«Развернитесь ногами вперед по течению! Развернитесь ногами вперед по течению! Вы можете пострадать физически! Развернитесь ногами вперед по течению!» – стал призывать громкий металлический голос. Платон быстро развернулся ногами вперед. Тем временем скорость спуска заметно выросла, а желоб сменился новым тоннелем. Платона стало водить по стенам и потолку. «Господи!» – бормотал он, единственно радуясь тому факту, что он успел, как и просили, развернуться ногами по течению вперед.
Внезапно Платон закричал, как кричат на американских горках, потому что стал падать отвесно куда-то в темноту. Сердце его на мгновение перестало биться, а потом забилось там, где оно никогда этого не делало: в горле, в ушах, в пальцах, в бедрах и даже на переносице. Платон со свистом летел по трубе дальше. Он вертелся, крутился, опять падал практически отвесно, отрываясь от потока воды, куда-то заворачивал, поднимался, падал вновь, больно ударялся об окоченевший под ним кисель, глотал его, летел дальше и кричал, кричал, кричал. Только его никто не слышал. Этот кошмар продолжался бесконечно долго. Может быть, год, может быть, век. Во всяком случае, так казалось Платону, который уже стал терять связь с реальностью и рисковал совсем скоро, вот-вот лишиться рассудка, когда все-таки, к счастью для него, это падение внезапнейшим образом не прекратилось.
Платон выскочил из трубы, пролетел со свистом метров десять и, совершив тройной кульбит, больно шлепнулся о воды подземного океана, уйдя под них сравнительно надолго – секунд на десять или пятнадцать. А когда он вынырнул, то принялся отчаянно хватать воздух ртом. Глаза застилала пена, мешая как следует разглядеть происходящее. Шлепки, крики и чей-то командный голос смешивались со звуками падающей воды. Наконец Платон разлепил один глаз, но смог увидеть лишь яркий белый свет. Тут же что-то его схватило под мышки и потащило наверх. Платон весь скрутился от неожиданности. Вода стекала с него, а жирные капли ее падали в кипящую пену. Платон выронил загубник и почувствовал, как больно в спину давит баллон. Виной тому были металлические щупальца. Они сдавили его предплечья и несли высоко над водой.
Мимо пролетел аквалангист. Потом еще один, чуть дальше другой. Они не кричали. Просто падали как камни, вылетая из труб, торчащих из чернеющей в сумерках скалы. Платон был без маски, она давно съехала назад и болталась, как детская варежка на резинке. В воде были сотни белеющих тел. Они, как поплавки, торчали из воды, пока их не вытаскивали жуткого вида краны со щупальцами. Краны те стояли на огромной платформе, напоминающей нефтяную вышку. С вышки светили десятки ярких прожекторов, наполняя светом это ужасное место.
Платона поднесли к какому-то круглому плавательному приспособлению. Когда он присмотрелся, то понял, что эта штука очень похожа на батискаф. «Господи!» – опять вырвалось у Платона, когда железная рука-щупальце стала опускать его в кабину этого устройства. Платону показалось, что там уже кто-то сидел. Устройство качалось на небольших волнах, поэтому рука опускала Платона как котенка с бережной осторожностью, останавливаясь и выравниваясь, подбирая правильную траекторию. Когда Платона втащили в кабину, то омерзительные щупальца разжалась, чтобы со свистом выскользнуть наружу.
В кабине Платон немного успокоился. Поправив баллон и вернув на лоб маску, он осмотрелся. Скамейки, на одной из которых сидел Платон, стояли рядами и заканчивались круглым стеклом. Стекло было опущено в воду наполовину. Пространство над головой сужалось и оканчивалось отверстием с резьбой, как у банки из-под варенья. Слева и справа ничего не было, кроме аптечек и проводов, изолированных полупрозрачным веществом. В кабине неприятно пахло патокой. Рядом в полумраке кто-то сидел.
– Какой неприятн он сегодня. Правд ведь?
– Вы о ком? – Платон посмотрел на соседа. Это был тот самый малыш-коротышка, которого он видел в столовой.
– Ну как ж! Океан плохой. Не вишь?
Коротышка уставился на Платона как на идиота и как-то захрипел гортанно, отчего Платону захотелось поскорее вылезти из батискафа обратно к щупальцу и кисельному морю. Что-то жуткое было в этом мужичке.
– Я… новенький, – неуверенно пробормотал Платон и отвел взгляд от маленьких глазок-колючек.
