Он вошел в дом и окликнул:
– Люси? – Никто не ответил, и он помчался на второй этаж, перепрыгивая сразу через две ступеньки. Пробежал мимо гостевой спальни, где они с Люси совсем недавно провели ночь, и остановился у двери в ванную комнату.
Дверь была плотно закрыта. Интересно, кто же ее закрыл? Может, Люси, чтобы ее никто не беспокоил, или же Кристэл, не захотевшая видеть, что там происходит? Он повернул ручку, дверь приотворилась.
Люси Брайтон в пижаме и халате сидела на полу, руки безжизненно свисали, упираясь в плиточный пол ладонями вверх, голова свалилась набок, к левому плечу. Спиной она привалилась к ванне, ноги раскинуты перед унитазом.
Ванная пропиталась запахом рвоты и других жидких выделений.
Кэл был уверен, что Люси умерла, но нужно было проверить, окончательно убедиться. Он обернулся, глянул в коридор, потом глубоко вздохнул, вошел в ванную комнату и опустился на колени рядом с телом. Приложил два пальца к шее, прямо под челюстью, пытаясь прощупать пульс. Пульса не было.
– Черт побери, – пробормотал он.
Он выпрямился, заглянул в унитаз, в котором не спустили воду, и с отвращением созерцал теперь содержимое желудка Люси. Затем перевел взгляд на полочку с предметами гигиены. Зубная щетка, тюбик пасты «Крест», выдавленный посередине, пустой стакан воды с несколькими последними каплями внутри. Кэл, пятясь, вышел из ванной и закрыл дверь. Затем привалился спиной к стене и стоял так секунд десять, пытаясь набрать как можно больше свежего воздуха в легкие.
Затем подумал о Кристэл. Если водопроводная вода смертельно опасна, успела ли она выпить хотя бы капельку? Но голос ее в телефоне звучал нормально, да и сейчас она вроде бы чувствует себя неплохо, по крайней мере в физическом смысле. Он решил переждать пару минут и обойти дом, посмотреть что к чему.
Главной его целью была, разумеется, кухня. Лампочка кофеварки еще светилась, возможно, там осталось примерно с полчашки кофе. На столе стояла кружка, на дне осталось с полдюйма кофе. На тарелке съеденный наполовину тост.
А на полу – рвота.
Кэл вышел из дома, присел на ступеньку рядом с Кристэл.
– Тебя не тошнит? – спросил он.
– Мне просто грустно.
– Понимаю. Но нет такого ощущения в животе, словно тебя вот-вот вырвет?
– Думаешь, я от мамы заразилась?
– Просто хочу убедиться, что с тобой все хорошо.
– Ясно. Руки немного чешутся.
– А ты сегодня пила или ела что-нибудь?
– Нет, ничего.
– Совсем ничего? Даже стакана воды не выпила?
– Нет.
Кэл немного расслабился, понял, что о здоровье девочки можно пока не беспокоиться.
– Расскажи, что же произошло, – попросил он.
Кристэл заштриховывала карандашом нижнюю часть облака. Не прекращая работы и не взглянув на Кэла, она ответила:
– Я услышала, что мама издает какие-то странные звуки, ну и встала с постели. Она была на кухне, сказала, что ей плохо и чтобы я возвращалась в постель. И я пошла наверх, но затем ей стало еще хуже, и я снова спустилась. И увидела, что она лежит на полу и ничего не говорит. Ну и тогда я набрала 911.
– Ясно. И что же дальше?
– Там никто не отвечал. Тогда я нашла мамин мобильник и позвонила тебе. Ну а потом ты и приехал.
– А что происходило все то время, что я ехал к вам?
– Мама очнулась и стала подниматься наверх. Я не отходила от нее ни на секунду, сказала, что ты уже едешь. Она пошла в ванную. Там ей снова стала плохо, ее рвало в унитаз. – Кристэл умолкла, карандаш застыл у нее в руке. – Ну а потом она вроде бы как присела возле ванны, и больше ее уже не рвало.
Кэл обнял девочку за плечи, крепко прижал к себе. Она не пыталась вырваться.
– Это ты закрыла дверь в ванную? – спросил ее он.
– Да, – тихо ответила девочка. – Ты ее видел?
– Видел.
– Она что, умерла? Совсем?..
– Да, – ответил Кэл. – Мне очень жаль.
Несколько секунд Кристэл молчала. Затем наконец посмотрела на Кэла и проговорила:
– Я не знаю, как оплачивать все эти счета.
– Что?
