Я перестал брести по высокой траве, обернулся и вскинул руку:
– Кончайте валять дурака!
Оттман захлопал глазами:
– О чем это вы?
– Вы отвечаете за работу своего предприятия. И смеете говорить мне, что не следите за состоянием людей, которые там работают и с которыми вы якобы не встречаетесь? И что у вас нет никакого механизма, позволяющего отследить, нормально они работают или нет?
– Почему же нет? – обиженно воскликнул он. – Если бы у Тейта возникла ночью какая-то проблема, он бы оставил мне записку и попросил все проверить, вот таким образом.
– Хотите сказать, что Тейт отправил бы вам электронное письмо с сообщением, что был вчера слишком пьян, чтобы хлорировать воду, или еще черт знает что вы там с ней делаете, и что вы тогда, возможно, заглянули бы в компьютер?
– Нет, разумеется, нет, он бы ни за что в том не признался. Но если бы возникли проблемы чисто технического порядка, он бы непременно уведомил меня.
– Но откуда вам знать, как Тейт выполнял свои служебные обязанности под воздействием алкоголя? Ведь по ночам он работал там один. Так откуда вам знать?
– Его мог видеть парень, вместо которого он заступал на смену, ну или сотрудник, который сменял уже самого его утром. Ну, в данном случае Триш.
– А если бы я спросил Триш, был ли он пьян, когда она пришла сменить его, что бы она мне ответила?
Он замялся:
– Ну, пару раз она бы отметила этот факт.
– И вы бы знали об этом, потому как она непременно сообщила бы вам, верно?
Он снова замялся.
– Ну, могла, конечно, упомянуть об этом в какой-то момент.
– И когда это случилось, что вы предприняли?
– Послушайте, детектив… Дакворт, если я не ошибаюсь?
Я кивнул. Я радовался тому, что мы остановились ради этой дискуссии. Получил возможность хоть немного отдышаться после этого лазанья по кустам и через кучи мусора.
– Тейт Уайтхед пьет. Многие пьют. Думаю, раньше этот чертов придурок выходил и пил пиво, сидя в машине, вместо того чтобы заниматься своей работой. Но я никогда – богом клянусь вам, что говорю чистую правду, – не подозревал его в том, что он не выполняет свои обязанности. Думаете, Тейт единственный в городе человек, который выпивает, находясь на государственной службе? А что скажете о копах? Может, вы сроду не видели копа, который не выпивал бы, находясь на дежурстве, или не напивался бы вдрызг уже после своей смены, не приходил бы на работу на следующий день, страдая от похмелья?
Я промолчал. Тут он, разумеется, был прав.
– Если бы город увольнял всех и каждого, кто слишком много пьет, тогда бы просто некому было работать, – добавил он.
– Не забудьте сказать это своим адвокатам, – заметил я.
– Адвокатам?
Я окинул взглядом перелесок.
– Не думаю, что он затаился где-то здесь. И все же странно, что машина его до сих пор на месте.
– Может, он взял такси.
– Такси?..
– Если он вышел со смены пьяный, ему хватило ума не садиться за руль и ехать домой на машине.
Я допускал такую возможность, хотя по опыту знал, что столь разумное поведение не характерно для сильно пьяного человека. Впрочем, Оттман дал мне домашний адрес Тейта, поэтому вскоре я узнаю, что там произошло в действительности.
– Хочу спросить вас о Финли, – сказал я.
– О Рэнди? А что такое?
– Вы вроде бы друзья.
Гарви Оттман пожал плечами:
– Ну да, мы с ним знакомы.
– И еще он, кажется, знает о Тейте Уайтхеде. Знает, что у него проблемы с алкоголем.
– Позвольте рассказать вам кое-что о Рэнделе Финли, – заметил Оттман. – Многие считают его задницей и придурком. Может, так оно и есть. Но в бытность свою мэром он никогда не выказывал пренебрежения к простым людям, работающим на город. И сюда к нам приходил довольно часто. И не только сюда. Да можете спросить людей из пожарной части, да хоть мусорщиков можете спросить. Он приходил ко всем этим людям, шутил с ними, говорил по душам. И сюда на завод часто заходил, говорил с людьми, интересовался их работой, организацией этой самой работы. Причем по-настоящему, безо всякого притворства. Так что, когда кое-кто называет Рэндела Финли тупицей или ничтожеством, могу поклясться, они просто не знают этого человека.
