– Ага, – пробормотала я. Странная собеседница скрылась за двойными дверями зала, а я рассеяно почесала затылок и призадумалась. Нет, то, что здесь все и всегда загадочно и непонятно, – дело привычное, но вот суровые девушки, которые с чего-то заводят со мной уничижительные разговоры – нечто новенькое. Лицо Кайи казалось мне немного знакомым. Кажется, я ее видела в столовой в компании с Марсом, вечно окруженным стаями фанатов. Что ж, Кайя вполне могла быть, например, журналисткой – их сейчас в Мондире масса, они пишут тщательно проверяемые статьи, чтобы выдавать людям дозированную информацию и контролировать настроения в народе.
Единственная ниточка к Вежбе… Честно говоря, никогда не воспринимала себя в таком ключе.
Эта связь была отравляющей, горькой, призрачной, словно дым осенних костров – сплошная поэзия, печаль и панический, тянущий из меня все силы и эмоции, страх.
Всю мою жизнь связали с Вортексом, плотно-плотно, крепко-накрепко. Работать – чтобы помочь выследить его, учиться – чтобы противостоять ему, спать, есть, передвигаться по городу – чтобы просто функционировать для достижения высшей цели.
Больше у меня ничего нет. Больше я ни на что не гожусь…
Спасибо тебе, Кайя, что напомнила.
Я уже собиралась покинуть зал, как появилась Верона в ярко-голубом спортивном костюме. Мы обменялись парой фраз и начали спарринг. Первый опыт прошел так себе, но сегодня я была слишком зла и напряжена после разговора с Кайей и сразу почувствовала, как проще и легче концентрируюсь и насколько труднее Вероне блокировать мои заклятья. Ничего сложного и опасного: капелька вампирских заклятий, любимая антигравитация, позволяющая отталкиваться от стен, нож, летающий, как бумеранг, – Верона с легкостью отклонялась от него, ведь ей как опытному боевому магу не нужны специальные заклятья, чтоб легко и быстро двигаться. Для своих заклятий я использовала особую карточку ВИПРА. В углу зала, в большой кадке, стояли бамбуковые палки: мы использовали их для разминки. В сражениях на таких палках были свои тонкости, но Верона оказалась хорошим учителем, и драться с ней вышло сплошным удовольствием.
– Я думала, ты откажешься от боя, – с уважением сказала Верона, когда я в изнеможении положила палку на пол и села с ней рядом.
– Осталось мало времени, почему бы не позаниматься побольше, – заметила я. – Кто знает, когда вы меня снова позовете в Мондир.
– Это случится быстрее, чем ты думаешь, – Верона мягко улыбнулась.
***
Краков, 2014.
Это было в библиотеке. Погруженный в чтение Пол не сразу заметил, как я вошла. Сводчатый потолок низко нависал над накрытыми сукном столами, узкие окна пропускали совсем немного света. Я всегда считала, что подобная угрюмая обстановка создает рабочее настроение.
Мое же настроение в то утро было сродни тому оттенку отчаяния, что спокоен, как ледяное горное озеро: тебе не хочется ни двигаться, ни вдыхать и выдыхать воздух, ни открывать рот, чтобы извлечь очередной бессмысленный звук.
Я с минуту понаблюдала за погруженным в чтение Полом и, наконец, обратилась к нему:
– Привет.
Тот дернулся, как от укуса, резким движением руки отодвинул книжку и уставился на меня:
– Что ты тут делаешь? Ты не… – и он все понял; медленно откинулся на стуле назад и нервно вздохнул.
– Ты уже знаешь. Мне позвонили утром.
– Мне тоже. Его мать.
Пол поднялся, подошел ко мне и за локоть вывел на улицу – кажется, на нас строго воззрилась библиотекарь.
Я стояла под мелким дождем, уставившись в одну точку.
– Что она сказала?
– Несчастный случай, – глухо ответила я. – Больше ничего не известно. Ты поедешь со мной в Берлин?
– Зачем? – Пол отшатнулся. – Тебе там ничего не скажут. Веслав…
– Ингрид так же отреагировала, – перебила я, – и Марек. И все колледжские преподаватели, с которыми я сегодня говорила. Они все мне очень сочувствуют, но кроме сочувствия, им предложить нечего.
После этого я развернулась и ушла. Пол не окликнул меня, не догнал – он вернулся в библиотеку и продолжил учить, читать, забивать свою голову буквами и словами, которые спасали его, на свой особый манер.
