– Тогда звони.
Он усмехнулся и коснулся крохотной капельки-серёжки в её ухе.
– Не говори ничего лишнего. Иначе, если уцелеешь, они найдут тебя и прикончат. Может быть, и не своими руками, а все равно уничтожат. Найдут способ. А не убьют – инвалидом на всю жизнь сделают.
Она отстранилась и посмотрела в темноту за окном.
– Кто они?
– Тебе лучше не знать, – буркнул Креспин. – Достаточно того, что за их спиной может встать весь этот паршивый городишко.
– С другой стороны, как встанет, так и обратно присядет, стоит только вбить им в глотку десяток свинцовых затычек, – её глаза сверкнули.
– Ты что ли вбивать собралась?
– Я уже, значит, не в счёт?
– Горячо это для тебя.
– А кто меня льдом все дни кормил?
– Тебе это не нужно. И так ледышка.
– Пока не позвоним, что готовы, у нас есть время. Так? – хрипло спросила она.
Гальса нашла его ладонь и положила себе на грудь. Он живо представил её ноги в чулках, чёрную резинку шириной в ладонь, которую сейчас скрывала юбка, раздел девушку глазами и… отдёрнул руку.
– Нет.
Она вздрогнула, прикусила губу и отвернулась.
– Скотина, – скрипнула зубами. – Я, может, сдохну через час. Надеюсь, что после тебя.
– Не строй из себя оскорблённую монашку.
Он почесал подбородок, требующий бритвы уже который день, всунул руку в карман и позвал:
– Послушай, Гальса.
– Я тебя тоже за мужчину не считаю, – тихо отозвалась она.
– Посылку подай, – он тронул её за плечо.
– Что ты в ней такого интересного увидеть захотел? Все равно ведь открыть не сможешь.
Она обернулась, окатив его презрением в сузившихся зрачках. Затем застыла, поняв, что он подбрасывает на ладони гранату.
– Как сказать, – произнёс Креспин. – Хорошо, что не самолётом, да?
Гальса облизнула мгновенно пересохшие губы и осторожно положила пальцы на чёрную ребристую поверхность. Он накрыл её руку своей, замер на десяток ударов сердца, припоминая, как они с Анхар соорудили подобную ловушку три года назад. Но тогда у него была простенькая хлопушка, а сейчас у них в общем сжатом кулаке предмет не в пример серьёзнее и крупнее.
– Так почему молчала? – спросил он.
– Не верила.
– Жить хочешь?
– Почему ты работаешь только с женщинами?
Он сжал губы. Она медленно высвободила руку из-под его пальцев.
– Ходили разные слухи о твоих напарницах, – сказала она. – Ведь не верила, до последнего не верила, пока тебя на перроне не увидела, а потом и оружие не разобрала ещё в купе. Зачем Гензеру нас сдавать? Надёжные курьеры под ногами не валяются. И Сангушек говорил, что такого, как ты, больше нет.
– Знакома с ним?
– Не довелось. Подруга случайно обмолвилась. Но о нем многие знают.
– О нем – не его. Верно?
– Верно. Но ты, например, для него друг, и знаешь его лучше всех.
– В нашем деле нет друзей. Врагов полно, а друзей не бывает.
– Ты бы прикрыл его спину?
Креспин прищурился, разглядывая её лицо.
– Сама, как считаешь?
– Прикрыл бы. И он твою. Да?
– Надеюсь, что ты права.
– Я тоже.
– Как зовут эту словоохотливую подругу?
– Кайра.
– Она скорее доверится гремучей змее.
– Как видишь.
Он с сомнением кивнул и спросил:
– Так почему курьер должен исчезнуть, дорогая подруга Кайры?
– Подруга не в этом смысле, – Гальса вскинула злые глаза. – Мне претят такие намёки.
– Забудь, – примирительно сказал Креспин и повторил вопрос: – Почему?
– Не знаю. Наша доля?
– Нет.
