– Не поверишь, выиграл. Никогда не играл в лотерею, а тут свезло. Случайно. Я закупал бытовую технику для приходского дома, и по чекам разыгрывали призы. Мне выпал главный приз – билет на концерт. Если хочешь, бери – я всё равно им не воспользуюсь, как и все мои друзья-клирики.
– Спасибо огромное тебе и твоим друзьям, не любящим панк-музыку. В этот раз Господь сделал к лучшему не тебе, а мне – восторженно чуть ли не прокричал я, торопливо пряча в карман билет на концерт любимой группы.
В общем, в воскресенье утром я слушал церковное пение на литургии, а вечером морально готовился в киевском метро, что скоро услышу добротный рок.
Green Day довольно часто, гастролируя по Восточной Европе, заруливали и в Киев. С этим городом у них связаны особые воспоминания. В 1988 году в Калифорнии произошёл беспрецедентный случай в истории Америки – в кинотеатрах показали советский мультик. И к тому же, совместный проект студии «Киевнаучфильм» с Голливудом. Малолетние лоботрясы Билли Джо и Майк пошли полюбопытствовать, как экранизировали «Остров сокровищ» на русском языке с закадровым английским переводом. И одна из песен, прозвучавших в этом мультике, через 9 лет оказала существенное влияние на мелодию их песни “King for a day”. Из-за чего, в благодарность киевским киношникам, американские звёзды посещали Киев чаще, чем другие столицы Восточной Европы.
Я вошёл в концертный зал уже после времени, когда выступление должно было начаться. Но славяне никогда не начинают концерты вовремя. Музыканты – не славяне, а вот организаторы оказались истинными славянами, и на сцене пока что было пусто.
Я пошёл в бар, чтобы взбодриться перед выходом на танцпол. А там собралась толпа, потому что многие панки и рокеры решили сделать то же самое. Когда наконец-то подошла моя очередь делать заказ у стойки, на сцену под одобрительный ор поклонников выбежали музыканты.
– Текилы, – коротко бросил я, кидая на стойку её стоимость вместе с чаевыми.
Хлопнул сто грамм одним залпом и помчался в гущу событий.
Первую и вторую песню публика ещё раскачивалась, а с третьей начался трэш и угар. Даже с моими габаритами было непросто разглядеть сцену за спинами обладателей высоченных ирокезов, то и дело подпрыгивающих в слэме. Не говоря уже про присутствовавших в зале миниатюрных девиц и немногочисленных детей.
В начале песни “American idiot” я почувствовал, что меня кто-то дёргает за хвост. Нет, не в том месте, что у кошек и собак. Я постригся только перед тем, как вступить в повстанческую армию, а между срочной службой в армии и текущей войной носил длинные волосы.
Это как раз-таки была такая девочка, которой не было видно сцену из-за высоких спин. Она заискивающе улыбалась и похлопывала себя по плечам. Я понял без слов, которые у сцены было невозможно расслышать, присел и позволил ей сесть к себе на плечи.
Сам уже не мог скакать с приличным грузом на спине. А вот она двигалась довольно бурно, не боясь упасть. И частенько позволяла себе постукивать кроссовками по моим бокам, как конник шпорами. Но я стоически терпел, личным примером доказывая, что и панки могут быть джентльменами.
Я не атлет, поэтому через несколько песен пришлось поумерить свою гордость и признаться, что я уже устал. А то мы бы вместе рухнули в толпу.
Мы решили выйти в бар подкрепить силы пивом. Я всё не мог отдышаться и как можно более равнодушным тоном произнёс:
– Сорок килограмм на плечах удержать не могу. Старею.
Девушка рассмеялась:
– Ты мне льстишь безбожно. Рост 160, вес 55.
– Так это же хорошо. Мне всегда нравились девушки, у которых есть за что подержаться.
– Я тебе подержусь!
И тут мы вышли из полумрака перед сценой в ярко освещённый бар и узнали друг друга в лицо.
– Птиц?
– Ната с гитарой?
– Вот так встреча посреди трёхмиллионного муравейника, – не переставал удивляться я, какие увлекательные сюжетные линии подбрасывает мне жизнь, – тоже панк-рок любишь?