– Так вы говорите, он сюда частенько заходил? – спросил я.
– Когда был мэром, – подтвердил Оттман. – Ну и даже после этого, в свободное время, когда ему случалось проезжать мимо. Слышал, он снова будет баллотироваться.
Я кивнул.
– Так вот, свой голос я отдам ему. Сами только что убедились, хоть он сейчас и не мэр, но приехал сюда, хочет помочь. А где, позвольте спросить, Аманда Кройдон? Что-то ее здесь не было видно, я прав?
– Слышал, она сейчас не в городе, – ответил я, хотя у меня не было ни малейшего желания оправдывать ее. Она должна, просто обязана быстро притащить сюда свою ленивую толстую задницу. – Ладно, попробую наведаться к Тейту домой, посмотреть, там ли он. Ну а если вы его увидите, если он вдруг появится, немедленно дайте мне знать. Позвоните.
Я протянул Оттману свою визитку. Он взглянул на нее, сунул в карман рубашки.
– Ладно, – кивнул он.
Я продирался сквозь строй деревьев и кустарник к стоянке, и тут у меня зазвонил телефон. Звонили из участка.
– Дакворт.
– Да, Барри. Говорит шеф.
Ронда. Общаясь со мной, она обычно называла себя по имени. Такое более формальное обращение могло означать одно из двух: или она почему-то мной недовольна, или же трагическая ситуация в городе требовала более официального тона.
– Привет, – поздоровался я.
– Ты где?
– На заводе по водоочистке. Ночью здесь дежурил один парень, судя по всему, нажрался, и теперь мы никак не может его найти.
– Потрясающе, – недовольным тоном заметила она.
– И поэтому я собираюсь заскочить к нему домой, может, там найду.
– Тут у нас еще одна история.
Господи. Ну что еще могло случиться, черт побери? Половина города отравилась, к тому же меня пока что не отстранили от расследования взрыва на стоянке перед кинотеатром, который произошел несколько дней назад. Может, в обводной канал рухнул грузовик, перевозящий радиоактивные отходы?
– А что случилось, шеф?
– У нас убийство.
– Да у нас тут кругом одни только убийства, – сказал я. – Люди погибают сотнями.
– Я не об отравлениях говорю. Убийство в колледже Теккерея. А они там не подключены к системе городского водоснабжения.
– В Теккерее? Но разве все они там не разъехались на каникулы?
– Остались летние студенты.
– Бог ты мой. Пошлите туда Карлсона.
– Я пыталась. Не могу ему дозвониться.
Наверняка Карлсон все еще торчит в больнице, в отделении «неотложки», а там мобильная связь не работает.
Я вздохнул.
– Что ж, попробую добраться туда как можно быстрее. Что известно на данный момент?
– Не много, – ответила Ронда Финдерман. – Убита молодая женщина, и там случилось что-то ужасное.
ТРИНАДЦАТЬ
Дэвид решил, что Джил умер.
Всякий раз, поглядывая в зеркало, он видел, что его дядя лежит на заднем сиденье совершенно неподвижно. Ни малейшего движения, даже глазом не моргнет. Вытянулся во весь рост и лежит себе, а Марла сидит рядом с ним и держит на руках Мэтью. И еще разворачивается вполоборота и, прижимаясь спиной к дверце, непрерывно говорит с отцом:
– Держись, папочка. Ты только держись. Я люблю тебя. Мэтью тебя любит. Ты должен быть сильным. Не уходи от нас. Ты нужен нам всем, очень-очень нужен.
Марла беспокоила Дэвида не меньше, чем Джил. Уж очень она настрадалась за последний месяц. Да, с нее полностью сняты все обвинения в убийстве. Она вдруг узнала, что младенец ее жив, но мать она потеряла.
Возможно, самым тяжким для нее испытанием было узнать, что именно мать заставляла ее поверить, что ребенок умер. Поначалу Марла не желала этого осознавать. Ведь предательство – это самое страшное, с чем может столкнуться человек, перенести его сложно. Но шли недели, и осознание реальности постепенно к ней возвращалось. В основном, как чувствовал Дэвид, она была обязана этим Джилу, отцу, который с завидным терпением и деликатностью подводил Марлу к правде.
