– Все-таки решил ехать? – спросила мать Коли, собирая со слезами на глазах вещи сына, укладывая их в его спортивную сумку.
– Мама, ну ты много всего не клади мне, я же ненадолго еду, всего на недельку-другую. Вот встретимся мы с Димычем, попьем пивка, вспомним нашу армейскую жизнь, поговорим по душам, и станет мне легче. Ну, ты все, мам? Собрала вещи?
– А ты уж прям и спешишь-то все, – всхлипывая, говорила она, – не успел еще отдохнуть, а уже рвешься снова куда-то. Чувствует мое сердце, что не скоро приедешь ты назад, и вообще приедешь ли, – говорила она, продолжая плакать и складывать вещи сына, в которые незаметно положила иконку Божьей Матери.
– Ну что за прогнозы-то такие?! – возмутился Коля. – Что ты, в самом деле, мне такое говоришь? Взрослая женщина, а несешь всякую чушь, – возмущался Коля, – у тебя и перед моим уходом в армию тоже были такие чувства и слова. Но ведь ничего же не случилось – я же вернулся!
– Вернулся-то, верно, но вот по армии ли была моя тревога? – задумчиво произнесла она, смахнув рукой с лица слезы. Я вот давеча сон видела, – прекратив укладывать вещи, мать прижала рубашку сына к груди и с тревогой стала рассказывать, – что садишься ты на поезд и едешь куда-то, а я на вокзале бегу к тебе, а ты меня не видишь. Я кричу тебе: «Сына, не уезжай, вернись!», а ты мне так рукой помахал, улыбнулся, я и проснулась.
– Ну, мама, хватит тебе тоску-то навевать, а! – не выдержал Коля. – Пора мне.
– Ну, присядем на дорожку, – сказала мать, утирая фартуком слезы и присаживаясь на стул.
– Все будет хорошо, мамочка, – говорил Коля, пожимая рабочую морщинистую руку матери, – все будет хорошо, я скоро вернусь. Ты же знаешь, – говорил он ласково.
– Помолчим, – тихо ответила она, обняв сына за плечи и прижав его к своей груди, как в детстве.
***
Войдя в плацкартный вагон, Коля весело закинул свою сумку на самую верхнюю полку купе и с бутылкой кока-колы уселся на свое место. «Ну, мать, и насовала ты мне еды в дорогу, прям вся сумка только едой почти и забита, еле дотащил, – подумал он, вытирая рукой пот со лба и тяжело выдохнув, – ну ничего, с едой всяко веселее в дороге».
– Привет! А это место пятнадцатое? – спросил остановившийся около Коли запыхавшийся парень с увесистыми сумками в обеих руках.
– Да, – ответил Коля. – Давай помогу, – сказал он, взяв из одной руки сумку вновь пришедшего.
– Куда ее поставить?
– Одну вниз, другую куда-нибудь наверх.
– Я ее рядом со своей поставлю, – сказал Коля, взгромождая сумку на последнюю верхнюю полку.
– Спасибо, – выдохнул новый пассажир, – а то я так устал тащить это все, силы мои на исходе уже были.
– Да ладно, не за что.
– Сам-то куда едешь, студент, что ли?
– Да, а вы как догадались?
– Да просто по таким молодым людям с огромными сумками, в которых они везут все, что можно, всё сразу видно, да и по лицу тоже.
– А как по лицу?
– Даже не знаю… Мне кажется, что у тебя лицо такое доброе на вид, смазливое, ну, ты только не обижайся.
– Да я и не обижаюсь, говорите, дальше, дальше.
– Вот я и подумал, что студент – молодо выглядишь.
– Ну и пусть будет так, – сказал Коля.
– А что, не так, что ли?
– Почти.
– Провожающим выйти из вагона! – прогремел голос проводника в вагоне.
– Ну, ты это, парень, извини, побегу попрощаюсь с родными.
– Да-да, нет проблем, – ответил Коля, присаживаясь на нижнюю полку.
Коля смотрел, как его попутчик наспех обнял женщину, которая провожала его, взял на руки девочку, потрепал ее по щечке, поцеловал и побежал за отходящим поездом обратно.
«Жена с дочкой, наверное, – подумал Коля.
– Ничего, я еще молодой, тоже успею обжиться и встретить кого-нибудь».
– Ф-фу! Еле успел с женой и с дочкой попрощаться, чуть на поезд не опоздал. А все жена: это положу, то… Вот чуть было и не опоздал.
– А почему они тут остались? – спросил Коля, кивнув в окно.