– А ну то и видн! Ахр, – то ли кашлянул, то ли поперхнулся человечек. – Я тебя вид! В столофке! Крах! – Мужичок был точно не в себе.
– Я вас тоже видел. Да. – Платон отодвинулся.
– Гульба! – неожиданно крикнул он.
– Что? – Платон не сводил с человечка глаз, как не сводят с психически нездоровых людей.
– Гуль-ба! – повторил человечек.
– Извините меня, но я вас не понимаю. – Платон старался оставаться вежливым.
Мужичок растерянно посмотрел на Платона и протянул ему свою крошечную руку.
– Гульба, – повторил он.
До Платона дошло, что это его имя, и он с облегчением пожал Гульбе руку.
– Я Платон.
В этот момент на Платона стало довольно сильно капать. В батискаф опустили Шурика. Он сразу пожал руку Гульбе и радостно посмотрел на Платона.
– Ну ты напугал нас! Что ты там застрял-то?
Платон пожал плечами. Ему стало стыдно за свою трусость.
Опять полилась вода сверху, заставляя Платона нагнуться. Кран со щупальцами опустил Петровича. Он тоже пожал руку Гульбе и посмотрел на Платона с упреком.
– Что ты там так долго?! Нам нужны нашивки! Я же говорил!
– Он новик! Агр, – выкрикнул Гульба, тыкая пальцем в Платона.
– Ну и что? Мог бы порасторопнее. Тьфу! – махнул Петрович и отвернулся к иллюминатору.
Тут Платона снова обдало кисельной водой: металлический щуп плавно опускал нового участника охотников за нашивками. Тот сильно вертелся, пока его опускали. Когда щупальце скрутилось и уехало обратно, пассажир вскочил, скинул с себя баллон и стал что-то в нем активно подкручивать, при этом ругаясь: «Козлы, козлы, козлы!»
– Что там, Гриш? – Петрович вытянулся как петух, чтобы посмотреть на баллон.
– Да неисправный дали! – с досадой ответил Гриша.
Платон открыл рот. Перед ним сидел Гриша Хлестаков, тот самый Гриша, с которым они работали последние годы над прототипом Дженнифер.
– Гриша? – Платон не дышал.
Гриша обернулся. Какое-то время его лицо, сморщившееся в резиновом капюшоне гидрокостюма, выражало лишь раздражение и недоверие, но по мере того, как глаза его стали округляться, лицо разгладилось и побледнело.
– Платон?! Ты? Ты же… – Баллон звонко стукнулся о металлический пол, отчего все моргнули, а после услышали, как он покатился прочь. – Не может быть! Ты… ты живой?
Тут Петрович, Шурик и Гульба крепко удивились, когда Гриша неожиданно бросился обнимать новенького.
– Вот те на… – Петрович задумчиво почесал нос. Это свидетельствовало о том, что он по-настоящему сильно удивился. А удивлялся он в самых исключительных случаях, крайне редко.
– Агр! – Гульба тоже удивился и стал теребить Петровича за плечо, то ли чтобы ему объяснили, что происходит, то ли чтобы убедиться, что Петрович тоже это видит.
Шурик во все глаза смотрел на немую сцену и оказался первым, кто решился задать вопрос:
– Вы что, знакомы?
Гриша повернул свое заплаканное лицо к Шурику и ответил:
– Да! Это Платон! Он создал ее… Он создал Дженнифер!
Глава 24. Яблочный пирог
Пока батискафы не были опущены под воду, а солнце не достигло своего апогея над рыжими горизонтами Марса, Горан уже спешил в штаб поскорее найти Роберта, который с раннего утра был вынужден отдавать операторам, инженерам и комиссарам указания и отвечать на бесконечные звонки из-за вчерашнего инцидента с капсулой межпланетника «Орион». Мысли Горана, всегда стройные, строгие и прямолинейные, были в полном смятении, и, как оказалось, его жизненные силы внезапно иссякли, а уверенность в себе покинула, поправ перед этим самые значимые основы и уклады его бытия. «Как же я мог забыть?» – глухо и зло возмущался Горан. «Как я мог забыть?» – повторял он, неосознанно стараясь стряхнуть с себя остатки сна, в котором пребывал слишком долго, чтобы избежать неприятного похмелья.
Горан шагал все быстрее по стерильным лабиринтам Ямы, брезгливо ступая по этому искусственно созданному миру, не желающему, чтобы кто-то нечаянно обнаружил его лживую сущность и надуманную добродетель. Сладкий на вид, но горький на вкус.
