Иногда Пенелопа задумывалась: а мог ли место Кэмдена в ее сердце занять кто-то другой? Но, увы, она оказалась истинной представительницей семьи Торн. Все они по-настоящему любили только раз… и очень сильно.
А это означало, что она попросту не вынесет нескольких недель пребывания рядом с Кэмом. Накануне вечером она велела Джузеппе и Марии ждать ее в пять утра – какой бы ни была погода. К счастью, ночью пурга утихла и, выглянув в узкое оконце своей спальни, Пенелопа увидела, что ведущая из деревни дорога выглядела вполне сносно. Но даже если бы дорогу замело, она отправилась бы по снегу пешком – лишь бы не терпеть присутствие Кэмдена до тех пор, пока они не вернутся в Англию.
Теперь, когда в Париже ее никто не ждал, она двинется на юг – как и предлагал Кэм, – а потом отправится в Лондон.
Коридор утопал в такой густой темноте, что напоминал преисподнюю. Покинув свою комнату, Пен осмотрелась. Теперь ей оставалось лишь спуститься вниз и пробраться в конюшню.
– Собралась куда-то? – послышался знакомый мужской голос.
Пенелопа вздрогнула от неожиданности и выронила саквояж. Заметив маячившую у двери тень, она с упреком пробормотала:
– Ох, ты меня напугал…
– Очевидно, недостаточно, – сухо ответил Кэм.
Пен предпочла оставить без внимания это его замечание.
– Что ты здесь делаешь? – спросила она.
– А что делаешь ты, одевшись для путешествия?
– Откуда тебе известно, что я оделась для путешествия?
– Разве я не прав? – холодно осведомился герцог. – Может, продолжим этот разговор в более уединенном месте?
– Нам нечего сказать друг другу, – заявила Пен, пытаясь пройти мимо.
– После стольких лет – и нечего сказать? – Схватив девушку за руку, Кэмден втащил ее обратно в комнату.
– Ты не имеешь права!.. – Пен попыталась высвободиться. После того как он спас ее от бандитов, Кэм прикасался к ней слишком уж часто. И каждый раз ее сердце готово было выпрыгнуть из груди.
– Возможно, не имею. Но ты можешь успокоиться и выслушать меня?
– Какой же ты негодяй! – воскликнула Пен.
– Называй меня как хочешь, – главное – выслушай. Могу я тебя отпустить?
Пенелопе ужасно хотелось его ударить.
– Да, можешь, – буркнула она.
Разжав пальцы, Кэмден прошелся по комнате и остановился у окна. Теперь его высокая и статная фигура четко выделялась на фоне видневшегося в отдалении снега. Пен зажгла свечу на столике у кровати и проговорила:
– Ужасно не хочется вновь упоминать твой титул, – но разве для герцога не унизительно спать у порога комнаты леди подобно слуге?
Кэм внимательно посмотрел на нее и едва заметно улыбнулся. И в тот же миг сердце Пенелопы на мгновение замерло в груди. Ох, как бы ей хотелось, чтобы он не был так обворожительно красив… Но, увы, его лицо с резко очерченными чертами, блестящие зеленые глаза и густые темные брови – все это по-прежнему сводило ее с ума, даже после почти десятилетней разлуки. «Но ведь это просто нечестно…» – в отчаянии подумала Пенелопа.
– Я оказался у твоей двери не по собственной воле. – Кэм немного помолчал. – Джузеппе поведал мне о твоих планах.
– Черт бы побрал Джузеппе и его длинный язык, – проворчала Пенелопа.
Герцог рассмеялся и сказал:
– Тебе следует его уволить. Он совершенно бесполезен – и даже еще хуже.
– А тебе, наверное, стоит взять его на службу, – с усмешкой заметила Пенелопа.
– Ну уж нет. Я слишком ценю преданность, чтобы нанимать этого проныру. Пен, неужели ты действительно хочешь, чтобы я постоянно следил за тобой на протяжении всего пути до Дувра?
– А ты действительно будешь следить? – спросила Пенелопа.
Герцог утвердительно кивнул.
– Да, непременно.
Господи, конечно же, он будет за ней следить! Кэм обещал Питеру доставить ее домой в целости и сохранности, и он сдержит свое слово, чего бы ему это ни стоило. Черт бы побрал его проклятые принципы!
