Кузнецов подвинулся на стуле ближе к Клячину и, глядя ему в глаза, тихо произнес:
– Понимаете, я был… в церкви… ну молился, значит, Богу, чтобы Виталик не умер… Мне там бабка одна сказала, что если просить то бишь Его, – Кузнецов ткнул указательным пальцем в небо, – то Он обязательно поможет. А я-то ведь никогда в Него и не верил, ну а тут больше надеяться мне было не на что, я переживал сильно. Я из церкви-то вышел, и тут мне звонок, я трубку поднимаю, а мне и говорят, что, мол, умер Виталик, друг мой. А Он… Он…13 – Кузнецов сглотнул.
– Выпейте воды, Виктор Николаевич, – сказал Клячин, наливая из графина воду и протягивая стакан Кузнецову. Кузнецов взял стакан, медленно выпил воду, выдохнул, вытер платком губы и продолжил:
– Я тогда решил выпить водки. Мне было все равно где и с кем. Я не помню, с кем я пил и где, помню только, как ударил меня кто-то из тех троих, трое их было вроде… Кто-то ударил бутылкой по голове. Потом тьма. Наверное, я сознание потерял. Пришел в себя я только в воде, помню, очнулся и начал сразу захлебываться. Они меня топили в речке. А тут откуда ни возьмись, как ангел хранитель, парень какой-то из кустов вышел и спас меня. Что он сделал, я не видел, только я смог выбраться из воды. А потом один из них кинулся на него и стал душить. У меня вообще сил никаких не было его стащить, да и пока бы я его стаскивал, он задушил бы парня. Ну, я его и стукнул по башке, чем под руку мне тогда попало. Не было у меня умысла убить его, я парня того не мог не спасти, потому что он перед этим меня спас, а ведь мог же и мимо пройти, как сейчас все делают. Что ж получается-то тогда: сделал он добро, а получилось зло?
– Благими намерениями выложена дорога в ад, – сказал Клячин, – знаете такую поговорку?
– Да, знаю.
– Ну вот видите. Мы тут не философы – мы стражи закона. Вы совершили преступление. Я не говорю о вашей виновности – это установит суд, но пока что в моих полномочиях определить ваш статус. И вы должны понимать, что моего желания мало, вы тоже должны принять соответствующую позицию, дав определенные показания в свою пользу. Иначе не тот парень будет подозреваемым, а вы. Никакой тут самообороны не будет – это вы и сами знаете. Если б тех самых двух свидетелей не оказалось, еще ладно, но они есть, и кроме того, они выступают заявителями в милиции. Они сразу туда и побежали. Кто первый, тот и выиграл. Если б вы туда первые пришли и написали бы заявление – то, возможно, вы сейчас были бы потерпевшим, а разыскиваемый незнакомец – вашим свидетелем. А так, все, увы, не так, как вам хотелось бы.
– Да уж, – сказал Кузнецов, – закон что дышло, куда повернул – туда и вышло.
– А вы не выражайтесь, не оскорбляйте, Виктор Николаевич, а то знаете, если б не указания сверху, я бы дал делу такой ход, какой ему положен.
– Да мне не нужен тот ход, который вы этому делу задаете! Я готов ответить за себя по закону! – сказал Кузнецов, повысив тон.
– Не вам это решать! У нас тут тоже свои интересы, сейчас проверка московская идет, полицию вот хотят сделать, сокращения будут. Никто не хочет рисковать, привлекая к уголовной ответственности работника прокуратуры. Это же какое пятно будет на органы? Так что, все. Не морочьте мне голову вашим благородством. Не поверю, что вы хотите оказаться там, куда вы многих отправили – в местах не столь отдаленных. Уж там жизнь ох другая, – сказал Клячин, подойдя к окну. – Выжить очень трудно, а тем более – остаться собой.
Кузнецов оставался на месте.
– Идите, – с нажимом сказал Клячин, дав понять Кузнецову, что он свободен.
«Вот тебе раз! Я даже и предположить не мог, что так все может обернуться, – подумал Кузнецов, выходя из кабинета Клячина. – Но что ни говори, а Клячин в чем-то и прав. Что делать? Как поступить?»
