Переживал я! Ох переживал…
Да! Единственная… Вторая.
Первая – Юлька, одноклассница. Отличница. Ее все считали занудой. Не красавица, но и не страшная. Худая! То есть совсем-совсем худая! Тощая!
Как оказался у нее – не помню. Толи газету делать, толи к контрольной готовится… Дома никого – родители работают. Она возьми и спроси:
– Ты Кульков сексом занимался? – Слегка только покраснела. И глаза сразу отвела.
Если бы Колька Воскребенцев спросил, или там Влад… Я бы конечно и о Кире, у бабушки в деревне, и о проститутке Венере, и о тете Лене из второго подъезда… Соврал, да еще бы и подробно описал как я с Кирой, с Венерой и с тетей Леной!
– Нет. – Выдохнул и все.
– А давай попробуем… – Сама в сторону смотрит. – а то девчонки болтают…
В шестнадцать лет, не то что… У меня тут же в боевую готовность…
Прямо в ванной, секунд тридцать… Больше примерялись и кряхтели. Думаю, у обоих, кроме разочарования и стыда…
Через месяц опять попробовали. Уже на кровати. Дежурные, холодные поцелуи, быстрые поглаживания, и полторы минуты фрикций… Кроме боли… Опять взаимной.
– Врут дуры! – Сказала Юлька в тот раз и больше меня в гости не звала.
Я подумал тоже самое, с произнесением последнего слова в мужском роде и… Все же Юльке намеки делал… Но она обидела:
– Занимайся онанизмом – гораздо проще.
И я больше к ней близко не подходил, вроде и не знаю ее даже, вроде и не она моя первая женщина, и не я ее первый мужчина…
Воспоминания, воспоминания…
Жрать что-то хочется…
Время – второй час!
Глава 5.
Люблю повеселится, особенно пожрать!
Для того, чтобы хорошо покушать нужно самому это покушать приготовить.
Среди москвичей много несчастных людей – это москвичи в третьем и более поколении – у них не было и нет ни бабушки в деревне. Что такое бабушка в деревне? Это сметана, это пирожки, это парное молоко, это чистый воздух, это лес, это река, в которой можно ловить рыбу и эту рыбу потом можно есть, это…
У меня есть бабушка в деревне! Баба Маня. Давно, ох давно, не наведывался я к своей бабушке. Вырос?
Лето. Будет лето, и я не поеду ни в какую Турцию, плюну на Кипр, отрекусь от всей Европы и Азии и к бабушке, в деревню, в российскую глубинку, в бескрайний Оренбургский край!
Именно оттуда большинство вкусностей, которые я готовлю. И пельмени, сегодня я сварю себе пельмени, я научился делать там, у моей бабули.
Несчастные москвичи в третьем поколении! Они не знают, что такое пельмени! Не все конечно… Андрей Фот, ведет свою родословную от обезьяны обитавшей на территории нынешней Москвы еще в доисторическое время, однако настоящие пельмени пробовал – у меня.
Я вообще-то тоже коренной москвич, по материнской линии. Это отец из оренбургских казаков – приехал в Москву на геолога учится, в институт имени Губкина. Учился, учился и женился – на маме. Скоро и я появился. После учебы поехали родители в степь – нефть добывать. Отец привычный, а маме не климат – ни музеев, ни театров, а самое главное – пельмени самой лепи. Котлеты, голубцы, тефтели – опять самой! В магазинах, хоть кругом и развитое сельское хозяйство, да и в городе три мясокомбината, шаром кати – нет ни чего. Продукты только на рынке! Однако продукты – всем продуктам продукты! Но… Мама развелась и уехала. И меня забрала. На лето, правда, всегда к отцу отправляла, а сама личную жизнь пыталась наладить.
А у отца личная жизнь налажена. У него в этой жизни и жена, и двое сыновей – братья мои. И третий сын для него… Точнее не для него, а для его жены, отец почти все время на работе… Ну вот меня, да не одного, а с братьями моими меньшими – в деревню, к бабе Мане. И все лето мы там! Купаемся, рыбу ловим, по садам набеги устраиваем, в лес за ягодами и грибами… В выходной – пельмени лепим.
Рецепт я усовершенствовал. Баба Маня в тесто воды много льет – так легче катать, и летом не так быстро тесто засыхает. У меня же воды – чуть-чуть, в основном яйца и мука. Соль. Тесто желтое, как солнышко. Лепешки делаю тонкие-тонкие, почти прозрачные. А вот фарш…
Зимой, когда метет метель, и сплин английский в душу лезет… Я делаю самые лучшие, самые вкусные, самые-самые пельмени. Торопится не куда и мясо для фарша не через мясорубку, а режу вручную ножом. Долго! Но зато пельмени…
Мясо для фарша беру трех сортов – говядина, свинина и баранина. Обязательно – курдючное сало. И лука побольше. Поперчить, посолить, чесночка немножко.
