Глава вторая. Семья, завод и воз забот!
Я, в самом деле, опаздывал, завтракать уже не когда, надо бежать на остановку, и я выскочил на площадку, застёгивая пуговицы на ходу. Как, назло, не работал лифт, и я нёсся, как пацан, вниз по лестнице, перепрыгивая через три ступеньки. Уже выбежав из двора, и обогнув последний дом, я увидел, как включив поворот, от остановки, медленно, пытался отойти мой автобус, я прибавил скорость, и, догнав его из последних сил, громко забарабанил в двери. Шофёр, открыв дверь, впустил меня, и, трогаясь с места, громко объявил по селектору, – успел каскадёр! Дружный хохот пассажиров не прибавил мне оптимизма, надо было видеть меня в тот злополучный момент, я еле втиснулся в проход, тяжело дыша, красный, как рак, и вдобавок, шапка съехала козырьком на ухо. Я проехал уже одну остановку, и новые прыткие пассажиры уже подпирали меня сзади, автобус ещё не тронулся, и дверь была открыта, но я, к ужасу своему, отчётливо услышал, как водитель объявил совсем не ту остановку. Я понял, что еду в другую сторону, и как взбесившийся бык, попёр к выходу, на пролом, выталкивая из автобуса всех, кто был на пути. Оказавшись на улице, я услышал селектор, – ну, правда каскадёр, – и дружный хохот, из отъезжающего автобуса. Ну, надо же так ошибиться, вместо 25го сел на 26ой. Посмотрев на часы, я точно знал, что опоздаю, 20минут до начала смены. Потом меня осенило, надо на такси, я уже видел приближающийся зелёный глазок, и кинулся к нему, как на амбразуру, шофёр резко тормознул, опасаясь сбить меня, – ты, что больной, мужик? – Нет, на завод спешу. – Шеф, бегом на промжебэ! И всё-таки я успел! Я входил в свою кабинку, и меня увидел мастер, – привет Николай! – Что- то ты, какой- то взъерошенный, на себя не похож, не заболел? – Или случилось что? Ну не рассказывать же ему, что я живу две жизни, во сне и наяву. И я сказал, – нет, всё в порядке, Петрович! Отработал смену я нормально, но всё время был под впечатлением сна, и кажется, совсем не рад своему пробуждению. День закончился быстро, субботняя смена на час короче, я приехал домой и застал Андрея и Сёмку дома одних. На мой вопрос, – где мать, – ответили, ушла следом за мной, не сказав куда. Я разогрел ужин, разложил по тарелкам, и мы сели кушать, не дожидаясь, Антонины. Где она может быть? Эта мысль сверлила мне мозг. Наши отношения портились всё больше и больше. Я вспомнил тот день, когда мы пришли с праздничного ужина, от тёщи. Я пьяный завалился на диван, а Тоня думая, что я сплю, с кем то очень мило разговаривала по телефону и назвала кого то Толиком, потом я на самом деле уснул, не надолго, проснувшись от жажды, я не нашёл её дома, не ужели она мне изменяет? Я пошёл тогда в ванную, набрал воды, и плюхнулся в неё, прямо в одежде, так было, пакостно, на душе, плюхнулся и провалился в другой век, в медвежью яму, боже, что со мной?! Когда я помыл уже посуду, и сидел с ребятами, смотрел телевизор, щёлкнул в двери замок, я взглянул на часы, четверть шестого. Вошла Тоня и растерялась, не ожидала, увидеть меня дома сейчас, думая, что я приду после шести, забыла, что сегодня суббота! Потом, собравшись с мыслями, заговорила, – ой, вы все уже дома, а я у подружки засиделась, сейчас ужин разогрею, всех накормлю. – Я сама уже поужинала! – Мы тоже уже поужинали, – сказал Семён, Тоня ушла в другую комнату. Всё было не так, как обычно, что дети, тоже заметили перемену, в отношениях родителей, но молчали, не показывая вида. – Папка, а бабушка нам игру новую подарила, она к телевизору подключается, поиграй с нами, – просил Сёмка. – Да я же в этом ни чего не понимаю, поиграйте без меня, – и Сёмка с Андрюхой, довольные, стали подключать приставку. Я пошёл на кухню, открыл форточку и закурил, завтра воскресение, выходной, чем заняться? Может съездить с сыновьями на лыжную базу, если будет погода, и как поведёт себя завтра Тонька? Очень даже интересно! Она легла уже, на не разобранный диван не раздеваясь, и надо полагать, муж ей на супружеском ложе сегодня не желателен, честно признаться, мне тоже ложиться с ней не хотелось. Мысли переключились на Ерофееву Заимку, вот где мне, по настоящему, интересно, всё ли там благополучно? Как доехал Митька? Я бы там сейчас развил такую деятельность, по заготовке соли и рыбы, только держись! Меня тянуло к Устинье. Смешно? Мне не очень! Ночевал