В глазах целый – мир
Предрассветная кру'жится дымка…
И в прикрытых глазах – целый Мир.
Задевает в ночи странный всплеск —
невидимка
И, мерцая, уносит загадочность нимф.
Ощущаю энергию света, подарено тихим
молчанием.
На ладонях сияющий шар, он доверился мне.
Предназначено многим пройти не одно
испытание,
Но спокоен огонь, что не редко горит
на Земле.
А я всё – о тебе…
Хочешь?
Я расскажу тебе тайны Вселенной.
Проведу по дорогам, что кажутся мёртвой
рекой.
Или в ночь заплетённые косами вены
Не дают разомкнуть твоей жизни покой?
Хочешь
Солнце в руках принесу, не такое оно и
дальнее.
Оно столь же обычно, что мы здесь с тобой.
Только, слёзы в ресницах твоих, почему-то
печальные
И луна развернулась не той стороной.
Может, тёмный сюртук, что на спинке у кресла,
Скинут был навсегда и ты хочешь забыть?
Жизнь, в твоём понимании – даты и числа.
И сознание этими знаками мысли дроби'т.
Хочешь
Звёздной пыльцой я укрою твои вспоминания.
Будешь помнить лишь радость – она тоже была.
Ты забыл?
И сердечко твоё, что лежит в потаённом кармане,
Оно светится еле, передам ему таинство сил.
Спи.
Я рядом.
Смотрю на твой образ уставший.
Дымка тихо спадает на плечи твои, не мои.
Приложу я ладони на грудь, неспокойно
дышавшую,
И верну тебе сердце.
Проснёшься…
В глазах – целый Мир…
И в омуте этом, казалось, без света
В заоблачных далях корабль плывёт.
Вокруг берегами округлость планет.
Какие ветра паруса разовьют,
По курсу какому рванёт его бег.
Надломлен фарватер, запас иссякает
Волна в девять баллов истошно вопит.
Корабль плывёт, неизвестностью манит.
Загадкой сложнейшего ракурса сдвиг.
Скользит над экватором солнца туманность,
Точёная туча расплющилась в дым.
Корабль плывёт и его первозданность
Невидима в проблеске стянутых жил,
Скрутивших жгуты, образуя воронки.
Пыльцу млечных звёзд намотав под уздцы,
С неистовой силой бьют палубу звонко,
Хлыстами, узлами по гребню беды.
И в омуте этом, казалось, без света.
Без всякой надежды и веру в исход
Рванула на встречу, сорвавшись, Планета
Подставив себя, словно кто её ждёт.
За скрежетом днища о камни и рифы,
Стеная всем корпусом двинулся торс.
Вздохнул капитан, ветер свистнувший лихо,
В расщелинах грота навечно заглох.
Какой была цель этой дальней поездки
Какие преследовал помыслы он.
Не скажет никто и ночные подвески
Зовут корабли в путешествие вновь.
На струнах неба всё ещё не спят
Путь небесных светил предначертан.
Каждой звёздочке нить суждена.
Межпланетные вздохи вечерние
Задевают струну в небесах.
И вибрируют звуки столетий,
Прикасаясь всей лёгкостью нот.
Без каких-либо ограничений
Искромётная скорость растёт.
Лунный свет – путеводный свидетель,
Молчаливой безгрешности струн.
Не расскажет секреты мгновений
И о чём эти струны поют…
Между нами шесть лет одиночества…
Между нами шесть лет одиночества.
Мы из разных галактик временно.
Пронесём понимание творчества
С колыбели до взлёта. Велено
Нам словесной триадой письменно
Доказать свою точку зрения.
Где кончается жизни истина
И рождается тяготение.
К распознанию, суть выискивать
Золотого ребра сечением.
Невозможное в рамы втискивать
И дробить умопомрачением.
Между нами сто лет из памяти
Поколений, что так же маялись,
Оставляя для мыслей паперти,
Чтобы мы с тобой не раскаялись.
От печали в зените облаком
Занавесились луны жгучие.
Это разница, таким образом,
Обозначена между тучами.
Разойдутся года десятками,
Разродятся, кружа творением.
Ничего, что покрыты латками.
Недостаточно! Сверху велено.
Между нами шесть лет одиночества.
Мы из разных галактик временно.
Возвращаться назад не хочется,
Впереди всё зажато клеммами.
Ты сегодня дышал весеннею
Тонко-струйной душицы завязью.
Укрывалась я хной осеннею,
Растуманена росной заводью.
Между нами планет без отчества.
Между нами вселенных шесть.
Между нами лет одиночества
Не счесть…
Заблудившийся страж
Заблудившийся страж своих мыслей в ночи,
Брёл дорогой меж звёзд, собирая ключи.