Пока фарш делаю – тесто в холодильнике доходит. Понемногу его потом отрезаю и катаю. Слепил пельмень и на противень – подсушиться. Подсохнет, обвертится слегка – тогда в морозилку, если не варить сразу.
Но это не все. Варить их надо в бульоне. В жирном бульоне. Я свиное сало в пельмени не кладу, а из него бульон делаю – жирный, наваристый. Укропчику туда, лаврушки… Можно сельдерей и петрушку. Это когда Фот приходит. Любит он извращаться…
Ну что ж – бульон скоро сварится…
Звонит кто-то.
Фот! Унюхал?
– Ты что это не на работе?
– Пельмени? Угостишь?
– Угощу… Ты что не на работе, я спрашиваю?
– Фантомас к тебе в подмогу прислал. – «Фантамасом» он шефа – Железнова – прозвал, и считает это прикольным и оригинальным.
– В какую подмогу?
– По соседям пройти, фотки сделать. Вот – бумажку прислал, а это, – он открыл блокнот и оторвал первый листок, – Виктор Николаевич надиктовал, пока подвозил.
– Что надиктовал? – Наверное я немного взвизгнул. Андрей отлепился взглядом от кухонного проема и странно посмотрел на мой рот.
– Вопросы. Для соседей.
Отстранил меня рукой и прошел в кухню.
– Пельмешки! – Пропел Андрюха. И столько в эту песню он вложил детской непосредственности, что простил я ему и его приход, и Фантомаса, и Виктора Николаевича с вопросами. – За водочкой сбегать? – Так смотрят только дети на матерей, и так смотрел Андрей Фот на меня.
Но я не мать! И не отец.
– Нет! – Твердо произнес я, и в это время мой сотовый заголосил: «Шеф звонит! Шеф звонит!».
Андрей развел руками, успокоил жестом – сварю без тебя. Я нажал клавишу ответа.
– Да, Василий Сергеевич! – Определитель номера делал свое дело. Привычное «Алло», сменялось на обычное приветствие, и никто теперь не удивлялся: «А откуда ты узнал, что это я звоню?».
– Жень… Я тут тебе Фота, в помощь, отправил.
– Спасибо. Я и сам бы…
– Да. Конечно. Только тут такое дело – там соседка, напротив, о тебе в полицию звонила…
«Фак!» – ругнулся я про себя, не русским ругательством.
– Ты бумаги уже посмотрел?
Что тут Андрей отдал, так… Список, вопросы… Вопросы нафиг! Список квартир, фамилии, имена…
– Да! Вот, смотрю.
– Это мне участковый набросал – кто, где, когда. Соседи твои, у которых может УайФай от кафешки работать…
– Да?
Всего-то – местоимение. Однако, толи голос мой изменился, еще что, Василий Сергеевич решил объяснится:
– Да. Письма, по электронке, посылали подключившись к точке в кафе. Это выяснили. Так, что тебе повезло!
– В чем повезло? – я не понял намека.
– Ну… Как… Преступник под самым носом – материал твой, если что…
Вот это действительно – повезло! Ведь это действительно – материал! «Рядом с убийцей!». Нет! «Под прицелом киллера». Или…
– И интернет – халявный! – Продолжил Василий Сергеевич совсем не в свете творческих планов и надежд.
– Да… – Согласился я с выпавшей удачей, жить рядом с бесплатной точкой доступа в инет, откашлявшись. «Спасибо» вышло из меня сухим «кхе-кхе».
– Болеешь? – Участливо поинтересовалось начальство.
– Да нет… Так.
– А-а-а… Ну ты что о следующем убийстве то думаешь?
– Каком убийстве?
– Как же… Ритуальном.
– Ритуаль…
Дурак! Ведь убийца должен был прислать подробности готовящегося убийства! Да еще ритуального! А я… Я! Забыл!
– Василь Сергеевич! – Взмолился я. – Перешлите мне, пожалуйста, письмо это, а то я ничего не знаю.
В трубке запыхтели.
– А как? – После долгого молчания поинтересовалась трубка.
Я пустился в долгие объяснения: «нажмите клавишу… да-да, справа… а теперь… где русская «л» … да… вот… в верху, слева…». Фот заглянул, облизнул губы, закатил к потолку глаза, а я все объяснял, объяснял…
– Ушло! – Выдал шеф радостную весть.
– Ловлю! – Я.