я на полу, у батареи, странное дело, мне совсем ничего не снилось, я встал, как обычно, в шесть, убрал подушку и одеяло, Антонина лежала, как и вчера, но я видел, что она не спала, только делала вид. Умывшись, я выглянул в окно, градусник показывал -14, и было тихо, хорошая должна быть погода сегодня. Я пошёл собирать нужную нам одежду, на всякий случай, в семь встали пацаны, я пошутил, вам же не в школу, в след за ними, из комнаты вышла Тоня. – Коля, почему ты меня не разбудил вчера, я так устала, уснула как убитая! – Вот я и не хотел тебя беспокоить! Наш спектакль не провёл пацанов, они понимающе переглянулись. – Папка пойдём на рыбалку? – Какая рыбалка, мы же не собраны, не готовы? – Я, вообще то, планировал на лыжную базу? – Ты как, мать? – Ой, я не могу! – Мы с Верой вчера договорились идти на рынок, мне нужны новые сапоги, а ей шаль, мои уже устарели, не модные! – Это когда же они размодиться успели? – Осенью брали, новые! – Вот Сёмке надо новые, подмётки отрываются, а Андрюха из штанов вырос!? – Ты не выносим, Николай! – И у нас уже нет на всё денег! – Извольте объясниться, милая, ещё и полмесяца не прошло, как я принёс тебе получку, +13ую, там была солидная сумма? Она была в ярости, – мне некогда, тебе всё это объяснять, как ты смеешь попрекать меня деньгами? – И вообще, я тороплюсь, мы договорились встретиться к восьми. – Может быть, ты сначала покормишь детей? – Сами справитесь. И, ушла. Настроение было, минус ноль. У меня хорошие пацаны, они аккуратно так, на кошачьих лапках, подкатили ко мне с двух сторон. – Да не расстраивайся ты, папка, хорошие у меня ещё сапоги, зиму додюжат, – и брюки у меня не все короткие, – вторил Андрей. – Папка, ну её эту лыжную базу, идём на рыбалку, у дамбы ёрш клюёт как угорелый, и что нам собираться, только подпоясаться, малинка с прошлого раза осталась, в холодильнике живая, ледоруб не нужен, там лед как решето, весь в лунах. Знали они, сорванцы, чем меня успокоить, я рыбак заядлый. – Ну, так быстро за стол, сейчас яичницу сварганю, чай уже вскипел! Через полчаса мы уже вышагивали по улице, предвкушая любимое занятие, до дамбы было 15 минут ходу. И правда рыбалка была по нашим меркам превосходной, ёрш клевал один за другим, погода была прекрасной, светило солнце, и безветрие. Постепенно пространство за дамбой заполнялось людьми, здесь были не только рыбаки, но и просто отдыхающие ротозеи, люди шли семьями с детьми, благо, что река протекала по центру города. Наловив кучу ершей, полведра не меньше, сложили всё в пакет и отправились домой. А я шёл и думал, когда то здесь тоже водились осетры. Домой идти не хотелось, но было нужно так, завтра ребятам в школу, должны подготовиться к занятиям. Я же займусь рыбой, почищу и сварю уху. Тяготило Тонькино поведение, терплю, но не знаю, на сколько, меня хватит, поговорю сегодня же, вечером, пора ставить её на место! Знатная была уха на обед, мы с удовольствием наелись, и сыновья уже всё приготовили к школе, и уже успели поужинать, Антонина домой, явно не торопилась. Ребята играли в свою игру, и поскольку телевизор был занят, я просматривал свой старый армейский альбом. Любительские чёрно-белые фото, некоторые слегка пожелтели, какие мы тут все молоденькие, как пацаны, только в военной форме, где вы друзья-однополчане? Как сложилась ваша дальнейшая судьба!? Среди военных фотографий попалось фото Тони, Тонечки-выпускницы, в нарядной парадной школьной форме, с двумя косичками и наивный завораживающий взгляд. Мы познакомились с ней в том счастливом мае, когда я приходил в отпуск на 10 дней. Какие мы тогда были счастливые, потом она ждала меня полгода, пока я дослуживал, писала письма каждый день, и в них было любви и нежности столько, что меня разрывало от любви к ней. Потом я вернулся. И были у нас пылкие встречи, в общем, всё у нас было. Тоня училась в техникуме на бухгалтера, я поступил в учкомбинат, и через полгода стал сварщиком, а потом мы поженились. И всё у нас было хорошо, мы легко преодолевали все житейские трудности, всегда помогали друг другу во всём. Всё было, но куда- то делось, незаметно, почему мы стали чужими? В девять вечера я стал укладывать парней своих спать, – почему так рано пап? – Ещё мама не пришла! – Ложитесь, завтра в школу рано вставать, а мать, наверное, к бабушке заехала, задержится немного. И они уснули. Жена