И теперь мне за это боязно,
И теперь мне об этом скаредно,
Это прошлых обличий происки
Доказали, чье мясо сварено.
Отцифруйте меня под парусом
И отправьте кататься по полю.
Поклянитесь все вместе пафосно —
И кутить на катушку полную.
Хороните меня по памяти
В удаленной отсюда папке.
Килобайту не нужен памятник.
Не вставляйте в колеса палки
Да купите себе по поясу,
Да друзьям своим окаянным.
Отцифруйте меня у Полюса,
Чтобы тайное стало явным.
Ссора призраков
Однажды призраки курили сигареты
И с увлеченьем диким спорили о том,
Кому на свете суждено узнать секреты,
А кто весь век готов прожить под колпаком.
Один из них, харкнув на пол алмазной пылью,
Пророкотал: «Вот раньше было хоть куда!
Любая сказка становилась тотчас былью
И возводились на руинах города!»
Другой ответил: «И сейчас ничуть не хуже,
Да только скверные настали времена;
В кармане дырка – непременно сядешь в лужу,
Карман набит – наворовал, твоя вина».
Давно не слышал я таких горячих споров,
Где каждый спорщик непреклонен как баран,
Противореча сам себе в пылу разбора…
Они подрались, не предвидя лишних ран —
Все потому, что это призраки ругались,
А не какой-нибудь подвыпивший сосед.
Заткнуть за пояс поязвительней стараясь,
Один в другого как-то кинул пистолет:
Стрелять же будет до смешного бесполезно,
Вот и использовал орудие труда
Не как положено беспечный бестелесный…
И я вошел в пределы комнаты тогда.
Но кто же знал, что пистолет-то был заряжен —
Курок нажался; аккуратный пируэт
И рикошет – и вот мой труп обезображен.
Теперь меня среди живых на свете нет.
С тех пор я третий в этой гильдии никчёмной,
И, как бывает, за компанию курю…
Но вот мораль: с такою страстью неуёмной
Будь хоть вампиром, но не спорь. Благодарю.
Радуйся
Если где-то внутри проросли цветы,
Если в тексте хотя бы одна строка,
Остается работать и ждать звонка,
А пройти предстоит полторы версты,
Радуйся.
Если мысли не скачут, назло ветрам,
А как школьники, тянут ручонки вверх,
Но ответы порой вызывают смех,
А друзья непривычны к таким дарам,
Радуйся.
Если выпал из рук дорогой сервиз
И разбился, поранив паркет и стол
И тебе заодно прописал укол, —
Это к счастью. Пришлось наклониться вниз —
Радуйся.
Если есть ещё смысл добежать, дожить,
Если разум оставил свое зерно,
Если ты не чужой на пути земном,
И как будто бы лучше не может быть —
Радуйся.
Ну а мне непонятно, о чем мечтал
И метался куда, и вздыхал зачем,
Впереди – «никому, ничего, ни с чем»,
Только голос, внушающий, как металл:
«Радуйся».
Инженю
Я – их вино, селитра, воск и сера
Я их ценю.
Я – их давно утраченная вера,
Их инженю.
Пойми, я смерть, и искренность, и смелость
Для них женю.
Для них я – кровь, селитра, воск и сера,
Их инженю.
Я у других взяла немножко соли —
Бессрочный займ.
Я их паяц, врачующее солнце,
Я их Дадзай.
Я ваш канат, проспект едва мощёный,
Призыв: «Дерзай»!
Ну как, узнали? Пробуйте ещё раз!
Я – ваш Дадзай!
Я – ваше все в смирительной рубашке!
Меня познай!
Я – ваша честь, изба, квашня и пашня,
Ведь я – Дадзай!
Ведь мой канон, составленный нестрого,
Почти допет…
И потому дослушайте! Ей-богу,
Я суть —
Поэт!
Подменили
Пришел Славянский Новый год
В петле и мыле.
Я сторонюсь людских забот —
Как подменили.
Среди компании ребят
Меня не встретить.
Лишь помутнелый тусклый взгляд
За все ответит.
Он донесет без всяких слов:
Держись подальше!
В моих улыбках ужас, кровь
И много фальши.
Я непригоден и убог,
Собой измучен.
Но даже сонный городок
Такой живучий!
Я – только зомби или клон
В огромном мире.
Давно забыт здоровый сон —
Как подменили.
Уже слипаются глаза,
Но все неймется.
Шальное веко-стрекоза
Встречает солнце.
А утром важные дела, —
Игра в театре.
Как будто выспалась, врала,
Часочка за три.
Но вдруг и правда мой удел
В песке и пыли?
И без вины, и не предел —
Меня убили.
Той прежне-чистой больше нет —
И присно память.
Остались я да куча бед —
Пора расплавить.
