Так уж вышло, что постепенно Герш стал преклоняться перед Западом, а точнее перед Католической церковью. По существу, он превратился в агента католицизма в православной России, что уж совсем было немыслимо. Герш стал действовать против Русской православной церкви. Авторитет отца Герша очень велик, именно поэтому и вред от его действий огромен.
Вот по этой причине трагическая смерть отца Герша – закономерная точка в делах его. Однако убийство великий грех.
– Это уж точно, – вздохнул я, и разлил остатки водки.
Велесов осушил стакан, и продолжил:
– Смерть Алексея Герша поставила точку на очередном этапе нашей жизни. Горбачёв со своей перестройкой окончательно довёл страну до краха. Вскоре всё рухнет, и Советский Союз рассыплется на черепки как глиняный горшок. Одна из причин краха, наше преклонение перед Западом. Газеты, телевидение, только и талдычат, что всё у нас плохо, а вот на Западе…
Наши доморощенные диссиденты раньше шептались на кухне, а сейчас, орут во всю глотку, охаивая страну в которой родились.
И рассмеявшись, Велесов продолжил:
– В сущности, наше преклонение перед Западом началось ещё во времена Киевской Руси. В XII веке, когда с востока на Русь вторгся Батый, с запада шёл Тевтонский орден. По существу тевтонцы участвовали в крестовом походе против православия. Батый не убивал тех, кто не оказывал ему сопротивления, а тевтонцы вешали всех. Крови они пролили значительно больше чем монголы. Тем незачем было уничтожать русских, степняки не могли жить в лесистой Руси. Монголы стремились заключить союз с Киевской Русью.
Союз этот был выгоден и монголам, и русским. Тевтонцам же нужны были земли Руси, а самих русских они намеревались частью обратить в католицизм, а часть уничтожить.
Александр Невский прекрасно осознавал, что с запада Руси грозит гибель, и потому пошёл на союз с Батыем. Но были у Невского и оппоненты, которые и тогда преклонялись перед Западом. Одним из них был князь Михаил Черниговский.
Этот князь хотел заключить союз с папой Иннокентием IV. То, что католики – тевтонцы вешают православных с разрешения папы, ничуть не смущало князя Михаила. Велика беда, повесили сотню смердов!
Михаил Черниговский выступил против Невского, но того поддержал Батый, и князь Михаил бежал в Венгрию. Он подговаривал католиков напасть на монголов и русских. Однако слишком силён на Западе был страх пред Батыем.
К тому же Михаил Черниговский не имел реальной силы, и западные правители не воспринимали его в серьёз. Обиженный пренебрежением к своей персоне, князь вернулся к себе в Чернигов. Он предполагал, что Батый не узнает о его кознях, но у монголов везде имелись лазутчики, и хан был информирован о происках князя Михаила.
Когда Михаил Черниговский прибыл в стан Батыя, хан высказал ему претензии по поводу неблаговидных деяний. Черниговский стал отпирался. Тогда хан предложил князю испытание. Михаил должен был пройти между двумя кострами, а монгольские колдуны по поведению огня скажут, врёт князь или нет. Михаил от данной процедуры отказался, тем самым подтвердил обвинения Батыя, за что и был казнён.
Александр Невский в союзе с Батыем по существу встал на защиту земли Русской, а действия князя Черниговского как раз были против своего народа. Но оба князя: и Александр Невский, и Михаил Черниговский были причислены к лику святых. Православной церковью был канонизирован Михаил Черниговский выступавший против православных русских. Чудеса!
Сейчас у нас нет такой сильной личности как Александр Невский, и Горбачёв доведёт развал страны до конца. Я не удивлюсь, что спустя какое-то время Горбачёва признают спасителем земли Русской. Но вот от кого?
– Вы нарисовали мрачную перспективу, – вздохнул я.
– Нет, реальную картину! – покачал головой Велесов. – Всё пойдёт своим чередом. Те, кто сейчас у власти рвут куски от общей собственности. Кто схватит больше, кто меньше. Когда всё будет разворовано, то прятать богатство по сундукам станет немодно, и как грибы после дождя будут расти у нас великолепные дворцы. Народ же станет смотреть на всё это великолепие, пить горькую и наливаться лютой злобой.
– А потом бунт?