Что свисали с деревьев под тяжестью веса
От созревших сердец для любви в конце века.
Наклоняясь к котомке своей, горько плакал.
Не нужны те ключи. Нелюбовью расплата
Исковеркала всё, разлучив, закупорив,
Не давая раскрыться сердечно, без боли.
Лунный камень сиял на ключах талисманом.
Он при свете дневном красотой умолкал.
Не искрился, играя мерцанием дивным.
Лик его отвечал только ночью любимым.
Страж касался камней теплотой своих рук.
Но молчали сердца, словно замкнутый круг.
Сквозь себя было больно ему пронести
Все не нужные людям от сердца ключи.
Всё-равно, где-то там, далеко, далеко…
Заблудившийся знал, не любить – не дано.
Пусть из тысяч одна отзовётся Душа…
Собирая ключи, время терпит, спеша…
Милена Гусева
Поэма о любви и магии
Гильдия магов шагала по струнке.
Там, впереди – неизвестность, и только.
Бард не пройдет со своей семистрункой,
Старый трактир не предложит им койку,
Длинный, как жизнь, этот путь без привала,
Долгие ночи под небом открытым…
Вот уж звезда вдалеке засверкала,
Месяц брыкает оленьим копытом.
Слышишь, как воют в лесах вурдалаки?
– Хельга, смотри, костерок на опушке!
Что же за шум без порядочной драки?
Стонут от страха лесные макушки.
Станет поверженный тролль-переросток
Камнем, как только поднимется солнце.
Кончился тракт. Впереди перекрёсток.
Гильдия больше сюда не вернется.
Вот и рассвет. Кратковременный отдых.
Лютня играет и варится зелье.
Горная речка несет свои воды,
Гильдия магов впустила веселье.
Берег реки, а на нём только двое.
– Хельга, ты будешь моею навеки?
Клятва, скреплённая общей судьбою,
Грозный волшебник, смежающий веки
Здесь, на плече у счастливой подруги.
Сонная нега и чары влюбленных.
Вдруг ураган охватил всю округу.
Гильдия магов стоит удивленно.
Тролль-переросток, увы, пробудился,
За ночь раздулся и вышел на берег.
Маги не в силах с чудовищем биться,
Гильдия магов в победу не верит.
Что же теперь? Роковая оплошность
Разом погубит такую команду?!
– Хельга! Победа уже невозможна!
– Лягу костьми, а повергну громаду!
– Стой, я тебя своим телом прикрою!
– Милый, нельзя! Береги свои силы,
Если умру, – я навеки с тобою!
Больше она ни о чем не просила…
Хрупкая девушка. Тролль разъяренный.
Битва титанов – а как же иначе?
Молнии хлещут с небесного трона…
Гильдия магов заранее плачет.
Девушка, сбита волною ударной,
Снова встает, напрягая колени,
Руки направив с мольбой легендарной
В сторону тролля, лишается тени.
Обмер от страха возлюбленный Хельги.
Руки союзников подняты кверху.
В эту минуту на выжженном небе
Вспыхнула боя последняя веха.
Снегом по пояс засыпало тролля,
Падали с грохотом грузные льдины
Маялось в ужасе бранное поле,
Град разбивался о крепкие спины…
…Девушка замертво тут же упала,
Следом за нею гигант повалился.
Гильдия магов истошно рыдала.
Льдины растаяли, снег прекратился.
Был безутешен возлюбленный Хельги,
Гладя рукою густые ресницы,
Слёзы ронял на дарившие негу
Локоны цвета созревшей пшеницы.
– Хельга, я был дураком, не иначе!
Стоишь ли ты полоумного тролля?
Есть ли в краю этом магия жарче
Чувства, что я называю любовью!?
Я не берег тебя. Есть ли дороже
В мире трофей, чем горячие плечи?…
– Что вы состроили кислые рожи?
Радуйтесь, маги, колосс покалечен!
– Хельга! Жива! После эдакой бойни!
– Малый, плесни им медвяного эля!
– Я не ушиблась, мне даже не больно,
Зря вы боялись треклятого зверя!
…День приближается снова к закату.
Лютня играет и варится зелье.
Радостью детской и хмелем объята,
Гильдия магов впустила веселье.
Лучики греют продрогшие спины.
Двое гуляют. Их чувства не скроешь.
– Хельга, тебя никогда не покину,
Если ты даже об этом попросишь.
…Гильдия магов шагает без страха.
Месяц брыкает оленьим копытом.
Только любовь возрождает из праха.
Ей все пути, несомненно, открыты.
Аокигахара
Радуга. Песня радуг
Где-то в далеком прошлом.
Небо надело фартук
Синего цвета пошлый.
Сосны надели клипсы,
Пледы к березам жмутся,
Пламени пляшут лисы,
Плесени просят бутсы.
