– Скажи ты его Лизавете, что он об ней, ровно поэт какой, день и ночь мечтает, – смеется щербатый боец.
– Ты б ей подарок какой послал, Серега!
– А где его взять? На нем все казенное!
– Я пошел! – говорит Алексей, но его опять удерживают.
– Погоди-ка!.. Слышь, старшина, дал бы Сереге кусок мыла. Пусть жене пошлет.
– Ему осьмушка положена – один раз помыться…
– А ты дай кусок.
– Очумел, дурило?! У меня всего два куска на команду.
– Ну и дай один.
– Не положено!
Алексей двинулся к машине, открыл дверцу.
– Погоди, парень, даст он… Дай, не скупись!
– Давай, обидимся!.. – дружно поддержали все.
Старшина достал из своего вещевого мешка кусок мыла и отдал его Алексею.
– Давай и второй кусок! – с акцентом сказал молодой грузин.
– Что вы, ребята? – Старшина искал сочувствия у команды.
– Дарить так дарить! – сказал грузин, и все опять дружно поддержали его.
Старшина разозлился.
– Что мне, больше всех надо? – Он с сердцем сунул в руки Алексею второй кусок мыла.
Алексей влез в кабину. Ребята закрыли за ним дверцу.
– Порядок! – сказал шофер и тронул машину.
– Улица Чехова, семь! – закричал пехотинец.
– Зайду! – крикнул Алексей.
Солдаты весело смотрели вслед уходящей машине. Все были довольны. Один старшина был мрачен. Он махнул рукой и сказал с сожалением:
– Плакало наше мыльце… Становись!
Снова мчится машина.
Рухнувший в воду мост. Дорога проходит бродом.
Машина на полном ходу въезжает в речку, но на середине останавливается. Мотор заглох. Оба разом, и шофер и солдат, выпрыгивают в воду. Шофер бросается к капоту. Что-то говорит Алексею, беспомощно разводя руками. Собрав вещи и простившись с шофером, Алексей бежит к берегу.
Дорога. Бежит солдат.
Опушка леса. Превозмогая усталость, бежит солдат… Слышен гудок паровоза. Алексей сворачивает с дороги и бежит напрямик, через кустарник.
Из-за леса показывается поезд. Алексей бежит наперерез ему, карабкается по склону насыпи, а поезд уже грохочет над ним.
Мимо мелькают цистерны, товарные вагоны. Отдышавшись, Алексей хватается за поручни одного из вагонов и повисает на них.
Поезд уходит, увозя солдата.
Небольшой привокзальный рынок. Неподалеку виднеется здание уцелевшего вокзала. Слышатся гудки паровозов. Это скудный рынок военной поры. Здесь усталые женщины продают вещи своих мужей. Здесь пожилые мужчины носят на ладони, выставляя напоказ, небольшие пайки черного хлеба. Здесь бойкий инвалид торгует махоркой и старый, с грустными глазами, худой человек носит на ящичке от картотеки морскую свинку, которая «вытаскивает счастье».
Среди этой разношерстной толпы ходит веселый Алексей. Он с интересом приглядывается к вещам, которые держат в руках люди.
– Пожалуйста, молодой человек!.. Туфли «Скороход». Совсем еще новые, – предлагает ему пожилая женщина. – Купите.
– Мне бы платок…
– Какой?
– Для матери… Подарок.
– Пожалуйста! Есть замечательная шляпка. Она очень пойдет пожилой женщине.
И она, распаковывая свои вещи, вытаскивает добротную фетровую шляпку.
– Смотрите, молодой человек… Я купила ее перед самой войной… Очень модный фасон. Посмотрите!.. – Она протягивает Алексею шляпку.
– Что вы! У нас таких не носят… Мне бы платок… – смущенно говорит Алексей и замечает стоящую неподалеку женщину с девочкой лет шести. В руках у женщины простой платок в горошек и маленькая, очевидно, девочкина юбка.
– Купите, – робко говорит она, перехватывая взгляд Алексея.
Алексей подходит, трогает платок.
– Сколько?
– Триста рублей.
– Ого!
– А сколько дадите? – тихо спрашивает женщина. Худенькая девочка смотрит на Алексея усталым, недобрым взглядом.
Алексей достал из кармана деньги, перебрал их и пошел прочь, поняв, что ему здесь нечего делать.
– Ишь ловкач, наверно, хотел за десятку вещь купить! – крикнула ему вслед какая-то торговка. Кто-то засмеялся. И кто-то строго прикрикнул на смеющихся:
– Чего ржете?.. Откуда у солдата деньги!
Через несколько шагов чья-то рука опустилась на плечо Алексея.
– Солдат, а солдат!..
Алексей обернулся.
– Купи бритву!
В руках у бойкого мужичка, одетого в ватник, сверкнула раскрытая бритва.