– Перезвоню. – Пообещал Железнов и отбился.
Пельмени оказались в самый раз – не холодные, не сильно горячие, проваренные.
– Может сбегаю? – Андрей не унимался.
– Ага! И пьяными по квартирам…
– Зачем? Гейдрих, – Это он так Виктора Николаевича прозвал, – о каком-то плане префектуры по благоустройству… Плюнь! Я этих бабок знаю! Я тебе ответы напишу за пять минут!
Я помотал головой.
– Сегодня святой день! Пятница. У нас…
– У меня. – Я решил внести ясность в вопросы собственности.
– Хорошо – у тебя есть пельмени. У меня есть деньги. Рядом есть магазин. Завтра ни куда идти не надо! А?
Я просчитывал ситуацию. С одной стороны, Андрюха прав – пятница, ехать и идти никуда не надо. К пельменям можно прикупить селедки и салатик какой…
– Вечером. – Благосклонно заверил я друга, решительно взяв ложку и приступил к трапезе.
Фот кивнул и последовал моему примеру. Ел он шумно, со вздохами, чмоканьем, присвистом. А если соседи извращенцы? Подслушивают? Что они могут подумать?
Хотя пока в извращенцы записали меня. Записала – бабушка из дома, напротив. Сама…
Только я доел, телефон разразился новой тирадой во славу начальства.
– Да, Василь Сергеевич…
– Ну? Смотрел?
– Щас! Обедал. Щас посмотрю. Я перезвоню!
Отбой.
Ноутбук на окно. Так.. Почта…
Ни фига себе!
Андрюху отправить…
– Ну – чай попил?
Фот блаженствовал. Слегка кивнул, и потянулся к чайнику.
– За водкой кто пойдет? – Намекнул я.
– Схожу… Не боись. Вот еще…
– Надо, Андрей! Надо сейчас идти. – Я старался быть настойчивым.
Фот насупился.
– Зачем? Через минуту разберут?
– Мне позвонить надо. – Признался я.
– Подруге?
Медленные движения моей головы справа налево заверили его, что позвонить мне надо по делу. По важному делу.
Несколько секунд он размышлял. Затем решительно встал и направился к выходу.
– Денег дать? – Зачем-то поинтересовался я. Ведь он обещал купить.
– Давай!
В кармане оказалось триста. Я протянул купюры, Андрей махнул – хватит, и вышел.
Я сразу к ноутбуку…
Глава 6.
«В воскресенье ритуальное убийство. Церковь, праздник, имя.
Ждите!».
Значит теперь просто убийство. Фамилии нет. Есть намек на церковь, то есть место.
Что-то не похоже на нашего киллера – ни тебе фамилия, ни точного времени, как в прошлые разы.
У меня под боком церковь, рядом с парком, и есть зацепка, что преступник где-то рядом живет.
Что там Железнов за бумажку прислал? Вот!
Квартира № 37 – Власов Георгий Владимирович, Власова Вера Вениаминовна, Власов Владимир Георгиевич – вопрос.
Квартира № 38 – Гончар Борис Борисович – восклицательный знак.
Ладно, что у нас по соседству?
Квартира № 49 – Лушкина Маргарита Леонидовна – два плюса.
Квартира № 53 – Кульков Евгений Валентинович – восклицательный…
Позвоню шефу!
– Василь Сергеевич… Получил я письмо – загадочно, конечно… И вот листок вы прислали…
– Это Фот который передал?
– Да.
– Это от участкового – твои соседи.
– Это я понял… А вот знаки здесь – плюс, минус, вопрос?
– Плюс – можешь не ходить, участковый квартиру знает – наведывался, а уж если два – то всех знает хорошо. Восклицательный – под подозрением – не адекват. Вопрос – сам понимаешь – ничего не понятно – из тех, что «не был, не состоял, не…». Разберешься.
– А тут и на мне восклицательный…
– А ты женись! Три года живешь в доме, а девушки – не постоянные, редкие и по информации майора Дергача – расфуфыренные, на проституток смахивают. И друзья к тебе ходят… Один Фот чего стоит! Так что, в глазах участкового майора Дергача – личность ты не адекватная, подозрительная и находящаяся под пристальным вниманием! Понятно?
Железнов охарактеризовал меня четко, грамотно, по-военному кратко.
– Понятно… – Протянул я. – А вот Лушкина – целых два плюса! А с ее телефона звонили…
– Скорее всего в коробке, в телефонной подключались… Митрич всех в квартире знает и не один год – говорит хорошая семья там… Так что можешь не соваться. Хотя… Как хочешь.
