– О чем конкретно… – повторил Край, озираясь по сторонам. – Ну ладно, народу тут слишком много. Это и до завтра подождет. Сегодня ж – такой день… Увидимся, в общем!
Он салютнул и направился к другой компании. Солнце зашло, высветив напоследок ломаную линию горизонта, будто окаймило дома раскаленной проволокой. Колонна машин уже добралась до магистрали, оттуда послышались гудки и рев моторов. Итак, все возвращается на круги своя.
– Ему нечего сказать мне, – произнес рыцарь. – Он понял, что ошибся насчет Роберты, и теперь вертится, как уж на сковородке. Не могу понять лишь одного: каким образом планы Края касаются меня?
– Вам-то какое дело? – спросил Меллер. – Вы что, решили ему помочь?
Рыцарь пожал плечами.
– Практика показывает, что Бейби Край выпутывается из любой передряги. Но то, что он втягивает туда Мари, меня совсем не радует.
– Она и сама вроде бы не против…
«Бульк!» – услышал Рой у себя над левым ухом. Сразу представилось, что там раздавили что-то скользкое и бескостное. Рой обернулся – а это была всего лишь игрушечная «Вишня», красный шарик-лизун с фигуркой пилота внутри. Когда Край разжал руку, игрушка у него на ладони снова превратилась в сферу. Сунув ее Меллеру, стрелок повернулся к Энди и той компании паладинов, что стояла вокруг него.
– Леди и джентльмены, минутку внимания! – воскликнул он, раскинув руки. – У меня отличные новости! ПРАЗДНИК ПРОДОЛЖАЕТСЯ!! Во имя Анисофт, сегодня ночью мы будем светить звездам! Мы заслужили свой собственный праздник! Я угощаю!
Паладины засмеялись, кто-то захлопал, но собираться они не спешили. У многих были планы на вечер. Да и устали все – день сегодня был не самым простым.
Как назло, первым Край схватил именно Меллера.
– Но…
– Никаких «но», ты при-со-е-ди-ня-ешь-ся! Какая пьянка без избранного?
Вторым стрелок схватил рыцаря.
– Коллега, прошу меня простить.
– Акей-акей, не смею перечить моему благодетелю! – в тот же миг Энди был отпущен.
– Я ни на что еще не соглашался, смею напомнить.
– Ничего. Завтра я найду, чем тебя достать, – с ухмылкой пообещал Край, утаскивая за собою Меллера.
Но то, что Хаммер отказался идти на персональный праздник Бейби Края, убило в зародыше и меллеров энтузиазм. «Хватит с меня праздников», – думал он, пока его тащили туда, откуда догорающий закат был уже не виден. «Доброго вечера, Рой!» и тому подобное – Меллер не вслушивался в то, что происходило вокруг. Он устал. Отвечал приветствием на приветствие, любезностью на любезность, мельком смотрел на людей – паладинов, менеджеров, техников… Немало гостей остались в Цитадели на ночь – те, кто мог похвастаться тесным знакомством с кем-то из паладинов и солидным запасом кармы: номер в Маяке Анисофт, при всем его скромном сервисе, обходился гражданам в баснословную сумму.
Спустившись по железной лестнице, большая часть людей двинула в «Сотню» – ужинать. Улучить момент и улизнуть труда не составило – не зря же Меллер слыл выживалой. Держась поближе к стенам, как в Злом Городе, он поспешил в сторону Маяка. Возгласы Края были слышны еще долго. Рой так и ждал, что одним из них будет «Меллер, дружище, ты куда это пошел?» – пока дверь номера 404 не закрылась, наконец, у него за спиной.
Кухня: духота, озон, шелест заросшей стены и свист чайника. Кофе: концентрат столетней выдержки с нотками плесени и мономеров пластика. Комната: пустота, полумрак, кресло на колесиках, стол и раскиданные повсюду журналы. Дымящаяся кружка. Уютный свет лампы. Чего еще не хватает? Разве что карандаша: чтобы привести в порядок нервы после визитов в Город, чтобы хоть немного поспать, Меллер привык рисовать. А сегодняшний день буквально требовал в полный голос, чтобы Рой рисовал весь вечер напролет. Обычно он занимался вот чем: незадолго до того, как он занавесил свое окно, его посетила идея превратить стекло в некое подобие витража, изобразить на нем все интересное, что он видел в этом чокнутом городе. Сначала он рисовал несколько эскизов на бумаге, потом выбирал из них лучший и перерисовывал на стекло, благо что древние карандаши могли рисовать на чем угодно. Вернее, так это выглядело у него в голове – на деле же эскизы копились в ящике стола. Но сегодня у Меллера был отменный повод вернуться к витражу – Слепое Пятно. Такого Рой еще не видел. Попивая кофе, он изрисовывал один лист за другим, каждый раз вспоминая новые детали, снова и снова задавая себе вопрос – чего Арескетт там забыл? Несколько часов подряд Рою ничего не мешало. Лишь писк телефона заставил его подскочить. «БЗЗ-БЗЗ!» – противней звука не придумать. «Мистер Меллер, анализы». Рой прослушал запись два раза и положил трубку. Да-да, каждый раз после вылазки в Город нужно пройти обследование. Ерунда – просто плюнуть в пробирку, и если в слюне будет димекрил, пробирка начнет светиться, а ты – труп, впоследствии ходячий. Пустая формальность. Как-нибудь в другой раз.