– Я не умею делать все эти вещи. По счетам всегда платила мама. Ну за электричество, мобильник, карту «Виза» и все такое. Я бы тоже, может, смогла, но не знаю, использовала ли она пароли.
– Об этом не беспокойся, – сказал он и еще крепче прижал ее к себе.
– Если не оплатить счета, то я не смогу здесь жить. Правильно?
– Все утрясется, Кристэл. Папа тебе непременно поможет.
– Он далеко. Кажется, в Сан-Франциско.
– Мы вызовем его сюда, он тебе и поможет.
– Мама говорила, что найти его непросто.
– И все равно это можно сделать. У тебя есть какие-нибудь другие родственники? Ну, тети, дяди, бабушка с дедушкой?
Кэл почувствовал, как девочка качает головой:
– Никаких.
– Ну а с отцовской стороны? Может, его родители, мать и отец? Они живы?
– Не знаю, не думаю. Ни разу их не видела. – Тут Кристэл запнулась. – А знаешь, у меня идея.
Кэл закрыл глаза.
– Тебе обязательно возвращаться домой, к себе в квартиру после пожара? – спросила она.
– Нет.
– Тогда ты можешь жить здесь, разбираться со всеми этими счетами. И тогда мне совсем не обязательно уезжать из дома.
Кэл погладил ее по плечу:
– Давай решать все проблемы по мере их поступления, ладно?
– Ладно, – ответила она.
– А пока твой папа будет добираться сюда из Сан-Франциско, я о тебе позабочусь.
– Не хочу жить теперь в этом доме, – сказала она. – Даже внутрь заходить не хочется.
– Я тебя понимаю, заходить пока что не стоит.
– А что случилось с мамой? Ты ее заберешь?
– Нет. Приедут люди и заберут.
– А ты теперь спишь в машине?
– Что? Нет, конечно.
– А я думала, что после пожара ты спишь в машине.
– Нет, милая. Я живу в гостинице.
– А можно мне с тобой?
Кристэл должна остаться под чьим-то присмотром до тех пор, пока не приедет ее отец. Если вообще приедет. Но Кэл сомневался, что девчушке стоит жить с ним в отеле. Может, поселить ее у Селесты и Дуэйна? Этот ее муж та еще задница, но Селеста сумеет хорошо позаботиться о девочке, будет толерантно воспринимать все ее странности.
– Я постараюсь найти дом, где ты сможешь пожить. – Кэл сомневался, что Кристэл когда-нибудь переступит порог собственного дома.
– Во всем этом есть только один положительный момент, – заметила Кристэл.
– Это какой же?
– Маму уже никогда не посадят в тюрьму.
Сердце у Кэла екнуло:
– Что она опять натворила?
– Я слышала, как она говорила с кем-то по телефону. Что у нее могут быть неприятности. И я страшно испугалась, что ее отправят в тюрьму.
Адвокат, догадался Кэл. Наверняка Люси советовалась с кем-то – просто на тот случай, если он, Кэл, решит пойти в полицию и рассказать все, что знает.
Пожарная машина, из которой оглашали предупреждение, свернула за угол и медленно двинулась дальше по улице.
– Посидишь здесь, пока я с ними поговорю? – спросил девочку Кэл.
– Да. Порисую.
– Вот и славно.
– А когда вернешься, может, зайдешь в дом и принесешь мои вещи?
– Да, – ответил он. Наклонился, поцеловал ее в макушку и пошел поговорить с пожарным, который сидел за рулем.
ОДИННАДЦАТЬ
Обнаружив домовладелицу, Эмили Таунсенд, мертвой на заднем дворе дома, Виктор Руни уже дважды набирал 911. Но когда и во второй раз никто не ответил, он решил: какого черта? Все равно они ей уже ничем не помогут.
Он включил на кухне радио и стал слушать местные новости. Говорили исключительно о том, что произошло в Промис-Фоллз.
– Да, вот дерьмо, похоже, мы серьезно влипли, – заметил он, ни к кому конкретно не обращаясь. Полез в холодильник, достал картонную упаковку апельсинового сока, отвинтил крышечку и стал пить прямо из картонки. Если бы это увидела мисс Таунсенд, она определенно бы выразила свое неудовольствие, но теперь ничто на свете уже не могло ее раздражать.
Прихватив с собой картонку с соком, Виктор вышел из дома и уселся в плетеное кресло на крыльце. Ну и суета стояла кругом этим субботним утром. Соседи помогали заболевшим членам семьи сесть в машины и на бешеной скорости выкатывали на улицу. Другие ходили от дома к дому и стучали в двери. Люди собирались группами, что-то взволнованно обсуждали.