И конечно же, он был очень нужен Марле. Как она будет жить, как справляться, если потеряет теперь отца? Он опасался, что тогда она испытает сильнейшее душевное потрясение. И это будет просто ужасно, особенно для малыша Мэтью. Кто будет заботиться о нем, если его мать признают недееспособной? И сколько может продлиться очередное помутнение рассудка?
Дэвид был уверен, что знает ответ на этот вопрос. Его родители займутся Мэтью и будут заботиться о нем, пока живы.
Доехав до больницы, он подогнал «мазду» как можно ближе к дверям приемного отделения, лавировал при этом между несколькими машинами «скорой», как рыбка лавирует в воде, плывя против течения. Он велел Марле оставаться в машине с отцом, а сам побежал искать врача, или медсестру, или, на худой конец, хоть санитара, который мог бы взглянуть на дядю.
На входе он увидел женщину со стетоскопом, свисающим с груди, и в маске, закрывающей рот и нос, она направлялась в переполненное людьми помещение приемной.
– Мой дядя! – воскликнул он и преградил женщине дорогу, встав прямо перед ней. Дэвид понимал – надо действовать нахрапом, иначе никакой помощи Джилу не дождаться.
– Что с ним? – спросила женщина.
– Он в машине, тут, неподалеку от входа. Даже не знаю, жив он еще или нет.
Ему показалось, что на полсекунды женщина так и обмякла всем телом. Покосилась на дверь, затем – на пациентов, ожидающих в приемной. По этому жесту Дэвид понял: она не понимает, кем должна заняться в первую очередь или в каком в порядке, что, впрочем, в подобной ситуации не имело особого значения.
– Идемте, я его посмотрю, – сказала она.
Дэвид повел ее к выходу и по дороге поинтересовался:
– А как ваше имя?
– Я доктор Морхаус. А вашего дяди?
– Джил Пикенс.
Она ухватила его за рукав.
– Джил? Муж Агнесс?
Дэвид кивнул. Увидев их, Марла распахнула заднюю дверцу машины, склонилась над отцом и продолжала говорить ему что-то, прижимая к себе Мэтью.
– Марла, – позвал Дэвид, жестом попросил ее отодвинуться.
Доктор заглянула на заднее сиденье.
– Что он ел сегодня утром? Или пил? – осведомилась она.
– Вроде бы только кофе, – отозвалась Марла.
– Симптомы?
– Ну, голова у него закружилась, а потом началась рвота, – ответила она. – Ну а после он вырубился. Сможете ему помочь?
Доктор кивнула, скорее самой себе, а не собеседникам – примерно ту же самую историю она уже слышала сегодня множество раз. Она приподняла руку, давая понять, чтобы никаких вопросов ей больше не задавали, и поднесла стетоскоп к груди Джила.
Слушала несколько секунд. Дэвид приготовился к худшему.
– Он жив, – сказала доктор. Выбралась из машины, выпрямилась во весь рост и громко подозвала к себе двух врачей «скорой», которым выпала передышка на несколько секунд.
– Тут живой!
Парамедики бросились в машине, один прихватил носилки на колесиках. Они вытащили Джила из машины, стали укладывать на носилки, Дэвид и Марла наблюдали за их действиями затаив дыхание.
– О господи, – еле слышно пробормотала Марла. – О, боже ты мой, боже мой! Ты поправишься, папочка! Они тебе помогут, все будет хорошо!
Она хотела было вбежать следом за ними в здание, но доктор Морхаус обернулась и сказала строго:
– Ждать здесь. – И Джила быстро покатили в приемное отделение по пандусу, и без того забитому больными на носилках.
Дэвид подошел к ней.
– Ну, перестань, Марла. Что ты? Давай подождем снаружи.
Они направились к машине, и тут кто-то крикнул:
– Дэвид!
Это была его мать, Арлин. Она бежала к ним навстречу по дорожке вдоль ряда машин. Дэвид даже вскинул руку, предупредил, чтобы не торопилась. Только этого сейчас не хватало – чтобы она упала и сломала руку. Он бросился навстречу матери.
– Попросила отца высадить меня на улице, – запыхавшись, произнесла она. – Тут кругом машин полно, все забито, он не смог подъехать поближе. Итан тоже с ним.
– Вот и славно.
– Ну, как там Джил?
Дэвид вкратце рассказал ей. И нарочно шел рядом медленно, чтоб дать матери отдышаться. Но вот Арлин подошла в Марле, обняла племянницу, поцеловала Мэтью в щечку.