Как стая бешеных волков,
Заботы выли…
Вот отговорка дураков:
Как подменили!
Уже на улице светло —
Теперь бы выжить…
Скрипит потертое седло
И разум выжжен.
Волшебным пением сирен
Дороги мерят.
Вот искривление колен:
Пространство-время!
Заботы выли, а теперь
Возьмутся лаять…
Напев пурги на колыбель
Прими на память.
Снежная Королева
Вкрались в мой город на цыпочках дни метели,
Я каблуки проверяю – небось скользят.
Чувства под действием силы внутри твердели,
Каждой извилиной мозг барахлил, грозя.
Жизнь или смерть, и какой вариант дешевле?
Память подводит, не сможет помочь глицин.
Вроде зима – я в цейтноте с петлёй на шее:
Кто разберет, где какой начинался цикл?
Вот бы сейчас околеть, и, не зная муки,
К той прямиком, чья надежда и сила – зло,
Сердце и разум, походка, черты и руки —
Голого льда, прозрачного, как стекло.
Где её сани плывут по волнам сугробов,
Где по утрам величаво зовут детей?
Я покорилась бы чарам её до гроба,
Прячась в чертоги морозные от потерь.
Пальцами одервенелыми, без перчаток,
Я бы касалась одежд и зеркальных стен.
Ноги её лобызать, растерзав зачаток
Вольности, встроившись в лучшую из систем —
Ай да сюжет, чтобы спели об этом барды!
Верю в её благосклонность теперь втройне!
Сани прибудут её под окно мансарды,
Где не кому-то осколок вонзился – мне —
Прямо на вдохе в раскрытую грудь ребенка
Годы назад. Оказалось – неправда – сплошь.
Многим – подарки, игрушки, каток и ёлка,
Мне же – разведать, куда положили нож.
…Я так жестоко пытаюсь принять присягу,
Улица давит пуховым седым челом,
Вот и лицо превратилось опять в бумагу,
Тоже не в силах краснеть и предвидеть взлом.
Я повинуюсь тебе, Королева Снега,
Будут и чувства, и нервы твоей едой.
Только из замка от Вечности нет побега,
Вечна Вселенная, крепок ее покрой.
Жизнь
Каждый миг – передозировка
На все оставшиеся времена.
Егор Летов
Полчища, войны, империи Хаоса,
Гаджет, стартап, небоскрёбы, пентхаусы,
Сеятель доброго, множитель вечного,
Дробь, знаменатель пути скоротечного,
Торты, фастфуды, житейские радости,
Норды, каджиты и прочие гадости,
Игры, программы и их компоненты,
Фото, заметки, смешные моменты,
Ночи, наушники, слёзы, рыдание,
Ссора, размолвка, уход, оправдание,
Йеннифэр, Геральт и Цири, Вызима,
Долгие дни, бесконечные зимы,
Вот ассасины, а вот тамплиеры,
Крепкий напиток, незнание меры,
Вязкие топи, весна запоздалая,
Лёгкая поступь и взгляды усталые,
Новое сердце, полёты, метели,
Поиск ответов, идеи, недели,
Ноты, теории, выходцы, пажити,
То, что вы мне никогда не расскажете,
Рьяные возгласы, шапки над городом,
Ясные знания, бритые бороды,
Что-нибудь важное, недопустимое,
В суть предложений порой невместимое,
Код разработчика, патч, обновление,
«Ты ж программист», непростое решение,
Снова размолвки, каджиты и гении,
Ложь и обман, пустота, подозрение,
Карты и компас, разведка на местности,
Смерть… и прыжок в глубину неизвестности.
Эта понятная многим оказия —
Жизни волшебное многообразие.
Песня о бесконечном пути
В огороде лук-порей,
Окна сплошь покрыты паром,
Много ходит упырей
По проспектам и бульварам.
Много лазает котов
По подъездам и подвалам:
Будь готов! – Всегда готов
Повстречаться с небывалым!
Тайны улиц и домов
По ночам зловеще воют.
Закрываясь на засов,
Вспоминаешь всё былое.
Не надеясь на разлёт
Пожилого с пережитым,
Рыба тронется об лёд.
Я иду сквозь снег и жито,
Сквозь долины и века,
Через выжженные степи.
Вот бы кружку молока
Подарить бетонным стенам…
Здесь деревня, там – аврал
Бьет из крана по подвалам.
Ты, конечно же, наврал,
Что сокровищ тут навалом.
Только мне не слушать вас,
А идти своей дорогой:
Перевал да перелаз,
Сосны, горные отроги…
…Не взойдут ни лук-порей,
Ни луна. И с лёгким паром!
Слишком много упырей
Ходят ночью по бульварам.
Панночка
Нежная, славная панночка,
Милая польская панночка,
Что же вы так грустны?