Судя по тому, что Виктор слышал по радио, больница была у них главной темой. Он снова прошел в дом, оставил картонку с соком на маленьком столике у двери, там, где мисс Таунсенд обычно клала ключи, и поднялся к себе в комнату. Очень хотелось принять утренний душ. Но он даже думать себе об этом запретил – недопустимо, чтоб хоть капля зараженной воды попала при этом в рот. Виктор присел на краешек кровати, надел кроссовки и взял ключи от своего фургона.
Он припарковался в двух кварталах от больницы и дальше пошел пешком.
Перед тем как войти в отделение неотложной помощи, он успел убедиться, что ситуация даже хуже, чем он ожидал. Тут царил настоящий хаос. Парамедики, врачи и медсестры просто сбивались с ног. Пациентов выворачивало наизнанку. Люди теряли сознание и падали.
Он никогда не видел ничего подобного. И был готов побиться об заклад, что и Промис-Фоллз – тоже. Да и в Нью-Йорке сроду такого не наблюдалось.
Никогда.
– А ну, с дороги! – крикнул кто-то. Виктор Руни обернулся и увидел, что оказался на пути у двух врачей «скорой», которые катили носилки ко входу в отделение. К носилкам была привязана девочка-подросток, лежала, прижимая руки к животу. За носилками бежали женщина и мужчина – очевидно, родители девочки.
Женщина твердила:
– Все будет хорошо, Кэсси! Все будет хорошо, вот увидишь!
Виктор посторонился, давая им пройти, и эти носилки с больной влились в общий поток, что устремлялся к дверям больницы. Он двинулся за ними следом.
Вошел в приемное отделение и огляделся по сторонам. Здесь было от семидесяти до ста человек, и это только в зале приемной. А за шторками, в смотровых, наверняка тоже находились люди, и их было много.
И вот всего через несколько секунд он узрел знакомое лицо.
Уолден Фишер, человек, который едва не стал его тестем.
– Святый боже! – пробормотал Виктор.
Уолден сидел в кресле, согнувшись пополам и упершись локтями в колени.
– Уолден, – тихо окликнул его Виктор.
Мужчина поднял глаза, увидел его, и у него даже рот приоткрылся от удивления.
– Виктор… – пробормотал он, опустил руки на колени и, сделав над собой усилие, начал подниматься из кресла.
– Нет-нет, сиди, – сказал Виктор. Он бы сел рядом, но все места были заняты. Люди сидели и ждали, когда к ним выйдет доктор.
– Вау, – сказал Уолден и откинулся на спинку кресла. – Представляешь, стоит только попробовать встать, и вся комната начинает вращаться перед глазами. Головокружение просто жуткое. А с тобой что?
– Ничего, все нормально.
Уолден удивился.
– Тогда чего ты тут делаешь? – спросил он. – Привез кого-то, да?
Виктор покачал головой:
– Нет. Но умерла моя домовладелица. Нашел ее на заднем дворе. Ну и просто захотел прийти сюда и посмотреть, что происходит. – Он умолк, затем после паузы добавил: – По радио всякие там новости передают.
– Что говорят?
– Что вроде бы все дело в воде, – ответил Виктор.
– Господи! Так ты ее не пил?
Виктор покачал головой:
– Просто повезло. Ну а ты?
– Я… я выпил кофе. Сам себе приготовил. Никогда прежде этого не делал. Бэт всегда варила кофе, а тут я сам взялся. А потом меня затошнило, и с сердцем что-то не так. – Он оглядел помещение. – Ты только посмотри на этих людей. Некоторые совсем плохи.
– Может, ты просто недостаточно выпил, – заметил Виктор.
Уолден как-то странно на него покосился:
– Ты это о чем?
– Да ни о чем таком. Просто хотел сказать, что выпил ты меньше, а потому тебе не так плохо, как остальным. Что еще тут скажешь?
Уолден слабо отмахнулся:
– Да ничего, ничего.
– Чем я могу тебе помочь?
Уолден не без труда кивнул:
– Ступай, поищи врача, скажи, чтобы ко мне подошли. А то сижу здесь, точно я невидимка. Так и помереть недолго, пока они там обратят внимание.
– Ладно, – откликнулся Виктор. – Ты давай, держись.
Он обратился к трем медсестрам и двум докторам, которые занимались своими пациентами, и лишь на шестой раз ему повезло. Мимо пробегала какая-то женщина в халате, он ухватил ее за рукав.
– Вы сестра или врач? – поинтересовался он.
