– Или ты, – буркнул Кэм.
К счастью, в этот момент к ним вышел хозяин гостиницы, так что Пен была избавлена от необходимости отвечать на провокационное заявление «супруга».
После на удивление вкусного ужина Кэм поднялся по дубовой лестнице в единственное пригодное для проживания помещение в гостинице. До сего момента это заведение превосходило по качеству обслуживания все остальные.
За исключением одного малоприятного обстоятельства – наличия одной-единственной комнаты.
Несмотря на угрозу заставить Пенелопу ночевать в общем зале, заполненном людьми – ведь Паоло оказался прав насчет грядущей метели, – Кэм не собирался лишать ее удобств. В результате чего оказался в весьма затруднительном положении.
Герцог проверил, так ли сильно повреждены остальные комнаты, как утверждал хозяин; когда же он понял, что ночевать в них действительно невозможно, то решил провести ночь в общем зале. Но там оказалось слишком уж людно. К тому же его нежелание делить комнату с женой пробудило бы ненужное любопытство даже в этой богом забытой деревушке. Путешествующие англичане и без того привлекали к себе слишком много внимания, а уж муж-англичанин, отказывающийся спать с собственной красавицей-женой, и вовсе стал бы притчей во языцех.
Ирония состояла в том, что Кэм отдал бы руку на отсечение за право спать в одной постели с Пенелопой. В полном отчаянии герцог попытался сосредоточиться на мыслях о леди Марианне Ситон. Он еще не сделал ей официального предложения, однако его интерес не остался незамеченным самой вышеозначенной леди и всем высшим обществом. Так что никто не удивился бы, если бы по возвращении в Лондон Кэм попросил у маркиза Бейлдона руки его дочери.
Однако во время путешествия с Пен сохранять воспоминания о леди Марианне было не так-то просто, и теперь ее лицо представлялось Кэмдену какой-то расплывчатой тенью. Единственным лицом, постоянно возникавшим у него перед глазами, было лицо Пенелопы, черт бы ее побрал! И черт бы побрал его стремление оберегать ее. Собравшиеся в общем зале путники выглядели крайне усталыми, но все же среди них вполне могли оказаться злоумышленники. Именно так размышлял Кэм, поднимаясь на второй этаж.
Что же касается Пенелопы… Он почти не сомневался в том, что она не захочет делить с ним комнату – пусть даже до него очень многие мужчины удостоились подобной чести.
Кэм слишком долго терзался мыслями о ее любовниках. И предпочитал не знать подробностей. Но, увы, это давало волю фантазии. А фантазия у него была очень богатая…
Остановившись перед дверью, Кэм сделал глубокий вдох, напомнив себе, что он – джентльмен. Оставалось лишь надеяться, что суровые условия обуздают его весьма несвоевременное и совершенно нежелательное чувственное томление. И еще он надеялся, что его высокомерие и властность будут держать Пен на расстоянии. Собственно, так пока что и было…
Неприятная правда, однако же, состояла в том, что колючая Пенелопа казалась не менее привлекательной, чем Пен вежливая и улыбчивая. А уж если она перейдет от вежливости к доброжелательности… Ох, тогда все его благие намерения не будут стоить и гроша.
Пен могла искать любовников где угодно, но она оставалась девушкой из хорошей семьи. Так что если герцог Седжмур уложит в постель дочь лорда Уилмота, в качестве расплаты ему придется надеть ей на палец обручальное кольцо. И вот теперь, стоя перед закрытой дверью и сгорая от желания, Кэм начал думать, что ему, возможно, так и следовало поступить.
Ощутив внезапный прилив гнева – черт бы ее побрал, эту Пен, – Кэмден распахнул дверь, вошел в эту тускло освещенную комнату и замер, ошеломленный возникшей перед ним картиной. Совершенно обнаженная и поднимавшаяся из ванны точно богиня из источника вечной молодости, Пенелопа едва не ослепила его молочной белизной своей кожи, поблескивавшей в пламени свечи.
Сердце Кэма гулко забилось в груди, а в ушах загудело от охватившего его вожделения. Пенелопа же стояла спиной к двери, являя взору Кэмдена стройную шею – ее волосы были приподняты и собраны на затылке, – а также грациозную спину и изящные бедра.