– А потому что тут живет моя теща, мы в отпуске тут были, да я вот раньше должен поехать: мой отпуск только две недели, а у жены три месяца – она учительница в школе. Вот я без них и уезжаю. Ну ничего, готовить я умею, все-таки долго холостяком был. У моей жены еще сынок есть от прежнего брака, вот теперь сестренка у него подрастает, так что семья у меня большая становится.
– А-а-а, – протянул Коля.
– Ну как, студент? Устроился уже?
– Ну да, в купе я устроился, а в жизни пока нет.
– А чего так?
– Да вот, два года назад дембельнулся с другом из армии и пока никак не устроюсь нормально.
– А что значит «нормально»? Какую работу ты ищешь?
– Ищу место, где есть правда, где нет закулисных интриг, где никто никого не подводит, не подставляет.
– Э, брат, ну ты даешь, однако. Таких мест на земле вообще нет.
– Есть.
– И где?
– На войне.
– На войне… – протянул попутчик, почесав макушку. – А может, ты и не студент вовсе, а, – засомневался он, – коль на войне был?
– Да не был я на войне. В армии был, но там плохие люди сразу видны, они долго в коллективе не держатся. А про войну я так просто сказал, как Александр Розенбаум в песнях поет: «На войне и друг есть и враг». Вот и все. Там все проще.
– Да, но там убивают, – тихо сказал попутчик.
– Ну да.
– Хотя и здесь, в нашей жизни, тоже все это есть. Я за свою жизнь столько всего насмотрелся уже, что на целый детектив хватит.
– А вы работаете следователем, что ли?
– А как ты догадался?
– Ну, так сказал, что первое пришло в голову.
– А ты, я смотрю, наблюдательный, молодец. Если ты работу ищешь, то иди в милицию. У нас тоже всего хватает, как и везде, но ты, по крайней мере, будешь знать, что ратуешь за правое дело, ловя злодеев.
– Возможно, да. Я думал уже на эту тему. Просто сейчас я еду к своему армейскому другу Димке. Мы с ним два года не виделись.
– А… – протянул попутчик. – К другу – это хорошо. А тебя как самого-то зовут?
– Николай, – сказал Коля, протянув руку.
– А меня Виталий, Виталий Петров. А друга как зовут? – Сухая твердая рука Виталика сжала кисть Коли словно тисками.
– Очень приятно, – ответил Коля, пожав руку Виталию с такой же силой в ответ. Взгляды новых знакомых встретились. Наступила секундная пауза.
– А кореша моего зовут Димка, Дмитрий Степанов.
Собеседник Коли неожиданно замер на секунду, закрыл глаза и о чем-то задумался.
– Да уж, много воды хоть и утекло, но, как в одной песне поется:
Правила жизни диктует судьба,
Повыше, пониже расставляет она,
платят за все, везде и всегда,
Делай свой выбор – схема проста.
– Это вы о чем? Что за песня?
– Да так, песня сам не помню откуда. А вот про друга…
– Что про друга?
– Да, как тебе сказать уж, я, было дело, както знавал я одного парня с печальной судьбой, он из армии вернулся и… – на этом месте попутчик сделал паузу, глубоко вздохнул и опустил голову, замолчав на мгновенье, как будто силясь что-то вспомнить.
– И что?
– А вот то: повесился он в камере предварительного задержания. Никто так и не понял, почему он пошел на это, ведь не мальчик был уже – армию отслужил. Эх, жизнь, жизнь, кажется иногда, чем больше живешь, тем больше знаешь, ан нет… Богу только все видно одному и известно, а нам не дано.
После монолога нового попутчика в купе воцарилась тишина. Все его пассажиры умолкли, каждому, наверное, было что вспомнить.
– Ну, ладно, – нарушил молчание новый попутчик, – не будем о грустном… Знаешь, я тут услышал недавно песню неизвестного автора, и у него в этой песне есть такие слова: «Жизнь бьет по щекам или часто в лоб…», – сказал Виталий, высвободив руку, переведя дух, – песня мне запала в душу, только вот автора я не запомнил, ты не знаешь, кто поет?
– А песня как называется?
– Ой, да я и не знаю, так, ехал в пробке, окно открыл, а рядом джип стоял здоровый, так вот оттуда я и услышал, и пока в пробке стоял – слушал, проперся до глубины души. Если увижу, куплю, и ты купи этот диск, не пожалеешь.
– Хорошо. Запомню. Куплю обязательно. А, может, перекусим? – спросил Коля. – У меня еды домашней полно, – объяснил он.
– Еды, говоришь, полно? А… Понятно, ну давай, мне моя тоже забила целую сумку этим.