пришла в половине одиннадцатого, чего с ней ни разу не случалось, и была она изрядно навеселе, что не входило ни в какие рамки. Тонька еле держалась на ногах, я понял, что разговора опять не получится. Захватив супругу под мышки, утащил её в комнату и положил на диван, кстати, она уже спала. Я вышел, и прикрыл в комнату дверь, меня трясло от злости! Я встал, как и прежде, в шесть утра, ночевал в кресле, в комнате у ребят, до семи часов, сделал все нужные дела, и разбудил сыновей. Антонину, я не хотел даже видеть, но Сёмка спросил, – где мама, – я сказал, – иди, разбуди её в комнате. Мне было жаль его, но не возможно всё скрыть в семье, всё равно, рано или поздно узнает. Ребёнок вышел из комнаты через минуту, подошёл ко мне и сказал, – папа, мама говорит, что у неё сегодня выходной, но мне кажется, она пьяная. – Садитесь завтракать, а то опоздаем, пусть мать отдыхает!
Мы вышли из дома вместе, им до школы было идти дворами с километр, а я повернул на остановку. – До вечера дети, – до вечера пап! Сегодня я ни куда не опаздывал, времени было достаточно, и на участок я пришёл самый первый. Мастер пришёл вслед за мной, и опять, поздоровавшись, настороженно поинтересовался, – что с тобой? – Всё нормально Петрович, жив- здоров, готов к труду и обороне. Он хитро подмигнул и сказал, – ловлю на слове! А я подумал, ох не зря он так сказал, и как в воду глядел, в пятницу, в конце смены, он зашёл ко мне в кабинку, – ну как, на счёт труда и обороны? Я понял, будет предлагать поработать в выходной, и я, в общем, был не против, но не даром, и, хлопая, не понятливо, глазами, ждал, какие условия он будет предлагать. Наш сварочный цех с начала года отставал от графика, и начальство пойдёт на всё, ради наших сверхурочных. Петрович усмехнулся, – ну что ты строишь дурачка, конечно, как обычно, двойная оплата и оплачиваемый день к отпуску. – А как на счёт бесплатного обеда, или скажешь «тормозок» нести? – С обедом вопрос решён железно! – Ну, значит, сторговались, по рукам Петрович! – Иди ты шут! Он довольный засмеялся. Когда я шёл на остановку, меня догнала Светка, – Коля, Коля, Николай ты со мною погуляй!? – Да разве я против, дорожка-то общая, до самой остановки, Света! – Ой, Коленька, а до дому уже и не проводишь? – Так неудобно как то, я же женатый! И трезвый! – О, а мы выпьем, у меня дома! – Нельзя, Света, завтра сверхурочная суббота! – Уговорил тебя Петрович? – Уговорил! – Ох, меня тоже! – Ну вот, какие же могут быть гулянки? – Не вовремя ты всё затеяла. Неужели, так не терпится? – Ох, мочи нет, Коленька! – Ну что же, сочувствую, Светлана! – А вот и мой автобус. – До завтра! Я ехал домой, дома было всё относительно благополучно. В тот «пьяный» понедельник, я вечером, при детях, устроил Антонине такой разнос, пригрозив, выпнуть её за порог, и дети меня поддержали. Антонина в слезах, на коленях, просила у нас прощения, говорила, – это больше не повторится, не знаю, что на меня нашло, отмечали Веркин день рождения и не могли остановиться! Короче была прощена, и всю неделю была паинькой, приветливо разговаривала и делала всё, что положено делать жене и матери. Войдя в прихожую, увидел Тоню, разговаривающую по телефону, увидев меня, моментально сменила мимику, и, оборвав разговор на полуслове, растерянно бросила трубку. – Коля, понимаешь, Вера звонила, приглашала нас завтра в гости!? – Я не знала что ответить, не посоветовавшись с тобой?! – Тоня, я работаю завтра, попросили поработать сверхурочно, за двойную оплату! – Ну, вот вечно я в выходные одна, да одна! – Почему одна, с тобой будут Андрей и Семён, а Верка как-нибудь перебьётся. Я видел, как у неё резко переменилось настроение, но она не рискнула затевать скандал. – Ужинать будешь? – А где ребята? – Ушли на каток, я их уже покормила. – Сейчас умоюсь, накрывай на стол. Вошёл на кухню, стол накрыт на одного. – А ты не будешь? – Я покушала с детьми, и ушла в комнату, включила телевизор. Меня снова терзали подозрения, с Веркой ли она разговаривала по телефону? Верка была такая пройдоха, месяц назад развелась с шуряком, зачем Тонька с ней дружит? Даже если бы я был завтра на выходном, всё равно не пошёл бы к этой Верке! Потом, мы молча сидели в креслах, по разным углам, и делали вид, что смотрим телевизор, до прихода детей. Спать мы тоже легли вместе, и только, а уснули мы друг к другу спиной.
