Свиридов не предпринимал каких-либо мер для того, чтобы Улю выделили из общего числа рожениц, и лишь только Дементьев в беседе с главврачом упомянул про Улю.
А кругом вовсю бушевала весна, и когда Уля с Гришей уходили в лес, то голову им кружил пьянящий запах свежей листвы.
– Верочка, мы сейчас с твоей мамой в лесу, – говорил Гриша, поглаживая живот Ули. – Тут так красиво, листочки распускаются, травка зеленеет … Уже скоро ты сама сможешь все это увидеть!
И девочка начинала толкаться.
Когда забегала Елка, то Уля показывала ей, как девочка толкается и на поверхности обнаженного живота видно волны от ее перемещения.
– Когда вы с Костей решитесь? – спрашивала Уля.
– Мы хотим, чтобы рожать как ты, весной, – отвечала Елка. – И постараемся подгадать …
Каждый день забегал Боря и прикладывал руку к Улиному животу.
– Знаешь, уже скоро, – говорил он, – Я тебя предупрежу, когда уже будет пора …
Однажды вечером он задумался и сказал.
– Все, ребята, завтра уже нужно отправляться в роддом.
На следующий день у Ули появились схватки, вызвали машину и ее отвезли в родильное отделение.
– Ну, как, ты разрешишь мне быть с тобой?
– Гриша, неужели я могу что-то тебе не разрешить? Если ты хочешь, то я … то мне … то нам будет очень приятно, что ты будешь рядом!
– Ты учти, что за стенкой будет еще целая куча народу – и отец с мамой, и Елка с Костей, и Майка с девочками, и Олег и Боря с мальчишками … Думаю, дядя Саша Баранов с Леной Карцевой, Полина Ерлыкина …
На ночь в больнице остался только Гриша, а около подъезда дома в городе дежурил микроавтобус.
И этот автобус помчался к заводу, как только Улю повезли в родовую.
Гриша в белом халате и шапочке держал Улю за руку и не обращал внимания на все приготовления медперсонала.
– Отец мне передает, что они все уже приехали, они здесь, – шепнул он Уле, – Будь спокойна, я с тобой и я очень люблю тебя.
Уля отвечала ему только пожатием руки – она кусала губы от боли, но молчала.
– Ты не терпи, ты покричи! Давай дышать! Теперь тужься! – командовала ей медсестра.
Уля послушно дышала и тужилась, и чувствовала кроме руки Гриши еще чье-то ласковое прикосновение.
– Улечка, ты молодец! – это явно был дядя Толя. Только он умел так ласково говорить с ней, кроме Гриши.
Детский крик совпал с облегченным выдохом Ули и она расслабилась.
– Ну-ка, папаша, подвинься! Мамаша, принимай дочку! Богатырь!
И Уле на грудь осторожно положили красного сморщенного младенца.
Девочка повозилась, устраиваясь поудобнее.
– Верочка, это твоя мама!
– А это твой папа! А почему она затихла?
– Ей тепло и хорошо. Сейчас мы ее вымоем, взвесим и измерим. Она немного покричит, не волнуйтесь.
В коридоре и в соседней комнате громко закричали «ура!», а Гриша осторожно поцеловал Улю в искусанные губы.
– Спасибо тебе, моя дорогая Улечка! Теперь нас стало трое!
Запеленатую девочку положили рядом с Улей, и та мгновенно замолкла, почувствовав тепло. В коридоре против всяких правил шеренгой стояли люди и негромко, чтобы не испугать девочку, приветствовали Улю и Верочку. А заодно и Гришу.
В светлом боксе Уля самостоятельно перебралась с каталки на кровать, а Верочку уложили рядом в прозрачную колыбельку.
– Спи, – целуя ее сказал Гриша. – Если что-нибудь будет нужно – звони.
Его обнимали и поздравляли.
– Я тоже так хочу …
– Обязательно! Через год я привезу тебя сюда и ты родишь нам сына. Договорились?
– А когда можно будет пообщаться с девочкой?
– Что вы имеете в виду, молодой человек?
– Поговорить с ней, погладить ее.
– Она вряд ли вас услышит.
Гриша еще побывал у девочек в палате несколько раз, покормил Улю, поговорил с дочкой. Казалось, девочка с интересом слушала его, и довольно попискивала, когда он поглаживал ее спеленатое тело. У Ули еще не было молока, но девочка уже искала сосок и присасывалась.