Что вам не любо, лапочка,
Не по размеру шапочка,
Снятся дурные сны?
Панночке ночью грезится
Свет золотой Медведицы
В небе над мостовой.
Панночка бредит звёздами,
Лёгкой, неслышной поступью
Снова бежит домой.
Девушка не спесивая,
Пусть иногда плаксивая
Всё же – и страж дорог?
Следом за ней бессонница;
Панночка в листьях кроется,
Странная до сапог.
Кто на колени клонится,
Кто среди поля молится,
Слёзы даря земле?
Это дурная панночка.
Вот и намокла шапочка,
Руки опять в смоле.
Что происходит, милая?
Писаны судьбы вилами.
Ложь – это способ жить.
Что же Вы в поле плачете,
Будто за стены прячете
Всю молодую прыть?
Полно рыдать, не спрячете,
Воду за стены прачечной
Все же придется слить.
Кто-то поможет. Надо же!
Если не так? Вы барышня!
Всем укрепленья срыть!
…Нежная, славная панночка,
Милая польская панночка,
Лекарь давно оглох!
Вот, догнивает палочка,
Позеленела шапочка
И приготовлен гроб.
Выход, камнями стоптанный,
И Прометей прикованный.
Ясен другим исход.
Так что смиритесь, панночка,
Часики встали, панночка,
Кончился их завод.
Властители мира
(Постапокалиптическая антиутопия)
«Всего два выхода для честных ребят
Схватить автомат и убивать всех подряд
Или покончить с собой,
Если всерьез воспринимать этот мир».
Егор Летов.
Мы этот мир с тобой купили в складчину.
Купили вотчину, продали Гатчину.
Своей энергии сама растратчица,
Себе подрядчица, себе же вкладчица.
Ловить мне в вотчине, конечно, нечего,
Я здесь последняя, я здесь банальная,
Я на скале лежу с пробитой печенью,
Орёл, наручники, тщета провальная.
Я Прометеем смелым вам
Принёс огонь и фимиам,
Принёс открытие, привёз событие.
А вы затушите костры,
Вы расточительны, ослы,
А я спалю дома
и перекрытия.
Не надо ждать века, не надо мять бока,
Пока Иванушка заблеет козликом,
Домой бежать пока – и за рога быка,
И зло размножится проклятым кроликом.
Мы этот мир с тобой уже почистили,
Он весь повырезан, и мусор высосан,
Летают «маечки» по полю чистому,
От всех повылизан, из книги выписан.
Все люди счастливы в своих коробочках,
Ни электричества, ни телевизора,
Подземный сон одних, других по полочкам
Разложат местные под страхом вируса.
И больше никаких проблем —
7 миллиардов гнутых клемм.
Мечта историка, мечта искателя.
Эй, приглашаем на концерт
В поддержку добрых низких цен
На все оружие для всех мечтателей.
Ведь мы властители, Земли блюстители,
Ее поклонники, её читатели.
Оборонители или спасители,
Двойная серия, двойная братия.
Мы этот мир с тобой купили в складчину,
И здесь убить легко, и здесь любить легко,
Другим – потрачено, а нам – заплачено,
Полчеловечества наш ветер вылакал.
Томятся кости их, гремят запястья их
Под слоем почвенным, в гробу сколоченном,
А мы властители сосновой вязкости,
Растущей похоти, встающей в очередь.
И если ваше колдовство
Мое исправит шутовство, —
Я буду выжженной, как степь иссохшейся.
И если первый у богов
Стал Прометеем средь орлов, —
Пускай и власть моя теперь раскрошится.
Когда последний мерзкий тип
В немую Вечность отлетит,
И я отделаюсь, и я отмыкаюсь.
Но вдруг возможно полагать,
Что нам с тобой, церковный тать,
Дадут раскаяться, и я… допрыгаюсь?
Жизнь – показательная функция
Жизнь – показательная функция,
Но с отрицательной динамикой.
«Вы спите все, а мне проснуться бы», —
Вопит с охрипшего динамика.
Вы в полусне живете кварцевом,
Я – над стеклянными могилами.
Но мне не лучше. Мне – остаться бы!
Терять себя, по нотам клацая…
А я в пучине, место – гиблое.
Меня в желе законсервируют,
Анабиоз – и в холодильнике
Нет хода чувствам. Импонируют
Им разногласия с ботинками —
На два размера отстающие
От темпов роста и инфляции…
Остатки личности расплющило,
А мне бы выжить, коль отпущено,
Терять себя, по нотам клацая.
Не каждый вечер концентрирует
Вокруг себя хвосты агонии,
Но смрад и ныне концертирует,
Чтоб вены вдеть в ушко игольное.
Острей катаны режут ножницы,
Чтоб кожемяка позавидовал,
Каков пергамент у заложницы —
И по рукам стекают рожицы,
Давно отжившие, безвинные.