Автобус шёл полупустой, суббота, и в этот ранний час, ехали только те, кому, куда- то было срочно нужно. За три остановки до завода, в салон вошла девушка, прошла и села со мной рядом, на свободное место, и я, только теперь увидел, что это была Наташа. – Привет, – сказала она тихо, как всегда улыбаясь, почему то, я рад был этой встрече. – Здравствуй, что, тоже пригласили потрудиться? – Да. – Позвонили вчера, и я согласилась, я только приехала из деревни от родителей, вообще- то я в отпуске, и выходить должна только в понедельник, но что бы я делала одна в своей комнате? Я чувствовал, она рада меня видеть, – что соскучилась по заводу? Она, молча, смотрела на меня и улыбалась. Я хотел спросить её, из какой она деревни, но объявили нашу остановку, и мы поспешили к выходу. Рабочих было не много, из нашей бригады, кроме меня, вышли ещё трое. Мы полуавтоматами варили мелочёвку, Петрович каждому дал персональное задание, варить детали нужные в первую очередь на сборке. Мастер демократично объявил, что кто раньше положенного срока выполнит работу, никого не будет задерживать до конца смены, видимо сам был заинтересован» слинять» домой пораньше. И мы все, после обеда, отработав час или полтора, уже шли сдавать ему работу. Иду на остановку, и вижу краем глаза, что за мной бежит Светка, делаю вид, что не вижу её, бегу и прыгаю на подножку отходящего автобуса.
Прохожу, и сажусь на свободное место, и надо же, соседкой снова оказывается Наташа, она, скромно улыбаясь, спросила, – ну, что удрал от погони? Я видел через окно, удаляющуюся остановку, и недовольную Светку, гневно глядевшую на Наташу. – Так я же опаздывал на автобус, кстати, какой это номер? – 31ый! – Жаль, у рынка придётся делать пересадку. – Наташа, а вы далёко едете? – А я живу, как раз, у рынка. – Всё хотел спросить вас, если не секрет, из какой вы деревни? – Я сам тоже деревенский! – Село Соборное, Шадурского района. Наташа сказала, – я тоже из Шадурского, село Трясихино. – Земляки! – Наташа, давай на ты!? – Я не против, Коля, только вот, уже нам нужно выходить. На остановке, я было, начал прощаться, – ну ладно Наташа, – она меня не навязчиво оборвала, – пошли ко мне в гости, ещё успеешь домой. Я замялся, не ожидая приглашения. – У меня подтекает кран на кухне, а сантехников ЖЭКа не дождёшься, посмотри, пожалуйста, – шутливо продолжила, – как истинный джентльмен, ты не посмеешь отказать даме! Она взяла меня за руку, и я пошёл.
Наташа жила в старой пятиэтажке -«хрущёвке» на первом этаже, войдя в квартиру я заметил, что малоразмерная однушка была со вкусом обставлена, чиста и уютна, хозяйка ревностно следила за порядком. – Раздевайся, проходи не стесняйся, – говорила Наташа, – я сейчас поставлю чайник! Раздевшись, я прошёл следом на кухонку, где, почти, совсем не было места, из-за нагромождения мебели. – Ну, где тут твой кран? – Ой, что ты так сразу? – Садись, посиди! – Нет, сначала посмотрим, – деликатно отодвинул её от раковины, – так, понятно, даже не специалисту, надо менять прокладку! Наташа с готовностью подала ремкомплект, – вот, купила вчера в хозтоварах, подойдут? Наклонившись, я нашёл внизу на трубах кран и перекрыл его, обычная рутинная работа, которую дома приходилось выполнять много раз, была закончена через десять минут. – Хозяйка принимай работу, – важно сказал я, складывая в сумку ключи! – Коля ты мастер, мой руки и к столу!
