Застегнув на талии пуговицы парчового халата, Елизавета опустилась в кресло у окна, взяла в руки чашечку с горячим кофе и приказала:
– Распорядись, пусть заходит.
Алексей вошёл и остановился посреди комнаты, невольно залюбовавшись императрицей. Без пудры и чопорного парика, в халате, она выглядела такой домашней и родной.
– Доброе утро, Ваше императорское величество, – поклонился он. – Варвара Николаевна сказала, что Вы велели занести рисунки.
– Присаживайтесь, Алексей Яковлевич, – она гостеприимным жестом указала на соседнее кресло.
Он сел, неловко разместив на коленях большущую папку.
– Хотите кофе? – неожиданно предложила Елизавета.
– Нет, что Вы, – засмущался он.
– Не любите кофе? – уточнила она.
– Люблю.
– Так в чём же дело? Составьте мне компанию.
И, не дожидаясь ответа, сама взяла кофейник и наполнила вторую чашку.
– Благодарю, – Алексей принял чашку из её рук. Отпил, почувствовав, как горячая влага разливается внутри, согревая тело.
– Как там, на улице нынче? – спросила она как-то запросто.
– Метёт, – ответил он. – Мороз. За щёки кусает.
И вдруг не сдержался от улыбки…
– Чему Вы смеётесь? – удивилась она.
– Нет-нет, – спешно ретировался он. – Ничего.
– Ну, я же вижу, Вы о чём-то подумали. О чём?
– Умоляю, Ваше величество, я не посмею это сказать, – возразил Алексей.
– Да, бросьте, – Елизавета дёрнула кончиком носа и вдруг заговорщически наклонилась ближе. – Мы здесь совсем одни. Кто Вас осудит? Говорите!
Он захлебнулся запахом её духов и, потеряв чувство самосохранения, признался:
– Никогда не мог себе представить, что однажды буду сидеть рядом с Вами, пить кофе и говорить о погоде так, будто бы… мы знаем друг друга много – много лет!
– А разве нет? – переспросила она. – Разве мы с Вами не знаем друг друга много-много лет?
Лёшка покачал головой:
– Русские говорят, чтобы узнать друг друга, надо вместе пуд соли съесть.
– Как это?! – Елизавета удивлённо заморгала. – Зачем есть столько соли?
– Такая пословица, – пояснил он. – То есть пережить сообща много разного горя.
Она пристально посмотрела ему в глаза:
– Странная пословица. Разве бывает горе сообща? Горе бывает только в одиночку.
Алексей застыл, не сводя с неё глаз.
– Ладно, – вздохнула Елизавета. – Давайте посмотрим рисунки Варвары Николаевны.
– … Что? – прошептал он, находясь в плену своих грёз. – Какие?
– Те, что Вы принесли.
– А-а…, – он торопливо схватил с колен папку и неловко открыл её не с той стороны.
Листы с акварельными набросками веером рассыпались по полу! Лёшка «охнул», и опустившись на колени, принялся собирать их. Елизавета Алексеевна, растерянно наблюдая его старания, тоже присела и подобрала пару листов. Засмотрелась на подобранный эскиз:
– Царское село, заснеженный пруд… Боже, как я люблю это место! Как же там упоительно хорошо летом!! Здесь я плакала, когда Дороти уехала домой…
И она уселась на пол, погрузившись в воспоминания. Лёшка подполз к ней и присел рядом, тоже разглядывая рисунок.
– Алексей Яковлевич, подайте во-он тот эскиз.
– Извольте.
– Это Павловск, беседка. Единственное место в Павловске, которое мило моему сердцу. Только позвольте мне не говорить, почему именно! – с легкой долей кокетства произнесла она, оборачиваясь к Алексею, и взгляд её упёрся в странный медальон на шее юноши, во время ползания выскользнувший из-под ворота рубашки:
– Что это у Вас? Какая интересная вещица.
И она дотронулась рукой до гладкого, похожего на большой янтарь кругляша. Внутри прозрачной субстанции она разглядела цветок с множеством пальцеобразных лепестков и обрадовалась:
– Ой! Это ромашка!! Там, внутри!
– Да, – подтвердил он, боясь дышать оттого, что, рассматривая медальон, Елизавета придвинулась так близко, что он ощущал на щеке прикосновение её волос. – Это та… самая. Помните? Что Вы подарили мне десять лет назад…
– К-как это возможно? – заикаясь, пролепетала она.