Виталий порылся в сумке и воскликнул:
– О, молодец жинка, не вытащила бутылку. Давай выпьем лучше водки, – сказал Виталий, достав из сумки бутылку «Столичной», – за знакомство.
– Давайте.
– И давай перейдем на «ты», – пожурил Виталий, а то я вроде не старый еще, а уже мне «выкают», как-то не по себе даже.
– О’кей, – сказал Коля.
***
Ночь, проносящийся свет фонарей в окне, стук колес, размеренное покачивание на полке, в меру выпитая водка – все способствовало душевному покою Коли. Но история, рассказанная днем попутчиком Коли, Виталиком, не давала ему уснуть. Он долго ворочался на полке купе и все думал об этой истории. «Повесился в КПЗ? Неужто возможно такое? Как же он смог такое сотворить, тем более после армии?
Нет, наверное, байку мне рассказал Виталик. Вот, блин, и житуха на гражданке – все не так, ни в чем и ни в ком быть уверенным нельзя. Первое правило, сказал бы Димка: «Никому и никогда не верь»». И мысль о Димке, о его лучшем друге, об их скорой встрече разлилась теплом по сердцу, и вскоре пришел долгожданный сон.
***
– Эй, Коля! Вставай! Приехали, – тряс его за плечо Виталик.
– Что? – ответил спросонья Коля.
– Что, что? Вставай, приехали в Питер. Конечная станция уже. Все выходят. Только один ты спишь. Я уже и белье сдал.
– Да ну, – зевая и потягиваясь, сказал Николай, но, протерев глаза, увидел, что все люди действительно выходят из вагона и что их попутчики уже давно сдали свое белье проводнику и готовятся к выходу.
– Точно, черт побери, приехали. От этой радости мысли Коли оживились.
– Ну, ладно, давай прощаться, – сказал Виталик, направляясь к выходу.
– Давай помогу сумки вынести.
– Да не надо, спасибо, меня уже встретили.
– Везет, а меня вроде пока никто не встречает, – сказал Коля, потерев заросшую щетиной щеку. – Наверное, мама телеграмму забыла дать или адрес перепутала.
– Или просто, может, опаздывает твой друг. Но а если вдруг что, парень ты, я вижу, простой и хороший, так что вот тебе мой номер мобильного телефона, если что – звони, – сказал Виталик, записав на купюре в пятьдесят рублей свой номер мобильного телефона, и, пожав руку Коле, Виталик направился к выходу.
– Так зачем же на деньгах-то? На вот, возьми мой полтинник теперь, – сказал Коля, бросившись за Виталиком к выходу.
– Да не надо, себе оставь, студент! Все, пока, звони лучше, тогда и обменяемся полтинниками.
По платформе бежали друг другу навстречу люди, целовались, радовались встрече. Жизнь бурлила и шла своим чередом.
Вдруг ему показалось, что он увидел вроде знакомое лицо на платформе.
«Это же Димка, ей-богу, он», – проскользнула мысль, и, наскоро собрав свои вещи, схватив сумку с верхней полки, Коля побежал к выходу.
***
– Завалили? Как?
– Коба завалил.
– Слышь, Седой, не может быть. Он же тупой по жизни был.
– Ну был, и что? Ума хватило все так завертеть, что никто даже и не понял, кто и за что валил людей Хуршита Томазовича – дяди
Чичена. Чуть война не началась же. А это, оказывается, наша сука делала.
Волхов, по кличке Седой, был другом Саши Рубаковского, с которым они открыли свою охранную фирму «Черный ястреб». Вместе они служили и в Афганистане. Не раз Саша вытаскивал его на себе с поля боя под смертоносными пулями, и тот обязан ему за это жизнью. Теперь Волхов сидел в джипе с остальными ребятами и не мог принять неожиданную потерю верного и единственного друга. Сердце его впервые за последние годы после Афгана сильно сжималось, и тишина отдавала глухой болью в голове. «Ну, Коба, гореть тебе вечно в аду, твою мать», – зло подумал он.
– Да, делать нечего, парни, надо дело в руки брать кому-то из нас, пока другие его к своим рукам не прибрали, – сказал Седой.
***
Доехав на автобусе до нужной остановки, Коля с радостным трепетом вышел из него и направился к стоявшему углом дому напротив. Поднявшись на третий этаж, Коля стал звонить в дверь. Сделав два звонка, он стал ждать. Затем, простояв минуту, Коля позвонил снова, но дверь никто не открывал. «Странно,
– подумал он, – а может, воскресенье потому что? Вот Димка и отсыпается после вчерашнего, или, может, он с девушкой? Зайду-ка я попозже», – решил он, спускаясь вниз.