Тяжело вздохнув, Пенелопа проворчала:
– Ты всегда был таким навязчивым?
– Да, наверное. – Кэм осмотрелся. – Так что, едем?
– Прямо сейчас?
– Ведь твой экипаж ждет, не так ли? – Герцог взял со столика свечу. – А с хозяином я расплатился еще вчера.
– Но как поступить с твоим экипажем?
– Я приехал верхом, – ответил Кэмден.
– В такую пургу? – Пенелопа уставилась на него в изумлении.
– Да в такую пургу. – Кэм немного помолчал. – Ты доставила мне массу неприятностей, Пен.
Девушка поджала губы. Она и впрямь почувствовала себя виноватой. Эта зима была поистине ужасная, и из-за нее Кэму пришлось терпеть всевозможные тяготы на протяжении нескольких недель.
– Я не просила тебя приезжать, – сказала она со вздохом.
– Действительно не просила. Но отбрось в сторону свое упрямство и признай, что путешествовать лучше с мужчиной, который обеспечит твою безопасность.
Снова вздохнув, Пен вышла из комнаты и стала осторожно спускаться по шаткой лестнице.
– Типично мужские слова, – пробурчала она.
– Но от этого они не стали менее разумными, – раздался у нее за спиной голос Кэмдена.
Проигнорировав это его замечание, Пен спустилась на первый этаж и обернулась. Кэм все еще стоял на верхней ступеньке. Стоял, освещаемый пламенем свечи… «Господи, ну почему он так привлекателен?!» – в отчаянии подумала девушка.
Но если Кэм подкупил ее кучера, то у нее не оставалось выбора. Придется ехать с ним вместе. Но Пенелопа, как и его светлость герцог Седжмур, не любила признавать свои поражения…
– Нам нужно установить правила, – заявила она.
Спускаясь по лестнице с ее саквояжем в руке, Кэмден вскинул брови, и в его глазах вспыхнули хорошо знакомые ей насмешливые огоньки.
– Правила?.. Как это не похоже на тебя, Пен. Обычно ты предпочитала, чтобы все было легко и просто.
Пенелопа с невозмутимым видом пожала плечами.
– Да, я не стала умудренной опытом матроной еще до того, как мне исполнилось двадцать, но это вовсе не делает меня ветреной. Между прочим, я путешествовала на протяжении многих лет и не испытывала при этом никаких серьезных затруднений.
– Стало быть, вчерашний день стал исключением?
Пен очень сожалела о том, что Кэм застал ее в таком… невыгодном положении. Но, с другой стороны, если бы не его вмешательство, – кто знает, дожила ли бы она до утра?
– Будешь теперь до Англии вспоминать этот случай?
– А ты весьма несдержанна на язык, девочка моя, – проговорил Кэмден так, словно одобрял ее колкости.
– Да, действительно… У меня появилось много отвратительных привычек, – сказала Пенелопа. – Так мы едем… или нет?
– Столь страстное желание поскорее отправиться вместе со мной в путешествие наполняет мое сердце ликованием.
– Сначала проведи со мной день или два в экипаже, а потом посмотрим, что ты скажешь, – огрызнулась Пенелопа, направляясь туда, где вероломный Джузеппе терпеливо ждал на козлах; породистый гнедой жеребец герцога был привязан к запяткам. Снегопад прекратился, но по-прежнему стоял нестерпимый холод, и Пен оставалось лишь надеяться, что негодяй Джузеппе в конце концов замерзнет.
Когда герцог забрался в экипаж, женщины уже закутались в меха, а лампы были зажжены. Чуть помедлив, Кэмден расположился на сиденье спиной к кучеру – безупречный джентльмен! Усевшись, он постучал по потолку, давая Джузеппе сигнал трогать. Пен с трудом удержалась от язвительного замечания, касающегося его решения взять все в свои руки. Даже будучи мальчишкой, Кэмден имел склонность командовать всеми вокруг, а за те годы, что он носил титул герцога, его диктаторские замашки еще больше укоренились.
Пен молча хмурилась, а Мария, свернувшись клубочком в углу, закрыла глаза. Кэм бросил на девушку полный неодобрения взгляд. Слуги в поместье Фентонуик, проявлявшие подобное неуважение к господам, увольнялись немедленно, причем – без рекомендательных писем. Но Пен не видела смысла в том, чтобы девушка бодрствовала – ведь ей сейчас совершенно нечего было делать.