Велесов вздохнул:
– Надеюсь, до этого не дойдёт. Мы не допустим этого.
– Кто это мы?
– Сильные, активные, думающие люди. Те, кого Лев Гумилёв звал – пассионарии.
Нынешние властители через некоторое время покажут свою несостоятельность. В новых условиях они управлять не смогут, потому, как полностью скомпрометировали себя. Их отодвинут те, кто сейчас ораторствует на митингах, но и они потерпят фиаско. И когда народ полностью извериться во всех политиках, власть возьмём мы. Так что у нас Игорь Дмитриевич хорошие перспективы. Они светлы и красивы как этот рассвет.
Взошедшее солнце прогнало прочь черноту ночи, позолотив листву на деревьях, и осветив горизонт. Рассвет был тих и прекрасен. Хотелось надеяться, что будущее наше такое же безоблачное как этот рассвет.
Глава 9
2 октября 1991 года
, Казань
Прошло больше года со времени моего знакомства с Велесовым. Много чего случилось за этот год. Буквально у всех на глазах распадалась великая держава, именуемая Советским Союзом. Со всех кухонь, словно тараканы, в телевизор полезли диссиденты разных мастей. Они с гордостью вещали, что не жалея сил боролись с тиранией, и именно под их напором, Советский Союз вскоре рухнет. Можно не верить в этот бред, но факт остаётся фактом – СССР раскалывается, как глиняный горшок на черепицы.
Стали мы жить в свободной России, но с пустыми прилавками в магазинах. Пропало всё: от спичек до мяса. Часто выступал по телевизору новый экономический гений Егор Гайдар – внук детского писателя. Причмокивая и посвистывая, он рассказывал о грядущей экономической реформе. Вещал туманно и запутано, но хотелось верить – заживём сытной жизнью. Гайдару вторил ещё один новоиспечённый экономический оракул, который подвизался заместителем Анатолия Собчака – питерского градоначальника. Этот рыжий парень с импортной фамилией – Чубайс, увлечённо рассказывал о неэффективности государственного управления экономикой. В его речах мелькало незнакомое слово – «приватизация». Что это за чудо такое, объяснял он туманно и заумно. Но смысл всего сказанного был родной и приятный – взять и всё поделить.
Демократы из команды Ельцина бодро пели, что граждане наши ленивы и не разумны, потому как работают на государство, а не на себя. Велесов от таких речей веселился и отпускал, едки комментарии:
– Не зря все-таки Ленин прозвал интеллигенцию «говном нации»! Ещё со времён Огарёва и Герцена, занимались они прожектёрством. Да ещё поносили своё Отечество, кивая на Запад. Пока власть сильна, эти шавки тявкают да скулят о тяготах «простого народа», до которого им, кстати, и дела нет. Но стоит власти зашататься, и они как стая голодных шакалов налетают, и рвут всё в клочья. Именно так случилось в семнадцатом году. К власти пришло «говно нации». Жить стало ещё хуже, и всё пошло прахом. Российская империя развалилась на куски. На счастье власть взяли большевики. Они смогли сохранить большую страну от распада.
Но, к сожалению, Ленин до безумия верил в учение Карла Маркса, а учёный еврей Маркс, был плохим экономистом. Как в старом еврейском анекдоте: Карл Маркс – экономист, а Мойша Рабинович – старший экономист.
Скверный экономист Маркс начисто отвергал частную собственность, а без неё родимой никак нельзя. Именно она треклятая, двигает экономику вперёд, потому как порождает инициативу. В конце жизни Ленин признал свою ошибку, и появилась новая экономическая политика, сокращённо НЭП. Но Владимир Ильич умер, а Сталин тоже сильно верил в учение Маркса. Он стал строить государство по своему разумению
– Ну да, загнал полстраны в «зоны», – хмыкнул я.
Велесов вздохнул:
– Ну, скажем не так много, как об этом кричат Солженицын и нынешние демократы, но несправедливостей было много. К сожалению, в то время не получилось по-другому. Человека можно заставить добросовестно работать двумя способами: либо пряник, то есть личная заинтересованность, либо кнут. Пряников в силу марксистского учения Сталин предоставить народу не мог, осталось одно – кнут.
