Он, хоть и в целом, был согласен с этими постулатами, спорил исключительно из чувства профессионального братства с подчиненными и, естественно, отсутствия такового с техническим директором.
– Я предлагаю нам с вами завтра съездить на какой-нибудь наш объект, – сказал он в последний раз, – как раз идут дожди и строительная техника все разворотила. Грязи по колено. Съездим на оперативное совещание, а потом посмотрим, в каком состоянии будет ваш костюм.
И добавил, на случай дальнейших возражений:
– Надзор приезжает со строек. Специальных раздевалок там нет, душей тоже. Где им переодеваться? В машине, что ли, на парковке?
– Мы подумаем над этим вопросом, но и вы тоже подумайте, – директор несколько побаивался его авторитета но отступать не позволяло положение – сложные человеческие социальные игры. Само собой, никаких дальнейших действий или санкций за этим разговором не следовало, и никто ни о чем не думал.
– Сильно испачкали? – спросил он в тот день у уборщицы, но та даже не повернулась в его сторону, и неловкое желание извиниться повисло в воздухе.
А ей нравится работа?
Чтобы не мешать, он встал у окна, где уже было чисто, и оглядел серое апрельское небо и парковку под ним, ограниченную аккуратными пирамидальными тополями, за которыми начиналась дорога в город. А потом, когда уборщица ушла, все-таки достал телефон и написал:
«Знаешь, мне кажется, будто я и сам немного зомби. Сложно сказать, какие у меня глаза, но такое ощущение, будто я уже давно ничего, кроме того что привык, не делал».
И свет внутри него чуть всколыхнулся. Представляешь, Жонглер? Год работы ради этого момента!
6
Десять месяцев назад ему исполнилось тридцать три года, которые он отметил, как и многое в своей жизни, с равнодушным спокойствием, наперед зная, что будет происходить в этот день:
Позвонила мама и поздравила от себя и от отца, пожелала счастья, любви и здоровья.
– Главное, конечно, любви, – сказала она от всей души, в лучших же чувствах надавив на больную мозоль.
На работе, куда он, естественно, принес тортик, коньяк и чай, пришли поздравлять люди из разных отделов и конечно же сказали, что им очень повезло вместе работать. Появился директор, произнеся дежурную речь о ценности таких сотрудников.
Пить на работе запрещалось все той же глянцевой корпоративной брошюркой, но это правило соблюдалось примерно также, как и запрет ходить в рабочей обуви с налипшими на ней пластами грязи. Сильно все равно никто не напивался – одна бутылка коньяка на десяток человек.
Потом он ехал домой, примерно на час раньше официального конца дня – подарок от компании. Пока был женат – дома ждала супруга с каким-нибудь заранее оговоренным подарком. Он вообще, надо сказать, не очень любил подарки, так как почти все что хотел и было доступно – уже имел, а недоступное все равно не дарили. Они ужинали едой, привезенной из ресторана под негромкую музыку, потом занимались скучноватым сексом и засыпали. Вот и весь день рождения.
После развода, день рождения стал еще больше походить на обычный: не зная, чем себя развлечь, он просто возвращался домой раньше на час, включал музыку, наливал себе на три пальца коньяка (а в обычные дни – на два), насыпал льда побольше и цедил, глядя в окно на потемневший, с одной стороны, город, но сияющий, с другой стороны, многоцветными огнями: внизу фонари, реклама и автомобили; на его уровне горящие окна других квартир; сверху красные предупредительные огни, ориентир для заблудившихся вертолетов. Все вместе, если не приглядываться, сливалось в особую городскую палитру, огни жизни, ощущение, будто весь город пульсирует и дышит. Он и не приглядывался, медленно растворяясь в окружающем мире, пока коньяк растворялся в нем. А растворившись окончательно – засыпал.
Примерно то же самое происходило и в другие дни.
Но это не значит, что он не пытался себя развлечь: в тот день рождения, о котором я рассказываю, он решил обеспечить себя подарком и снять проститутку.
А что, – думал, шагая от станции метро и глядя на идущую перед ним блондинку в не по сезону коротких шортах, – я ни разу не заказывал проституток, а последний секс у меня был шесть месяцев назад.
В тот раз ему повезло с девушкой из компании-подрядчика, работавшей в кадрах, куда он зашел поставить печать на документы. Девушка сама сделала осторожный первый шаг:
– Вы тут останетесь работать вечером? А супруга вас не потеряет? – и услышав о том, что он не женат, добавила, – странно, такой мужчина и не женат.
Он не был «таким» мужчиной – спортивного вида, с правильным лицом или очень уж толстым кошельком. Он был обычным, со значительным профессиональным авторитетом, не бедным, но и не сказать, чтобы этот достаток бросался в глаза. И он знал об этом. Но и девушка тоже была самой обычной – не страшная, но и не сказать, чтобы очень симпатичная или стильная. Стильные не работают на стройках. Просто человек, как и он сам, на котором понемногу проступают следы времени, напоминая, что все проходит, и жизнь становится все менее осмысленной, лишние свидетельства тому, что отмечать дни рождения – затея странная. Но тогда, поздним вечером, они оказались в небольшом баре, а ночью – у него дома. Девушка выпила явно больше чем планировала и большую часть времени после рассказывала о том, что ей изменяет муж, будто заранее извиняясь за то, что хочет ему отомстить.