Он подумал, что это было бы хорошим объяснением в другом месте, но в их случае было что-то совершенно иное. Настолько иное, что он сжал гранату в кулаке так, словно хотел раздавить её на части по всем насечкам. Прокрутил в памяти такой же дождливый и хмурый давний вечер, когда он бросил на стол Марку мокрую сумку с посылкой, а тот уставился на него, как на привидение, с нескрываемым страхом взял сумку и запер её в сейф. Затем Гензер дрожащими пальцами придвинул к себе телефон и принялся набирать номер. «Что-то мне подсказывает, что не особо ты меня и ждал? – покосился он тогда на перекошенное, покрытое испариной лицо, рассматривая этикетки на бутылках спиртного». «Беги! – неожиданно заорал Марк и швырнул на стол сначала плотно набитый конверт, а затем и автомат. – Прячься! Ничего не спрашивай. Выживу – найду…». В тот вечер ему не хватило полшага, чтобы предотвратить смерть Анхар – грузовик оборвал её жизнь сразу, как только она ступила на переход. Креспин надеялся, что оборвал сразу, а не через сто метров за светофором… Через месяц Марк позвонил, назначил встречу… и не пришёл. И вот спустя столько лет от его имени поступил заказ на доставку, подкреплённый правильной кодовой фразой, и появилась эта темноволосая девушка, знающая и ответ на пароль, и кто такой Сангушек. Уже в поезде проводник передал им сумку, в которой был плоский металлический ящик и неисправное оружие. Неисправное! А вот тот автомат Гензера был надёжен, как стены Форт-Нокса…
– Кажется пустым и лёгким, – Гальса потрясла стальной ящик. – Что же такого в нем может быть, что нас обложили со всех сторон?
– Что угодно, – он пожал плечами. – Бриллиантов там точно нет. Я знаю о многих странных заказах. Однажды я доставил посылку, и Сангушек сказал, что если набить подобный ящик алмазами, то и тогда он будет выглядеть дешёвкой рядом с ней. По его словам, она была бесценной. Оказывается, есть такие вещи, которые сможет купить не каждое государство. В этом он не сомневался.
– Он сказал, что в ней было?
– Свиток, написанный самим Сатаной.
– Посылка из ада? – свистящим шёпотом спросила она и непроизвольно отодвинулась.
– А почему бы и нет? Оттуда её и отправим.
Он пошарил рукой в своей сумке, вытащил запасные шнурки от ботинок, задумался на секунду и вдруг усмехнулся:
– Ты поверила в этот бред?
Она обхватила себя руками за вздрагивающие плечи и испуганно посмотрела в темноту у дверей.
– У него ведь была причина сказать такое?
– Конечно. Он был пьян, как сапожник.
Губы Гальсы сжались в тонкую линию.
– Ты это только что выдумал? – злобно спросила она.
– Ну, – он вымученно хохотнул, – по большей части да.
– Ты идиот, – она шумно перевела дыхание. – У меня чуть сердце не остановилось.
– Не расслабляйся. Все только начинается.
Он взял ящик и склонился над сумкой. Гальса несколько секунд следила за его пальцами, потом сказала:
– Если доставка не состоится, то не только твоей репутации конец – жить нам останется пять минут.
– Кто сказал, что адресат её не получит? Наоборот. Даже руками успеет пощупать, а рейтинг курьера взлетит до небес.
Задребезжал звонок вызова. Она неприязненно уставилась на мобильный телефон и неохотно протянула к нему руку.
– Громкую связь включи, – предупредил он.
– Гальса, – она нажала кнопку. – Говорите.
Некоторое время он вслушивался в короткие, отрывистые фразы инструкций. Когда звонок оборвался, он ощутил, как внутри стремительно разливается мерзкое чувство безысходности, такое же скользкое и отвратительное, как и заплесневелые от постоянного дождя стены этого города. Креспин хорошо знал этот голос: так пришёптывать, поигрывая ножом и глотая окончания слов, мог только один его ненавистный знакомый – двоюродный братец Латифа. Он сплюнул и сказал:
– У нас полчаса.
– Это не он.
– Во всяком случае голос не старались сделать похожим.
– Почему Гензер тебя сдал? Он же твой друг, или был другом.
– Потому что он, скорее всего, мёртв. Тот тип в телефоне должен был произнести давно оговорённые слова. Не важно, есть опасность, или нет. Этого не было. Значит, из Марка им ничего выбить не удалось. Видишь, как важно не иметь друзей, чтобы не терзаться, что в их смерти повинен ты. Напарниц тоже. Совсем!
У неё вытянулось и посерело лицо.
– Ты любил их? Хоть одну из всех? Анхар?
– Какая разница, – теперь отвернулся он. – Оружие спрячь куда-нибудь, если не хочешь лезть на крышу.
Гальса с ненавистью посмотрела на сумку между ними. Потом вытерла вспотевшие ладони и нахмурилась.