«Господи, помоги!» – мысленно воскликнул герцог, взглянув на ягодицы красавицы. Ему ужасно хотелось обхватить ладонями эти восхитительные округлости. Ни разу в жизни он не видел ничего прекраснее поднимающейся из ванны Пенелопы Торн.
Но Кэм наслаждался этим зрелищем лишь до тех пор, пока Пен внезапно не повернулась к нему – возможно, он издал какой-то звук. Или, может быть, холодный воздух проник в распахнутую дверь.
Увидев его, Пенелопа в ужасе вскрикнула. И несколько секунд, показавшихся Кэму вечностью, они молча смотрели друг на друга. Кэмден прекрасно понимал, что немедленно должен был уйти, ибо не имел никакого права разглядывать стоявшую перед ним обнаженную красавицу. И все же он никак не мог отвести от нее глаз…
Тут Пенелопа вдруг нахмурилась – ее испуг сменился негодованием – и, схватив со стоявшего рядом с ванной низкого столика старенькое полотенце, поспешно в него закуталась.
– Закрой дверь, – сказала она с дрожью в голосе.
Не отводя глаз от девушки, Кэм завел руку за спину, чтобы выполнить ее просьбу. Но Пен, снова нахмурившись, добавила:
– Закрой с другой стороны. – Она по-прежнему прижимала к груди полотенце, хотя могла бы этого не делать – мокрая ткань ветхого полотенца почти не скрывала ее наготу; более того, теперь она казалась даже еще более привлекательной, нежели полностью обнаженная.
Вероятно, осознав это, Пенелопа судорожно сглотнула.
– Зачем ты пришел? – спросила она. И посмотрела на Кэмдена так, словно ожидала нападения.
– Я буду спать здесь, – пробормотал герцог.
Пен решительно покачала головой.
– Только через мой труп, – заявила она.
Тихо вздохнув, Кэмден сказал:
– Вернусь через десять минут.
– Но я вообще не хочу тебя сегодня видеть.
Кэмден пожал плечами и, снова вздохнув, проговорил:
– Если быстро заснешь, то и не увидишь.
Схватив со столика мыльницу, Пенелопа размахнулась, явно собираясь запустить ею в герцога. Кэмден едва успел выскочить в коридор и захлопнуть за собой дверь – в следующее мгновение керамическая плошка со звоном разбилась.
– Черт бы побрал эту мегеру, – пробурчал Кэм. Черт бы побрал эту необыкновенно красивую мегеру… Мегеру, в глазах которой на какое-то мгновение вспыхнуло желание – он был абсолютно в этом уверен.
Лежа в постели и тщетно пытаясь заснуть, Пен до сих пор ощущала на щеках пылающую краску стыда. Несмотря на угрозу, Кэм так и не вернулся, и Пенелопа не знала, чувствовать ли облегчение или досадовать. Она вновь и вновь вспоминала сцену с ванной и вздрагивала от ужаса… и запретного возбуждения. Пен была совершенно уверена: в какое-то мгновение из-под маски холодного равнодушия показался совсем другой Кэмден… Да-да, она разглядела в его глазах жгучее желание, которое он не в силах был скрыть, как бы ни старался. Но, может быть, это – всего лишь естественная реакция мужчины на обнаженную женщину?..
Размышляя подобным образом, Пенелопа приподнялась и села на кровати. Немного помедлив, она потянулась за теплым голубым халатом. Ночь была невероятно холодная, и даже в этой комнате с пылавшим камином Пен дрожала от холода под несколькими одеялами. Возможно, Кэм и впрямь хотел ее, но она доверяла его самообладанию. И, наверное, не следовало заставлять его мерзнуть в общем зале, в то время как она завладела удобной кроватью.
Пенелопа накинула на плечи клетчатую шаль и, отворив дверь, осторожно выглянула в полутемный коридор. Она надеялась встретить услужливую горничную, но, не обнаружив таковой, решила спуститься вниз.
Но время словно повернуло вспять – все повторялось в точности так же, как в то утро, когда она попыталась сбежать от Кэма.
– Что случилось, Пен? – внезапно послышался его голос.
Девушка вздрогнула от неожиданности и, повернув голову, заметила своего спутника, сидевшего у противоположной стены и завернувшегося в плащ.