– Ого, какая у тебя квартира, – сказала она, когда оказалась внутри, – а где здесь туалет? – пока девушка приводила себя в порядок, он успел убрать со стола фотографию жены, которую не трогал все это время.
Потом они выпили коньяку, коего в его запасах в последние годы хватало, и девушка предсказуемо стала приставать. Но так как к тому моменту она уже была чересчур пьяной, ощущения от этих приставаний у него остались скорее неприятными. Несколько раз он пытался уложить ее спать, но девушка всякий раз просыпалась и шла в атаку. Такой секс и врагу не пожелаешь, – думал он в процессе, но отступать было несколько не мужественно, и когда она, наконец, уснула, долго еще лежал с ощущением, будто его изнасиловали.
Наутро она извинилась за свое поведение и через двадцать минут, отказавшись от предложенного кофе, исчезла. С тех пор, изредка встречаясь в коридорах, они здоровались и делали вид, что очень заняты для того, чтобы перекинуться парой слов. А потом фирма-подрядчик закончила договорные отношения с его компанией и неловкие встречи прекратились.
Проститутки лучше, – думал он, открывая двери в фойе своего дома, – если говорить о дорогих. Не буду заказывать дешевых, с оплывшей фигурой, воняющих дешевым, ядовитым куревом, одетыми в розовые стринги на пару размеров меньше, – таких он видел пару раз на улицах, и они будто воплощали все то, что он не любил в плотских отношениях – вульгарность, пошлость и грязь в самом плохом смысле слова, – нет, – убеждал себя, – закажу кого-нибудь получше. Пусть это будет дорого, зато проведу время с удовольствием.
Он зашел домой, разогрел вчерашний ужин из китайского ресторанчика и съел его, налил коньяка в стакан на три пальца, насыпал туда льда и открыл ноутбук.
Но начал не с проституток, а с друзей – прочитал пару поздравлений от тех, с кем вместе они давным давно проводили время в поисках всяких странностей. Быстрый просмотр их страниц показал, что все по-прежнему были женаты, все медленно набирали вес, все при детях. С фотографий смотрели постаревшие, но довольные жизнью, улыбчивые лица с веселыми потомками на плечах и с такими же улыбчивыми, постаревшими женами рядом.
Он ответил всем стандартное «спасибо», испытывая некоторую неловкость, что сейчас будет заниматься тем, что никак не совпадает с порядочной семейной жизнью и что эти люди наверняка бы осудили.
Первый тематический сайт, что ему попался, был интригующего черно-красного цвета с фотографиями красоток и персональной страничкой для каждой из них, где описывались и внешние данные, и цены, и услуги, все что вы выдумали с сексом за свою недолгую историю! Прямо как в магазине техники сайт позволял фильтровать девушек по визуальным предпочтениям или их возможностям, но так как он сам не знал чего хочет, то просто просматривал фотографии тех, кто может понравиться.
Тогда и случилось то, чего мы не ожидали. На одной из фотографий оказалась она. Лицо искусственно размыто, чтобы не провоцировать якобы случайно зашедших сюда знакомых людей на ненужные расспросы, но тело-то он знал очень хорошо! Кроме того, на ней было белье, которое он сам же ей и купил. Точнее говоря, она выбрала, провозившись некоторое время в магазине, в один из их совместных походов, а он одобрил и, на кассе, протянул карту для оплаты.
В тот вечер, Жонглер, я впервые подумал, что дорогая подруга, когда заключала со мной сделку, не поставила меня в известность о том, что тоже будет лезть в его жизнь. Конечно, ты можешь заметить, что ее вмешательство впоследствии значительно помогло, и это действительно так, но согласись, в этом также есть и значительная доля неравенства, впервые проявившаяся в такой мелочи, и дальше, как мы помним, оно будет только расти.
– Этого не может быть, – пробормотал он, чувствуя, что теперь требуется выпить гораздо больше ежедневной дозы. Проверить, может быть это, или не может, труда не составляло: внизу, под фотографией, располагался номер телефона и адрес электронной почты. Незнакомый номер и незнакомый адрес, но пожалуйста, звони и спрашивай:
– Неужели ты со мной развелась только для того, чтобы стать проституткой?
Но он не стал этого делать. В тот вечер он вообще не стал никого вызывать, а просто закрыл крышку ноутбука и отправился на кухню за алкоголем.
Унижение – вот что он чувствовал.
Неужели я был настолько плох в постели, – думал, – что меня предпочли многим мужчинам сразу? Или это жажда какой-то извращенной славы? Или…
Много о чем он передумал в тот вечер. А я думал о дорогой подруге и досадовал, хотя и признавал, что у нее вышло довольно изящно выстроить Узор ради этого момента, и раньше она на подобное была неспособна.