Потом, устав от тишины, Рой включил транзистор. Все то же самое – впечатления от праздника, ЗР, имя нового «Ультиматума», «Арескетт сказал, что все рыцари в полном порядке», пророчества выживал, все как одно мрачные и сулящие обнаглевшей Корпорации Добра гибель в ближайшее же чернолуние. Оставалось лишь надеяться, что праздник закончится, и назавтра Радио//молчание вернется к своему привычному формату: новости и пространные иронические монологи, касающиеся всего на свете…
Когда Несъ объявил о полуночи, Рой еле-еле вспомнил, куда утекли последние три часа – и тут раздались взрывы! Меллер вскочил с кресла и метнулся к окну. Фасады соседних зданий озарялись короткими цветными вспышками, в стеклах отражались разноцветные огни – то был салют, обещанный горожанам, громкий, долгий. Должно быть, из Урбаники Цитадель сейчас видится сказочным замком с диснеевских заставок. С тех пор, как Корпорация взялась за Цитадель, многое тут поменялось, стало чище, опрятнее и ближе к людям. Пока гремел салют, Несъедобный включил музыку, а потом, как и было обещано, начал свои ночные новощные этюды, поминутно отвлекаясь на записки с восторгами граждан и угрозами выживал. «Бессонница» – так называлась эта передача. То, о чем рассказывал Несъедобный, Рой знал и так – и про круглосуточное освещение, про особые удобрения… Новый Эдем, где новощ рос, очень нравился Меллеру. Там нереально много растительности – Эдем напоминал заросший, заброшенный мир, лежащий за пределами Сайлнс-сити. Для Роя, который пришел именно оттуда, Новый Эдем был лучшим местом для жизни. Там грядки – везде, где только можно. Если где-то между домами обнаружится квадратный метр земли, какой-нибудь фермер непременно посадит там ерунду вроде салата или петрушки. Кстати, пора бы собрать свой урожай, перекусить, подлить себе кофе. Когда Рой утащил из Нового Эдема отросток новоща и посадил его у себя на кухне, тот за две недели разросся так, что оплел собой всю стену. Даже страшно.
Но когда Рой вернулся с кружкой кофе, взял карандаш и сел к окну, Несъ уже менял тему.
||||
…и есть еще кое-что, о чем мы хотели бы поговорить – прежде, чем Черная Луна
вступит в свои права.
как-то
у нас в гостях были трое
жаль, записей не осталось.
пленки размагничены
диски сожжены
статика
стирает память о былом
но ту беседу мы помним, словно она случилась вчера.
если кто-то заснул – их проблемы.
если кто-то празднует – пусть сидит хоть до утра
прочих же просим простить нам минутную паузу.
не отключайтесь
||||
На сей раз Несъедобный не стал занимать минуту своего отсутствия музыкой: «ЩЕЛК!» – передатчик отключился.
Рой не сразу понял: тишина, что воцарилась после этого одинокого звука, была абсолютной. Фейерверк уже давно отгремел, нелюдь успокоилась. Внизу раскинулось мерцающее море их пустых белесых глаз. Маяк, огромный небоскреб, уходящий вверх почти на девять километров, был пуст. Тысячи пустых номеров, сотни миль пустых коридоров… невообразимо. Вдалеке – бежевое зарево то ли Урбаники, то ли Нового Эдема. Люди не спят, они обсуждают праздник. Те, кто был здесь, поделятся с другими, те – с третьими… Расскажут так подробно, что назавтра всему городу будет казаться, что они лично были здесь.
«ЩЕЛК!» – и эфир, как ни странно, продолжил проворный девчачий голос.