– Боишься, что я сбегу? – спросила Пенелопа.
– Нет. – Кэм потер кулаками глаза, и даже в тусклом свете коридорных ламп Пенелопа разглядела на его лице печать усталости. Но неужели его так измотало вожделение? Или же она просто выдавала желаемое за действительное?
– В таком случае что ты здесь делаешь?
Герцог пожал плечами.
– Да, ничего… Ведь в твоей комнате я нежеланный гость.
Пенелопу охватило чувство вины. В коридоре было значительно холоднее, чем у нее в комнате.
– Я думала, ты спустился вниз. Там же есть камин…
– И не меньше сотни людей, большинство из которых заражено вшами и лишь отдаленно знакомо с мылом и водой. – Поморщившись, Кэмден потянулся, а потом медленно поднялся на ноги.
Пенелопу же вновь охватило чувство вины. Кэм ничего не сказал, но она догадалась, что он остался здесь, чтобы ее охранять.
– У меня вшей нет, – сказала она, поплотнее запахивая на груди шаль. Несмотря на бархатный халат и старушечью ночную сорочку из фланели, Пенелопа, заглядывая Кэмдену в глаза, чувствовала себя обнаженной; она никак не могла забыть его пылавший страстью взгляд. «Господи, если так все будет до тех пор, пока мы не достигнем берегов Англии, то я попросту сойду с ума», – подумала она, невольно вздохнув.
– Пока нет, – сухо ответил Кэм. – Но до Генуи еще далеко, так что каждую ночь нам придется проводить в таком же заведении, как это.
Пенелопа снова вздохнула. Наверное, ей следовало выразиться яснее. Странно, ведь они с Кэмом всегда понимали друг друга с полуслова…
Стараясь не думать о том, что этот мужчина видел ее обнаженной, Пен проговорила:
– Ты можешь войти.
К ее удивлению, Кэм не спешил воспользоваться приглашением.
– Здесь безопаснее, – пробурчал он. Но в конце концов все же подошел к открытой двери.
Увидев на полу у порога осколки мыльницы, герцог едва заметно усмехнулся.
– Другой у меня нет, – со вздохом пробормотала Пенелопа.
– Зато у тебя имеется крепкая броня, – ответил Кэмден и на сей раз по-настоящему улыбнулся. Улыбнулся так, что в уголках его глаз появились очаровательные морщинки. Ох, как бы ей хотелось, чтобы его лицо не становилось еще красивее от такой улыбки. Как бы ей хотелось, чтобы ее сердце не было столь восприимчиво к его чарам.
– Броня? – переспросила она.
– Да, ты надежно укутана. С ног до головы. – Кэм взглянул на нее вопросительно. – Что заставило тебя передумать? Ведь всего час назад ты готова была меня убить.
Пенелопа густо покраснела.
– Я бы предпочла об этом забыть, – ответила она.
Морщинки у глаз Кэмдена стали еще заметнее.
– Что ж, охотно верю.
– Так ты зайдешь? – спросила Пенелопа. – Заходи быстрее. Мне холодно.
Скрестив руки на груди, Кэмден снова отошел к стене.
– Замерзла в таком наряде? – Он покачал головой. – Ни за что не поверю.
Пенелопа нахмурилась и взялась за ручку двери. «Пусть негодяй превратится в ледышку!» – подумала она.
– Подожди, – тихо произнес Кэм, и вновь шагнув к двери.
И сейчас, глядя ему в глаза, Пенелопа уже нисколько не сомневалась в обуревавшем его желании. Да, он действительно ее хотел, и в результате возникал вопрос, приводивший Пен в замешательство. «Что же мне теперь делать?» – спрашивала себя девушка, так как чувствовала, что ее все сильнее влечет к этому мужчине. В какой-то момент она решила поддаться порыву и сделать то, чего хотели они оба, но потом вспомнила свои страдания накануне отъезда из Англии, а также жуткую пустоту, навечно поселившуюся в ее душе. Ведь было совершенно очевидно: если Кэм сейчас овладеет ею, она уже никогда не освободится от похожего на агонию томления…
И, что еще хуже, Кэмден никогда себя не простит, если забудет о чести джентльмена и окажется в постели с подругой детства. Да и сама она вряд ли сможет простить себя, ибо на плечах Кэмдена лежало и без того тяжелое бремя и не следовало добавлять к нему звание «еще одного мерзавца Ротермера».