– С такой дрянью точно не обойдётся, – сказала она. – А с нами, как обойдутся?
– Дай помаду, – буркнул он, игнорируя вопрос.
Линии, которые он чертил на столе красным тюбиком, казались Гальсе в полутьме номера влажными мазками крови. Она снова зябко передёрнулась, и уже в который раз за этот вечер непонимающе спросила:
– Что это?
– Тридцатый этаж и холл офиса Гензера. Дальше тебе пройти не дадут, – он поставил несколько крестиков и раздавил помаду о столешницу. – Здесь твоё место. Делай что угодно, но ты должна оказаться в этом кресле. Это кабинет, а это лифт. Он будет исправен. Это я тебе гарантирую.
– Ты взорвёшь себя? – она охнула и прижала ладонь к губам.
– Если придётся.
Он поднял на неё взгляд, и столько жёсткой, остервенелой силы было в этих глазах, что она твёрдо уверилась – теперь уж точно ничего не обойдётся.
– Сириец, – сказал Креспин. – Маленький, злобный, с протезом вместо правой руки.
– Латиф?! – Гальса побелела.
– Угу, – он снова потёр переносицу. – Больше некому.
– Кто-то размозжил ему кости прикладом и зажал руку в трещине скалы. Потом бросил одного в пустыне. Этой твари пришлось отгрызть себе руку по локоть, чтобы освободиться и не сдохнуть от гангрены. Многие до сих пор жалеют, что этот доброжелатель не прикончил его сразу. Говорят, что это был ты.
– Пусть говорят, – Креспин отмахнулся, – по крайней мере, управлять машиной ему теперь трудновато.
– Проклятая сырость, – она встала и нервно потёрла плечи. – Откуда здесь взялся Латиф?
– Для тебя это не имеет значения. Потому что дело совсем не в нём.
Он положил ладони на её бёдра. Гальса податливо качнулась ближе к нему. Креспин провёл ладонями по её ягодицам к талии и скривился.
– Совсем плохо. Таз узкий.
– Это так важно сейчас?
Она недоуменно посмотрела на него сверху вниз. Он вздохнул.
– Тебе будет тяжело спрятать оружие в себя.
– Куда? – она оторопела.
– Туда! – рыкнул он. – Подручным Латифа ты точно понравишься. Насиловать тебя они, конечно, сразу не станут. Так, помнут слегка для начала, товар пощупают, призовые оценят. А вот когда страх захлестнёт тебя с головой, тогда и займутся вплотную. Так что, девочка, придётся это сделать, чтобы выжить.
– Боже… – Гальса прижала ладони к пылающим щекам. – Ни за что!
Откуда-то издалека снова донёсся приглушенный звон церковного колокола.
– Символично, – сказал Креспин, прислушиваясь. – Молись, если успеешь.
Он выдернул из замка молнии шнурок и встряхнул сумку. Гальса не выдержала, рванулась в сторону, опрокинув низкий столик, и завопила от ужаса.
9
Гальсу привезли в первой машине, намертво сдавленную между мужскими плечами. Затем вытряхнули на мокрую мостовую и едва ли не пинками загнали в лифт. Уже наверху проверили сумочку, быстро ощупали сверху донизу. У Гальсы на миг остановилось дыхание, когда жёсткие пальцы грубо прошлись по животу, больно помяли грудь, а потом полезли под юбку. Она изо всех сил сжала колени, стараясь повернуться боком и подавить чувство отвращения, когда потная ладонь подёргала резинку над бортом чулка и погладила кожу всего в миллиметре от рукояти «Глока». Трое охранников с подозрением уставились на неё. Первый, стоящий у двери, с кобурой, бугром выпирающей на пиджаке, безразлично смотрел перед собой, перекатывая во рту язык. Второй, высокий и огромный, как медведь, хлопнул её по ягодицам.
– Странно, но она чистая.
– Ствол где?
Третий, коренастый, с бритым наголо черепом, пожевал губами, окинув её тонкую фигурку жадным взглядом.
– Напарник забрал, – буркнула она. – Не доверяет.
– Правильно, а то с его бабами вечно одни неприятности происходят, – осклабился длинный. – Тащи сюда, Шрам. Проверим.
Её спутника обшарили не в пример тщательнее. Бритый сжал через кожу сумки металлический ящик и почесал затылок, не рискнув расстегнуть молнию.