Солдат посмотрел на бритву.
– Бери! Все девки твои будут!
– Сколько? – не удержавшись, полюбопытствовал Алексей.
– Семь.
– Чего?..
– Сот!..
– Силен!.. – Алексей, смеясь, покачал головой.
– Слабоват, «гроза фашистов»? Тогда бери зажигалку – даром отдам! – Мужичок показывает простенькую зажигалку, сделанную из патрона. – Гляди, не машинка, а огнемет! – Мужичок чиркает пальцем раз, другой, зажигалка не вспыхивает. Он чиркает еще и еще. – Это ничего, зато потом не потушишь – пожар!
Алексей, усмехнувшись, лезет в карман и достает никелированный пистолет. Нажимает спусковой крючок. Мужичок, отшатнувшись, вскрикивает, а у пистолета откидывается верхняя планка и вспыхивает огонек. Это зажигалка, изготовленная в виде пистолета.
Алексей смеется. У мужичка загораются глаза.
– Продай!!!
– Сколько? – улыбаясь, спрашивает Алексей.
– Полторы!
– Тыщи?
– Сотни, чудило!
Алексей спокойно прячет зажигалку в карман.
Мужичок хватает его за руку:
– Две!.. Будущий лейтенант.
Алексей молча освобождает руку и делает шаг.
– Ну, бери еще четвертак, капитан!.. Не люблю торговаться!..
Алексей смеется.
– До генерала дойдешь – может, сговоримся! – Он идет дальше.
– Черт с тобой!.. Окопная жила!.. – Мужичок, прихрамывая, бросился прочь и скрылся в толпе. Но это был только прием: не успел Алексей сделать и трех шагов, как тот появился вновь.
Мужичок с необыкновенно серьезным лицом протянул Алексею свернутые трубочкой деньги:
– Договорились. Давай машинку.
– Да что ты волнуешься? – улыбнулся Алексей. – Приезжай к нам на фронт – там они бесплатно. Только разок в атаку сходить.
– Не могу, полковник… Плоскостопие – забракован! Черт с тобой, на еще четвертак, хотел на пиво заначить!.. Все! Бери, обманул ты меня! Давай машинку, давай!.. – Он бурно напирал на Алексея, хватал его за грудь и, чуть не силой отобрав «пистолет», бросился в толпу, повторяя: – Обманул ты меня, обманул!
Это все произошло так быстро, что Алексей не успел опомниться. Оставшись один, он пересчитал деньги – всего было двести рублей. Он улыбнулся и, махнув рукой, достал из кармана свои деньги, прибавил их к этим, быстро направился к женщине, продающей платок.
– Вот, возьмите!.. – протягивает он деньги и, довольный, сияющий, укладывает покупку в вещевой мешок.
Со стороны станции доносится гудок паровоза.
Кивнув на прощание женщине, Алексей торопливо направляется в сторону вокзала.
– Молодой человек! – окликает его какая-то женщина. – Посмотрите!..
– Некогда!..
– Солдатик, молочка!
– Некогда, мамаша…
Алексей торопится к вокзалу. Он обгоняет людей с чемоданами, мешками. Все спешат.
Впереди Алексея, неумело опираясь на костыли, ковыляет на одной ноге инвалид. Костыли мешают ему нести чемодан. Он останавливается, опускает чемодан на землю, вытирает со лба пот.
Поравнявшись с ним, Алексей весело предлагает:
– Давайте помогу!.. – Он подхватывает чемодан инвалида. Тот, не препятствуя, принимает его помощь.
– Куда едете? – спрашивает Алексей на ходу.
– В Борисов.
– Домой?
– Да… Отвоевался…
– И я домой, в отпуск. Тоже счастье выпало! – с веселой непосредственностью сообщил Алексей.
Инвалид внимательно посмотрел на него:
– Счастье?
– Ага! Все даже удивляются, как мне повезло… Значит, до Борисова мы попутчики!..
Они вышли на перрон. Здесь толпились люди.
Инвалид остановился в раздумье.
– Постой, – сказал он вдруг Алексею. – Ты здесь подожди. Мне телеграмму дать нужно. Я сейчас. – И он, стуча костылями, прошел в вокзал.
Алексей посмотрел ему вслед, поставил чемодан на землю и стал ждать. Мимо него то в одну, то в другую сторону пробегали взволнованные пассажиры. Он наблюдал за ними.
…На перроне волнение усилилось. Все смотрели в одну сторону, в конец платформы. Оттуда появился поезд. Алексей заволновался. Он с беспокойством глядел то на поезд, то на дверь вокзала, за которой скрылся инвалид.
