Отовсюду послушались крики:
– Правильно! Мы хотим знать, чью волю сообщает нам Моисей!
– Объясни, что хочешь ты Корей, – тихо спросил месшиах.
Корей, подойдя вплотную к нему, и оглянувшись на людей стоящих вокруг, закричал:
– Разве мало того, что ты вывел нас из земли сытой в пустыню?! Привёл ли ты нас в землю обетованную?! Дал ли ты нам во владения поля и виноградники?! Глаза людей сих ты хочешь ослепить, и повести за собой на погибель! Не пойдём! А то ли говорит Господь, что ты Моисей и ты Аарон передаёте нам?!
– К чему ты клонишь Корей? – спросил Аарон.
– Я из колена левитова и по праву могу быть священником, – ответил тот.
– Одумайся Корей! Разве мало того, что ты прислуживаешь в скинии?! – взмахнул руками Аарон.
– Полно тебе! – усмехнулся Корей. – Всё наше общество свято и среди них Господь! Почему же вы Моисей и Аарон ставите себя выше народа господня!
– Верно! Верно! – орали в толпе. – Все мы народ господень, и все мы равны!
Жутко стало мне. Долг наш защищать Моисея. Но что мы, жалкая горстка можем против огромной толпы?! А кто распалил эту толпу?! Корей, один из слуг Моисея. Нет ничего страшнее, когда отступник из самых верных слуг. Что делать?!
И пал на колени Моисей. Приник он к земле, и остался так, пока не стих шум людской. А потом встал, и возопил:
– Люди!! Люди как можете вы идти против воли Господа и противиться воли его?! Даст он вам знамение! Из сего узнаете, что Господь послал меня делать все дела сии. А не по своему произволу я делаю сие. Если отступники умрут, как умирают, и постигнет их такое наказание, какое постигает всех людей: то не Господь послал меня. А если Господь сотворит необычайное, и Земля разверзнет уста свои и поглотит их и всё что в них, и они живы, сойдут в преисподнюю: то знайте, люди сии презрели Господа. Теперь расходитесь по шатрам своим.
– А вы приходите, завтра утром в скинию, будете возносить молебен Господу, – сказал он Корею и сообщникам его.
Народ послушал месшиаха и стал расходиться. Когда у шатра никого не осталось, кроме нескольких верных слуг его.
– Зайдите в шатер Моисея, – приказал нам Аарон.
Мы уселись в шатре, и я, оглядев всех, кто остался верен Моисею, вздохнул. Десять человек, столько нас было. Каждый из нас готов был пойти на смерть за Моисея. Но что может горстка против огромной толпы?
Аарон сказал:
– Эта ночь будет для всех нас беспокойной. От того как мы всё устроим, зависит жизнь наша и то за кем пойдёт народ израильев: за вероотступниками, или за нами истинными слугами Господа нашего. Теперь же возьмите мечи свои и идите в скинию.
Скиния – дом Господа нашего. Столбы, огораживающие шатёр, образуют двор скинии. Называется этот двор – хацер. Сто двадцать локтей в длину и шестьдесят в ширину. Таков он хацер. Стены хацера – шестьдесят столбов окованных снизу медью. Столбы занавешены покрывалами. Сама скиния находиться в западной части хацера. Каркас её сбит из досок, обложенных золотом и покрытых покрывалом. Скиния разделена на две части большая часть называется Святая святых – Кодеш кадашим, а маленькая комнатка, Святилище – Кодеш.
За все годы нашего скитания мы столько раз разбирали и собирали скинию! Сколько? Знает один Господь, да Моисей, который отмечает в свитках своих все наши стоянки. Сборкой и переноской скинии занимались левиты. И в эту ночь мы, десять верных слуг Моисея, из колена левитова, провели в скинии.
***
На рассвете людской гомон возвестил, что народ израильев собрался. Аарон велел нам находиться в Святилище, строго настрого запретив высовываться оттуда, но я всё же вылез из Кадеша, и прополз к выходу из скинии.
Ох, и огромная толпа собралась у ворот хацера! Стоял там Аарон, одетый в свои священные одежды. Первосвященник в роскошном одеянии внушал благоговейный ужас оборванцам, столпившимся подле него. Перед Аароном стояли Корей, Авирон и Дафон с домочадцами своими мужского пола.
Моисей говорил, что для славы и благолепия, надлежит первосвященнику иметь роскошные одежды. Так повелел Господь!