Горан шагал быстро. Он не слышал окликов сослуживцев, ползущих к нему со всех сторон, он не видел перед собой автоматические двери, шипящие как змеи, не заметил даже громадного Казимира, который проплыл мимо с каменным лицом, преследуемый молчаливой толпой врачей, вероятнее всего спешивших на обход к пациентам. Горан направлялся к Роберту. К нему. К своему другу, сослуживцу и соратнику. К тому, с кем он делил большую часть своего времени в эпоху автозаправок, кино и кока-колы, в эпоху социальных сетей, газет и футбола, в эпоху гриппа, сигарет и рождественских отпусков. «Как все забылось! Боже мой! Как все позабылось…» – повторял про себя Горан, стуча каблуками по спиралевидной лестнице, ведущей прямиком в штаб-квартиру хранителей. «Как же я мог забыть мою Тоню? Как я мог забыть про катастрофу? Как я мог забыть Кристину?! Как я мог забыть о семье… Как я мог?!»
Когда Горан появился в командном пункте, Роберт стоял спиной к широкой арке входа, лицом к огромному монитору. Он пребывал в глубокой задумчивости, наблюдая за работой тысячи кранов со щупальцами, которые ловко сортировали белые тела по батискафам, раскачивающимся на пенящихся волнах подземного океана. К счастью для Горана, рядом с Робертом в эту минуту никого не было. Операторы сидели молчаливые, как всегда, с опущенными головами и двигали в пантомиме руками по невидимым экранам. К этому часу комиссары вместе с инженерами уже отбыли, оставив после себя рулоны карт океанического дна, которые были разбросаны на главном столе планирования. Они снова работали удаленно, занятые повторными сбоями в системах водоснабжения, отопления и электрификации, которые питались из одного-единственного источника, так называемого компилятора.
– Надо поговорить!
Роберт обернулся и сразу понял, в чем тут дело. «Вспомнил!»
– Что, Джен навестила?
Роберт старался казаться беспристрастным и ироничным, но у него ничего не вышло, и он широко, как никогда ранее, улыбнулся своему другу.
Горан кусал губы, лицо его осунулось, глаза прыгали из стороны в сторону – он выглядел настолько сильно взволнованным, что Роберт встревожился.
– Иди за мной, – быстро сказал он и сразу, не дожидаясь ответа, направился в кабинет, слыша, как за спиной неуклюже клацает по полу своими начищенными ботами Горан.
– Когда ты вспомнил?! – первым делом спросил Горан, когда Роберт закрыл за ними дверь.
– Год назад, – тихо ответил Роберт, после того как совершил какую-то хитрую манипуляцию в крайнем левом углу своего стола, отчего Горан почувствовал, как неприятно загудело в ушах, а по рукам пошла легкая вибрация.
– Почему ты мне не рассказал?
– Потому что ты бы меня сдал.
– Моя дочь! Моя жена? Роберт! – Горан упал в кресло и закрыл лицо руками.
– Знаю. – Роберт нахмурился. Он подтащил соседнее кресло и сел рядом. Утешать друга было бессмысленно.
– Они их похитили, Роберт. А может, и убили!
Горан посмотрел на Роберта с отчаянием, они оба знали, кто был виновен в трагедии над Атлантикой. Казимир был в их числе.
– Горан, послушай меня…
– Я во всем виноват!
– Горан…
– Я не уберег свою семью!
– Горан! – крикнул полковник. – Что тебе сказала Дженнифер?!
Горан бесцельно водил глазами по серым стенам кабинета. Он сильно ссутулился и принялся царапать ногтями кожаные подлокотники кресла. Тогда Роберт повторил вопрос.
– Она сказала, что ей… ей пришлось отстраниться.
– Отстраниться?
– Да.
– Хорошо. Что она еще сказала тебе? – Роберт положил свою тяжелую ладонь на острое плечо друга.
– Что он ступает тихо, но слышат его все… – Горан тревожно оглянулся.
– Она должна была тебе сообщить еще кое-что очень важное для нас.
Горан колебался, но вскоре глаза его просияли.
– Что с ними все еще может быть хорошо?
– Да. С ними еще все может быть хорошо, брат! Мы сможем их спасти. Ты понимаешь это?