…Началась посадка. Пассажиры штурмом брали вагоны. Ждать больше было невозможно, и, подняв чемодан, Алексей решительно направился на поиски инвалида. Навстречу ему двигалась толпа пассажиров. Его отталкивали от двери. Ругались. Но он все-таки протиснулся в зал, прошел мимо лежавших на скамейках и на полу людей. Растолкал толпу у кассы и выбрался наконец к дверям, над которыми висела табличка «Почта. Телеграф».
Алексей открыл дверь.
В пустой комнате телеграфа у длинного стола сидел на краешке скамьи инвалид.
Он был в тяжелом раздумье. Перед ним на столе лежал бланк телеграммы. Несколько скомканных бланков валялось рядом.
– Что же вы делаете?! Пришел поезд, идет посадка, а вы!..
Инвалид медленно повернул голову, и Алексей увидел его глаза – отсутствующие, полные невыразимой боли.
– Чего тебе?.. – тихо спросил инвалид.
– Ехать надо… Я там… с вашим чемоданом, а вы…
Инвалид долго молчал.
– Иди… Я не поеду, – наконец сказал он и, отвернувшись, опустил голову на крепко сжатый кулак.
Алексей переступил с ноги на ногу, не решаясь уйти.
– Что с вами? – участливо спросил он, тронув инвалида за плечо.
Тот резко повернулся, закричал:
– Что тебе надо?!.. Ты что ко мне привязался?!. Катись отсюда! – Он отвернулся.
В окошечке показалось лицо телеграфистки.
Алексей обиженно заморгал.
– «Катись»… Я там с его чемоданом, а он… Хорошо, я пойду.
Но инвалид, повернувшись, вдруг схватил его за руку и горячо заговорил:
– Прости, друг!.. Тяжело мне. Вот жене телеграмму посылаю, что не приеду… Совсем! Чтоб не встречала… и вообще не ждала!..
– Зачем?!
– Так надо.
За окном ударил колокол, раздался гудок паровоза, и по стене двинулись и поплыли тени вагонов.
– Она красивая… избалованная. У нас и до войны не все ладилось… А теперь я… – Он кивнул на костыли. Алексей хотел что-то сказать… – Молчи!.. Я все знаю. Она добрая. Она будем со мной жить, но это уж будет не та жизнь. Понимаешь? Лучше все сразу! Одним ударом! Она еще будет счастлива. Я тоже не пропаду… Понял?.. – Алексей молчал. – Россия большая, – глядя в сторону, сказал инвалид. – Уеду куда-нибудь. Найду работу и буду жить… Правильно?..
– Я не знаю, – сказал Алексей и задумался.
По лицу его плыли тени. В окнах мелькали вагоны уходящего поезда.
Инвалид еще долго сидел и наконец, словно подводя итог всему, проговорил:
– Вот и все… Так лучше!
Он поднялся, взял со стола бланк телеграммы и направился к окошечку. В тишине пустой комнаты трижды стукнули его костыли – тук!., тук!., тук!..
Он протянул в окошечко телеграмму:
– Примите.
Телеграфистка, молодая женщина с некрасивым лицом, волнуясь, взяла телеграмму, подержала ее в руках и вдруг глухо сказала:
– Я не приму эту телеграмму.
– Что? – не поняв, тихо переспросил инвалид.
Телеграфистка поднялась с места.
– Я не приму эту телеграмму!.. Вы… вы все врете! Это подло! Подло! Подло так думать! – Глаза ее наполнились слезами. – Вас ждут, мучаются!.. А вы… Это подло!.. Вот!.. Вот!.. Вот!.. – Повторяя последние слова, она рвала телеграмму на мелкие кусочки. – Вот! Делайте со мной что хотите!
Она замолчала. Инвалид, ошеломленный этим натиском, взволнованно сморщился, опустил голову.
– Правильно! – вдруг раздался в тишине радостный возглас Алексея. Он протянул руку к телеграфистке: – Давайте бланк!.. Мы другую напишем. Чтобы встречала!..
Тамбур пассажирского вагона. За дверью мелькают привокзальные строения. Поезд отходит от станции.
В тамбуре – инвалид и Алексей.
– А вы говорили, что не сядем, – радуется Алексей.
– Жалко мне твоего времени, Алешка. Четыре часа из-за меня потерял.
– Ничего… Нагоню – путь длинный! – отвечает Алексей и, повернувшись к проводнице, спрашивает: – Когда будем в Борисове?
– К утру, – отвечает она.
Инвалид взволнованно вздыхает.
– Что вы? – спрашивает Алексей.
– Так… Ничего.
– А вы не думайте! Пойдемте лучше в вагон.
…Вагон набит до отказа людьми, чемоданами, узлами. Со всех полок свешиваются ноги. По проходу медленно движется инвалид. За ним с его чемоданами идет Алексей. Дорогу им преграждают два огромных сапога. Инвалид останавливается.