Коханим был облачён в эфод – голубую, шерстяную ткань, прошитую золотыми нитями. На эфод накинут нагрудник, который зовётся «наперсник судный». С эфодом он соединялся золотыми цепочками, в которые вделаны золотые гнёзда. В гнездах тех вставлены драгоценные камни, числом двенадцать, по количеству родов – колен народа Израильева.
Ночью, когда мы сидели в шатре Моисея, первосвященник напутствовал нас:
– Заговорщиков что соберутся утром у скинии нужно убить. Сделать это необходимо быстро. Потому распределите главарей между собой. Ты Иексей, убьешь Корея. Элксай, должен умертвить Дафона …
Аарон перечислял, кто и кого должен убить, а я не слушал его. Грусть и боль каменной глыбой навалились на меня. Корей с детских лет был моим другом. Теперь же он мой главный враг. Это его должен убить я, в исполнения своего долга. Тяжко бремя моё, и много о чём размышлял я в эту ночь. Была она самая длинная в моей жизни. Однако всему приходит конец, и кроваво-красное солнце взошло над каменистой пустыней.
Десять верных слуг Моисеевых притаились в скинии, сжимая в руках мечи и боевые топоры. За ночь мы вырыли в Кодеш кадашим огромную яму, и укрыли её тонкими шестами. Ждали мы и тряслись от страха пред тем, что предстояло свершить нам.
С наступлением рассвета собрался народ израильев у скинии. Впереди всех шли, Корей, Авирон и Дафон, в белых одеждах, с кадилами в руках. Пришли они с сыновьями своими.
Корей первым вошёл в скинию, за ним все остальные. Мы же укрылись в Святилище. Месах – шерстяная ткань закрывавшая вход в скинию, укрывала заговорщиков от взора толпы. Стояли они в нерешительности. Лишь тонкая ткань, что зовётся парохет, отделяла Святая святых от Святилища, а нас от заговорщиков. Корей меж тем стал озираться вокруг. Вероятно, он почувствовал, что в скинии они не одни. Медлить больше было нельзя, и я шагнул вперёд. Корей смотрел на меня широко раскрытыми глазами, взгляд его был прикован к моему топору.
– Иексей, друг мой, что ты?! – лепетал он, пятясь назад.
Он повернулся, намереваясь выскочить из скинии. В два прыжка я подскочил к нему, и с размаху, ударил лезвием топора по затылку. Корей охнул и попытался сделать ещё шаг. Я вновь ударил его, и упал Корей. Я же бил его топором снова и снова. Слёзы душили меня, хотелось орать в голос. Но нельзя! Убивали мы, молча, в полной тишине. Жертвы были так ошеломлены нашим появлением, что не могли кричать.
Трупы заговорщиков мы скинули в глубокую яму, что вырыли для них, а потом подожгли. После чего покинули скинию.
Когда никого не осталось в скинии, кроме мёртвых. Тогда Аарон возвестил людям:
– Узрите люди! Земля закачалась и раздалась под ногами заговорщиков. Разверзлась огромная пропасть! И провалились они в гиену огненную! Вот что ждёт каждого, кто возмутиться против Моисея! Гиена огненная поглотит каждого!
Толпа двинулась к скинии. Увидев в яме, Корея с товарищами, горящих в огне, люди ринулись прочь. Люди бежали, сбивая, и давя друг друга. Великое смятение произошло в это утро среди нашего народа.
Мы делали своё дело, убивая родственников заговорщиков. К исходу дня никого не было в живых из родов Корея, Дафона и Авирона. Ни малых, ни старых. Сделал своё кровавое дело, вернулся я в шатёр свой и положил топор в плетёный из прутьев короб.
***
Ночь опустилась на лагерь, и темно было вокруг. Люди были так напуганы, что не зажигали огня. Лишь у ворот скинии горел костёр. Около него сидел Элксай и корпел над глиняной табличкой
– Тяжело мне, – пожаловался я брату. – Словно огромный камень придавил меня. Как я мог убить друга?!
– Ты сделал то, что должно было тебе сделать – кивнул Элксай, не отрывая головы от глиняной таблички – Корей возмутил народ супротив Моисея, за то и пострадал. Не ты убил его, длань Господня покарала его. Запомни это! И так будет со всяким, кто дерзнёт выступить против дела и веры нашей! И не печалься о сделанном Иексей. Дело наше угодно Господу. Не забывай, какую клятву мы принесли Диа Волу – Богу Волу. Нашему богу!