– Я доктор Морхаус, – сообщила женщина.
– Никто не подходит вон к тому человеку, – Виктор указал на Уолдена.
Морхаус вздохнула и направилась к креслу, где сидел Уолден, опустилась перед ним на колени.
– Сэр? Как вы себя чувствуете?
– Так себе, – ответил он. Она спросила его имя, и Уолден назвал его. Задала еще несколько вопросов. Как долго он здесь находится, что ел или пил утром, как чувствует себя сейчас, хуже или лучше, чем перед приходом в больницу.
Доктор послушала у него сердце, посветила тонким лучиком света в глаза.
– Оставить здесь вас мы не можем, – сказала она. – Да, вы больны, но у нас тут куда более тяжелые случаи. – Она кивком указала на Виктора. – Это ваш сын?
– Нет, – ответил Уолден.
– Я просто друг, – пояснил Виктор.
– За ним нужен уход, но наша больница переполнена. Предлагаю отвезти его в Олбани, пусть там еще раз посмотрят.
– В Олбани? – поинтересовался Уолден.
– Все тамошние больницы принимают сейчас пострадавших, – сказала доктор Морхаус. – К тому же у них в Олбани и оборудование получше.
– Что ж, раз надо, отвезу, – произнес Виктор. – Ты как, согласен, Уолден? Сможешь продержаться до Олбани?
Уолден похлопал себя по груди, словно оценивая свою способность выдержать это путешествие.
– Думаю, да.
– Берегите себя, мистер Фишер, – посоветовала доктор и отошла к какому-то другому больному.
Виктор помог Уолдену Фишеру встать.
– Машина в паре кварталов отсюда. Дойти сможешь?
Уолден отпустил руку Виктора, проверил, может ли держать равновесие.
– Вроде бы да. – Но на выходе из приемного отделения «скорой» он все же взял молодого человека под руку.
На полпути к фургону Уолден попросил остановиться. Наклонился вперед, уперся руками в колени.
– Тебя чего, тошнит? – спросил Виктор.
– Просто как волна какая-то накатила, – ответил он, затем осторожно выпрямился. – Теперь вроде бы прошло.
Они дошли до фургона, Виктор распахнул дверцу перед Уолденом и помог ему сесть на переднее сиденье. Затем обежал машину и уселся за руль и сказал:
– Полная хренотень, скажу я тебе. Согласен?
Уолден промолчал.
– Прямо крышу срывает от всего этого, – добавил Виктор.
Уолден повернулся к нему.
– Крышу срывает? Это от чего?
– Да от всего этого дерьма, что творится вокруг. Срывает, ну в точности как тогда, три года тому назад.
Уолден не сводил с него глаз.
– Ну, ты понимаешь. Прошло три года с тех пор, как Оливия…
– Да знаю я, знаю, – произнес Уолден несколько окрепшим голосом. – Никогда об этом не забуду. Никогда.
– Ладно, что тут поделаешь, – Виктор повернул ключ в замке зажигания. Мотор ожил. Он выжал сцепление, надавил на педаль газа и перед тем, как выехать на улицу, посмотрел в зеркала. – И все равно не выходит из головы.
– Что не выходит?
– Да то, сколько их умерло или умрет сегодня. Людей, ни в чем не виноватых.
Уолден отвернулся, посмотрел в окно, покусал ноготь на правой руке.
– Все, забыли об Олбани, – сказал он. – Лучше отвези меня домой. Раз суждено умереть, значит, умру.
ДВЕНАДЦАТЬ
Дакворт
– И как долго проработал у вас этот Тейт Уайтхед? – спросил я у Гарви Оттмана, пока мы бродили по лесополосе, отделявшей завод по очистке воды от автомагистрали.
– Да он всегда тут работал, насколько я помню, – сообщил Оттман. – Лет двадцать пять, никак не меньше.
– И у него всегда были проблемы с алкоголем?
Гарви прочесывал кустарник слева и справа и, как мне показалось, притворялся, что не слышал моего вопроса. Если Уайтхед действительно не выполнил свои служебные обязанности по той причине, что был пьян, отчего погибли бог знает сколько жителей Промис-Фоллз, то Оттман прекрасно понимал, чем это может грозить ему лично.
– Я спросил, давно ли у Тейта начались проблемы с алкоголем?
– Все зависит от того, какой смысл вы вкладываете в понятие «проблемы», – уклончиво ответил он.
– Что ж, охотно объясню, чтоб вам стало понятнее, – сказал я. – Уайтхед приходил на работу пьяным?
– Я ведь уже говорил вам, наши смены не пересекались.