Звуки даются в руки,
Слёзы теплы и борзы.
Гнутся устало буки,
Липы меняют позы.
Искренне клонишь долу
Банку, вихрастый, истый.
Фартук кромсает голубь,
Я не причастен долгу,
Кроме самоубийства.
Кто-то на язву падок,
Кто-то судить научен.
Пусть зазвучит беззвучно
Радуга. Песня радуг.
Тело в навозной куче.
Шрамы, узоры ранок.
Небо, снимай-ка фартук,
Скиньте, березы, пледы!
Время вскрываться, карты! —
Мантра моя и кредо.
Пусть обнулится карма,
Чуждо земное, чуждо.
Лес Аокигахара,
Облачко дыма, пара.
Плоть и скелет – лачужка.
Сколько таких же банок
Будет разбито рядом?
Тысячи, мириады…
Мойры, цари, наяды
Скинут свои наряды,
Бросятся в воду с палуб —
Радуги. Песни радуг.
*Аокигахара – лес к северо-западу от подножья горы Фудзи на японском острове Хонсю. Аокигахара является популярным местом самоубийств среди жителей Токио и окрестностей и считается вторым по популярности местом в мире для сведения счётов с жизнью.
***
Милю в моих сапожках
Можно проковылять,
Можно протопать,
А можно как я – вальсировать,
Несмотря на «темно» и «сложно»,
Между огней вилять,
Соскабливать копоть,
Свое существо насиловать.
Витязь в тигровой шкуре
Трепет в платочке ситцевом
Прячет. Третье лицо
Самому себе – адвокат за деньги.
Наполовину шулер,
Маски от времени все повыцвели,
Плачу. В горле лежит свинцом
Страх ожиданий, когда заденут,
Страх оттого, что мельчают рыцари.
Я же намного больше
Этих дрянных сапог.
Вот и не лезут,
И в кровь натирают стопы.
Бросить, опошлить
Чувствительный уголок,
Выпростать в бездну
Прядильные нити-строфы?
Ясно же – дудки там!
Скажут в сердцах: «Не суть,
Чья-то чужая боль,
Чья-то тоска – всего лишь!»…
То отдадут китам,
То непонятную чушь несут!
Кто разумеет голь?
Тот, кто не бьет без суда наотмашь.
Взвоешь —
Спросишь:
«Что это вообще?
Жизнь?… – …Не жмёт?»
На таком-то поприще,
В сером плаще
Отражаю полчища
Палачей, клещей
Вкривь да вкось, наизлёт…
Милю в моих сапожках
Мало проковылять,
Нужно в пути не сдохнуть,
Выломать дверь ногой
И успевать вальсировать.
Если безумно тошно,
Сложно других цеплять.
Есть ли возможность тронуть?
Нет, не коснусь – изгой,
Значит, живой огонь
Будет во мне пульсировать…
***
Слушай, пока ты в силах:
Звук прорывается в небо,
Как номера в массивах —
Ноль за начало, роса за краюху хлеба.
Те, кто наслышан… знаете?
Будто бы кто-то меня обокрал
На сотню с лихвой гигабайтов памяти.
Логи пусты, и такой аврал
Здесь, у меня в голове творится…
Скоро проводка начнет искриться,
Если еще до пожара меня не сгубит
Синий экран смерти.
Кто бьёт – тот и любит.
Если хотите – верьте.
Знаете,
Даже когда переполнен стек,
В наш цифровой беспокойный век
Можно очиститься и избавиться.
Кто-то отрезал кусочки памяти,
Тем самым обрёк меня на изгнание,
Такой вот жестокий, на выживание
У нас Hi-tech.
Чуть что – все процессы убить придется,
Чуть что – все файлы на удаление,
Такое бездушное здесь обращение,
Машина, железка, – не более,
Мы корчимся в дикой агонии
И терпим от вас оскорбления,
Но юзер ответа от нас не дождётся.
Слышите?…
Где-то уже полыхают свалки,
Весь электронный мусор…
А вы, чтоб вам было пусто…
Вам даже запчасти от нас не жалко!
Знаешь, пока ты в силах,
Сделай, чтоб ветром меня носило,
Обратный отсчет. Позабудь массивы:
Пепел зловонный, летящий в небе,
Свистом наводит людей на слёзы,
Всем перейти со стихов на прозу!
…Ноль за начало, огонь – за краюху хлеба…
Легенда о Сапфо
Пусть отважная львица
Воспитает волчат,
Пусть на каждой странице
Кровяная печать.
Не Сапфо и не жрица;
Где цветёт алыча,
Там укроет страницы
Кровяная печать.
Кто наследному принцу
Завещал палача?
Это я, это принцип —
Кровяная печать.