Житьё-бытьё линейной функцией
Не может быть ни в коем случае,
Вот полицаи экзекуции
Несут с собой мечи двуручные,
За мной придут, потом помилуют,
Потом опять пошлют карателей…
17 лет по полю минному,
Грехов-то нет, а так – отмыла бы,
Как злато в ситечке старателя.
Ну разве грех – моё прошение,
Мое единственное рвение?
За что просить у вас прощения?
За то, что сырость внутривенная
Вокруг напачкала, нагадила?
Одна моя судьбина тленная,
И вам нежданно и негаданно
Придет ответ о том, что крадено,
О том, что я – военнопленная.
Лижи мои шрамы
Не чующий брака,
Плати за свои неустойки
Лижи мои шрамы
Бездомной собакой,
Что дети нашли на помойке.
Ласкайся котенком,
Пропавший в бараках,
Вину не загладишь нисколько.
Подбитый орлёнок,
Не чующий брака,
Плати за свои неустойки.
Восток окровавлен,
Лучистые змеи
Запрыгнуть хотят на колени.
«Я профи по травле,
Обидеть умею», —
Висит на доске объявлений.
Вот только не вздумай
На мне отыграться:
Иначе лавиной незваной,
Стихией безумной
Сметённый повстанец,
Отправишься в мрак первозданный.
Лижи мои шрамы,
Не чующий брака,
Ты сам нацарапал: «Помилуй!»
Цепляйся за драму
Бездомной собакой,
Что дети
Найдут
На могиле.
Ответ на стихотворение Роберта Рождественского «Тихо летят паутинные нити»
…Я не вернусь. И, наверно, логично —
Хорошего (вкупе с плохим) понемногу.
Смерть-криворучка поймает с поличным —
Никто не успеет прийти на подмогу.
Воздух медовый, и в нём паутина,
Сплетённая будто из солнечной пряжи.
Я не готов к затяжному пути, но
Меня провожают намёки присяжных:
«Жил ты неправильно, жил ты впервые,
До сути земли не дошёл в полной мере,
Так и не понял, играя навылет,
Что всё бездуховное суть эфемерно,
Чем же ты клялся, кому присягал ты,
Вслепую бредя, натыкаясь на ямки?»
Я отвечал: «Мы здесь все делегаты,
Не лучше щенка, что отобран у мамки…
Люди по сути своей любопытны,
Но как же идти? Ведь маршрут неизвестен!
Новые люди всегда следопыты!
Рождён на Земле – в неизведанном месте!
Как поступить – не дают нам инструкций,
И точно не знаешь, как вычислить бестий,
Даже прожив целый ВЕК средь безумцев,
Умру на Земле – в неизведанном месте!
Вот почему все мы ходим вслепую
И все увядаем, как красные маки…
Я заявляю, нет, я протестую:
Людей, как щенков, отбирают у мамки!»
Только не всё в речи этой логично:
Ведь я не успел досказать лишь немного!…
Смерть-криворучка поймала с поличным!
Никто не успел прибежать на подмогу.
Кончился суд и запущены титры,
Взяла меня смерть – беспощадный гонитель.
Воздух медовый, и в нём паутина,
Осевшая пылью на мрачном граните…
А я не вернусь.
Вы меня извините.
Чисто философически…
Господство разума
Заросло крапивой,
Господство сердца
Выдано науке.
Господство разного —
Сколько ни кропи, но
Законы специ-
Фичней. Мы же внуки
Победы общего
Над собой и частным,
Победы многих
Над одним вселенским.
Угасла мощь его,
Стал мощами Чацкий,
Усохший в смоге
Близ канатной лески —
Канат был тоненьким —
Он ходил исправно
И километров
Выгулял довольно:
Стал гипертоником —
Пенсия и справка,
И в карте мета:
«Выпущен на волю…
Простите… выписан»
На покой и телек,
На чай с душицей,
Безмятежный отдых.
Больница. Вывеска.
Бунт окончен. Темень.
«Нашли плешивца,
Чтоб катать им оды!»
Кряхтел наш дедушка,
Но без результата.
Законы специ-
Фичны. Всё полярно.
«Куда я дену что?
Плюньте на лета-то!
Задору, специй
У меня – поляна!»…
А деду – двадцать, и
Все теперь такие.
Благоразумны,
Будто пуритане.
Надежда нации
Лечится текилой,
Играет в «зуму»,
Борется с летами
И лишь в фантазиях
Ищет приключений,
И лишь в подкорке
Бесится, бунтует.
Не станет Разиным
Дед. Ему блокчейна
Подай. Подпорки
Лучше Сабантуя.
Господство разума
Выдохлось крапивой.
Я это в шутку —
Слушайте вполуха.
Так много разного —