– Это ваша машина? – спросил парамедик.
Дэвид обернулся и признался, что «Мазда» его.
– Отгони ее отсюда к чертовой матери!
– Побудешь здесь с Марлой? – спросил Дэвид Арлин.
– Ну конечно, – ответила она.
– Мне надо отъехать.
Арлин кивнула:
– Давай.
Дэвид сел за руль и осторожно выехал на улицу. Отъехав от больницы на достаточное расстояние, он притормозил, достал телефон и попытался дозвониться Саманте Уортингтон.
Она не отвечала.
От волнения Дэвид ощутил физическую слабость и удушье. Он опасался худшего – что, если Сэм и ее сын Карл уже мертвы?
И вот он помчался по улицам Промис-Фоллз, направляясь к месту, где проживала Сэм, – к узкому таунхаусу, затиснутому в ряду точно таких же домов. «Мазда» резко затормозила перед входом в дом. Дэвид быстро выскочил из машины, даже не удосужившись захлопнуть за собой дверцу.
Влетел по ступенькам крыльца. Позвонил в звонок, одновременно забарабанил в дверь кулаком.
Потом прижался губами к щели у дверного косяка.
– Сэм! – закричал он. – Сэм! Это я, Дэвид!
Но к двери так никто и не подошел. И по другую от нее сторону он не слышал ни шороха, ни малейшего движения.
Стоять здесь, орать и стучать дальше не было смысла. И вызывать полицию, чтобы взломали дверь и посмотрели, что происходит в доме, тоже. Копы и без того просто с ног сбились. Он должен сделать это сам. По крайней мере, можно не беспокоиться о том, что, если он ворвется, в лицо ему будет направлено дуло ружья, как было в тот раз, когда он впервые постучал в эту дверь.
Дэвид повернул дверную ручку, поднажал. Открыть не удалось. Дверь была заперта.
– Черт…
Тогда надо выломать ее. Он отошел на два шага назад, развернулся и резко ударил в дверь плечом.
– Вот сволочь… – пробормотал он. Плечо саднило от боли, видно, вывихнул какую-то кость. И несмотря не все эти усилия, дверь по-прежнему не поддавалась.
Он повел плечом – хотел убедиться, что особых повреждений нет и болит оно просто от ушиба. Затем взгляд его упал на ближайшее к двери окно, оно находилось достаточно низко, и через него можно было бы пробраться в дом, если б только удалось его открыть. Он перешагнул через кусты и остановился прямо под окном, попытался приподнять створку, но ничего не вышло.
Тогда Дэвид снял пиджак, обернул им руку до локтя и ударил по стеклу. Оно треснуло. Он расчистил осколки, просунул пальцы в образовавшееся отверстие, нащупал задвижку, отвел ее вверх и поднял створку.
Сигнализация не сработала. У Сэм ее просто не было. Поэтому и держали в доме ружье.
Дэвид стряхнул осколки стекла, затем вскарабкался на подоконник и спрыгнул вниз.
И увидел, что оказался в гостиной.
– Сэм! – крикнул он.
Первым делом он прошел на кухню. Ни одной вынутой из буфета тарелки, посуды в раковине тоже нет. И кофейника нигде не видно.
На втором этаже находились две спальни.
Перепрыгивая сразу через две ступеньки, Дэвид оказался наверху, сначала зашел в спальню Карла. Там никого не было, постель застелена.
Та же самая картина наблюдалась и в спальне Сэм. На первый взгляд все в порядке, подушки на своих местах.
Что ж, тот факт, что он не застал Сэм и Карла в доме мертвыми, уже можно считать хорошей новостью. С другой стороны, плохая новость состояла в том, что Сэм и Карла в доме не было.
Куда же, черт возьми, они подевались?
Только тут он вспомнил, что вроде бы не видел машины Сэм возле дома. Подошел к окну в спальне, которое выходило на улицу.
Да, действительно, машины Сэм не видно.
Тут он вспомнил, что во время одного из визитов заметил, что из-под кровати Сэм торчит уголок чемодана. Он опустился на колени, приподнял край покрывала.
Чемодана не было.
Он спустился вниз и подумал – надо бы проверить еще одну вещь. Сэм всегда держала ее в шкафчике под лестницей, у входной двери.
Он открыл шкафчик, сдвинул в сторону висевшие на вешалках пальто.