– Скажешь, что потерял? – злобно спросил он.
– В номере оставил, – хмыкнул тот. – А, может, тебя с безруким пугать не хотел.
– С безруким? – длинный отодвинул Гальсу в сторону и крепко сжал ему плечо. – Зря веселишься. Заждались тебя. И барахло своё сам тащи.
Креспин покосился на неё, напомнив, что та стоит не в том месте, и двинулся к дверям. «Свечку поставь», – беззвучно шевельнулись его губы.
Она шагнула следом, обходя бритого справа. Тот схватил её подмышки, протащил волоком через холл, и бросил в нужное кресло.
– Посиди пока, юла, – он огладил складки на голом черепе, – и не вертись. Силы береги. Потом покажешь, что умеешь.
Гнусная улыбка растянула его лицо от уха до уха, и она несколько минут бросала полные ненависти взгляды на ухмыляющуюся похотливую физиономию, шепча под нос оскорбления, потом, словно спохватившись, одёрнула задравшуюся юбку. Краем глаза заметила движение у выхода на лестницу, и только вскинула на плечо ремень сумочки, как за дверью ударил раскат грома.
Массивное дубовое полотно слетело с петель, пронеслось через холл, прихватив за собой молчаливого охранника, и разлетелось в щепки о стену. Следом за оглушительным грохотом из разрушенного входа вылетело облако чёрного дыма. Куски штукатурки и древесины шрапнелью смели бритого. Вспух огненный шар и ревущее пламя взметнулось под потолок. Гальсу швырнуло на пол вместе с перевернувшимся креслом. Обезумевший вопль ввинчивался ей прямо в мозг. Она вскочила, диким взглядом окинула разверзшуюся вокруг огненную бездну, пытаясь разглядеть орущего. Затем обеими руками рванула пластырь, вытащила оружие, осознала, что слышит собственный крик, и сквозь непроницаемую завесу горящего дыма и пыли разрядила всю обойму по лестничному проёму, где за долю секунды до взрыва появились вооружённые люди. Опустив «Глок», она машинально вогнала в него вторую обойму и выпустила в клубящийся хаос следующие восемь пуль. На лестнице раздались крики, и чернота впереди взорвалась ответным огнём из автомата. Она бросилась на пол, подползла к стене, прислонившись спиной к холодному бетону, с трудом удерживая ладонями плещущуюся в висках боль. Гальса не сомневалась, что Латифа и всех остальных в кабинете перемешало с объятыми пламенем обломками мебели, но пересилить страх и заползти в кровавое месиво за выбитой дверью, где сейчас полыхало огнём, она не могла себя заставить. Знала, как это будет: сначала сгорят её волосы, потом займётся одежда, следом вздуется кожа, лопнут глаза, затем вся она запылает, как соломенное чучело, а Хромой стоял перед глазами, протягивал руку, кричал что-то сквозь огонь. Свечку поставь, так он просил. Она распласталась на полу, закрыла глаза и наощупь поползла вокруг искорёженной мебели под градом пуль, осыпающих её бетонными осколками.
– Я выберусь, – она со стоном перевела дыхание, скрипнула зубами и ударила в стену кулаком от отчаяния. – Ради тебя, Хромой. Господи, что же ты там взорвал?!
Звонко лопнул металл, на спину хлынули струи воды из сработавшей системы пожаротушения, а позади негромко хлопнуло, взметнулся гудящий факел газа из повреждённой трубы и полыхнула ослепительная вспышка. Взрывная волна пронеслась по холлу, придавила её креслом и протащила под ним через порог. Вопли на лестнице сменила сирена пожарных машин. Она заставила себя выпрямиться на дрожащих ногах. «Лифт! – орал у неё в мозгу Хромой. – Он должен уцелеть!». И она вытянула вперёд дрожащие руки, двинулась куда-то, спотыкаясь, отбросив даже малейшую попытку понять, в чьей крови скользят подошвы обуви.
Кабина лифта была на месте. Сработала и кнопка, утопленная в раму вокруг стальных створок, распахнувшихся от прикосновения. Гальса ввалилась внутрь, согнулась пополам, вывернув остатки обеда себе под ноги, и зашлась безудержным кашлем. Лифт мягко качнулся, пошёл вниз, и она принялась лихорадочно срывать с себя одежду, заливаясь слезами и судорожно втягивая воздух широко открытым ртом. Затем вытряхнула из сумочки простенькое платье и плащ.