Судя по всему, Кэм за прошедшие годы превратился в настоящего тирана. Будь он ее мужем, она сумела бы сбить с него спесь. Но, увы, Кэмден никогда не будет ей принадлежать.
– Твоя служанка говорит по-английски? – поинтересовался герцог.
Пенелопа отрицательно покачала головой.
– Нет, не говорит. – Горная дорога была покрыта ухабами, и Пен схватилась за кожаный ремешок, чтобы не упасть.
– Это хорошо. – Кэмден вытянул перед собой руку. – Вот, возьми…
Пен машинально потянулась к нему, и в ее ладонь упало что-то… небольшое и теплое. Она опустила глаза. Это было кольцо-печатка, украшенное гербом Седжмуров с изображением двух вставших на дыбы единорогов, рога которых перекрещивались в виде буквы Х.
Пенелопа с удивлением посмотрела на своего спутника.
– Зачем это?.. – пробормотала она.
– Даю тебе его на время, – ответил герцог.
Пенелопа снова взглянула на кольцо; на протяжении нескольких столетий оно служило символом власти семейства Ротермер.
– Но зачем? – повторила она.
Кэмден на мгновение отвел глаза, потом проговорил:
– Надень его на безымянный палец левой руки. Не думаю, что кто-то нас узнает. К тому же у нас будут фальшивые имена. Однако мы привлечем меньше внимания, если люди будут думать, что мы женаты.
Чувствуя подкатывающую к горлу тошноту, Пенелопа глядела на поблескивавшее в свете ламп кольцо, которое, казалось, насмехалось над ней, напоминая о суровой реальности – напоминая о том, что она никогда не станет женой Кэмдена.
– Как… практично, – пробормотала Пенелопа.
Уловив в ее голосе неодобрение, герцог в ответ проворчал:
– Ты понимаешь, каковы будут последствия, если нас узнают? И я ведь прекрасно знаю, что ты не хочешь за меня замуж.
Пенелопа невольно вздохнула. Ей было ужасно неприятно осознавать, что Кэм так ее и не простил. Хотя оба они знали, что она оказала ему услугу, ответив на его предложение отказом.
– Кэм, ты не можешь так долго злиться на меня из-за отказа. Это просто бессмысленно. Тем более что теперь, когда мы встретились снова, ты уже наверняка понял, что из меня вышла бы самая плохая на свете жена.
Кэмден поджал губы.
– Не льсти себе, Пен. Я давно уже пережил ту нашу юношескую размолвку. Слова эти прозвучали неубедительно, хотя Пенелопа прекрасно знала: совсем не в характере Кэмдена проигрывать столь недостойно. В детских играх он почти всегда выходил победителем, а если случалось так, что Кэм не побеждал, – то он все равно держался с завидным достоинством, не злился и не хмурился.
– Тогда перестань вспоминать об этом, – огрызнулась Пенелопа.
– Я просто предложил тебе кольцо и невольно вспомнил о той ситуации, вот и все, – проворчал герцог.
Сердце Пенелопы тяжко заныло. Вот если бы вместе с кольцом Кэм предложил ей еще и любовь, то они давно уже были бы женаты…
Надев кольцо на палец, она проговорила:
– Все было куда проще, когда я путешествовала одна.
– Перестань, Пен. Мы будем вместе, пока не достигнем берегов Англии, не дольше. Ты всегда злишься, когда проигрываешь. – Откинувшись на спинку сиденья, Кэм скрестил руки на груди. Его черный плащ был настолько ладно скроен, что совершенно не стеснял движений. Кэмден всегда был ловким и сильным, а за последние девять лет превратился в человека, готового воевать хоть с целым миром – и одержать победу.
– Я не проиграла, – холодно возразила девушка. – А уехала я просто для того, чтобы переосмыслить свою жизнь.
– Не злись на меня, Пен. Я обещал Питеру доставить тебя в Англию, поэтому должен сделать это.
Немного помолчав, Пенелопа с язвительной улыбкой спросила:
– И что будет, когда мы приедем? Станешь преследовать меня до тех пор, пока я не умру от старости… или скорее от раздражения?
– Как только я довезу тебя до дома в целости и сохранности, можешь катиться ко всем чертям, – пробурчал в ответ герцог.