– Если саунд качественный, то да. Когда мы переписывались по работе, я включала в колонках Ramones.
– А соседи по кабинету одобряют твоих Ramones?
– Во-первых, у меня отдельный кабинет в кирпичном здании с нормальной звукоизоляцией, а во-вторых большинство нашего коллектива поклонники “Old school of rock
4
Я заметил, что она одета в джинсовую рубашку и ярко-жёлтые брюки.
– Жёлтые штаны. Два раза «Ку», – пошутил я, чтобы проверить, знает ли она мой любимый фильм «Кин Дза Дза».
– Разрыв шаблона, – улыбнулась Ната, – обычно при знакомстве со мной спрашивают про мою парадную одежду цветов национального флага. Некоторые даже обидно называют «Целка-патриотка».
– А ты не патриотка? – продолжал я на юмористический лад.
– Хорошо, что ты про первый пункт не спросил. Когда в институт поступала, какой-то урод из будущих однокурсников спросил: «Ты целка?» И получил по щам.
– Да ты и впрямь взрывная…
Мы прервали разговор, чтобы дослушать музыку. А вот после концерта наболтались вдоволь.
Но хорошего понемножку, и вскоре мы были уже на станции метро Петровка, а потом городской электричкой ещё быстрее доехали до Троенщины.
На проспекте Маяковского и находилась её девятиэтажка, напротив универсама Фестивальный.
Проводы закончились – с минуты на минуту придётся отчаливать.
Я сыпал комплиментами, лихорадочно вертя в голове, какие бы слова подобрать, чтоб она уж наверняка не отказалась продолжить отношения.
Намёками я говорить не особо умею, с детства прямой как стрела, поэтому и сейчас пустился атаковать в лоб:
– Я втрескался в тебя по уши с первого взгляда. Может, не сразу как увидел твоё фото на аватаре в Confluence, но с первого видеозвонка по скайпу точно.
Розовощёкая хохотушка внезапно посерьезнела.
– Андрюшка, не стоит путать деловые отношения и личные. У меня парень есть. Через год он заканчивает севастопольскую военно-морскую академию, и я буду работать с Киевом по удалёнке. Рано радуешься – он будет служить не в Крыму, а в Очакове.
Я почувствовал, как ещё не потемневшее небо стало иссиня-чёрным, а жаркий ветер превратился в ледяной.
Я вышел в большую жизнь, и моя жизнь кончилась.
По пути на станцию электрички я ни разу не оглядывался.
Глава 4. Жизнь не кончена в 31 год.
В общем, в Ялту я возвратился вдребодан. Ещё в Жулянах так начал пить, что в Симферополе еле вышел из самолёта.
Но, как человек взрослый, постепенно я сумел поставить коллективные интересы выше личных. Через два дня привёл себя в порядок и с ещё большим рвением стал работать на фирму. А ещё через два набрался мужества возобновить диалог с Натой, и мы пришли к выводу, что в наших обоюдных интересах поддерживать ровные отношения сотрудничества.
Что я и делал до 17 сентября. Потом начальство наших фирм потеряло интерес друг к другу, и вынужденное общение прекратилось.
Я даже не испытывал любопытства, как она там поживает в многоэтажке на северо-восточной окраине столицы, когда сидел у своего окна с видом на Чёрное море долгими осенними вечерами.
Впрочем, у меня становилось всё меньше и меньше вечеров, когда мне выпадало скучать. Я, похоже, закрепился на Южном Берегу Крыма всерьёз и надолго. По крайней мере, мне хотелось в это верить. И соответственно, начал потихоньку обрастать на новом месте новыми друзьями. Но и старых с Донбасса не забывал.
И если с донбасскими пацанами я общался, в основном, через фейсбук, то в Крыму старался не упускать возможности развеяться на частых в курортных городах развлекательных мероприятиях.
Проведав родителей на новый год, я возвращался домой поездом Луганск – Севастополь. Немного народу ездит в Крым зимой. В своём купе я был один. Короткий день успел догореть ещё до отправления поезда, и уже после Алчевска за окном опустилась непроглядная тьма.
