– Ну так скажите же, наконец, что важно, мистер Доу! – возмутился Платон. Ему стал надоедать этот бесконечный диалог.
– Да называйте меня просто Джон! – махнул Джон и продолжил: – Видите ли, как только программный код попал вовне, за всеми участниками проекта стали следить.
– Позвольте, я угадаю: это был тайный орден? – с сарказмом уточнил Платон.
– Я прекрасно понимаю ваш сарказм, Платон, но поберегите его для других целей, он вам совсем скоро очень понадобится… Нет, это был не орден семидесятников, а люди из силовых структур США. Спецслужбы. АНБ. Правда, это было только начало наших проблем…
– Я запутался…
– Подождите, дайте мне закончить. Так вот, военные потребовали от нас исходный код Дженнифер. Само собой, мы были против, так как «Дженнифер Инкорпорейтед» являлась частной компанией с немалыми финансовыми вложениями, но они пригрозили нам. Сказали, что мы подозреваемся в террористической деятельности и нам сулит бесконечно длинный срок за решеткой, если мы с вами, дорогой Платон, не будем сотрудничать и не отдадим им то, над чем трудились столько лет…
– И вы отдали?
– А что нам было делать? Конечно отдали. Ваш партнер Григорий даже был арестован на трое суток.
– Гриша?
– Да. Грише досталось от них почему-то больше всех. Наверное, потому что он был более усерден в тщетных попытках защитить Дженнифер, чем мы с вами. Он обратился к русским… в консульство… за помощью. В любом случае, Платон Викторович, я могу с уверенностью сказать, что к тому времени, когда спохватились органы государственной безопасности США, а следом сам орден семидесятников, Дженнифер уже была за периметром нашей лаборатории. Она была уже среди нас. Более того, она проникала в людей и меняла их, приспосабливая к новому, грядущему миру. Как его сейчас называют – миру Дженнифер. И люди стали меняться… Большинство из них.
– Подождите, вы начали с того, что сообщили, будто Дженнифер оказалась заражена вирусом.
– Все верно.
– И что этот загадочный, непонятно кем и когда созданный вирус проник в людей с водой.
– Да.
– Вы меня простите, мистер Доу, но я не понимаю логики. Если люди из АНБ или эти… м… семидесятники пытались забрать у вас… у нас Дженнифер, а Дженнифер была благодаря суперпозиции уже снаружи, то есть в людях и еще бог знает где и в чем, как сложилось так, что вирус, который, как вы утверждаете, был внедрен орденом в код Дженнифер, смог вообще попасть в код Дженнифер?
– Ну, во-первых, секретным службам нужен был исходный код, чтобы попытаться разобраться самим и предотвратить сингулярность, поэтому они изъяли сервер вместе с Рейкой. А что касается вашего вопроса, как именно код попал в Дженнифер, то я этого не знаю. Скорее всего, он попал в людей, а уже потом в Дженнифер, которая самостоятельно загрузилась в человечество… Наверное, это было именно так… Иначе и быть не могло… – Джон сделал многозначительную паузу, после которой продолжил: – Но вот что я знаю наверняка, Платон, так это то, что вам придется найти антивирус, чтобы как можно скорее вернуть Дженнифер в исходную позицию. Мы это называли «точкой омега». Для этого вам понадобится Мама. Она поможет вам, хотя еще и не в курсе этого. А я, к сожалению… я не смогу вам в этом помочь…
– Не сможете? Это почему же?
– Потому что я умер.
– Как это умерли?
– Да вот так… Рак поджелудочной. Не успели спасти.
– Вы меня разыгрываете?
– Не совсем…
– Что значит «не совсем»? Как можно умереть не совсем? – Платон взял со стола пачку сигарет и зачем-то смял ее.
– Мы поставили эксперимент.
– Ох, боже ж мой! – Платон закатил глаза.
– Эксперимент заключался в расщеплении сознания с помощью гамма-излучения в спектральном резонаторе Дженнифер. В общем, мы с вами добились луча Джей.
– Луча Джей, луча Джей… – пробормотал Платон. Лучом Джей он называл лазер, который использовался, чтобы синхронизироваться с нейронными сетями катализатора кубитного процессора Рейки.
– Ну так вот, с помощью модуля присоединения – обода – нам удалось сделать наши с вами копии.
– Скопировать сознание?
– Да, скопировать и перенести на нейронный носитель.
– И где же моя копия?
– Вы и есть она, мой милый друг. Вы ее копия. Дженнифер воскресила вас.