– Я с-сперва хранил её в книге, – признался Лёшка, тоже заикаясь. – Н-но потом понял, что она вот-вот рассыплется и… п-попросил одного ювелира. Он залил её в янтарную смолу… В-вот.
– Для чего…? – Елизавета не успела договорить.
В дверь постучала фрейлина и тревожным голосом сообщила:
– Ваше императорское величество!! Пожаловала вдова-императрица Мария Фёдоровна!! Она уже вышла из кареты и направляется сюда!
– Что?! – осеклась Лиз и взглянула в глаза Алексея с ужасом. – О, боже!!
Хороша же она сейчас для визита свекрови! На полу, наедине с молодым кавалергардом и разбросанными по всему полу рисунками! Затем опустила голову, созерцая свой внешний вид:
– О боже!!!
Кружевная сорочка из-под парчового халата! Не напудренное лицо! Без парика! Елизавета в панике подпрыгнула на месте:
– Быстрее-быстрее!! Собирайте! – велела она Лёшке, подставляя папку, куда он ловко принялся скидывать рисунки.
– Теперь прячьтесь! – приказала она. – Нельзя, чтоб она застала Вас здесь!! – и закрутила головой в поисках подходящего места, – Господи! Куда??!
Неожиданно ей пришла в голову спасительная мысль:
– Нет! Ступайте к столу! Живо! Садитесь! Пишите!
– Что писать? – прошептал он, плюхаясь за письменный стол.
Но ответа не услышал, так как двери отворились, и в комнату крейсером вплыла Мария Фёдоровна. Охотников безоговорочно схватил перо, макнул в чернильницу и склонился над бумагой…
Елизавета Алексеевна поднялась навстречу свекрови.
– Здравствуй, милая! – Мария Фёдоровна, стягивая перчатки, оглядела с нарочитым удивлением Елизаветин халат. – Что это ты по дворцу растрёпой ходишь?? Для императрицы Российской это никуда не годиться!
И потрогала свою безупречную замысловатую причёску, давая понять нерадивой снохе, с кого ей следует брать пример.
– Я час назад проснулась, – попыталась она оправдаться.
– Я тоже!! – заявила Мария Фёдоровна, хотя это было очевидное враньё. – Но я нашла время одеться и причесаться для визита!!
Лиз решила не спорить и просто отделаться комплиментом:
– О, матушка, Вы всегда выглядите безупречно!
Свекрови это польстило. Она подошла к зеркалу, лишний раз убедиться в собственном совершенстве и, вдруг в зеркальном отражении в глубине комнаты обнаружила… кавалергарда, сидящего за письменным столом, с глупейшим выражением на лице!
Мария Фёдоровна резко обернулась. И весьма неприличным для царской особы жестом, тыкая пальцем по направлению Охотникова, взвыла:
– Эт-то что такое?! Что делает в твоей комнате этот офицер?!
Елизавета была готова к такому неизбежному повороту событий, и попыталась изобразить на лице непринуждённость:
– Поручик Охотников, выполняет обязанности моего секретаря, – сообщила она почти не дрогнувшим голосом. – Сейчас он сортирует мою почту.
Алексей на этих словах счёл своим долгом подскочить и почтительным кивком головы поприветствовать вдову- императрицу.
Мария Фёдоровна с брезгливым выражением на лице потребовала от снохи:
– Отошли его! Потом отсортирует.
– Алексей Яковлевич, – обратилась деликатно Елизавета. – Я прошу Вас прерваться и оставить нас. Закончите позже.
Принимая её игру, Алексей с прилежностью «секретаря» положил перо, закрыл чернильницу, сложил ровненько какие-то письма, лежащие на столе. Затем испуганно взглянул на лист бумаги, на котором красовались нацарапанные им несколько слов. Быстренько оборвал край листа, скомкал и зажал в руке.
Вышел из-за стола и учтиво попрощался с высокопоставленными особами. Сперва отвесил поклон Марии Фёдоровне:
– Всего доброго, Ваше величество.
Затем перешёл к Елизавете Алексеевне. Та, разволновавшись, вдруг любезно протянула ему руку для поцелуя. И почувствовала, как после ускользающей из-под пальцев ладони поручика, в её руке остаётся маленький кусочек бумаги… Записка?!