Я же утерев слёзы, посмотрев в темноту ночи, сказал:
– Тяжело и черно на душе моей!
Слёзы текли из глаз моих, всё лицо было влажно от них.
Глава 8
Открыл я глаза уже при свете дня. Лицо моё было мокро от слёз, а душа словно сжата клещами. Повернув голову, увидел Тимофея, мирно посапывающего в кресле. Да это мне всё приснилось! Но до чего же страшный сон!
С тяжёлой головой я встал с постели. Взглянул на часы. Оказалось, что проспал я почти весь свой выходной. Время уже три часа дня. Ну и ладно, зато отдохнул.
Я поплёлся на кухню, и услышал за спиной дробный топот, Тимофей, проспав моё пробуждение, рванул за мной.
Накладывая в миску «Виска-с», я выговаривал коту:
– И как это ты утро проспал?! Не разбудил!
Не удостоил меня ответом Тимофей, а лишь тёрся о мою ногу, поторапливая с завтраком, точнее с обедом.
Поев, я отправился в гараж. Решил съездить к тётке в гости. Надо хоть раз в году навестить родственников, но в машине меня ждал сюрприз. Бензобак оказался пуст. Как же так? Я ведь вчера вечером заправлялся! А может, нет? Совсем с головой непорядок. Не помню, что вчера было. Ну да ладно, в багажнике лежит канистра с бензином.
Однако снова сюрприз! Канистра так же оказалась пуста. Положив её на место, я увидел на дне багажника туристический топорик. Откуда он взялся? Наверное, лежит с августа, когда на природе, я с сослуживцами отмечал мой день рождения. Однако странно, почему я его до сих пор не видел? Хотя тут так же ничего удивительного нет.
Попробую пояснить: как-то, будучи на дежурстве, довелось мне расследовать квартирный грабёж. Хозяин квартиры познакомился в магазине с двумя криминальными личностями, и по широте души своей, пригласил их домой. Весь день он поил их водкой, да не рассчитав сил, уснул. Гости не стали нарушать покой хозяина. Тихо пошарили кругом, прихватив кое-какие вещички, решили покинуть гостеприимную квартиру. Понятное дело, хозяин, увидев гостей набивших баулы его вещами, стал высказывать неудовольствие. Те в ответ, отделали его как Аллах черепаху, и, прихватив с собой только телевизор «Фунай», удалились.
Бедолага соврал жене, что неизвестные грабители ворвались в квартиру, избили его и похитили телевизор, утаив естественно, что сам пригласил их в гости. Мне не составило труда заставить хозяина рассказать всю правду. Но вот беда, в этот район он переехал недавно и никого не знал. Гости его имён своих так же не называли. Лишь однажды в разговоре мелькнула кличка одного из них – Карп. Этого мне было достаточно.
Лёха Карпов спьяну туго соображал, разглядывая меня на пороге своей квартиры. Оттеснив его, я прошёл в комнату. Кратко изложив ему, суть дела, нарисовал безрадостную перспективу сесть на десять лет за квартирный грабёж. На столе у Карпова стояла дюжина пустых водочных бутылок, и телевизор «Фунай», накрытый покрывалом.
Так уж устроена моя голова, что я, разглядев этикетку каждой бутылки, в упор не видел телевизора!
Первой эту мою странность ещё детстве заметила матушка. Она таскала меня по окулистам, а эскулапы хором отвечали, что у меня стопроцентное зрение. Не могла понять мама, что дело в моих мозгах, а не в глазах.
Я, глядя на телевизор, и не замечая его, требовал у Карпова сказать, куда он его девал. Тот был немного обескуражен. Наконец в пьяном Лёхином мозгу, что-то щёлкнуло, и он заорал: «Я понял! Ты хочешь, что бы я написал явку с повинной. Я согласен».
«Явка это хорошо, – кивнул я. – Но где телевизор?»
«Вот он», – торжественно кивнул на стол Карпов.
Только сейчас я заметил «Фунай». В глубоком изумлении, принял я от Карпова явку с повинной. Так что чему удивляться?! Мог я месяц не замечать топорика в своём багажнике. Ну что ж не получилось съездить к тётке, пойду домой и проведу вечер у телевизора.