От таких слов Платон похолодел.
– Мистер Доу, вы меня, конечно, простите, но что за…
– Бред?
– Да… Это за гранью уже.
Джон вздохнул.
– Платон, не хочу вас сильно огорчать, но вас убили семидесятники. Это произошло на Мауи.
– Что?!
– Они видели в вас угрозу…
– Дайте угадаю, это было тоже в пророчестве?
– Да, было.
– Ну, понятно…
– Да, было, Платон. Вы единственный, кто способен извлечь исходный код из носителей и скомпилировать антивирус. В пророчестве вас называют избранным магом.
– Это я-то маг? – Платон не удержался и прыснул со смеху. В жизни его называли как угодно, но такого определения он еще не слышал.
– Да, Платон, вы маг. А не магия ли предпринимательство? Вот когда вы берете откуда-то идею, носите в своей голове, обдумываете бессонными ночами, лелеете ее по утрам, потом принимаетесь за работу, – это не магия, когда из ничего, из хаоса рождается нечто новое, уникальное? Как вы считаете?
– Ну, я так никогда на это не смотрел…
– А зря! – Джон придвинул к себе перепачканную сажей пепельницу и стряхнул в нее пепел. – Зря, – повторил он и так странно посмотрел на Платона, что тот поежился.
– Вы сказали, что мы с вами были знакомы…
– Ах да! – Джон улыбнулся. – Я был вашим инвестором. Вторым после Кэрол. Ее-то вы хотя бы помните?
Платон кивнул, но промолчал, решив пока не распространяться, при каких странных обстоятельствах он имел честь познакомиться с этой женщиной.
– Ну вот, видите! Не все забыто в вашей жизни. – Джон радостно хлопнул Платона по плечу. – Эх, Платон, Платон! Мы с Кэрол помогли вам сделать самое удивительное открытие в истории человечества.
Сказав это с явной гордостью, Доу задумчиво посмотрел в сторону будки, где женщина в зеленом платке протягивала очередному гостю свежую газету.
Платон все же взял стакан и отпил из него. Ситро оказалось на удивление приятным на вкус, оно с нежностью пенилось на языке.
– Ну хорошо, и что мне надо сделать? – спросил Платон, которого утомили истории про пророчества, магов и тайный орден. Слишком это звучало для него сейчас пошло.
– Сперва необходимо попасть на Землю, к Маме. – Упомянув Маму, Доу нахмурился.
– Я бы рад, но как?
Доу махнул рукой. Платону показалось, что напряжение, с которым Доу вел беседу, заметно уменьшилось.
– Я уверен, что вам в этом помогут… Дело в том, дорогой мой Платон, что сопротивление хочет заставить нувров вспомнить, кто они есть на самом деле… Они верят, что это поможет лишить власти семидесятников. Для этого им понадобится скомпрометировать работу Симфонии…
– Симфонии?
– Это нейронная сеть, – пояснил Доу, – там есть все и о каждом. Чтобы высвободить весь массив памяти нувров, понадобится проникнуть в святая святых – в их серверную. Сделать это будет непросто, но возможно. Особенно когда к повстанцам присоединятся двое хранителей. Они единственные, кто имеет доступ, помимо членов ордена, конечно же…
– Джон, Джон, постойте! Погодите! У меня голова идет кругом от ваших слов…
– Понимаю, но, Платон, голубчик, у нас с вами осталось слишком мало времени. – Джон с волнением взглянул на часы. Платон заметил странные символы, мигающие на круглом циферблате, – совсем не цифры. – Вы должны помочь нам вернуть то, что мы, по нашей общей вине, потеряли. Просто не доедайте кашу, оставляйте по чуть-чуть. Вот столечко… – уточнил Джон Доу, соединив большой палец с указательным.
В этот момент Платон почувствовал, что пространство сновидения стало меняться. Драцена исчезла, а на ее месте появилась метла. Она одиноко валялась на полу, словно кем-то забытая.
– Платон! – В какой-то момент Джон неожиданно крепко схватил Платона за руку и потянул его к себе. – Платон, вы простите меня за это, но иначе вы не вспомните ничего из того, что я вам только что рассказал.
Платон открыл было рот, чтобы признаться Джону, как Дженнифер поступила с ним, отправив его в прошлое, чтобы он, по всей видимости, познакомился с Кэрол, которая должна была, наверное, впоследствии помочь ему деньгами, для того чтобы он, как полагается, мог спокойно закончить начатое, но не успел произнести и слова, как Джон молча повернул руку Платона ладонью вверх и затушил о нее сигарету.