Глава четвертая. Дружба
Макс подошел к подоконнику, отодвинул занавеску. Но там стояла только пустая бутылка из-под водки, а нервы требовали успокоения. Макс пережил сильнейший стресс и нуждался в алкоголе, которого у него не было. «Надо срочно выпить обезболивающего, – лихорадочно думал Макс, имея в виду спиртное, потирая болевшую шею. Но выпить ему было нечего. – А, ладно, – решил Макс, – где наша не пропадала. Пойду к соседу Галинке Сергею, авось он что-то придумает». Макс постучал в стену своему новому другу, с которым недавно познакомился в этой общаге. Прислушался. За стеной было тихо. «Спит, наверное, после пьянки», – подумал Макс. Сергей Галинка, по призванию, сочинял свои песни, и в начале 90-х был успешным музыкантом рок-группы. В первый день их знакомства Сергей угостил его остатками своей водки, а потом немного рассказал о себе и показал Максу видеокассету, на которой было записано выступление его рок-группы «Кризис» на центральном телевидении с песней «Ты уходишь», автором и исполнителем которой он был. Еще он показал ему все свои остальные «раритеты»: плакаты, на которых был изображен он со своими рок-группами с революционными названиями времен перестройки; свою единственную электрогитару, с которой он объехал всю страну, с которой снимался в клипе на свою песню; показал, как пользоваться его раздолбанным двухкассетным магнитофоном. Но больше всего поразили Макса даже не эти вещи, а то, как Сергей Галинка пьет водку. А пил ее он не как законченный алкаш, а по-своему. Сначала он делал глоток воды или сока, потом выпивал рюмку, а потом снова запивал соком. Самое интересное, что ему много водки было не нужно. После ста грамм Серега медленно закрывал глаза, ложился на кровать и все… переходил в свой прекрасный индивидуальный мир грез, в котором он был, наверное, по-настоящему счастлив.
Макс постучал в дверь соседней комнаты условным стуком: три коротких быстрых удара с равными промежутками между собой и два с более длительными промежутками. После чего за дверью послышалось шарканье ног, поворот ключа в замке, дверь открылась, за ней стоял сонный и пьяный Серега, опустив голову вниз.
– Чего тебе?
– Налей, пожалуйста, – попросил его Макс.
– Водки нет, – пробормотал Серега, не поднимая головы, порываясь закрыть дверь.
– Сжалься, – взмолился Макс, – меня чуть не завалили сейчас на Волкуше, душа выпить просит, – горестно произнес он.
– Заходи, – нараспев произнес Серега, пропуская Макса в комнату. Сергей тоже жил в этой общаге по знакомству и без прописки. А потому и был введен условный стук в дверь, чтобы ненароком не открыть дверь комендантше – злюке Лине. Ее крик был слышен во всем районе из открытых окон общаги. Она была такая вся маленькая, толстенькая, с круглым лицом, маленькими хитрыми глазками, с носом «картошкой», но, тем не менее, смелая и сильная. Она решительно выносила двери в комнаты алкашей, а потом брала их за шиворот и выкидывала в коридор, и всю эту процедуру она сопровождала диким криком в воспитательных целях. Поэтому ее все боялись, и Макс тоже старался не попадаться ей на глаза, потому что был тоже на «птичьих правах».
Макс вошел в комнату и сел за стол, на котором стоял старый ламповый телевизор, в наше время уже антиквариат.
– А ты все бухаешь, – сказал Макс с укоризной, посмотрев на друга.
– Да, бухаю, пью, – произнес все еще сонный Сергей.
– Выпить есть?
– Нет, – все так же твердо ответил Сергей, давясь от икоты.
– А чего ты меня тогда впустил?
– Ты сам в-во-шел.
– Ну, коли выпить нету, пойду я.
– Да, давай. П-пока, – проговорил заплетающимся языком Серега.
Макс, встал, окинул своим трезвым пока еще взглядом комнату. Комната была почти прямоугольной формы с большим высоким окном и потолком Сталинского дома. У стены стояла койка с железной сеткой. Сергей подтянул почти к самой кровати столовый квадратный стол, поставил на него свой старый телевизор, магнитофон. А напротив стена была оклеена фотообоями с изображением горного водопада. И тут Макс решил задать давно мучавший его вопрос Сергею:
– А почему ты стол поставил рядом с кроватью?
– А что? – спросил Серега с закрытыми глазами, находясь в полусне.
– Да неудобно же.
– Мне удобно, – ответил он.
– Ясно, – сказал Макс, направляясь к двери. Макс приоткрыл дверь, осторожно выглянул в коридор, было пусто и тихо. Он все так же на цыпочках вышел из комнаты своего соседа и пошел к своей двери. Ему повезло – он не встретил Лину.
«Черт побери! – выругался Макс. – Сергуня точно припрятал бухло, сукин сын. Ну ничего, минут через двадцать я к нему снова зайду, он уже и забудет, что я приходил, может, и нальет, если спрятать пузырь не успеет».
Через полчаса Макс снова совершил вылазку к соседу. Постучав условным стуком в дверь много раз, он все-таки дождался, дверь открылась совсем не стоящим на ногах Серегой. Он открыл дверь, прислонился к косяку двери, по которому начал плавно съезжать вниз. Макс вошел, обхватил за пояс Серегу и возложил его на кровать, после чего осмотрелся. На столе валялась пустая жестяная банка из-под импортной водки «Black death».
– Вот, блин, урод! – возмутился Макс.
«Запрятал водку и сам ее выжрал в одну харю, ну, блин, дает, прям таки настоящий алкаш. И спит! Вот как все ему пофигу. И так почти все время выпьет – и спать. Может, конечно, и хорошо: тихая жизнь, никаких проблем, неожиданностей типа моих», – думал Макс. Макс потому и любил общество Сергея Галинки, что ему можно было многое сказать, все услышанное он тут же забудет, потому что его ничего не интересует кроме водки. Зато ему можно было излить душу без страха, что он осудит Макса, лицемерно посмеется над ним, тайно расскажет еще кому-то, пустив сплетни. Поэтому Макс прощал Сергею его тихое пьянство. Хотя с ним даже пить было неинтересно. Только сядешь за стол, примешь первую дозу водки или спирта, закуришь, поговорить хочется, только рот отрывать, а он уже лежит с закрытыми глазами в отрубе. Подлец! А тем более сейчас, когда ему нужно срочно выпить и излить душу, рассказать о всем том, что стряслось с ним совсем недавно на Волковском кладбище. Макс с тоской и презрением посмотрел на обездвиженного пьяного друга и произнес:
– Эх, друг еще называется, выжрал водку всю в одну харю.
«Дружбы в водке – нет», – появилась мысль в его голове.
«А вот если б ты был на его месте, то ты налил бы ему, если это твоя последняя водка, без дозы которой на утро ты будешь умирать?» – снова прозвучала аналогичная мысль.
Макс ответил сам себе вслух:
– Нет! Не налил бы! Наверное, также наврал бы, и один выпил.
«Вот то-то и оно. Вот она – истина, за водку можно и башку отвернуть», – снова появилась мысль, перерастающая в зловещий шепот.
«Фу ты, черт побери, какие мысли с недопою в голову лезут. Надо срочно что-то придумать», – подумал Макс, потирая обросшую щетиной щеку.
Макс не хотел вообще больше выходить из общаги ни в поисках выпивки, ни даже ради посещения института. Он боялся, боялся людей. Макс пошел в свою комнату, защелкнув дверь комнаты Сереги на замок.
Где-то через час в дверь его кто-то постучал условным стуком. Макс осторожно подкрался к двери, приложил ухо и прислушался. За дверью кто-то сипло дышал.
– Макс, ты дома? – раздался голос за дверью.
– Что ты орешь? – сказал Макс, озираясь по сторонам. – Заходи быстрее.
В комнату вошел еще один сосед и собутыльник Макса – Леша Эпов. Леша был родным братом Шурика Эпова – алкаша хоть куда. Он в свое время допился до того, что у него отказали обе ноги, кроме того, ему по пьянке собутыльники сломали челюсть, и теперь его неправильно сросшаяся после хирургической операции челюсть сильно выпирала с правой стороны лица, отчего он плохо произносил слова. Чтобы понять, что он говорит, Макс все время его переспрашивал, или просил Леху перевести, что сказал его брат, отчего всем становилось от этого весело. Леша был невысокого роста, со светлыми вечно грязными волосами до плеч, лицо его было прыщавым и покоцанным от выдавленных в прошлом прыщей, а маленькие глазки придавали его лицу хитрое выражение. Леша был родом из Воронежа и приехал в Питер в гости к своему брату, ну и остался тут – так как не мог выйти из запоя, чтобы заработать себе на билет домой, а потому он тоже прятался от комендантши Лины, так как жил без регистрации уже пятый месяц. А его брат не мог зарегистрировать Лешу, потому что это было общежитие, а не его личная собственность, он тоже был все время бухой и тоже прятался от Лины, чтобы она не орала на него и не вызывала страшные глюки, так как очень часто с перепоя ему мерещились черти.