Мы пили чай с пирожками, и разговаривали, оказывается, у нас были схожие жизненные ситуации, Наташа жила в квартире своих родителей, которые так же, как и мои, выйдя на пенсию, потянулись к истокам, в деревни, принимать наследство наших дедушек и бабушек. – Спасибо, – сказал я, отодвигаясь от стола, – ты тоже мастерица, вкусно готовишь! Наташа, улыбаясь, ответила, – пирожки пекла мне мама, в дорогу, но я тоже умею!
Потом она принесла семейный альбом, и мы, сидя рядом на диване, смотрели фотографии, Наташа осторожно, как бы ненароком, прижавшись ко мне, рассказывала, кто есть кто. И вдруг, мне попала на глаза фотография, точно такая же была у меня дома, в семейном альбоме родителей, на ней первомайская демонстрация, бог знает, какого года. Молодые отец с матерью ведут меня, я держу в руке флажок, а рядом тоже молодые мужчина и женщина, мужчина держит на руках маленькую девочку, с воздушным шариком в руке. Я посмотрел на Наташу, она, с неизменной улыбкой, произнесла, показав на девочку, – это я, а вот этот мальчик Коля Галитин! – Понятно, значит у наших родителей общий заводской друг фотограф, точно такое же фото есть у меня дома! – Подумать только как всё интересно, Наташа, но мне уже пора! Я встал с дивана, – спасибо за хлеб-соль, за интересную беседу, но пора и честь знать! Пока я одевался и зашнуровывал ботинки в прихожей, она стояла рядом, маленькая, стройная, в домашнем халатике, и такая красивая, но грустная. В последний момент насмелилась, шагнула вперёд, притянула меня пальчиками за пуговицу моего пальто, и тихо сказала, подняв лицо. – Коля поцелуй меня! Этого, я от неё тоже не ожидал, стоял, боясь её обидеть. – Я женат, Наташа! – Ну и пусть! – Мне ничего не нужно, только этот один поцелуй! Говорила она, со страданием в голосе, и слезинками на глазах, и я обнял её нежно и поцеловал в губы, но она не отпустила меня, впиваясь губами, целовала меня долго-долго, насколько хватило воздуха, и голова моя поехала, закружилась, как в первый раз. Я вдруг понял, что мне очень нравится эта девушка, мне хочется её видеть, слышать, просто быть рядом, но у меня было большое НО, кругом, как ни крути, и Наташа знала об этом и всё понимала. Наташа сама открыла дверь, и потупив взор сказала, – ты прости меня Коля! – И ты прости, – я шагнул за порог. Дома я был, как и в обычные дни, в начале седьмого, и с порога понял, что Антонина только передо мной явилась домой. Мальчишки, наперебой, выговаривали ей, – мама, где ты ходила целый день? – У нас кушать не чего! Сёмка возмущался, – ты же сказала в магазин пошла, а сама ничего не купила! Антонина, в расстёгнутом пальто, виновато оправдываясь, торопливо выложила из авоськи на стол полбулки хлеба бутылку молока и полпалочки чайной колбасы. Все трое повернулись на звук закрывшейся двери, в глазах детей я видел огромное не желание нашей предстоящей ссоры, а в глазах жены отчуждение и страх. И я спокойно произнёс, – что то мать ты стала через чур экономна, боюсь нам не хватит этого на раз, и в нашем доме принято разуваться, помнится ранее, ты всегда нас «пилила» за это, – я кивнул, на её новые сапожки. Я видел, как она негодовала, но не произнесла ни слова, что бы обозначить это, видел новую причёску и другой цвет волос, но не нашёл слов для комплимента, и снова спокойно ей предложил. – Может, наконец, разденешься, и приготовишь ужин, или может, ты сегодня очень устала и доверишь мне это сделать самому? Антонина готова была взорваться в любую секунду, а я видел в глазах детей немую мольбу, и пошёл в ванную мыть руки. Сёмка подошёл ко мне, – пап, а пап пойдём завтра снова на рыбалку? – Сынок, а может мы все вместе с мамой, пойдём в кинотеатр, посмотрим какое-нибудь новое кино? Антонина на кухне гремела посудой, и на вопрос Сёмки раздражённо ответила, – у меня стирки накопилось уйма, не когда мне, идите с отцом!