– Да… Вот по поводу – соваться… А зачем соваться? Мне тут Фот от Виктора Николаевича…
– Виктор Николаевич так, – прервал меня шеф. – помочь просто хочет. Легенду вам с Андреем… Мол молодые журналисты, ленивые, по подъезду пройтись решили, раз редакция задание дала, ну заодно и познакомитесь. Понятно?
– Да… В общем то…
– У тебя с чутьем журналиста как?
– Нормально. – Несколько неуверенно поспешил я уверить шефа в своей профпригодности.
– Вот и хорошо. Участковый участковым, а ты чутьем! Может унюхаешь что…
– Как собака… – Сорвалось у меня не кстати.
– Собака животное хорошее. Водку не пьет, и песни по ночам не орет. Намек ясен?
Железнов часто удивлял меня, в том числе и способностями: читать мысли, через телефон определять запахи, видеть сквозь стены.
– Нет! Что вы! Василь Сергеевич… Всего один раз! Мы пото… – Я осекся.
– И потом – не надо. Фот небось уж за бутылкой побежал?
И тут раздался звонок в дверь.
– Да нет… Покурить… Уже возвращается.
Звонок выводил настойчивую трель.
– Открывай и помни! Завтра отзвонишь. – Закончил шеф наставления.
Я кивнул телефону и отбился. Чего говорить – и так все видит, через время, через расстояния…
– Ты че не открываешь? – Андрей стоял набыченный. – Запор?
– Сам запор! Шеф звонил… точнее я ему звонил – а он уж знает, что ты за водкой пошел.
– Откуда?
– Оттуда! Ты вообще личность подозрительная! – Я сунул ему под нос листок с крестиками и вопросами. – Вот! – Мой палец очертил мою фамилию.
– Ну и что?
– Восклицательный знак. И это значит – я личность подозрительная.
– Это кто же определил?
– Майор Дергач! И Железнов, Василий Сергеевич, его определение расшифровал. Говорит – Фот, который к тебе часто ходит, на тебя всем своим видом и поведением, бросает темную и глубокую тень!
– Темную тень?
– Косуха – раз, бандана с черепами – два, перчатки с клепками – три. Ну еще – кожаные штаны, казаки со шпорами…
– Нормальный вид…
– Водку вон купил…
– Продают – вот и купил. Мы же договорились? Под пельмешки. Вот селедка, хлеб, салат… Ты че? Да и вообще – твой Дергач – туповатый мужик под пятьдесят, в грязноватом пиджаке и не чищенных ботинках! Подозревает даже детей!
– Откуда знаешь?
– Да… В магазине встретились. Почитать ему захотелось – вот я ему свой паспорт и дал.
– Представляю… – В паспорте Андрей Андреевич Фот представал образцово-показательным комсомольцем, собравшимся на ударную стройку в Сибирь – на БАМ, или еще куда. По молодости он решил, что фотография в официальном документе тоже должна быть официальной. Потому постригся, побрился и надел отцовский костюм, с Олимпиады 80 висевшей в шкафу как реликвия.
– Долго он сравнивал! – Хихикнул Фот.
Бутылку и закуску поставили в холодильник. Андрей налил себе чай. Я изучал вопросы Виктора Николаевича. Все вертелось вокруг молодежи, как-то: наркомания и алкоголизм; отношение к пожилым; сексуальная распущенность…
Сначала я читал с улыбкой – нашел что спрашивать! Уж я бы и сам бы… Скоро улыбка исчезла – до меня дошло – вопросы не просто так составлены – они с определенной целью составлены, и цель эта… Я разозлился! На Виктора Николаевича. Ведь мог бы написать…
– Андрей! – Оторвал я друга от созерцания вороны за окном. – А Попов не говорил – зачем эти вопросы?
– Говорил. – Я поднял брови и несколько подал тело вперед. – Он говорил – вы все равно сегодня полдня думать будете как с соседями познакомиться и ни чего лучше бутылки водки и новоселья не выдумаете. Лучше притворитесь молодыми и ленивыми…
– Ну, это бы мы и без него сообразили! – Я изобразил униженное достоинство.
Фот пожал плечами – его дело фотографировать, а не вопросы задавать. Он художник, а не вопросозадавальщик.
– Только зачем – он сказал ты сам знаешь.
Конечно – я знал! Но знание это находилось вне моей головы – рядом, почти в ней, почти-почти… Я уже мог это знание погладить, прикоснуться к нему…
«Шеф звонит! Шеф звонит!» – третий раз за короткое время запел мой мобильник.
– Да, Василь Сергеевич.
– Евгений… Тут Виктор Николаевич… Передаю трубку.
– Алло! Евгений? – Нет! Ведущий журналист, вопросов написал кучу, а с кем говорит не догадывается.