Ох, как же все запуталось!..
Пенелопу охватил жуткий страх, и она даже хотела оставить Кэмдена мерзнуть в коридоре, но потом все же сказала себе, что должна быть выше своего страха. По-прежнему не слишком доверяя себе, Пен вновь пригласила Кэмдена войти, и на этот раз он не стал возражать.
– Можешь спать на правой стороне, – сказала она, стаскивая с плеч шаль и бросая ее на стул. – Надеюсь, ты не храпишь.
На лице Кэмдена отразилось беспокойство.
– Ты хочешь, чтобы я спал в твоей постели? – спросил герцог.
Пен взглянула на него с раздражением.
– Простая любезность, милорд. Сегодня невероятно холодно.
– Ты настолько мне доверяешь?
Ох, да поможет ей Господь! Что ж, она действительно всегда ему доверяла. Начала доверять еще до того, как влюбилась в него. И ничто не могло поколебать этого доверия – даже его высокомерие и даже мысль о том, что он ее хотел.
– Конечно, доверяю. Или ты предпочитаешь спать на полу? Только тогда я смогу отдать тебе лишь одно одеяло.
Кэмден нахмурился и проворчал:
– Нам нужно поговорить.
Пенелопа перестала расправлять простыни, сбившиеся за то время, что она ворочалась, не в силах уснуть.
– Сейчас уже полночь, – заметила она со вздохом.
Кэмден выпрямился точно солдат на параде и решительно заявил:
– Но я должен сказать это сейчас, немедленно.
Охваченная тревожным предчувствием, Пенелопа опустилась на постель. Никто не произносит фразу «нам нужно поговорить», собираясь сказать что-то приятное.
– Звучит зловеще, ваша светлость, – пробормотала она.
– Пен, послушай меня…
– Лучше забыть о том, что сегодня случилось, – в страхе перебила девушка.
Кэм покачал головой и, шагнув к ней, тихо сказал:
– Но я не могу забыть. – Он немного помолчал. – Прости мою самонадеянность, но мне кажется, ты тоже не сможешь.
– Ты видел обнаженных женщин и прежде, Кэм.
– Мы путешествуем бок о бок…
– И это ужасно раздражает, – снова перебила Пенелопа.
Кэмден вскинул руку, призывая ее помолчать.
– Пен, случилось нечто неожиданное. Увидев тебя снова, я…
Он внезапно умолк, и Пенелопа взглянула на него с удивлением. При других обстоятельствах – то есть с другим мужчиной вместо Кэма – она могла бы подумать, что вот-вот услышит признание в любви. Но что же собирался сказать ей Кэмден? И почему он так смутился?..
– Это не может подождать до утра?
Герцог решительно покачал головой.
– Нет, не может. – Он пристально смотрел на Пенелопу, но она ничего не могла прочитать в его зеленых глазах. – Пен, да простит меня Господь… Я не ожидал, что когда-нибудь тебя возжелаю.
Словно росток, потянувшийся к солнцу, радость в душе Пенелопы пробудилась от сна. Но лишь до тех пор, пока холодный цинизм не заставил усомниться.
– Кажется, ты не слишком счастлив, – заметила она с усмешкой.
Кэмден поджал губы.
– Да, верно.
Пенелопа язвительно рассмеялась.
– Стало быть, это не прелюдия к очередному предложению?
Кэмден поморщился.
– У тебя были веские причины для отказа.
Так и есть. И эти причины не утратили своей актуальности.
– Тебе повезло, Кэм. Ты тогда избежал женитьбы.
– Я не настолько нелюбезен, чтобы согласиться с этим утверждением.
Губы девушки дрогнули, и она устремила взгляд на собственные колени, прикрытые подолом фланелевой сорочки. Странно, но более доверительного разговора у них не было за все то время, что они путешествовали вместе.
– Вы никогда не бываете нелюбезны, ваша светлость.
– Перестань язвить. Я пытаюсь сделать то, что будет лучше для нас обоих.
– Ты всегда так делаешь, – проворчала Пенелопа.
– Мы оказались в довольно затруднительной ситуации, – продолжал герцог. – Затруднительной, но не безвыходной.