Погуляв два с лишним часа около дома, Коля снова поднялся к квартире Димки и позвонил в дверь. После настойчивых звонков дверь отворили, и Коля увидел заспанное лицо молодой красивой девушки, которая при виде незнакомого мужчины запахнулась в неожиданно расстегнувшийся халат.
– Здрасьте! – радостно и звонко сказал Коля. —Ага, все понятно, а этот прихвостень все еще спит?! – утвердительно сказал Коля, бесцеремонно войдя при этом в квартиру. – Эй! Зазноба! Ты где?! – кричал Коля, заглянув сперва в ванную, потом на кухню, и уж было направился в комнату, как путь ему преградили:
– Извините, а вы кто? И что вам нужно? – спросила открывшая ему дверь девушка.
– Ой! Красавица ты, однако, хороший у Димки вкус. Ну что ты на меня так смотришь? Будто впервые видишь меня и ничего обо мне не знаешь. Я вот и то знаю, что тебя Света зовут, правда, на последней фотографии ты была такая курносенькая и светленькая. Ну, не беда, немного изменилась, повзрослела – это все от совместной жизни с таким, как мой кореш Димка. Он про тебя мне всегда в армии рассказывал.
– В какой армии? Вы что такое говорите? Меня не Света зовут. Кто вы такой? И почему врываетесь в наш дом?!
– Что здесь происходит?! – прозвучал мужской недовольный голос.
Коля отвел от девушки глаза и увидел возникшую в проеме дверей из соседней комнаты бритоголовую голову со свирепым выражением лица.
– Какого черта тебе здесь нужно, твою мать?! Кто ты такой, черт возьми? – сказал незнакомец, схватив Колю за шиворот.
– Отпусти! – гаркнул в ответ Коля, пытаясь высвободиться из захвата.
– Да оставь ты его, Петя! – крикнула девушка, схватив его за руку. Петя наконец-таки отпустил Колю.
– Кто ты такой, черт возьми?! – спросил он, тяжело от гнева переводя дух. – Ты, наверное, не знаешь, что пришел не вовремя? Мы только начали, а ты…
– Извините, а где Димка? – спросил, недоумевая, Коля в ответ.
– Какой еще Димка на хрен?
– Степанов. А это же Набережная Обводного канала, дом 121, квартира 123?
– Да, а что?
– Странно, – ответил Коля, – этот адрес мне мой кореш в армии дал, когда мы с ним демобилизовались два года назад вместе.
– Ха, ну ты даешь, однако, парень, – уже веселее сказал Петя. – Что же ты не позвонил-то сначала – или сюрприз хотел сделать?
– Да вот, хотел. А что с квартирой этой? Где бывшие жильцы отсюда? Куда они подевались?
– А, так ты многого не знаешь, – ответил уже тише Петя, – я слышал, что здесь жила какая-то одинокая женщина, сын был у нее, был он в армии. Потом вроде вернулся, где-то так года два назад, влез в какую-то историю с местными бандитами, они его в тюрягу упрятали, в которой он повесился, или его повесили, а мать его с ума сошла. Мы вот эту квартиру купили от городской администрации. Вот подруга моя и живет здесь.
Коля стоял, как громом пораженный этими словами, в которые он не хотел верить, да и не мог, зная Диму, его характер, его силу любви к Свете, которой он даже и в армии не изменял, как все остальные солдаты, с «общей» девушкой, и с которой у него до армии ничего не было, как он сам ему иногда рассказывал, чем всегда и удивлял его.
– И это неужели все правда?!
– Мы вас не обманываем, – сказала девушка.
– Полно тебе, Мышь, – сказал Петя, обращаясь к своей подруге, – ты вот что, парень – хочешь верь или не верь, но я за базар свой отвечаю. Сам сходи в нашу городскую дурку, в больницу, что на набережной реки Пряжки, и на наш городской рынок – Апраксин двор, тебе там все и расскажут. Там местные бабки все обо всех знают получше, чем в ментовском архиве. Ты, как я понял, не знал об этом?
– Да уж не мог даже и подумать, но как же так? – руки у Коли опустились, и он сел на пол у стены.
– Как же так! Как же так! – зачарованно медленно произносил Коля. – Он не мог, не мог! Этого просто не может быть! А может, это ошибка? Может, я квартирой ошибся? Вы ведь и фамилию его не знаете?
– Ну, не знаем.
– А! Вот! Точно! Я ошибся адресом! – крикнул Коля и выбежал из квартиры.
***
Холодные улицы. Мрачное небо. Туман, скрывающий лица. Человек в черном плаще вышел из подъезда. Лицо его было соответствующе угрюмо.