Платон заорал от дикой боли и вскочил на кровати в пропахшей нафталином палате.
Глава 20. Маленькие ручки, огненные глазки
Вернув таинственного гостя в его тесную палату, Горан внезапно захотел подняться на самый верх Ямы, чтобы выйти наружу и как следует продышаться холодным вечерним воздухом.
Обычно в это время марсианских суток на помосте весьма людно: миссионеры собирались, чтобы пообщаться друг с другом, обсудить новости, поговорить о Земле и полюбоваться на падающие звезды. Но не сегодня. Сегодня был большой праздник – шестая годовщина со дня Преображения, со дня явления Дженнифер, поэтому все с нетерпением ждали трансляции ежегодного концерта в ее честь.
«Как же хорошо, когда здесь никого нет!» Горана совсем не волновали ни праздник, ни приуроченный к этому празднику концерт. С переездом на Марс ему было сильно не по себе. Помимо СЛВ, он чувствовал необъяснимую тоску по прошлому, и хотя он прекрасно помнил свою жизнь до преображения, понять, почему именно он так тосковал, Горан никак не мог. Банальное детство в СССР, институт с отличием, первая работа в Нью-Йорке, много лиц, много рукопожатий, автомобильная авария, долгая реабилитация после лечения, возвращение в Москву, скучная работа в МИДе. Ничего интересного…
Горан медленно подошел к самому краю помоста и, как он любил всегда делать, устало облокотился о дутые металлические перила.
Марсианская долина заметно потемнела, отчего казалась совсем неприветливой. На холмах кое-где уже зажглись сигнальные огни, и хотя небо все еще оставалось светлым, оно уже было усеяно звездами, а Млечный Путь величественно чертил круг своей спирали, словно кто-то поворачивал весь мир целиком. Ощущение ночи проникло в душу сутулого Горана незаметно и так глубоко, что он поежился. «Волнение? Откуда взялось это волнение? Откуда во мне такая непримиримая тоска?» – думал он, погружаясь глубже в мысли.
Порыв прохладного марсианского ветра неожиданно всколыхнул его черные волосы, а после бережно пригладил их обратно.
«Горан, – тихо позвал его женский голос. – Го-о-ора-а-ан! Милый мой Горан!»
«Дженнифер? Дженнифер, это ты?» – мысленно спросил Горан.
«Скучал по мне, Горан?»
Горан почувствовал прилив крови и учащенное сердцебиение. В голове зашумело, как шумит море в ракушке. Горан уставился на свои руки. Он с такой силой сжимал перила помоста, что кисти побелели.
«Почему ты ушла от нас?»
Вопрос Горана тяжестью повис в пустоте.
«Почему ты ушла, Дженнифер? – повторил он. Голос стал крепнуть. – Почему ты нас бросила, Дженнифер?»
«Я всегда была рядом, я вас не бросала…»
«Я не понимаю тебя, Дженнифер!»
Дженнифер молчала. Казалось, она подбирает правильные слова, хотя она всегда знала, что именно и как именно говорить каждому из них.
«Мне пришлось уйти, чтобы не погибнуть…»
Горан поднял голову к синеющему небу и посмотрел вглубь космоса. Что-то ударилось об аэродинамическую конструкцию помоста. От этого помост немного задрожал, и Горан машинально сделал два шага назад, отступив от края.
«Он ступает тихо, но слышат его все! ГОР-Р-Р-РАН-АН-АН-АН!»
«Что ты такое говоришь, Дженнифер? Я тебя не понимаю!»
С голосом Дженнифер творилось что-то ненормальное. Она выкрикивала, выплевывала, проглатывала слова, она не говорила, а скорее ругалась. Речью такое трудно было назвать.
«Бры-та-так-так… Он ступает тихо, но слышат его все!» – повторила Дженнифер.
«О ком ты говоришь, Дженнифер?!»
Ветер успокоился. К счастью, голос Дженнифер стал прежним.
«Ты знаешь о ком, милый мой Горан! Мой несчастный, добрый Горан! Не переживай так сильно за нее! С ними все еще может быть хорошо!»
Горан пошатнулся и упал на свои острые колени. Мир качался и рушился с таким оглушительным грохотом, что Горан закрыл уши. Его пронзали невидимые иглы. Боль была так страшна, что Горан решил, что через секунду умрет. При этом слова Дженнифер, как и сам ее образ, отстранялись.