Тогда я винила его. Потом – нет.
Ингрид же спасалась в объятиях очередного друга. Прочие друзья и знакомые Веслава усиленно занимались учебой, чтобы успешно сдать последний экзамен зимой. Я, кажется, будто уснула: не помнила, что делала, ворочаясь в мутном потоке обломков собственной разбитой жизни долгие месяцы, пока не попала на работу в Комитет номер шесть.
***
Кто знал, что Веслав переступит порог лаборатории и исчезнет, чтобы возродиться как Вортекс? На что была похожа его смерть? Осталось ли где-то его мертвое тело?
Баум и Хантинг сошли с ума после того, как стали свидетелями этого. Или уже были безумцами, получив доступ к тем заклятьям, что открыли им доступ в мир чудес.
Верона захлопнула блокнот.
– Ты часто общалась с матерью Вежбы?
Я потерла виски и потянулась в кресле.
Голова болела, как будто воспоминания в черепной коробке взбунтовались и мстили мне за то, что их потревожили и вытащили на свет. Этот лабораторный кабинет был забит множеством старомодных приборов – латунь посверкивала в холодном люминесцентном свете, и это слегка раздражало.
– Я пару раз говорила с его матерью. Как я понимаю, она все еще живет в маленьком поселке под Гданьском?
Верона кивнула:
– Мы уже ездили к ней. О Вортексе речи не шло. Лишь вспоминали Веслава, каким он был, будучи человеком. Разговор не клеился, женщина оказалась… ну, в общем, не совсем трезва. Как нам с Валензой показалось, это ее типичное состояние на протяжении многих лет.
Я поежилась.
– Она и Веслав никогда не были особенно близки, – добавила я, – он не очень любил говорить о матери, немного ее стеснялся, что ли… Но у нее был мой номер телефона. Когда Веслав начал ездить в те лаборатории в Берлине и Цюрихе, он зачем-то дал ей его.
Верона отпила кофе из крошечной чашечки, поправила белый халат.
– Она любила сына. Связь между родителями и детьми – один из самых мощных энергетических процессов; эти связи, как грибница, пронизывают весь наш мир. Так же сильна только связь между влюбленными, потому что химические процессы…
– Прости, я пойду, – прервала я лекцию Вероны. Гремучую смесь магии и психологии нам преподавали в колледже; все эти постулаты я и сама неплохо помню.
Я направилась к двери кабинета.
– Не сердись на меня за то, что заставляю тебя вспоминать все это, – сказала Верона мне в спину.
– Я на тебя не сержусь. Я сержусь на себя, – открывая дверь, ответила я, – за то, что пыталась все это забыть.
– Никогда не перестану удивляться, – проговорила Верона. Я обернулась.
– Чему?
– Тому, какие все люди разные, – пластиково улыбнулась она.
Я решилась:
– Верона… Надеюсь, ты не посчитаешь это нарушением субординации, но ты сама говорила, что мы вроде как друзья… Где твоя семья? Как ты вообще попала в ВИПРА?
Ее лицо мгновенно изменилось. Нет, я не разозлила ее – это было нечто иное:
– Я расскажу тебе потом, – ровным голосом сказала она, – кратко говоря, меня взяли сюда через программу для одаренных детей. Я понимаю, что ты делаешь, Хлоя: я заставляю тебя быть откровенной, копаясь в твоих воспоминаниях и эмоциях, и тебе хочется взять реванш. Не так ли?
– Возможно, – я повела плечами. – Возможно, это просто любопытство.
– У меня масса работы, нужно разобраться с отчетами наших специалистов с Мальты, – сказала Верона. – Увидимся.
И я ушла. Что ж, попытка провалилась.
Узкие коридоры ВИПРА успели мне чертовски надоесть за эти дни. Низкие рифленые потолки, ряд желтых светильников на стенах, кафельный пол – и так повсюду, от подвальных этажей до большого зала с водопадом, возле которого теперь ежедневно толпились люди в белых одеждах.
Я обогнула водопад и уже хотела свернуть в боковой коридор, чтобы пойти к себе в комнату, как на мое плечо легла холодная жесткая ладонь.
Я резко развернулась, сбрасывая руку.
Рука принадлежала Кайе – та спокойно стояла позади меня.
– Что тебе надо? – резко спросила я.