Это было так прекрасно, что Гриша не удержался и прямо в коридоре нарисовал Улю с дочкой.
А в их комнате уже ставили детскую кроватку, и не было отбоя от опытных специалистов – в обустройстве комнаты принимали участие все недавние мамы – и Лена Долгополова, и Виолетта Ерцкая, и Полина Ерлыкина, и Даша Огородникова, и все названные сестры Свиридова.
Натащили столько игрушек, что пришлось большую часть убрать в шкаф.
У Ули появилось молоко и девочка с удовольствием сосала, а потом сонно отваливалась.
И спокойно спала, и начинала попискивать только к следующему кормлению.
В бокс пустили Борю. Уля с удивлением наблюдала, как дочка открыла мутные еще глазки и внимательно посмотрела на Борю. А тот говорил ей какую-то ерунду про глазки, ручки, ножки … Но Верочка все это слушала очень внимательно.
Она стала улыбаться матери и отцу, внимательно разглядывала деда и бабку и с удовольствием занималась гимнастикой. Голову ей держать еще не удавалось, но все равно врачи говорили о быстром росте девочки.
Сошедшего с автобуса Гришу перехватила Оля Петрова.
– Гришка, я тебя поздравляю! – она расцеловал Гришу. – Я так рада за вас!
– Спасибо, Оля. Ты знаешь, такая чудесная девчонка эта Верочка … Мне очень жаль …
– Ну, что ты … Ты меня знаешь даже лучше Володи … Не обижай жену – сейчас для нее главное дочка, а ты уже на втором месте …
– Как можно обижать ее – она же мне дочку родила!
ДОМОЙ
Забирать Улю с дочкой приехала целая делегация, причем кроме друзей и знакомых Свиридовых было очень много интернатовских. Все тащили цветы и двор перед крыльцом больницы стал похож на оранжерею.
Когда на крыльце показался Гриша с дочкой на руках и счастливая Уля, держащая Гришу под руку, то все собравшиеся дружно закричали и захлопали. От желающих отвернуть край конверта и взглянуть на девочку не было отбоя, а Верочка спокойно посапывала и причмокивала во сне.
Вся кавалькада машин медленно двинулась в город, причем цветами заняли целую машину. Как-то так получилось, что Елка с Костей оказались ближе всех и Елка даже немного подержала Верочку, а Костя помог Грише донести узел с вещами, которыми уже обросла новорожденная.
– Пойдешь ко мне в крестные? – спросила Уля Елочку.
– С удовольствием! А потом вы к нам!
Из комнаты быстро выгнали всех приехавших, и Верочка устроилась в своей первой кроватке. А Уля облегченно опустилась на диван.
– Как ты? Очень устала?
– Ничего, Гриша. Это наша дочка, ты понимаешь?!
– Милая моя Улечка! Это наша дочка, и это твоя заслуга!
Уля прижалась к мужу, положила голову ему на грудь.
– А ты уж будто бы и ни при чем …
Верочка проснулась и заявила об этом.
Перепеленывали ее вместе Уля и Гриша, а дочка улыбалась им.
– Ну, нас-то пустите! – поскреблись Тоня и Толя.
Верочка поулыбалась и деду с бабкой.
Когда девочка уснула дед с бабкой и молодые собрались за столом.
– Давайте в узком семейном кругу … Потом гости набегут …
– Мы поздравляем нашу дорогую Уленьку и папу Гришу с рождением дочки и желаем всем им здоровья …
– А мы поздравляем дедушку и бабушку с внучкой!
РЕЖИМ ДНЯ
Когда ночью Верочка подавала голос и требовала сухие пеленки, то к ней вставал Гриша и еще не очень ловко перепеленывал дочку под бдительным взглядом жены. Потом Уля подкатывалась к Грише под бочок, устраивалась поудобнее и засыпала до кормления.
Следующие дни не было отбоя от гостей, а потом Уля с дочкой выехали на улицу. Верочка внимательно разглядывала окружающий мир, а затем засыпала в коляске, не обращая внимания на любопытствующих зрителей.
Устанавливался новый режим дня всей семьи.