Несмотря на обилие занятий, как на работе, так и на отдыхе, на меня периодически нападала нелогичная тоска. А впрочем, очень даже логичная.
Нехорошо человеку быть одному. Я, как почти стопроцентный экстраверт, легко заводил новые знакомства и общался с людьми. Но ни к кому, пожалуй, кроме родителей, не привязывался достаточно близко.
Первые дни нового года – время подводить итоги минувшего и строить планы на будущее.
Казалось бы, живи и радуйся жизни. Дела медленно, но верно идут в гору, напоминая дорогу на Ай-Петри. Материальное положение, несмотря на кредит, довольно стабильно. Даже щели в доме заделал осенью, так что и зимние шторма не приносят мне дискомфорта.
А счастья нет. Город Счастье есть, километрах в тридцати от родительского дома, а я лично такового не чувствую ни с большой, ни даже с маленькой буквы.
В такие моменты я вспоминаю слова святителя Тихона Задонского о Боге: «Идеже Ты, тамо потребляется всякая печаль. Идеже несть тебе, тамо всякая радость суетна». И возвратившись домой, я решил исполнить давно задуманное и на Рождество наконец-то посетить Свято-Успенский монастырь в Бахчисарае.
Бахчисарайский монастырь бесподобно красив. Летом его виды не отличить от фотографий с Афона. Но зимой он гораздо меньше напоминал святую гору, потому что в Греции не бывает снега.
Я ещё не очень хорошо водил автомобиль, и гололёд в горах заставил меня ехать медленнее. Так что, я чуть не нарушил собственный принцип не опаздывать к началу богослужения. Припарковавшись у края пешеходной зоны, я пошёл почти строевым шагом, так что даже вспотел.
Сдёргивая по пути шляпу, я застучал по вырубленным в скале ступеням, с твёрдым намерением даже не войти, а влететь в пещерный храм. Как вдруг на узком лестничном пролёте мне преградил дорогу нищий, прося подаяние. Я не роскошествовал, но и не бедствовал, поэтому мог себе позволить отсыпать ему не только мелочь, но и положить в чумазую ручонку бумажные купюры.
Тем более, он привлёк моё внимание неожиданным способом:
– Дай на покушать – стишок расскажу.
– Валяй, – равнодушно ответил я, надеясь, что он не задумается, вспоминая рифму, и я смогу как можно скорее продолжить путь.
Тот и вправду выпалил без запинки:
Любовь бежит от тех,
Кто гонится за нею,
А к тем, кто прочь спешит,
Кидается на шею.
Я не придал значения тому, что попрошайка в заштатном городишке цитирует перевод Шекспира. Мало ли, какие бывают спившиеся интеллигенты.
От прикосновения к вечному мой ум постепенно стал светлеть.
Я уже не чувствовал себя ходячим мертвецом, ненужным и бесполезным.
Ведь в сущности, моя работа приносит много пользы многим людям.
Где-то далеко меня искренне любят отец и мать.
Даже встречи с бомжами у храмов – уже повод благодарить Бога. За то, что если я не имею возможности делать большое добро, то Он посылает мне возможность делать хотя бы малое.
И я решил, что так, пожалуй, и буду жить. Не стремиться к каким-либо сверхчеловеческим достижениям, а довольствоваться малым. Стараться никого не обременять, и тем более, никому не делать зла. А если устану от жизни, утешаться тем, что мы в этом мире временно. Ведь и вправду, рано или поздно меня настигнет естественная смерть, да будет воля Господня.
С таким настроем я миновал Великий пост.
Крымчане отпраздновали Пасху, и я вместе со многими из них посетил монастырь второй раз.
Туристы радовались тому, что по весне открываются горные перевалы. А самые смелые из них рискнули открыть и купальный сезон, хотя вода в море была совсем ещё ледяная.
В первую неделю после Пасхи сотрудники стали выведывать у меня намёками, собираюсь ли я справлять очередной день рождения с родителями или останусь дома.
Сейчас я больше ценю родителей. А тогда мне не хотелось сидеть за праздничным столом со стариками – гораздо сильней хотелось оторваться в компании таких же молодых гуляк.