– От Вероны идешь? Зря ты ей так много рассказываешь, – наставительно сказала эта неприятная персона. Я хмыкнула.
– Это не твое дело. Ты высказалась? Я могу идти?
– Тут один человек очень хочет с тобой пообщаться. Вот ему ты точно можешь доверять, – не моргнув глазом, протараторила Кайя и нахмурила брови, и я поняла, что не могу разобраться, сколько ей лет: совершенно детская, гротескная мимика на взрослом, с легкими морщинками вокруг глаз лице.
Я устало прислонилась к стене.
– Кто этот человек? Что ему от меня надо?
Кайя сложила руки на груди и покачалась на пятках взад-вперед.
– Дверь прямо за тобой, – так же спокойно сказала она, – Андерсен…
Фамилия прозвучала, как пароль. Шаг к двери, казалось, был самым долгим в моей жизни, я почувствовала каждую мышцу в своем теле. Не соображая, что делаю, я вцепилась в дверную ручку и с грохотом влетела в гигантский и, на первый взгляд, пустой кабинет.
Стеклянные шкафы вдоль стен заполнены книгами. На противоположной от двери стене, где полагалось бы быть окну, висела огромная – от покрашенного черной матовой краской пола до высокого потолка – роспись с концентрическими узорами – мандала. От нее шло еле заметное энергетическое сияние, будто от слабенького артефакта.
Перед мандалой находились низкий журнальный столик и кожаное кресло, в котором сидел незнакомый пожилой мужчина.
Я молча уставилась на него; за моей спиной кашлянула Кайя.
– Вот Хлоя Моргенталь, – не скрывая усмешку, произнесла она, – фамилия «Андерсен» действует на Хлою воистину магическим образом.
– Помолчала бы ты лучше, – огрызнулась я.
Пожилой человек не произнес ни слова, лишь спокойно изучал меня своими холодными голубыми глазами. На мгновение я подумала, что Майло вновь сменил тело; но какой толк в Ритуале при таком раскладе? И все же, почему мне кажутся знакомыми этот острый нос, выступающий подбородок, высокие скулы?
А потому, что я много раз видела их на портретах в учебниках, в интернете, в передачах про историю магии…
– Вы же Ларс Андерсен, так? – я нервно сглотнула. В горле образовался противный комок.
Пожилой мужчина кивнул.
Отец Майло. Черт побери, Верона словно специально вывела меня на разговор про мать Вежбы. Неужто догадывалась, с кем предстоит мне в ближайшее время встреча?
Никто никогда ничего мне не объяснит. Пока я здесь. Здесь не люди – непрошибаемые зеркальные стенки, вроде телевизионных экранов или ламп; и я, как светляк, бьюсь о холодное стекло в поисках своих ответов.
Я обернулась к Кайе – та вновь усмехнулась.
– Спасибо, дочь, – сухо сказал Ларс, и тут я поняла. Кайя – Катерина, та самая сестра Майло, что не стала профессиональным магом.
– Мне нужно поговорить с вами, Хлоя. Я знаю, что вам небезразлична судьба моего сына и судьба всего нашего мира, и, к моему глубочайшему сожалению, они обе теперь неразрывно связаны с вами.
– Всего лишь мира, – я пожала плечами. – Я слушаю вас.
Ларс усмехнулся.
– Я не так вас представлял, – он закинул ногу на ногу, взял с пола пухлый потертый портфель и начал копаться в нем. – Я думал, вы… хм. А вы жесткая и очень юная.
– Не стоит говорить мне, что вы представляли, – я улыбнулась. – Наверняка обидно получится.
Андерсен извлек наконец из портфеля толстую книгу с крестом на обложке и протянул мне.
– Библия? «Вы хотите поговорить о Боге?» – насупилась я.
– Откройте место, что закладкой отмечено, – Ларс был серьезен. Кайя примостилась у шкафа – периферическим зрением я все это время отмечала, как она переминается с ноги на ногу, не зная, как себя вести. Отца она явно стеснялась, а со мной привыкла общаться дерзко.
Но чтение Библии… Ладно, будем считать, что все гении со странностями. После разговора с Вероной сил на колкости у меня осталось крошечное количество, и любопытство пересилило недоумение.
– Открываю, – я начала листать толстую, почему-то пропахшую соленьями книгу. Я зажала закладку между пальцами и прочла:
– Первое послание к Коринфянам святого апостола Павла. Глава пятнадцать.