В середине дня у Верочки был мертвый час, который она проводила на улице, в беседке за кустами. С ней в беседке сидела и читала книжку Уля, иногда Гриша, но бывало и Тоня. А в субботу и в воскресение с внучкой сидел Свиридов, реже – Тоня, а родителей отпускали погулять. Но не надолго – к кормлению Уля всегда возвращалась и Верочка с аппетитом сосала маму.
И росла, и прибавляла в весе.
Гриша снова стал делить новый кабинет с отцом.
Там у него был свой стол около окна, и свой большой шкаф для папок с рисунками.
В будние дни Гриша работал в кабинете в одиночестве и очень редко к нему приходили те, кого он рисовал.
Чаще всего это была Уля, иногда с дочкой …
С ЗАКАЗЧИКАМИ ПО ИНТЕРНЕТУ
В субботние и воскресные дни кабинет чаще бывал пуст – Свиридов-старший и Свиридов-младший редко работали в выходные. Но тем не менее у отца там был свой большой письменный стол, свой шкаф и даже свой сейф.
И прямой телефон из кабинета на пульт диспетчерской службы института.
Уля расцвела и Гриша часто любовался ею и снова и снова рисовал жену и жену с дочкой, и дочку отдельно.
Через один из компьютеров Владика, который был подключен к Интернету, он получал факсы из Австрии, и даже установил прямой телефонный контакт с Дрейзером.
Дрейзеру Гриша рассказал, что пользуется компьютером своего друга, и что на этот почтовый ящик можно для него посылать все материалы.
С этого же компьютерного адреса он отправлял свои работы заказчикам и вскоре Владик шутливо пожаловался Нике, что корреспонденция Гриши и для Гриши составляет основную массу информации на этом компьютере. Компьютер был связан с сервером через эфирную станцию космической телеметрии, и определить его истинное местоположение не представлялось возможным. По этому каналу к Интернету были подключены и другие компьютеры в городе. Мощный брандмауэр стоял на входе всех подключенных каналов, что не исключало установку соответствующей защиты на каждом компьютере.
Гриша послал Дрейзеру рисунок улыбающейся Верочки, и от того пришел восторженный ответ, предложение пристроить рисунок и еще через несколько дней проект контракта на дюжину подобных рисунков.
Молодые Свиридовы посоветовались, потом поговорили со старшими Свиридовыми, и Гриша послал в ответ предложение о серии из 24 рисунков под названием «Я расту».
Ответ пришел немедленно с заверенной электронной подписью и соответственно увеличенной суммой гонорара, которую Уля все еще никак не могла воспринимать всерьез.
А через месяц в бандероли из Австрии кроме экземпляров рекламного журнала с рисунком Гриши пришел дамский журнал с портретом Верочки. Журнал для молодых мам выходил два раза в месяц, и каждый месяц в нем появлялось по два новых портрета неизвестной девочки под именем Vera.
Но в домашней галерее рисунков было намного больше и Гриша отбирал рисунки для отправки в Австрию. На пробу Гриша послал рисунок Ули, кормящей дочку. Дрейзер прислал хвалебные отзывы и предложил придержать рисунок до открытия выставки молодых художников, где обязательным условием было представление не выставлявшихся и еще неопубликованных работ.
УЛЯ ПОХОРОШЕЛА
Уля невиданно похорошела.
Когда она переодевалась Гриша любовался ее прекрасным телом, полным радости материнства, и ловил несколько встревоженный взгляд жены.
– Гришенька, ты прости меня, – ночью шептала Уля, обнимая мужа. – Я по прежнему люблю тебя, только Верочка … Говорят, что мне еще нельзя … Ну, сам понимаешь … Ты не думай …
– Что ты, милая моя Улечка! Я очень люблю тебя, ты стала еще прекраснее … С тебя только мадонну писать … А с этим мы подождем …
– Как раньше, да? Чувствуешь, какая я колючая? Но это отрастет …
– Конечно. И не считай себя виноватой …
Грише стоило большого труда уговорить Улю кормить Верочку совсем без одежды. Но зато как это было здорово – два прекрасных обнаженных женских тела. Казалось, вся радость материнства собралась в одном месте, и так хотелось ласкать и целовать этих родных женщин!
Уля склонялась над дочкой и Гриша рискнул показать родителям один из таких рисунков.
– Гриша, это прелестно! – заявила Тоня. – Это можно выставлять в картинной галерее!
– Да, Гриша. Ты растешь. А что сказал твой профессор?