Идеи коммунизма изначально неверны. Во всяком случае, на данном этапе развития человечества. Потому и рухнул Советский Союз. Всё пошло ко дну, и первой на поверхности оказалась наша интеллигенция. Помните, что сказал о ней Ленин? Она стала бушевать во всю на митингах. И удалось «говну нации» вновь прийти к власти. Вот и нате вам все эти Поповы, Собчаки, любуйтесь ими.
Раньше они всего лишь критиковали, а теперь им пришедшим к власти придётся работать, а этого как раз они и не могут. У номенклатуры, по крайней мере, был опыт управления. Вот увидите, столкнувшись с трудностями, все эти демократы опустятся до банального воровства. Тем более что идут речи о приватизации.
– Нам-то с вами Владимир Семенович, какая разница? – спросил я, беря ферзя (мы играли в шахматы), – демократы воруют или номенклатура тырит, всё мимо. От нас ничего не зависит.
– Вот тут-то Игорь Дмитриевич, вы сильно ошибаетесь, – улыбнулся Велесов. – Россия на своё счастье обладает большим количеством пассионарных личностей.
Нашим бывшим азиатским республикам в этом случае повезло значительно меньше. Они как выразился Лев Гумилёв: «живут в согласии с природой». Потому пассионарии что зарождаются там, выталкиваются из среды и покидают родные края.
– Но наши пассионарии так же уезжают на Запад.
– Вам шах, – ответил Велесов. – Совершенно согласен с вами. Наши пассионарии так же уезжают. Но уровень ментальности россиянина выше, чем у азиатов. Если таджика покинувшего свой аул вполне устроит, что он работает дворником в России. Русскому такая жизнь, где ни – будь на Западе, быстро надоест, а предоставить что-то более стоящее там всем русским не в состоянии. Потому не стоит расстраиваться, градус пассионарности в России всегда будет высок. Всё-таки мы молодая нация!
Наступит время, когда условия станут совсем неблагоприятными, и власть окончательно дискредитирует себя. Вот тогда пассионарная среда выдвинет лидера, который поведёт всех за собой. Так было во времена всех смут, и приходили: Александр Невский, Дмитрий Донской, Минин и Пожарский. Так будет и в нынешнее время.
– Но где гарантия, что лидер этот не будет грести под себя? Начнёт воровать как все вокруг.
– Нет, не будет, – покачал головой Велесов. – Его ментальность не позволит ему поступить так, да и мы не дадим.
– Кто это мы?
– Пассионарии России! Кстати, вам мат Игорь Дмитриевич.
– Ну как всегда! – вздохнул я.
– Не расстраивайтесь. Год назад, когда мы начинали наши шахматные баталии, вы только и могли что фигуры двигать. Сейчас же научились анализировать игру. Ваш уровень сильно вырос. Поверьте, теперь мне с большим трудом удаётся одерживать верх над вами, а я очень хорошо играю. Скоро наступит время, когда я начну вам проигрывать.
– Буду надеяться на это. Но хотелось бы вернуться к прерванной теме, – улыбнулся я. – Что нам делать, пока лидер пенсионариев не появился?
– Делать своё дело.
– Какое?
– Вам ловить преступников, мне лечить больных.
Я хмыкнул:
– Это же наша работа!
– А вы считаете делать хорошо свою работу, этого мало?!
Мой однокурсник по училищу, допился до белой горячки, и с помощью анонимных алкоголиков избавился от своей пагубной привычки. Но как это ему далось! Он ведёт ежедневную борьбу с дьяволом, что сидит в нём и ежесекундно уговаривает выпить. Единственная отдушина – беседы с такими же бедолагами, как и он. Три раза в неделю ходит он в общество анонимных алкоголиков. Как сильно он ждёт этих встреч! Я же без бесед с Велесовым, не могу обойтись.
После отказа от спиртного, не смотря на занятость по службе, я всё же умудрился находить время на спорт, стал ходить в тренажёрный зал, с упоением таскал «железо». Так и текла моя жизнь мерно и размеренно.
Размышляя о жите своем в этот вечер у себя в кабинете, я пялился в потолок. Рабочий день закончился, и мы сидели в ожидании вечернего совещания. Раздался телефонный звонок.
– Оперуполномоченный Добрынин слушает, – отрекомендовался я в трубку.