Ларс чуть подался вперед:
– Там, где карандашом отмечено. Читайте.
– «Говорю вам тайну: не все мы умрем, но все изменимся вдруг, во мгновение ока, при последней трубе; ибо вострубит, и мертвые воскреснут нетленными, а мы изменимся». И что дальше?
Я положила книгу на стол, не отрывая взгляда от его холодных глаз.
– Вы знаете, что между этим местом, ВИПРА, и Берлинским Комитетом есть определенное противодействие? – неожиданно спросил Андерсен.
– Пожалуй, – медленно пробормотала я, – я не улавливаю…
– Слушай! – резко перебила Кайя и подошла ближе к отцу. Я решила проигнорировать ее поведение.
– Покуда ВИПРА рассчитывает варианты при помощи Марса, а именно разработал план «Ритуал», который уже начал выполнять Эмиль, Берлин придумал свою концепцию борьбы с заклятьем апокалипсиса, – сказал Андерсен. Я поморщилась, когда он назвал Майло настоящим именем. Ларс встал и подошел ко мне ближе, взял Библию в руки и повертел ее. Он оказался совсем невысок – чуть выше Кайи.
– И как это связано с цитатой из книги? – спросила я.
– Прямым образом, – тоном лектора отрезал Андерсен. – Берлин хочет воспользоваться контрзаклятьем массового действия. Исходя из логики: коли Эмиль может убить всех людей, можно порвать эту цепь, превратив всех людей на планете не совсем в людей…
– Это звучит отвратительно, – вставила Кайя. Я молча согласилась с ней.
– В чем же будет выражаться… эта разница? Как они собираются все это провернуть? – сухо спросила я.
– Этого я не знаю. Видите ли, Хлоя, я долго работал с берлинцами, и эту информацию мне сообщили старые друзья… которым тоже известны крупицы. В частности то, что доступ к заклятью мог быть у троицы Вежба-Хартинг-Баум…
Так вот почему им уделяется так много внимания. Не только в Вортексе дело…
Ларс продолжил:
– Я рассказал все это вам лично, потому что мне и всему ВИПРА, как бы я не презирал многие их методы, важно, чтобы план Берлина провалился. Для этого мой сын должен выполнять свой Ритуал. И здесь уже важны вы.
– Я-то тут причем?
Кайя усмехнулась. Ларс ответил:
– Вы связаны с Эмилем. Поверьте, когда вы снова встретитесь, когда вы узнаете о Ритуале, цепи, что вас связывают, никогда не будут такими, как прежде.
Я отшатнулась. «Тянутся под водой крепкие стальные цепи»… Откуда он знает?..
– Хлоя, вы можете мне доверять, – продолжил Ларс. – У нас сыном отношения сложные, и я сам не могу к нему подобраться. Но я всегда желал ему лишь хорошего и желаю вам. Делайте то, что вам говорит ВИПРА; делайте то, что вам говорит ваш Краковский Комитет. Но помните, что в их большой игре вы – не пешка и в постановке этой – не марионетка. Задавайте вопросы. Пусть не им – себе. Это главное.
– Спасибо за напутствие, – пробормотала я. – Но все равно непонятно, что именно от меня требуется.
– Скорее всего, у вас будет возможность исчезнуть, – Ларс развел руками, – отстраниться. Например, вы сможете попросить о переводе в другой Комитет. Подключить родственников. Вариантов может быть много: чем дальше вы будете погружаться во всю эту историю с Вортексом, тем сложнее вам будет. Захочется убежать. Я прошу вас не делать этого.
– Потому, что я каким-то образом помогаю Ритуалу?
– Можно сказать и так. Поверьте, пока я не могу рассказать вам подробности. Вы знаете, что больше всего заинтересовало ученых и здесь, и в Берлине? То, что Вортекс попросил вас атаковать его. Он пристально изучал и изучает вас.
Я промолчала. Мне очень сильно не нравился этот разговор.
– А сейчас нам пора, – Ларс убрал библию в портфель и старомодно поклонился. – Телепорт откроют через пять минут, сегодня день был суматошный. Удачи вам, Хлоя.
Кайя и Ларс вышли из кабинета, я нелепо помахала им рукой вслед. С минуту тупо разглядывала корешки книжек в шкафу, цеплялась взглядом за цветные пятна, укладывая в голове все то, что сейчас узнала.