– Профессор поперхнулся и долго мочал. А потом сказал, что зачтет мне эту работу за семестр. И показал своим студентам.
– И что сказали ребята?
– Сперва они аплодировали, а потом ругались.
– Почему?
– Как сказал Андрюшка, ни у кого из них нет такой прекрасной жены …
ДЕД
Верочка стала спать ночью беспокойно, плакать и беспокоить молодых родителей.
– Толя, ты что?
– Верочка плачет. Пойду, успокою ее.
Свиридов вынул из кроватки хнычущую внучку – она еще не раскричалась в полную силу, и молодые еще не проснулись.
– Ну, и чем ты недовольна? – прижимая внучку к себе спросил Свиридов. – Давай дадим маме с папой поспать. Пошли отсюда.
Когда Уля проснулась от неожиданной тишины и не обнаружила дочки в кроватки, она даже испугалась.
– Гриша, Верочки нет!
– Не волнуйся! Бабка или дед взяли ее к себе!
Дочку он нашли в гостиной – в кресле сидел дед с внучкой на руках, и оба мирно спали. Верочка начинала причмокивать, чувствуя приближение кормежки, но она так уютно пристроилась на руках у Свиридова, что было даже жаль будить их.
Но Свиридов сам открыл глаза.
– Уже пора кормить?
– Нет еще. Мы просто пошли искать пропажу.
– Как тихо она спит у тебя! Только ты ее не укачивай, не приучай!
– Что ты, Улечка! Мы с ней просто поговорили, я ей песенку спел и она заснула. Она очень сговорчивая девочка!
Утром Уля делала легкий утренний массаж Верочке, положив ее голенькую на стол.
Верочка заулыбалась вошедшему Свиридову, потянула к нему ручки.
– Можно, я ее помассирую? У меня руки чистые.
– Конечно, папа Толя. Вон как она тебе улыбается!
– Папа Толя – это хорошо. Мне приятно – называй меня так, ладно?
Свиридов самыми кончиками пальцев массировал спинку внучки, а та – так казалось! – довольно кряхтела под его рукой …
НАПАЛМ
ДИПЛОМАТ 10 КГ
– Командир, вам шифрованное сообщение.
– После расшифровки сразу ко мне!
Улыбчивый и неприметный майор вошел к Свиридову с черной папкой.
Свиридов расписался, взял пачку листов и отпустил шифровальщика.
«Совершенно секретно. Особой важности. После прочтения уничтожить.»
– Да-а … О чем же столько писанины …
Он быстро пробежал начало текста и стал читать дальше.
«Осмотром установлено следующее.
На поляне находится выгоревший изнутри БТР, внутри которого выгоревшая покрышка со следами героина внутри. Со стороны дороги пустые «Медседес-600» и «Гелендваген» со следами пулевых пробоин. На поляне обнаружено шестнадцать трупов с многочисленными пулевыми и осколочными ранениями.
Реконструкция происшедшего дает следующий достаточно достоверный результат.
Первым на поляну выехал БТР, следовавший согласно данным ГАИ из Душанбе на один из ремонтных заводов. Затем на эту поляну выехал «Гелендваген», а за ним «Мерседес». Все пассажиры из БТР и автомашин были вооружены и выстроились напротив друг друга. Пулевые раны указывают на то, что первым начал стрелять пулемет со стороны БТР, а затем перестрелка приняла неупорядоченный характер. Со стороны «Гелендвагена» были брошены три гранаты типа «Лимонка», а затем внутренность БТР была залита напалмом.
Все пулевые следы идентифицированы с имеющимся стрелковым оружием, кроме следа во лбу пулеметчика. Экспертиза установила, что пулеметчик был убит крупнокалиберной пулей 45-го калибра производства фирмы Винчестер-Вестерн, США.
Никаких посторонних следов на поляне не обнаружено, как и гильзы 45-го калибра.
Пулевые следы однозначно указывают, что пулеметчик стрелял не только по приехавшим в «Гелендвагене» и «Мерседесе», но и по приехавшим в БТР (в спину).
По сведениям постов ГАИ с момента проезда БТР, «Гелендвагена» и «Мерседеса» до момента приезда дежурной машины ДПС мимо данного места не проезжал никакой транспорт.
Машина ДПС выехала на следы черного дыма над лесом, и по данным экспертов между происшествием и приездом ДПС прошло не менее пяти часов.