///…уже давно и не нами замечено, что в первые четыре секунды после восхода Черной Луны абиотики будто бы отключаются, выпадают в линк-аут… ///
Рой не мог не улыбнуться. Аккорд. И полгода не прошло. В городе она сейчас – персона номер один. А по поводу того, что девушка вдруг оказалась в гостях у Несъедобного, Рой не удивлялся. Это не она. Все знали, как мастерски Несъ подражает чужим голосам. Настолько точно, что Рой с первых звуков понял – «запись» эта из тех времен, когда Аккорд была еще совсем маленькой, блистала в школе в Урбанике. А может, из тех времен, когда ее пригласили пожить в Сайлнс-лэб – не предлагая ни должностей, ни работы, а только крышу над головой. Самого Роя в этом городе тогда еще не было – но когда он прилетел сюда, историю девочки-сироты, для которой изобретать и учиться было важнее, чем есть и дышать, он услышал одной из первых.
Меллер достал из-за пазухи Ордер и нажал на самоцвет. «Пиши» – сказал он, предвидя нечто важное.
///– У нас в Сайлнс-лэб есть пара едоков, – продолжала Мария, – не самые приятные соседи, но для науки просто бесценны. От них мы узнали, что БЧЛ разительно перекраивает организм – однако абиотический мозг структурно идентичен своему живому аналогу. Это значит, что мы можем натыкать им в голову электродов, как живому человеку, и посмотреть, что там происходит внутри.
На заднем плане кто-то неприятно рассмеялся.
– Юная леди не имеет в виду, что мы в Сайлнс-лэб тыкаем электроды в головы живым людям, – этот голос был скрипучим, и Рой где-то его уже слышал, возможно даже сегодня. – Она говорит о том, что мозги наших зомби мы можем исследовать теми же методами, что и мозги живых людей. Заглянуть едоку в голову. И что же там происходит тогда, когда восходит Черная Луна? Расскажи нам, юная леди. Не держи нас в неведении.
– Ага. Всякий раз, когда восходит ЧЛ, мозги едока начинают работать, как паровоз. Мы сравниваем это с REM-фазой сна, только активность при этом в восемьдесят раз выше, чем при обычном сне. В первую очередь активизируется неокортекс, в особенности – соматосенсорная и зрительная кора, а также зоны, ассоциированные с речью. Затем вся активность перетекает в дорсолатеральную префронтальную кору, откуда спускается в эмоциогенные структуры среднего мозга, миндалину, ретикулярную формацию и гипоталамус – и уже эти структуры становятся пейсмейкером всей последующей мозговой активности…
– Малышка, – проскрипел второй гость. – Очень плохо.
– Почему? Разве что-то неправильно?
– Дело не в том. Ты опять срываешься на свой собственный язык. Мало все знать, юная леди. Нужно еще уметь рассказать по-человечески. Вот вы, мистер Вай, поняли хоть слово? ///
Вай? – удивился Меллер. Эмеральд? Но ведь Несъедобный не пускает паладинов к себе в студию! Впрочем, Эмеральд не всегда был паладином, так ведь…
///– Да, понял, – голос был похож на голос мечника, но все же это был не он. Родственник, похоже – у Эмеральда, Рой слышал, большая семья. – Я читал пару книжек по болезни Черной Луны. Было непросто, но кое-чего я все-таки понял.
– Ах, – вздохнул скрипучий. – Но все равно – Мария, милая, будь проще, и люди потянут к тебе ручонки. Увы, не все в городе такие, как наш друг Руби. Опусти подробности. Не волнуйся, расслабься… а то когда она волнуется, – обратился он к радиослушателям, – она забывается и начинает говорить… ну, так, как вы слышали.///
Катт, вспомнил Меллер. Ричард Катт – так зовут этого ученого. Голос у него едкий, как азотная кислота, и характер ему под стать – нервный, въедливый, дотошный и в целом неприятный. Но в своей области он – гений. Он – биотехнолог. Это он создал Логос и его ангелов, воплотив мечту Наставника Беттеркайта о справедливом обществе. Это он сегодня вытащил Края из «Вишни» и хлестал его по щекам. А еще Катт был учителем Марии Аккорд и не раз говорил, что именно она станет лучшим его творением. Рой ей не завидовал.
///– Выглядит так, – принялась объяснять Аккорд, – что в абиотической коре появляется некий галлюцинаторный образ, возбуждающий аппарат эмоций…
– Проще говоря, – не выдержал Катт, – мертвецам что-то снится, и это приводит их в бешенство. Это как флешбек, когда ветеран войны с криком вскакивает от ночного кошмара. Помнишь – я как-то тебе рассказывал? А теперь представь-ка то же самое, только в восемьдесят раз сильней. И спишь ты по четыре секунды раз в тридцать два часа. И так – с самого дня Больших Похорон. Шестьдесят четыре года подряд, снова и снова, один и тот же кошмар.