Едва я переступил порог своей квартиры, как зазвонил телефон, это был Велесов.
– Игорь Дмитриевич не могли бы вы сейчас же прийти ко мне? – не здороваясь, спросил он.
Не похоже это на вежливого Владимира Семёновича.
– А что случилось? – спросил я.
– Вы что не знаете что за день сегодня?
– Девятое сентября.
– Я не о числе спрашиваю, – вздохнул Велесов. – Вы новости слушали?
– Нет, я проспал почти весь день. А что случилось?
– Сегодня рано утром убит Алексей Герш.
И снова сжали сердце моё клещами, такая же боль как давеча утром после тяжёлого и страшного сна. Снова тяжесть навалилась на плечи мои.
Спустя час я сидел в кабинете Велесова. Молчим. Выпили по стакану водки, помянув Герша, а нужных слов не находится.
– Владимир Семёнович, вам известны обстоятельства убийства отца Герша? – наконец нарушаю я молчание.
– Да, – кивнул Велесов. – Как только утром я по радио услышал об убийстве, сразу связался со знакомыми в Москве. Вот что мне удалось узнать: сегодня в 6.40 утра, Алексей Герш спешил на электричку. Она отходила от платформы Семхоз, что неподалёку от Загорска. Отец Герш направлялся на воскресную службу. Двое убийц ждали его в густых зарослях, что растут вдоль асфальтовой дорожки, ведущей к платформе. Когда Алексей Герш прошел мимо, преступники направились следом. За тем один из них нанёс удар топором по голове священника. От удара Алексей Герш упал. Кровь его забрызгала траву. Падая, он выронил портфель.
Один из преступников поднял портфель, пошарил в нём и бросил на землю. Потом они быстро проследовали на платформу. Злоумышленники вели себя так естественно, что даже поприветствовали одного сонного мужика. Никто из людей, стоявших на платформе, не обратил на них внимания. Все смотрели на подходившую из Загорска электричку. Вскоре все стали садиться в неё. Впоследствии никто не мог пояснить, сели ли убийцы в электричку, или нет.
После удара отец Герш был ещё жив. Поднявшись, он искал свой портфель, а когда нашел, отправился домой. Умер он около своей калитки, на руках у жены.
Уже имеются два подозреваемых. Первый: сосед Геннадий Бобриков, ранее судим. Он уже сознался в содеянном, но путается в показаниях. По-пьянке говорит, совершил убийство. Однако не может пояснить, где он ждал отца Герша, и как наносил удар. Да и самого топора найти не удалось.
Второй подозреваемый – Иван Сомов, то же ранее судим за хулиганство. Говорит, что убил отца Герша по ошибке. Принял его за обидчика, который днём раньше выкинул Сомова из электрички.
Предъявил Сомов и топор, которым якобы ударил отца Герша. Но на его топоре нет даже микрочастиц крови отца Герша, да и места преступления Сомов так же указать не мог
– Преступление это резонансное, так что убийцу найдут быстро, – ответил я, допивая водку. – Тем более есть два подозреваемых, а шероховатости, во время следствия устранят.
– К сожалению, вынужден с вами согласиться, – вздохнул Велесов. – К тому же сотрудники милиции показали себя не с лучшей стороны в этом деле.
– То есть? – не понял я.
–Вскоре после нападения на отца Герша, его увидели две женщины. Они бросились к соседней платформе, у которой находились двое сотрудников милиции. Женщины сообщили им, о том, что видели мужчину в крови. Милиционеры ответили, что это их не касается, так как у них другое дело: ищут сумочку сбитой поездом женщины. Как видите, сотрудники милиции были рядом, и могли бы задержать убийц, но свои служебные обязанности они не выполнили.
– Ну, тем более, – кивнул я. – Сомов или Бобриков будут осуждены за убийство отца Герша, а раз убийц было двое, не исключено, что осуждены, будут оба
– Как это не кощунственно звучит, но смерть отца Герша закономерный итог последних лет его жизни.
– Объяснитесь Владимир Семёнович. Я вас не понял.
– Охотно, – кивнул Велесов. – Понимаете, Алексей Герш, прежде всего проповедник. Он нёс Слово Божье по мере сил среди простых людей. Роль его в популяризации идей Церкви огромна. Политика нашего государства была направлена против Церкви, и по этой причине книги Алексея Герша печатались в Бельгии.