Лиз растерялась до чрезвычайности! Ею овладела какая-то детская радость вперемешку с волнением, на смену которым пришёл испуг – а не видела ли свекровь?? Кажется, нет… Уф! Лиз стиснула клочок бумаги в ладони так, что ногти впились в ладошку.
Мария Фёдоровна тем временем приступила к тому, зачем, собственно и явилась:
– Ну, голубушка, ты вчера всех удивила!! И главное, скрытничала-то как! Никому ни словом не обмолвилась!! – она лукаво погрозила ей пальцем. – Мне этот столовый сервиз всю ночь покоя не давал! Признавайся, где такого мастера выискала?
Лиз тупо моргала в ответ. Все мысли её были поглощены таинственной запиской, сжимаемой в руке. Свекровь истолковала молчание снохи по-своему, решив, что та вздумала поломаться, и пустилась на уговоры:
– В конце концов, мы же одна семья. Мне тоже хочется заказать какую-нибудь красивую вещицу!! Ты ведь не можешь мне в этом отказать?
Лиз с трудом вынырнула из туманной заводи своих мыслей. «Господи, о чём она говорит?!» – спохватилась она, заставляя себя сосредоточиться.
Мария Фёдоровна с приторно-сладкой улыбкой на лице обхватила её за плечи. Но Лиз выпрыгнула из её объятий, в панике подумав, что той захочется сейчас взять её за руки:
– …Простите, я не поняла, что Вы хотите, матушка?
– Я хочу знать, где ты заказала столовый сервиз для Александра!!
– Ах, это! Фарфоровая лавка Протасина на Дмитровке в Москве.
– Что с тобой? – прищурилась свекровь. – Тебя не лихорадит? Ты покраснела…
– Нет, – ответила она, но передумала. – То есть, да!! Я что-то неважно себя чувствую!
Она решила, что это обстоятельство заставит императрицу-вдову поскорее убраться восвояси. Не тут-то было!
– Бедняжка. Давай-ка, сделаем тебе горячего чая с мёдом!! Я с удовольствием составлю тебе компанию!
И не успела Лиз возразить, как та схватила колокольчик и по-хозяйски распорядилась принести им чая.
Битый час Елизавете пришлось сидеть в кресле напротив Марии Фёдоровны и, проклиная всё на свете, думать: «Господи! Да когда же ты уберёшься отсюда, старая дура?!»
Кажется, прошла целая вечность, прежде чем, свекровь напилась вдоволь чая, рассказала все придворные сплетни и, наконец-то соизволила попрощаться, и удалилась.
Захлопнув за нею двери, Елизавета, дрожа от нетерпения, разомкнула занемевшие пальцы и вынула из влажной ладони спрессовавшийся бумажный комочек. Разлепила его трясущимися руками и прочла.
…«Я люблю Вас»
1803 год январь- февраль
Картли-Кахетия, Тифлис
В январе 1803 года Лазарев получил письмо с извещением, что новый главнокомандующий Павел Дмитриевич Цицианов 6 декабря прибыл в Георгиевск, где немедленно занялся устройством дел на Кавказских линиях и установлением дружественных отношений с народами, соседними с Грузией. И весьма преуспел! За двадцать дней, им были подписаны договоры с преданным России Шамхалом Тарковским, с ханами: Аварским, Дербентским, Талышинским, с владетелями: Табасаранским и Каракатайским. Заручившись такой политической поддержкой, Цицианов выехал в Тифлис.
Чернышёв получил депешу от императора Александра, в которой государь настоятельно требовал продолжать выполнение задания в должности секретаря и адъютанта теперь уже князя Цицианова.
Чернышёв вышел во двор и, заметив Тучкова, курящего трубку, присел рядом:
– Сергей Алексеевич, а Вам знаком этот Цицианов?
– Приходилось слышать! Личность собой известная, – попыхивая дымом, изрёк Тучков. – Был в Турецкой войне, отличился в Польской кампании, затем здесь на Кавказе воевал с персами под командованием Валериана Зубова.
– Расскажите, что он за человек?
– Родом он из этих мест. Фамилия настоящая его Цицишвили.
– Позвольте, – удивился Саша. – Да ведь царица Мариам тоже из рода Цицишвили! Выходит, он ей родственник?