– Ого!
– Да-да. Наверное, ты просыпалась бы не в лучшем настроении. Примерно это испытывают наши едоки. Нечеловеческой нервной системе – нечеловеческие страдания.
Катт гаденько хмыкнул. Он слыл циником и мизантропом, презирающим этику и помешанным на науке – и в Марии Аккорд, несомненно, уже чувствовалась его школа.
– И ведь даже руки на себя не наложишь, потому что абсолютно бессмертен, – добавил Катт. – Хвала древней медицине!///
Некоторое время они молчали, а когда беседа продолжилась, Несъ изобразил голос третьего ее участника подчеркнуто скептическим.
///– И что же им снится? – спросил Руби Вай.
– Отличный вопрос! – воскликнул Катт. – Не уверен, что хотел бы знать! Наши зомби спят четыре секунды, вскакивают и идут убивать… может, лучше, чтобы причина так и осталось тайной?
– Ни за что не поверю, что вы еще узнали, что это за сон.
– Пока что мы видим лишь производимый им эффект. Миндалина, гипоталамус… суть в том, что это – древний мозг. Это – страсти. Это – голод, жажда, ярость, боль. Это инстинкты, все и сразу. Но что конкретно снится нелюди – мы пока не знаем. Хотя, у юной мисс Аккорд есть кое-какие догадки.
– Я показывала едокам глифы на бейсике, – вступила Мария, – пыталась подобрать те, что усиливают или ослабляют агрессивность. Тех глифов, которые усиливают злобу, очень много – несколько сотен. «Кровь» – самая сильная реакция. «Мясо». Глиф «Мозги», как ни странно, дает одну из слабейших реакций, вопреки расхожим представлениям. Потом – дефиниция «Человек» и все с ним связанное. В основном – части тела, органы. Однако самая интересная группа – те понятия, которые должны быть нейтральными, но не являются таковыми. «Площадь». Этот глиф вызывает одну из сильнейших реакций, почти как «мясо».
– «Площадь» – в каком смысле? – спросил третий. – Какое-то место? Или та площадь, которую измеряют в квадратных метрах?
– Наш суперкомп показывает просто «Square». И переводит как «Площадь».
Тут Катт хмыкнул, и Рою показалось, что прямо в этот миг в голову ученому пришла какая-то идея.
– Это очень интересно, – и в его голосе действительно зазвучал интерес – кажется, в первый раз за всю беседу. – А ты давай-ка, попробуй зашифровать в глифе словосочетание «Площадь смерти». «Deathsquare». Расскажешь потом, что получилось.
– «Площадь смерти?» Почему именно это?
– Интуиция. Если получишь что-то необычное – можешь считать своим личным открытием…
||||
и так далее.
это было нашим лучшим шоу
[(то был комментарий Несъедобного, современный, наложенный поверх его радиоспектакля)]
мисс Аккорд растил весь город.
но увы, нам придется прерваться, поскольку в дверь нашу сейчас позвонят…
[(Рой слышит звонок по ту сторону динамика)]
да
входи
поспеши, мистер Ногебатар
чернолуние, знаешь ли, близко
||||
Что за Ногебатар? Гость? За десять минут до чернолуния? Судя по имени – кто-то из махинистов. Отчаянный малый, раз решился на такой риск. Или у него есть что-то важное, чтобы сказать.
Рой так и сидел перед окном по-турецки, с карандашом в руке. Он надеялся, что после объявления передача продолжится, и он услышит, что это за «Площадь Смерти» и почему она снится едокам. Однако те три минуты, за которые поздний гость поднялся в студию, Несъ посвятил письмам и пространным воспоминаниям о прошедшем дне. Тогда Рой потянулся к Ордеру, чтобы отключить запись – и с ужасом обнаружил, что перстень ничего и не писал! Дерьмо! Почему ты не записывал? С этим вопросом Меллер нажал на самоцвет, и в голове у него тут же всплыло: в Ордере уже есть полная версия этой передачи. Рой покрутил самоцвет и отыскал ее, но остановил палец за миг до того, как нажать на «play». Голова и так гудела: Черная Луна подступила к горизонту с той стороны, и это чувствовалось. Кроме того, было интересно, что за Ногебатар не побоялся придти к Несъедобному прямо накануне чернолуния, и зачем.