Глава 6
Четуэлл-Хаус, Лондон, февраль 1828 года
Гарри не упустил момента, когда Софи выскользнула из переполненного зала, и это было совсем не удивительно – ведь он следил за каждым ее движением.
Всю прошедшую неделю он с нетерпением ждал того момента, когда снова сможет остаться с ней наедине. Страстное желание поговорить с ней о чем-то более важном, нежели погода, росло в его душе, угрожая завершиться… взрывом.
В ту ночь, когда они встретились, ему, к счастью, удалось добиться официального представления; и он даже станцевал с ней контрданс, а потом – и польку, что оказалось весьма непросто, поскольку она стремительно превращалась в объект всеобщего внимания. Во время танца Гарри ограничивался уместными в таком случае банальностями. Впрочем, он должен был радоваться уже тому, что прикасался к ее руке и наслаждался выражением робкого восхищения, горевшего в прекрасных голубых глазах.
… А вот сегодня на балу не было ни бдительного маркиза, ни лорда Десборо. При других обстоятельствах Гарри восхищался бы подобным отношением Лита к сестре. Ведь ничем не примечательный младший сын из обедневшей семьи – совсем не пара сестре маркиза Лита. Однако Софи непременно должна была выйти замуж за обожающего ее мужчину, а не за такого человека, как Десборо, считавшего будущую жену не более чем красивой игрушкой, которой можно восхищаться, а можно и совсем не замечать, если не хочется.
Гарри не входил в круг высокопоставленных приятелей Десборо, но ему казалось, что он не замечал особой неприязни между Софи и предназначенным ей в мужья мужчиной. Впрочем, было очевидно, что и искренней симпатии они друг к другу не питали.
Проклятье! Она заслуживала лучшей участи.
Заслуживала ли она Гарри Торна или нет, – в любом случае выбор оставался за ней.
Молодой человек проследовал за Софи до галереи, окна которой смотрели на сад, а распахнутые двери вели на террасу. Хотя стояла довольно мягкая для февраля погода, Гарри все же поежился от прохладного воздуха.
В дальнем конце галереи ворковала какая-то парочка, а Софи остановилась перед портретом джентльмена в парике и с двойным подбородком. В платье из розового шелка и с подобранными вверх волосами, перевитыми нитками жемчуга, София выглядела изумительно. Гарри остановился в нескольких шагах от девушки, дожидаясь, когда парочка выйдет в сад.
– Вы что, преследуете меня? – не оборачиваясь, спросила Софи.
– Да, – ответил Гарри. «Какой смысл отрицать очевидное?» – сказал себе молодой человек и, чуть помедлив, осторожно подошел поближе к девушке. Он решил не торопиться, чтобы не напугать ее.
– Брат предостерегал меня насчет вас, – сказала Софи, она по-прежнему стояла не оборачиваясь.
«Какой же ее братец негодяй!» – промелькнуло у Гарри.
– А что именно он сказал? – Теперь они с Софи были совсем одни, но Гарри все равно говорил очень тихо – на всякий случай.
– Брат сказал, что вы – охотник за приданым.
Молодой человек невольно рассмеялся.
– Но вы же знаете, что мне нет никакого дела до ваших денег. – Гарри вдруг подумал о том, что получал огромное удовольствие даже от того, что просто стоял рядом с этой девушкой, вдыхая исходивший от нее нежный аромат.
– Именно так и говорят все охотники за приданым.
– Да, наверное. Но я вам не лгу. – Гарри немного помолчал. – Ваш брат наверняка сказал что-то еще, не так ли?
Девушка пожала плечами и проговорила:
– И еще он сказал, что ваша семья…
– Пользуется дурной славой?
И тут Софи, наконец, повернулась к нему лицом и взглянула на него с любопытством.
– После того как дядя Невил совершил преступление, моей семье тоже нечем похвастаться, – сказала девушка.
«Странно, что она заговорила об этом скандале», – подумал Гарри. Теперь стало ясно, что Софи Фэрбродер – не такая уж чувствительная… И это означало, что ее слезы в саду дома Олдхейвенов были вызваны чем-то очень серьезным…
Несмотря на твердое намерение держаться в рамках приличий, Гарри взял девушку за руку. Софи охнула в удивлении, но не отстранилась. Гарри же, воодушевившись, тихо спросил: