Один исчез.
Я слышал, как с шумом закрылась дверь спальни родителей. Сестра прошлепала из ванной к себе. Брат выключил свет. В наступившей тишине было слышно, как капает вода в бачке.
Я лежал не шевелясь и смотрел в темноту.
По комнате пролетел огонек и дважды просигналил, опустившись на дверную раму. Я медленно пополз к светлячку, остававшемуся на месте.
– Иди сюда, – прошептал я и вытянул руку. Зеленое пятнышко сползло вниз по двери. Я приоткрыл ее, оставив небольшую щель. Светлячок выпорхнул в коридор. Я на цыпочках пошел следом. Из окна дул ветер и холодил ноги. Скорее всего, два новых обитателя подвала прилетели оттуда. Я двинулся вперед, ведомый полосой света. В гостиной горели сигнальные лампочки на телевизоре и видеомагнитофоне, как два светлячка внутри умершей техники.
Порхающий жук трижды подмигнул и приземлился на кресло отца. Я прыгнул вперед, сложив ладони перевернутой чашей. Сначала мне показалось, что я упустил его, но тут меж пальцев вспыхнул зеленый свет. Я сжал правую ладонь, чтобы насекомое уже не смогло вырваться. Его крылышки щекотали ладонь.
А потом я услышал грохот.
Сердце ударило так громко, что биение отдалось в ушах.
Опять грохот.
Я весь покрылся потом, потому что понял, что это означает.
– Пожалуйста, только не за мной. Не за мной, пожалуйста, – шептал я в темноту.
Впервые услышав ночью эти звуки, я долго рыдал в подушку, тело оцепенело от страха, и я не мог пошевелить ни рукой, ни ногой. Когда я рассказал об этом маме за завтраком, она сказала, что мне это приснилось, ни наверху, ни в шкафу, ни под моей кроватью не живет чудовище. Но папа открыл мне правду.
– Ты слышал шаги Человека-сверчка, – объяснил он. – Это огромный старик с выпученными черными глазами и вывернутыми в обратную сторону коленями. – Он пытался изобразить его и принялся ходить вокруг стола, скорчив страшную гримасу. – И еще у него усики-антенны на голове, когда он входит в дом, они упираются в потолок.
– А зачем он входит в дома? – в ужасе спросил я.
Папа развернул стул и сел, широко разведя колени.
– Потому что он охотится на детей с помощью своих антенн. – Он прижал обе руки ко лбу и помахал ими. – Он носит в руках масляную лампу, чтобы лучше видеть, ловит детей, которые плохо себя ведут, и сажает в мешок.
– А что он потом с ними делает? – пролепетал я. Это было очень интересно.
Отец так близко поднес ко мне свое лицо, что его волосатая складка почти касалась моего носа, и произнес:
– Он начинает с ног, потом туловище, в конце голова. – Он щелкнул зубами. – Он заглатывает их и трется коленями, издавая треск, как сверчок.
Сейчас, у кресла папы, когда светлячок бил крылышками у меня в ладони, тело мое холодело от ужаса от воспоминаний о том треске, который я слышал после рассказа папы, треске, издаваемом Человеком-сверчком.
В темноте грохнул еще один страшный звук.
Человек-сверчок идет за мной. Он засунет меня в свой мешок, потому что я подверг опасности жизнь новорожденного ребенка, когда поставил в его кроватку банку со светлячками. И потому что все чаще думал о жизни за пределами подвала.
Я затаил дыхание и посмотрел на окно в общей комнате. Решетки исключали мысль о побеге. Я повернулся к двери, которая никогда не открывалась. Пришлось приложить огромные усилия, чтобы заставить ноги двигаться и переместиться в другую часть комнаты. Оттуда мне был виден коридор и полуприкрытая дверь моей спальни. Мне хотелось забежать туда, спрятаться под одеяло и вцепиться пальцами в мягкую подушку.
И тут заскрипели петли двери комнаты родителей.
Я вжался в стену у проема, открывавшего путь в общую комнату.
И опять услышал.
Этот треск издавал Человек-сверчок, когда терся коленями. Я представил, как усики-антенны его подрагивают и царапают потолок, когда он пытается уловить, где я спрятался. Выпученные глаза ищут источник света, чтобы вычислить меня по расположению тени.
Опять бух-бух. На этот раз ближе.
Прижав голову к стене, я посмотрел на свою тень на полу комнаты и услышал стук шагов. Я не сразу понял, что это не шаги, а мои зубы, но быстро закусил губу, чтобы не издавать ни звука.
Человек-сверчок открыл дверь в комнату бабушки. Значит, он пришел не за мной, а хочет украсть ребенка. Ноги мои стали каменными, и я не мог пошевелиться.
Не знаю, сколько прошло времени, но в дверях опять появился силуэт. Я представил, что в мешке чудовища лежит мой племянник, лицо его поцарапано волосатыми ногами Человека-сверчка.
Ребенок заплакал.
Однако звуки доносились изнутри комнаты. Значит, ребенок вне опасности.
Петли железной двери спальни родителей опять скрипнули, и словно по их команде мое тело обрело способность двигаться. Я оторвался от стены и бросился к себе в кровать. Упав на матрас, я одной рукой натянул простыню до самого лба, потому что в другой все еще держал светлячка.
– Ты прости меня, прости, прости, – зашептал я. – Я не хотел сделать плохо малышу. Пожалуйста, не приходи за мной.
Покрывавший мое тело пот стал ледяным. Кто-то смотрел на меня из темноты комнаты, я отчетливо ощущал это и даже слышал дыхание. Услышав первый звук, я закрыл глаза. В комнате раздался смех. Я сразу узнал гортанный смех моего брата.
– Страшно? – спросил он и опять загоготал.
– Замолчи, он найдет нас из-за тебя.
– Кто? – сквозь смех спросил он.
– Человек, который иногда приходит, – ответил я шепотом.
Брат затих.
– Отец рассказал тебе о нем? – помолчав несколько секунд, спросил он.
– Конечно, давным-давно.
– Давным… – он сглотнул, – давно?
Брат замолчал.
– А ты не знал? – спросил я. – Человек-сверчок забирает детей, которые плохо себя ведут.
Брат опять загоготал.
– Ах да, он мне рассказывал.
Он смеялся так громко, что я не сдержался:
– Замолчи. Он ведь меня найдет.
Брат хохотал, пока не начал задыхаться, потом закашлялся. Пружины его койки скрипели.
И вдруг дверь спальни отворилась.
Человек-сверчок меня нашел.
Вспыхнул свет. От испуга я накрылся с головой простыней.
– Что происходит? – раздался голос мамы.
Я облегченно вздохнул и ответил:
– Мне страшно.
– Не с тобой, с твоим братом. – Наверху тот все еще хохотал и кашлял, хохотал и кашлял. – Ты успокоишься? – грозно спросила мама и направилась к нашей двухъярусной кровати.
Я осторожно высунулся из-под простыни и увидел маму от талии и ниже, остальная часть тела была на уровне койки брата. Он уже не смеялся, только кашлял так сильно, что почти задыхался.
– Прекрати! – выкрикнула мама. Я услышал, как она несколько раз шлепнула его пониже спины. – Сейчас же прекрати! Твой брат должен спать.
Кашель стихал.
– Что его разбудило? – грозно спросила мама и, не получив ответа, наклонилась ко мне. – Ты давно не спишь? Что ты слышал?
Мне было страшно, но я ответил:
– Я видел Человека-сверчка.
– Ты выходил из комнаты?
Светлячок, которого я искал, все еще был у меня в руке.
– Нет, – соврал я.
– Тогда где ты его видел? Здесь, в спальне?
Я покачал головой.
– Конечно, ты не мог его видеть, – произнесла мама. – Ведь его не существует. Ты же знаешь.
– Он существует! – заорал сверху брат.
Мама толкнула его.
– Не шуми, – велела она. – Все это сказки.
Мама подоткнула растянутую футболку между ног и села на край моей кровати, сложив руки на животе.
– Таких людей не бывает, – повторила она. – И никто тебя не украдет. Это твой дом, здесь нет никакой опасности. Сейчас я принесу тебе стакан молока, ты выпьешь его и заснешь. Понял?
Я неуверенно кивнул.
Я лежал тихо и вспоминал увиденный в коридоре силуэт. Потрескивание коленей, вывернутых в обратную сторону. Все было так же, как после рассказа папы о Человеке-сверчке. Тот же треск я слышал в документальном фильме о насекомых. Он появлялся тогда, когда в кино наступала ночь. Дрожь побежала по всему телу и добралась до самой шеи, будто живой сверчок карабкался по моей спине.
Вернулась мама со стаканом молока. Она протянула его мне, и я сжал его одной рукой. Не хотел, чтобы она увидела моего светлячка.
– Я подожду, пока ты выпьешь все до конца, – назидательно сказала мама.
Я выпил почти залпом.
– Странный у него вкус, – сказал я.
Мама опустила голову.
– Наверное, стакан плохо вымыла. А теперь спи.
Она взяла стакан, дождалась, пока я лягу, и накрыла меня.
– Мне все равно страшно, – прошептал я. – Вдруг я не смогу заснуть.
Пришлось долго ждать, пока уйдет мама и заснет брат. Наконец он захрапел наверху, и я положил светлячка в банку. Мне хотелось надеть сухие трусы, но я, видимо, заснул, едва подумав об этом, потому что, когда открыл глаза, моя семья уже собралась в кухне. В подвале пахло кофе и тостами. Разжав руку, я увидел раздавленную горошину.
10
Тостер выбросил хлеб, приветствовав меня в кухне. Мама подогревала молоко. Рядом на столешнице в гнезде из серого картона сидели двенадцать яиц.
– Восхитительный запах, – сказала мама. – Я знала, он нас не оставит.
– А вот и мальчик, – громко сказал папа, и мама повернулась.
– Иди сюда, я тебя обниму! – воскликнула мама, нагибаясь.
Брат, сестра, папа – все тоже обнимались.
– Этому здесь не место, – сказал отец, взял пакет риса, который брат сунул в верхний ящик, и переложил в третий снизу.
Я отодвинул стул и увидел на сиденье мешок картошки.
– Подожди. – Мама подошла и взяла его, чтобы я сел. – Видишь, ночью ты все же смог заснуть.
Я кивнул и потер глаза ладонью.
– Не слушай отца, – прошептала она прямо мне в ухо. – Сказку о Человеке-сверчке придумали специально, чтобы заставить детей слушаться.
– Но я его видел.
– Я все слышу, – произнес стоящий у холодильника папа. – Ты точно его видел. Он ведь существует на самом деле. И ходит вот так. – Он присел и сделал несколько шагов по кухне, попутно положив связку лука на полку у вытяжки в стене. – Только колени его сгибаются в другую сторону.
Мама подняла мою голову за подбородок, повернула к себе и покачала головой. Со стоном выпрямившись, она подхватила картофель и убрала в шкаф.
Вся моя семья расселась за столом.
– Кому было страшно прошлой ночью? – спросил папа, занимая свое место. – Кажется, это был не малыш. – Он жестом указал на сестру, впрочем не глянув в ее сторону. – Сначала орет ребенок, потом сын. Что происходит в этом доме?
– Я не плакал, – сказал я.
– Нет? Тогда почему маме пришлось тебя успокаивать?
– На самом деле я успокаивала твоего старшего сына, – вмешалась мама. Она поставила в центр стола миску с вареными яйцами и села. – Он смеялся и не мог остановиться.
– Давайте поедим, – фыркнула сестра. – Очень есть хочется.
Отец взял столовые приборы.
– А где бабушка? – шепотом спросила мама. – Может, я схожу за ней?
Сестра потянулась и взяла яйцо. Отец хлопнул рукой по столу, будто убил комара.
– Мы не будем есть, пока не придет бабушка, – сказал он.
– А ты уверен, что она придет? – осторожно спросила мама.
– Уже иду, – раздался из коридора голос бабули.
– Уверен, – сказал отец.
– Вы меня все слышали, – донеслось из коридора. Сначала зашаркали ее тапки, потом и она сама появилась в дверях. На ней была ночная сорочка, в которой она всегда завтракала, только потом она переодевалась и надевала ее снова перед тем, как лечь спать. Седые волосы, всегда зачесанные так, чтобы скрыть плеши после пожара, сейчас падали на лицо. С двух сторон на голове зияли лысины.
– Что с твоими волосами? – спросил отец. – Мы ведь все здесь.
Бабушка быстро поправила их, как могла. Мама хотела встать, но бабуля ее остановила:
– Не беспокойся, я сама справлюсь.
Усевшись, она пригладила пряди и постаралась улыбнуться, хотя ей удалось лишь создать еще одну складку на опухшем лице.
– Ты хорошо себя чувствуешь? – спросил отец.
– А что у тебя с глазами? – поинтересовался брат.
Бабушка глубоко вздохнула и принялась нащупывать край тарелки. Затем перенесла руку вправо и коснулась седьмой тарелки. Когда она понимала, что мама опять накрыла на семерых, всегда улыбалась, но сегодня подбородок ее задрожал.
– Давайте завтракать, – сказал папа.
– Да, давайте, – поддержала бабушка. Губы ее были неестественно красными, глаза и нос опухли.
– Тебе грустно? – спросил я.
Бабуля поставила чашку на стол и промокнула губы тканевой дырявой салфеткой.
Мама давно объяснила мне, что дырки проела моль, и я долго искал личинки и яйца по всему подвалу. Я хотел накормить их своей одеждой и смотреть, как они растут. Но мама разложила во всех шкафах нафталин, потом несколько дней в подвале пахло только им.
– Вы разве не видите, что бабуле грустно? – обратился я ко всей семье.
Мама опустила голову.
Бабушка положила салфетку на колени. На ее лице я увидел смущение и отчаянную попытку улыбнуться.
– Тебя обидел Человек-сверчок? – спросил я. – Я видел, как он заходил к тебе в комнату.
На глазах бабушки появились слезы.
И тут из спальни донесся плач ребенка.
– Ты оставила его там? – спросил отец.
Бабушка заморгала, словно только вспомнила, что в доме есть младенец.
– Принеси своего сына, – велел отец сестре.
Та поставила на место банку, служившую нам сахарницей, ложка звякнула, задев ее край. Сестра повернулась к бабушке, приставила палец к своему виску и покрутила.
– Не смей так делать, – укорил отец.
– Как? – спохватилась бабушка.
– Никак, – ответила ей сестра. – Я ничего не сделала. Пойду посмотрю, что с ним.
Она положила еще ложку сахара в кофе и закрыла банку крышкой. Постояв несколько секунд, сестра опять села и положила локти на стол.
– Может, ты сходишь? – обратилась она ко мне.
– Я? Но почему я?
Сестра взяла сахарницу и принялась ее разглядывать. Она была похожа на мою банку со светлячками.
– Ну, если ты не хочешь… – Она поставила банку на стол и провела по крышке пальцем. – Тогда я могла бы…
– Ладно, – перебил я, догадавшись, что сестра меня попросту шантажирует. – Я схожу.
Она улыбнулась и отставила банку с сахаром.
– Если он плачет от голода, принеси его сюда.
Брат отодвинулся на стуле так, чтобы преградить мне дорогу.
– Она должна идти, а не ты, – сказал он.
Я попытался обойти его, но он отодвинулся еще дальше от стола.
– Мне все равно, кто пойдет, – смешался отец, – только идите уже. Не могу выносить его крик.
Младенец рыдал и тянулся руками к потолку, будто хотел, чтобы Человек-сверчок нашел его и унес. Я положил руку на животик племянника и стал раскачивать в стороны. Малыш успокаивался. Я поднес палец к самому его рту, он схватил его губками и стал посасывать. Вскоре на лице появилось выражение полного разочарования.
Я заметил в одном месте большой бугорок под простыней и сделал шаг в сторону. Сначала я решил, что ребенок сучит ножками, но понял, что расстояние до бугра слишком большое. Не могла же одна часть его тела отделиться и существовать сама по себе. Бугорок переместился в угол кроватки. Я встал на цыпочки, чтобы взять племянника на руки. Прежде чем я успел поднять его, нечто вскарабкалось ему на грудь. Простыня справа расправилась и теперь лежала ровно на матрасе, но выпуклость появилась на груди ребенка, большая, как второе тело.
Я не успел ничего понять и разглядеть, но ощутил, как руку мою щекочут чьи-то усы, между пальцами просунулся серый нос, дернулся и попытался дотянуться до подбородка ребенка. Мой племянник просто отвернул голову.
И тут из-под простыни выползла крыса. Она засеменила по щеке младенца, утопая лапками в мягкой плоти. Передние лапы нашли точку опоры на носу малыша, а задние около уха, и животное остановилось. Когти впились в кожу ребенка, и тот громко закричал. Крыса махнула хвостом и опустила кончик прямо на губы малыша. Нос тем временем стал обнюхивать его левый глаз, почти касаясь длинных ресничек.
Я дрожащими руками попытался поднять младенца. От напряжения заболели мышцы на спине.
Крыса пробежала по головке племянника, неестественно изогнула шею и спрыгнула в кроватку. Хвост мелькнул между рейками, потом в углу комнаты. Я поцеловал племянника в лобик и прижал к груди, придерживая голову сзади, чтобы шея держалась ровно. На лице у него появились две капельки крови.