Через неделю мы с тремя коллегами, с которыми установились приятельские отношения, спорили, куда податься в день праздника. Который как раз выпадал на субботу. С утра выпил – целый день свободен.
Ребята хотели отдохнуть излюбленным способом. Взять трёхлитровую банку домашнего вина и поваляться на пляже. Благо, солнце уже припекало ощутимо. Я возражал, что уже открыл купальный сезон в прошлую субботу, и теперь мне интереснее поход вглубь полуострова.
Сопротивлялись они недолго, ибо против живописных горных видов никто принципиальных возражений не имел. Единственное неудобство – расписание маршруток до Бахчисарая. То есть, надо было ехать на машине. Но нашёлся непьющий Толик Пономарёв, избавивший именинника от необходимости оставаться трезвым.
За окном мелькали предгорья. Товарищи не уставали меня поздравлять с новым годом. С новым годом моей жизни. Толян сделал мне обалденный подарок. Где-то с месяц назад я намекнул, что в моей фонотеке очень много песен, но одну я выловить в интернете не могу. Это была мелодия, что в стародавние студенческие годы мелькала в телерекламе только что появившегося процессора «Pentium 4». Я мог напеть мелодию, но никто не мог ответить мне имя автора и название песни. А он нашёл, через какие зацепки её отыскать, и сейчас она играла в салоне.
Песня, как назло, о молодости и беззаботности:
We are young, we run green,
Keep our teeth nice and clean,
See our friends, see the sights, feel alright,
We wake up, we go out, smoke a fag,
Put it out, see our friends,
See the sights, feel alright5.
А я чувствовал, как никогда, что сегодня стал на целый год старей.
Выйдя из машины с начатой бутылкой в руках и целой в сумке, мы проследовали мусульманское кладбище, что усилило мою склонность к чёрному юмору.
И, постепенно приканчивая выпивку и закуску, стали искать вход в пещерный город Чуфут-Кале.
Ром уже взялся за дело и, вспоминая крылатую фразу, я нарочито перепутал порядок слов, вызвав дружный смех приятелей:
– Жизнь проходит, а дерево не построил, дом не родил, сына не посадил.
Ещё одна бутылка полетела с обрыва, а тропинка стала совсем узкой и пошла в никуда.
Вспомнилась старая пародия на старую песню: «Куда ты, тропинка… Тропинка, ты куда?»
В общем, хоть разум уже был малость замутнён, мы поняли, что надо разделиться. Заблудиться не заблудимся – телефоны-то есть у всех, а то, что мы – исследователи по натуре, подсказывало нам сфотографировать побольше пещер изнутри и снаружи. Да и отлить бы не мешало – несмотря на отсутствие народа в горах, давний рефлекс заставлял искать укромные места.
Я забрался выше всех – у входа в эту пещеру над уровнем моря было, наверно, метров шестьсот.
В дальнем углу бил родник, сливавшийся по склону блестящим ручейком.
Попив холодной и вкусной родниковой воды, я стал освобождать организм от жидкостей, выпитых ранее.
Гадить прямо в родник, конечно, не стал, пристроившись делать своё грязное дело в углу поближе.
Едва успев застегнуть ширинку, ещё стоя спиной к выходу, я интуитивно почувствовал, что не один.
И не обманулся.
Через секунду над моим ухом прочирикало звонкое сопрано:
– Нарушаем общественный порядок, молодой человек?
Я оглянулся и остолбенел, не поверив увиденному в лучах света, заливавших вход в пещеру. Я скорей бы поверил, что на склоне соседней горы пасутся кентавры.
– Хиросима, – только и смог произнести я тихим растерянным тоном.
– Птица-Сокол, – удивилась она не меньше моего.
В следующий миг я вспомнил все обстоятельства, при которых закончилось наше первое и последнее свидание и, попытавшись придать голосу побольше цинизма, спросил с деланным равнодушием:
– Как дела – пока не родила?
– Было бы от кого.
– А как же бравый курсант, который через два месяца станет лейтенантом и будет служить в Очакове?