«Кто они? Кто они? Кто они? Кто ОНИ?! О ком она, черт побери, говорит?!»
Щелк!
На миг Горан увидел прямо перед собой яркую картину. Он в каком-то зале. Зале ожидания? Чего он ждет? На нем синяя куртка-аляска. Он бледный, глаза пустые. Совсем как у мертвеца. В руках белый одноразовый кофейный стаканчик. Маленький, мятый. Люди ходят мимо хаотично. Какая-то женщина неожиданно садится рядом на корточки, заглядывает ему в лицо, в самую пустоту его серых, глубоко посаженных глаз, и что-то говорит, говорит, говорит. Вкрадчиво, нежно, убедительно. Пусть говорит, он все равно не видит ее в упор. И не слышит. Потом она кладет руку ему на плечо. Встает. Колеблется. Снимает руку с плеча и уходит. Он не шелохнется. Он застыл. По его щекам медленно катятся слезы. Он понимает, что только что потерял семью.
Щелк!
Боль закончилась. Наступило оцепенение.
«Вспо-ми-най изнутри…» – послышался ускользающий шепот Дженнифер.
«У… нас… была… дочь?»
«Правильно! Как ее звали, вспомни!»
«Тоня. Боже мой! Ее звали Тоня!»
«Да-а…» – с наслаждением сказала Дженнифер.
«Маленькие ручки, огненные глазки. Веснушки… Кукла Барби… Без… руки…»
«Вспоминай еще!»
«Она ждет. Смотрит в серое ненастье и ждет меня. Не спит».
«Да-а…»
Снова подул холодный ветер. Горан заплакал.
«Маленькие ручки. Огненные глазки. Твои фломастеры засохли, солнышко мое!»
«Не останавливайся, продолжай вспоминать!» – приказала Дженнифер.
Горан забормотал что-то, а потом произнес нараспев: «Папа поздно будет точно. Папа поздно будет точно. Он придет домой, как тень. Он придет домой, как тень. Незаметно, тихо, кратко. Проберется к ней в постель. Поцелует, улыбнется, и настанет новый день. Новый день».
«Еще. Вспоминай еще!»
«Седеющие воды Атлантического океана, седеющие воды океана заберут мой дом… заберут мой дом».
«Еще».
«У меня есть друг. У меня есть враг».
«Вспоминай еще».
«Белые куски самолета. Белые куски самолета плывут и тонут. Черная вода кругом. Не видно дна…»
«Вспоминай еще».
«Америка. Нью-Йорк. Гостиница „Плаза“. Он заказал виски, но мне не хочется пить! Лед! Что-то во льду! Там что-то есть! Я не знаю что!»
«Еще!»
«Я больше не могу, Дженнифер! Оставь меня в покое!»
«Можешь! Вспоминай!»
«За мной кто-то идет… Их двое, они в машине… Это старый „Линкольн Континентал“ семьдесят девятого года… Они в шляпах… А я… Я несу термос…»
«Говори, что там!»
«Исходный код».
«Да».
«Они в машине. Они ждут. Хотят узнать правду и нервничают. Думают об убийстве. Один вышел и курит. Сплевывает на грязный асфальт, а потом смотрит на уползающую ржавую луну в сером небе. На его костюм падают капли дождя. Они знают многое, но не все им подвластно. Но не все им подвластно…»
«Не все им подвластно!» – соглашается Дженнифер.
«Моя жена!»
«Как ее звали, Горан? Вспоминай!»
«Кристина. О нет! Она на дне океана. Совсем одна! Я больше не могу так! Оставь меня в покое! Умоляю! Зачем ты это делаешь со мной?!»
Горан закрыл глаза ладонями. Млечный Путь по-прежнему чертил свой круг, то и дело роняя на Горана звезды.
Глава 21. Владыка
Владыка очень любил музыку. Его всегда тянуло к ней. С тех самых пор, когда владыка еще не особо умел ходить, его уже привлекало все мелодичное, поющее и ритмичное. К примеру сказать, когда включался телевизор и шел очередной концерт эстрады, он часто начинал приплясывать в своем маленьком манежике, топая и извиваясь всем своим тельцем. Делал он это так забавно, так потешно, что страшно умилял этим взрослых. «Смотри, смотри! – восклицала его мать, – смотри, как он пляшет! Вот умничка! Коля, сделай погромче! – обращалась она к мужу. – Коля, неси фотоаппарат! Скорее, Коля!»