– Ты чего такой испуганный? – спросил его Макс.
– Представляешь, – сказал Леша дрожащим голосом, – захожу в свою комнату, а там… за столом, – Леша нервно сглотнул, – сидят черти и кофе пьют. Я так офигел, что чуть с ума не сошел.
– И ты тоже допился до «белочки», – диагностировал Макс. У Леши был действительно перепуганный вид, было ощущение, что его волосы на голове стояли дыбом. – Да не на шутку ты перепугался.
– Слышь…
– Чего?
– Это…
– Что?
– Что, что? Не понимаешь, что ли? Выпить надо бы, а?
– Нет. У меня нет.
– Правда? – Леша посмотрел на Макса с мольбой и надеждой.
– Да правда, правда. А ты зайди к Сергуне, может, у него есть, – посоветовал Макс.
– Так и сделаю, – сказал Леша и вышел из комнаты.
Через некоторое время в комнату Макса снова постучали условным сигналом, Макс открыл дверь. На пороге стоял Леша с белой жидкостью в пластиковой бутылке.
– Это что? – спросил Макс.
– Пол литра, – ответил Леша.
– Где взял?
– У Жаннеты.
– На какие шиши?
– А, – Леша отмахнулся и рассказывать не стал.
– Ну проходи, – радостно сказал Макс.
Леша вошел, схватил на столе стакан, выплеснул из него на пол то, что в нем было, налил туда жидкость и залпом выпил.
– Фууууууу! – выдохнул он. – Хорошо пошлааааа.
– Это что?
– Спирт, – глотая слова от крепости выпитого, произнес Леша. – Разбавленный, – добавил он, передергиваясь.
Макс тоже налил себе полный стакан и… Обжигающая живая вода проникла внутрь, согревая душу и заставляя работать отравленное алкоголем сердце на необходимую жизненную мощность.
– Эх, хорошо, – выдохнул Макс. – А ну-ка дай-ка, – сказал он, притянув голову Лехи к своему носу, чтобы занюхать выпитое.
– Фу, фу, фу, крепкий, сука, – сказал он о спирте. – Ну как же хорошо-то, черт побери, – произнес он с облегчением. Сразу все плохие и тревожные мысли Макса притупились, боль ушла, на душе посветлело.
– Ну и как ты ее раздобыл? – спросил Макс, показывая на пластиковую бутылку.
– А, – Леша снова отмахнулся. – Давай лучше еще по одной.
– Давай, – согласился Макс.
– Оф! Блин… круто.
– Что, уже легче?
– Недаром есть пословица, что первая – колом, вторая – соколом, а третья – легкой ласточкой.
– Да, точно, наливай, – сказал Макс.
Леша снова налил Максу. Макс выпил, занюхал у себя подмышкой, выдохнул и сказал:
– Давай все-таки колись, где раздобыл?
– Да стыдно признаться мне, – сказал Леша.
– А что такое? – удивился Макс.
– Да вот, все сделал, как ты сказал: пошел к Сергуне, постучал в дверь. Он мне сначала долго не открывал, потом открыл, сунул в руку тысячу рублей и сказал только одно: «Сходи». Ну, я молча взял, кивнул ему и пошел. Только вот решил на обратном пути к тебе зайти, выпить, он же все равно не нальет, в одну харю все и выжрет.
– Ко мне зашел налить мне, что ли? – удивился Макс.
– Ну да.
– Странно. А еще зачем?
– Посоветоваться хотел.
– По поводу?
– Да там… знаешь, еще сдача осталась пятьсот рублей, ну так я вот что подумал, может, мы с тобой пропьем эти деньги?
– А Сергуня?
– А что Сергуня, он же живет на что-то, ну, значит, не умрет с голоду и так.
– Да как-то нехорошо получается, – проговорил Макс, – Сергуня скоро проснется, у него отходняк начнется.
– Ну ничего с ним не станется, Бог его наказал за то, что он в одну харю бухает и друзей обманывает.
– Блин, сильно искушение, – ответил Макс, покачав головой, – ну, давай так и поступим – пропьем его деньги к чертовой матери.
Наутро Макса разбудил неистовый стук в дверь. Макс насторожился и прислушался, не комендантша ли это? Он встал с кровати и потихоньку подошел к двери.