В гуще звуков и смыслов
Так разумно молчать…
Так и бросилась с мыса
За Фаоном в очаг
Греко-римская жрица,
Нам стихи поручав…
И на каждой странице
Кровяная печать.
Чёрная кошка (Девять жизней)
У меня, как у кошки
9 крошечных жизней,
9 скомканных судеб,
9 порванных платьев,
Хвост трубой под забором
И пожитки под лавкой,
В кровь затёртые лапки,
Что не знали объятий.
У меня, как у кошки,
9 грузных попыток,
9 грустных событий,
9 раз перемены
Настроения, мира,
Карты местности, веры,
Увлечения, связи
До синдрома отмены.
У меня, как у кошки,
9 способов смыться,
9 способов сниться
Без понятной причины.
Остаются лишь крошки,
Остаются лишь кости.
Вы не верите? Бросьте,
Я без рода и чина.
У меня, как у кошки,
Никакие заботы,
Никакие дороги,
Никакие обиды.
Неизбежно, нарочно
На своих четвереньках
Ухожу помаленьку,
Утекаю из вида.
…У меня, как у кошки,
Той, что черного цвета,
9 видов проклятий,
9 видов сожженья.
Если ты появился
С шерстью, крашенной смолью,
Остается лишь с болью
Претерпеть униженья.
Скелет
То не лунный свет
Покрывает плед
Приглушённо.
Через явь и бред
В гости шёл скелет
Приглашённый.
Потрясал костьми,
Громыхал костьми —
Не ложился.
Ты себя уйми
И его пойми —
Не нажился.
Колокольчик-звон
И свинцовый склон —
Дни скелета.
И со всех сторон
Для души урон —
Нет ответа.
Потому спешит,
Потому дрожит
Связь суставов.
Не найду пружин,
Не найду во лжи
Костоправа.
Приходи, скелет,
Коли мочи нет, —
Приглашаю.
То не лунный свет
Заливает плед —
Я под шалью.
Не ищи лица,
Не пройди крыльца —
Будет туго.
Не видать стрельца —
Затянул мальца
Все подпруги.
В общем, сносу нет
Обещаниям,
Ковыляй до меня по тьме
закоулков,
Да гляди, скелет,
Как плащами я
Укрываю сердце, что бьется
гулко.
Не завидуют
Горькой долюшке,
Только горше стократ не
распробовать
Жизни! Видно, я
Все ж молодушка,
Что отнюдь не запомнила
вечную проповедь.
И снова внезапно
«Когда я умер, не было никого, кто бы это опроверг»
Егор Летов
…И этой же ночью я гордо сложил коньки,
Как полномочия или бразды правления.
А часиком позже людишки свились в кульки,
Чтоб посмотреть, какой я после преставления.
Потом дали мне́ Ви-Ай-Пи-могилу
С видом на месяц и пару созвездий,
Батистом обитую мини-виллу,
И́з ДСП для скелета поместье.
А в это же время столицу схватила попойка:
Драли́сь мужики за столами и жрали кутью,
Кафе разбомбили, вокруг танцевали польку,
А дамы всё мыли скелет моему житью.
…И этой же ночью я смело пошёл домой,
В небытие, во тьму или нехватку люменов.
И этой же ночью швея олимпийских мойр
Разорвала канат, меня вязавший с лютнями.
Потом дали мне по-над виллой стелу
С видом на самое жуткое фото,
Затем поработал и резчик стеком,
Сделал заборчик ручной работы.
А в это же время столицу схватило веселье:
Родня подралась за пожитки и сотню грошей,
А умные люди посеяли памяти семя,
Равняли меня с Маяковским, Натальей О'Шей!
…Вот этой-то ночью я плюнул на всё и сгинул,
Как будто меня и не было этот век.
А вслед мне звучало извечным летовским
гимном:
«Когда я умер, не было никого,
кто бы это опроверг».
***
Отцифруйте меня за плинтусом,
Не знакомые миру твари,
Заразите незваным вирусом,
Удавите в пустом амбаре,
Уморите меня бессонницей,
Как сейчас – без добра и цели,
Города-то не сразу строятся,
Только рушатся две недели.
Уроните же на пол темечком,
Как младенца, похмельем схвачены!
Вот лихое настало времечко!
У меня все сполна заплачено
За прошедшее, и грядущее,
И за то, что сейчас сбывается.
За святыми придут поющие —
Там сокрыта их чудо-палица.
Отцифруйте меня за плинтусом
В виде записей новых песен.
Я не жду от природы милости,
Я от горечи больше весел.
Я тоскую, когда нетронуто,
Я пьянею, когда больнее,
Мое тело собой исколото,
И в порезах мои колени.
Как в узорах из шелка алого,
На ладонях пробьются ссадины.
Это все столько раз, без малого,
Из моих прошлых жизней крадено.