– Роберт, я до сих пор чувствую вкус яблочного пирога. Они оставили мне его… – Слеза медленно сползла по щеке несчастного и застыла на кончике подбородка. – Они его оставили для меня… Пред тем как улететь… С дочкой. – Горан стал задыхаться. – Я… тогда вернулся раньше. Не так, как обычно… Дома было так пусто без них. Лишь запах пирога. Этот запах я услышал, поворачивая ключ в замочной скважине. Так было тихо… Я снял куртку. Прошел в гостиную. Посмотрел на себя в зеркало и сразу почувствовал тревогу. В это самое время они должны были еще лететь домой. Я попросил Кристину забрать Тоню в Москву и подождать меня дома, пока все не закончится. – Горан испуганно посмотрел на друга. – Роберт, ты мне сказал, что они следят. И они следили… Они хотели удалить из нас исходники Дженнифер. Я ел пирог, запивал его молоком. Тогда мне и позвонили из консульства. Я сразу включил телевизор. Куски самолета уже были в воде… Господи! – Горан снова закрыл лицо и беззвучно заплакал.
Роберт вздохнул. Он хорошо помнил тот день. Им было трудно его пережить, а сейчас, спустя столько лет, Горану приходилось переживать его заново. И Роберту тоже.
– Горан, – начал полковник, – мы обязаны закончить начатое. Мы должны вернуть людям память. Вернуть им то, что у них забрали. Мы должны вернуть тебе семью, Горан!
– Почему ты думаешь, что у нас это получится?
– Потому что он ступает тихо, но слышат его все, Горан.
– Что это значит? – Горан встал и отвернулся, чтобы вытереть глаза.
– Это значит, что скоро все закончится. И мир этот станет прежним. Он будет таким, каким задумывался. Таким, каким его делали мы. Каждый день. И пускай он не был так прекрасен, как хотелось бы, но он был наш, Горан.
– Роберт, я тебя не понимаю…
Горан смотрел в окно. С космодрома стартовал межпланетник «Орион». Он с натугой поднимался в воздух, оставляя за собой клочья черного дыма. Он возвращался обратно. Обратно на Землю.
– Тебе надо поговорить с Мамой. – Роберт поднялся, расправил свой мундир, тряхнув его за полы.
– С кем?
– С лидером сопротивления. Она тебе лучше объяснит все, чем я.
– Так оно существует? Сопротивление не выдумка?
– Не выдумка.
Горан испуганно посмотрел на Роберта.
– И ты с ними…
– Да, – ответил Роберт, – я с ними заодно.
– Но почему?
– Потому что Дженнифер скомпрометировали очень плохие люди, Горан. Ты знаешь, о ком я…
– Знаю… Это семидесятники.
Глава 25. Тайна Алмазной пещеры
Опять завыла сирена: «У-у-у-у-у-у-у-у-у».
Платон поднял голову и увидел, как серебряный колпак сел на резьбу и быстро стал завинчиваться.
«Внимание! Внимание! – забубнили из репродукторов. – Начинается погружение. Займите свои места. Пристегнитесь. Десять, девять…»
– Плат, пристегивайся! – бросил Гриша, а сам побежал за своим баллоном, который укатился куда-то к носу батискафа.
Платон нашел два ремня безопасности и без труда скрепил их на животе, после чего сразу почувствовал толчок. Батискаф ушел под воду.
– Ар-р! – выкрикнул Гульба.
Выключилось дневное освещение, а затем зажглись красные лампы. Вся группа принялась натягивать маски.
– Что происходит, Гриш? – Платон первым делом спросил друга, гнездившегося рядом с ним. – Куда мы… плывем?
Вместо того чтобы ответить, Гриша надел маску, а потом то же самое помог сделать Платону.
– Плат, ты когда-нибудь нырял с аквалангом? – спросил он спокойно.
– Нет… Ну, однажды. В бассейне. В Турции. А что?
– Ну, ничего. Вспоминай, как ты все делал, как дышал. Наденешь загубник, когда воду пустят. Слышишь? Потом плыви за мной. Не отставай и ничего не бойся. Это пустяки.
Держаться за Гришей. Плыть за ним и ничего не бояться. Господи, сохрани! Платон снова вспомнил Господа всуе и даже неосознанно перекрестился, чем вызвал большой интерес у Гульбы. Гульба неистово захлопал в ладоши и стал бесцеремонно тыкать в него пальцем. «Вот хам!» – подумал про себя Платон и неожиданно задрал ноги, так как на полу появилась вода. Она стала быстро подниматься и вскоре была уже всем по щиколотки.