– Может, и родственник. А, может, однофамилец, – пожал плечами Тучков. – Мне известно только, что ещё дед его приехал в Россию с его отцом, где и остались навсегда. Павел Дмитриевич – фигура оригинальная в своём роде. Человек он одарённый от природы острым разумом. Образованный, с большим опытом в военной службе. Но вспыльчив, горд, дерзок, самолюбив и упрям!! До работы и до драки охоч! Редко принимает чьи-то советы. И на язык крут, но сам обидчив!! Ещё с молодости, говорят, отличался мстительностью нрава, и за это частенько был наказан государыней Екатериной Алексеевной, царствие ей небесное.
– Н-да. Ну и монстра Вы «нарисовали», Сергей Алексеевич.
– По сравнению с Кноррингом, оно конечно! – улыбнулся Тучков. – Ну, да Его императорскому величеству виднее. Может, сюда именно такого и надо?
– А лет ему сколько?
– Дай прикинуть, – задумался Тучков. – Полагаю, сейчас годов под пятьдесят.
Цицианов прибыл в Тифлис 1 февраля 1803 года.
Высокий, статный, плечистый, с гордым орлиным профилем, с копной чёрных волос с седою проседью – одним видом он внушал трепет и уважение! Солдаты, выстроенные для праздничного парада в честь нового главнокомандующего, завидев генерала, тут же подобрались и вытянулись в струнку. И так рьяно чеканили шаг, что выбили из окаменевшей земли целый столб пыли. Цицианов, взирая на это зрелище, тыкал локтём в бок Лазарева и весело хохотал:
– Гляди-ка! Сейчас искру каблуком высекут!!
После окончания парада, Цицианов за обеденным столом тут же заявил:
– Довольно топтаться на месте, господа! Я имею очень чёткие указания, обозначенные Их императорским величеством Александром Павловичем! Задача, которая стоит перед нами – завоевание состоящих в оккупации земель от реки Риона до Куры и Аракса, до Каспийского моря и далее!!
Все ошеломлённо притихли и переглянулись украдкой. Ишь, куда махнул!
Павел Дмитриевич сделал многозначительную паузу, во время которой пытливым взглядом «просветил» каждого сидящего за столом, пытаясь выяснить – не испытывает ли кто-нибудь сомнений в возможности достижения им озвученных целей? И заговорил дальше:
– Государь Александр Павлович выражает мне полное доверие! Он убеждён, что я, руководствуясь знанием моим о нравах сего края, и собственным благоразумием, исполню долг свой! И сделаю это с беспристрастием и правотою!
На этих словах Цицианов гордо вскинул подбородок и поднял бокал вина:
– За успех, господа! За всецелое оправдание доверия государя-императора! И за величие Российской империи!
Офицерам ничего не оставалось, как подняться и выпить стоя.
Цицианов и впрямь с первого же дня решительно взялся за дело! Он принял ряд мер, поощрявших хозяйство и земледелие, чтобы заслужить авторитет среди крестьянских слоёв и заручиться их поддержкой. Значительно облегчил процедуру судебных гражданских дел, которые после Коваленского с Кноррингом были весьма запущены и не вызывали доверия у грузинского народа. Для привлечения на свою сторону среднего дворянства и купечества, Павел Дмитриевич постарался поднять торговлю и улучшить дороги, пребывающие в очень печальном состоянии. Пропагандируя образование, настойчиво стал склонять население к открытию в Тифлисе гимназии.
Всё это он проделывал быстро, напористо, не слушая ничьих советов и не церемонясь с возникающими препятствиями!
Наблюдая его действия, Саша порою восхищался этим человеком. А порой ловил себя на мысли, что Цицианов нередко привносил в приказы государя осуществление собственных оригинальных замыслов. И кое в чём, бывало, «перегибал палку». Властный и категоричный, он был всецело убежден в своей правоте!! И единственное чего требовал – это неукоснительного подчинения!
К своим подчинённым относился высокомерно, не выделяя любимчиков. Те, кто были в приближении у Кнорринга, заочно оказались в изгоях. Коваленского и Орбелиани он быстро услал с глаз долой, поручив им охрану отдалённых от Тифлиса объектов, и держал под строгим контролем. А Лазарев с Тучковым трудолюбием и исполнительностью вскоре приобрели заслуженное доверие нового главнокомандующего.