– Привет, – услышал в трубке женский голос.
– Здравствуйте, – ответил я, лихорадочно соображая, кто это.
– Я вчера в девять часов вечера звонила тебе домой, но ты не брал трубку.
Господи да это же Эгла! Ну, совсем плохой стал, не узнал свою бывшую жену! Впрочем, не мудрено, в последний год мы общаемся крайне редко.
– На свидании был? – допытывалась Эгла.
– Нет, в тренажёрном зале.
– Где? – не поняла жена.
– Ходил в спортивный зал.
– Ну и как успехи?
– Впечатляющие.
– Я рада за тебя, – ответил Эгла.
Впрочем, по её голосу я не чувствовал большой радости. Вероятно, значительного удовольствия Эгле доставило бы известие, что я пьяный валяюсь в сточной канаве.
– Игорь, я вот зачем звоню: поздравь меня, я выхожу замуж! – продолжала меж тем Эгла – Жених мой, Альберт, работает советником в аппарате президента.
– Ельцина? – механически брякнул я.
– Шаймиева! – возмутилась моей непонятливостью Эгла. – Он меня так любит! Так любит!
– Я очень рад за тебя, – ответил я.
А сказать-то нужно было бы энергичнее! Уныло получилось. Вероятно, грустные интонации в моём голосе уловила и Эгла, потому как тут же утешила:
– Не переживай Игорь, ты тоже найдёшь своё счастье.
– Обязательно, – пообещал я. – Ты позвонила мне, что бы поделиться своей радостью?
– Не совсем, – неуверенно произнесла Эгла.
– Ну, тогда выкладывай, что хочешь?
– Понимаешь, Альбертик слишком ревнив…
– А причём здесь я?! Мы с тобой почти год как не виделись. Общаюсь я только с твоими родителями, когда прихожу к Юльке.
– В этом-то всё и дело! Альбертик из-за твоих визитов может возомнить невесть что!
– Пусть засунет свою ревность в задний проход, Отелло хренов! Я из-за его бредней не собираюсь отказываться от общения с дочерью!
– Я и не говорю об этом, – торопливо заговорила Эгла. – Просто хочу попросить тебя.
– О чём?
– Не звони больше моим родителям. Я сам буду связываться с тобой, и договариваться о встрече с Юлькой.
– Хорошо, – согласился я.
Едва успел положить трубку, как в кабинет, словно бомба влетел Мина.
– Гоша бегом одевайся, поехали! У нас огнестрел.
Спросить я нечего не успел, Минвалиев уже выскочил из кабинета. В коридоре заметное оживление, туда-сюда сновали оперативники. Нервозность эта вполне объяснима. В Москве и Питере бандитские разборки происходят, чуть ли не каждый день. Братки там с упоением отстреливают коммерсантов и друг друга. Но у нас-то в провинции всё тихо! А теперь эта стрельба и до нас докатилась до нас.
До места я доехал в машине Минвалиева. Как раз успели к отъезду «скорой помощи».
– Прыгай в «скорую», и пока терпилу не увезли на операционный стол, постарайся поболтать с ним, – скомандовал Мина. – И изыми одежду потерпевшего.
Несмотря на протесты врача, я втиснулся в машину с красным крестом. Раненный стонал, медики суетились над ним, а я от безделья прикрыл глаза, и ждал когда доедем до больницы. От того и оторопел когда этот бедолага, перестав стонать, обратился ко мне:
– Добрынин ты что ли? – врач отсел в сторону, и я посмотрел на носилки.
– Эльвар?! – узнал я в потерпевшем своего давнего приятеля. – Вот так встреча!
– А ещё говорят Казань город большой, – слабо улыбнулся Эльвар. – Шагу нельзя ступить, что б ни встретить знакомого.
Я пожал плечами. Что мне было ответить?
– Значит ты теперь в ментовке, – задумчиво продолжал Эльвар.
Знакомы мы с ним с детства. Вместе гоняли голубей, лазали по крышам. Эльвар был на два года младше меня. Вообще-то его зовут Ильвир, но имя какое-то девчачье, и он переделал его в Эльвар. Когда я поступил в танковое училище, потерял его из виду. Теперь вот вместе едем на «скорой», причём приятель мой в роли потерпевшего.