Ноги поднимаются. Инвалид согнувшись проходит под ними.
Он идет дальше. На уровне его лица со всех полок торчат ноги. Обутые в сапоги, босые, в ботинках, в туфлях, ноги, ноги, ноги…
Чем дальше идет инвалид, тем мрачнее становится его взгляд. Наконец он останавливается и закрывает глаза.
Какой-то пожилой старшина расталкивает спящих солдат:
– Эй, друзья, потеснитесь!.. Дайте человеку сесть.
Солдаты, потеснившись, освобождают место. Инвалид садится, прислонив голову к костылям.
– Что вы? – нагнувшись, спрашивает его Алексей.
– Ничего… Пройдет…
– Устали?
– Да.
– С непривычки… – говорит кто-то из солдат.
Алексей сел рядом на чемодан, достал из кармана пачку нарезанных для курения газетных бумажек, протянул инвалиду:
– Закурим?
Инвалид отрицательно покачал головой.
– Разрешите бумажки? – попросил сидящий напротив старшина.
– Пожалуйста.
Тотчас же к пачке потянулось несколько солдатских рук. Пачка сразу разошлась.
– И махорка у вас найдется? – спросил Алексея рябой ефрейтор.
– Найдется, – отвечает Алексей и отдает ему свой кисет.
– Хороша махорка! – восхищается кто-то.
– Где покупал?
– Фронтовая…
– Пулеметчик?
– Связист я. – Кисет идет по рукам.
– А как насчет огонька?
– Это так получается, – замечает рябой, – как один солдат у хозяйки воду просил: «Тетя, дайте напиться, а то так есть хочется, что переночевать негде».
Все смеются.
– Точно!.. – соглашается старшина. – Это по твоему методу получается: попросил у Маруси напиться, а потом тебя три ночи найти не могли.
Снова смех. А рябой вздыхает.
– Хорошая женщина… Забыть невозможно.
– Зачем забывать? Война кончится – поезжай, женись.
– Дурак! У нее ж муж.
– Тоже рябой?
– Нет, гладкий.
– А ты почем знаешь?
– Сказывала…
– Что ж она гладкого на тебя, рябого, променяла?
– А я почем знаю?.. Может, у него какой другой дефект.
Все снова смеются. Громче всех Алексей.
– А ты, брат, весельчак! – замечает ефрейтор и, кивнув в сторону инвалида, спрашивает Алексея: – Провожаешь товарища?
– Нет, я сам по себе… Я гоже домой еду.
– Домой? – спрашивает ефрейтор.
– Да. В отпуск.
– Понятно, – подмигивает всем ефрейтор. – Крой дальше.
– Нет, правда… Я два танка подбил. Не верите?
– Почему же?..
– Чем же ты их подбил?
– А телефонной трубкой! – говорит рябой. – Там же два ствола.
Все снова смеются, а рябой продолжает:
– Ведь они, связисты, как?.. Идет по фронту, видит – танки… Раз одного!.. Раз другого!.. И – в сумку…
Снова смеются солдаты.
Улыбается и инвалид. И, заметив его улыбку, весело смеется Алексей…
Ночь. Вагон спит.
Облокотясь на вещевой мешок, спит старшина; откинув голову назад, спит рябой парень; подперев лицо большой мужицкой ладонью, спит веселый ефрейтор. И наш солдат спит, улыбаясь чему-то во сне.
Один инвалид не спит. Сидит, опершись на костыли, думает невеселую думу.
Стучат на стыках колеса, скрипят разболтанные переборки вагона.
Поезд мчится по степи, и где-то впереди уже начинает светлеть небо…
Утро. Станция Борисов. Пассажиры выходят из вагонов.
В дверях вагона появляется инвалид. Он пробирается сквозь толпу, осаждающую вагон, а сам ищет взглядом жену. Алексей с чемоданом идет следом за ним.
Выбравшись из толпы, инвалид останавливается и оглядывается вокруг. Он всматривается в суетящихся на перроне людей. Жены нет.
Инвалид направляется вдоль перрона. Алексей идет за ним. Но и здесь ее нет.
…Опустевший перрон. Ушел поезд. Разошлись люди. Остались только инвалид и Алексей. Инвалид уже не смотрит по сторонам. Опустив голову, он мрачно уставился в землю.
Алексей, вздыхая, поглядывает на него.
Инвалид поднял голову, сердито сказал Алексею:
– Что ты стоишь?.. Иди.
Алексей молча кивнул, но никуда не ушел.
– Тебе же ехать надо. Иди!
– Я сейчас… – Алексей помялся. Достал кисет, протянул его инвалиду, но, боясь, что тот снова рассердится, вдруг поспешно спрятал кисет в карман.
– Дай закурить, – сказал инвалид не глядя.
…Они стоят на перроне. Молча курят.