и зажмурился под налетевшим на него ощущением блаженства. Облокотившись на небольшой деревянный столик, приставленный к окну и устланный старой клеёнчатой скатертью, Пит плюхнулся на табурет. С другой стороны подсел Джон и, растолкав попадавшие в его бокал колечки лимона и листья мяты, сделал несколько осторожных глотков.
– Так, давай думать… – громогласно рыкнул Пит и, положив листок перед собой, зачесал в затылке. – Концепция, наверное, хорошая… Не могу сказать, что я в восторге от идеи, чтобы все люди планеты Земля разговаривали между собой через компьютеры… Не думаю, что людям это будет так необходимо. Не лучше ли встретиться после работы в хорошей кофейне? Посмотреть друг другу в глаза? Для военных, научных целей это подходит, соглашусь, но заменять живое общение…
– Послушай! – вспыхнул Джон. – Тебе не нравится эта идея только потому, что её предложил я! Можешь ты от этого отвлечься? То, что произошло между нами с Джесс, никакого отношения не имеет к концепции Всемирной паутины! За бесплатной международной компьютерной сетью будущее, и ты это чувствуешь! Так что не примешивай сюда мою личную непростую историю.
Он вскочил со своего места и хлопнул по столику ладонью. Задребезжали солонки и перечницы. Повисло короткое напряжение.