Это потом, завтра, он, перерыв множество литературы в интернете, прочитает про психологический аспект людей, которые добровольно продают свое тело за деньги и чуть успокоится, а пока испытывал желание срочно сменить место обстановки и, подчиняясь ему, вышел из квартиры и уже было направился куда глаза глядят, но… люди, живущие по заранее придуманным правилам, не склонны к безрассудству и потому то, что он называл красивым словом «практичность», остановило его уже возле лифта, в двух дверях от квартиры, несколько подняв мне настроение своим быстро угасшим энтузиазмом. Но так как и возвращаться назад уже было глупо даже перед собой, без свидетелей, на остатках возникшего возмущения и обиды он, потоптавшись немного на площадке, пошел на общий балкон, доставая из кармана пачку сигарет.
Я хорошо помню тебя в тот момент: Неприятный городской ветерок трепал твои волосы, будто гладил по голове, а в руках были мячики для жонглирования, которые ты тут же, едва он вышел на эту общественную, но, в то же время, за обыкновенным нежеланием кого бы то ни было еще здесь находиться, твою территорию, принялась распихивать по карманам.
Он тоже, смутившись, кивнул тебе и, проследив за взглядом, обнаружил, что до сих пор держит в руке стакан с коньяком.
– Здравствуйте, – сказала ты.
– Добрый вечер, – поверь, в тот момент он чувствовал себя куда более неловко и сказал первое, что пришло в голову, – у меня сегодня день рождения. Вот и отмечаю.
Ты, поджав губы, задумчиво и одновременно понимающе, покивала головой.
– С днем рождения. Не упадите вниз, – открыла дверь на лестницу и шагнула в темноту.
– Постараюсь, – отозвался он твоей спине.
7
В детстве, примерно лет с восьми, посмотрев какой-то фантастический фильм, он захотел стать конструктором космических кораблей, думая, что жить не сможет без космоса и до шестнадцати лет пестовал мысль о том, как будет заниматься ракетостроением или астрофизикой, сажать марсоходы на пустынную поверхность Красной планеты или специальные зонды на Титан, которые непременно обнаружат подо льдами жизнь; будет отправлять научные станции к Плутону и, возможно даже, станет одним из первых людей, кто создаст настоящий пилотируемый космический корабль, способный к межзвездным перелетам. Все шансы на то были – в его городе, при политехническом университете, имелся аэрокосмический факультет, но все испортила та самая практичность: мама, восемь лет умилявшаяся стремлению сына покорить космос, к окончанию школы неожиданно вспомнила и об иной стороне вопроса:
– На ракетостроении не заработаешь, – сказала она, – а строительство всегда пригодится.
Сама мама работала в музее экскурсоводом и была гуманитарием до мозга костей, но желала сыну хороших перспектив, и пусть не особо разбираясь ни в строительстве, ни в ракетостроении, видела его достойным и сытым членом общества. А любая статистика была на ее стороне и говорила о том, что девяносто процентов строителей живут более достойно, чем девяносто процентов ракетчиков, не в последнюю очередь потому, что первые нужны в каждом городе, а вторые – далеко не в каждом конструкторском бюро или космодроме.
Он мог настоять и на своем, но именно тогда и предал себя, после недолгих размышлений ступив на путь практичности и про космос, со временем, как-то само собой забылось.
В день нашего с тобой настоящего знакомства он сходил на совещание, где подробно изложил свое видение техники безопасности на производстве и обосновал необходимость, в связи с этим, использования новой спецодежды – подороже и получше:
– Строительный надзор должен быть виден издалека, это во-первых. Во-вторых, должен олицетворять авторитет нашей компании. А в нынешних синих робах, в каких ходят обычные строители, наши специалисты теряются среди прочих.
И все с ним согласились.
Вернувшись за свой компьютер он увидел, что подруга прислала ему новое сообщение:
«Вспомни нашу юность! Вспомни! Хорошенько вспоминай!»
Вспоминай. Что вспоминать?
Во времена его юности, когда интернет только набирал силу, порно в интернете было больше, чем рекламы, а заказать проституток онлайн пока что было невозможно, хватало домашнего модема, чтобы в глазах окружающих быть гиком, а общаться в каком-нибудь чате автоматически означало считаться прогрессивным человеком крайне широких взглядов.
У него был компьютер и модем, и однажды, решившись приобщиться к межсетевому общению, он заглянул в чат-комнату, где было всего несколько ребят, называющих себя городскими мистиками. По правде говоря, Жонглер, они были такими же мистиками, как он – ракетостроителем до шестнадцати лет, однако эти люди собирали городские легенды и пытались их проверить, а ему это показалось интересным и, что важно, все они были из его города, а значит имели возможность видеться лично. Кроме того, нужно было чем-то заполнить возникшую пустоту после судьбоносного выбора профессии.
Так он нашел свое второе и последнее увлечение в жизни, если не считать жены.
Они могли часами обсуждать в чате возможный вход в катакомбы под зданием старого театра, якобы истинного центра города; рассуждали, что метро не будет построено только потому, что там, под землей, дремлет нечто такое, что будить совершенно не стоит, и власти об этом знают, но скрывают; просматривали карты города, ища в его очертаниях признаки расположения замаскированного завода по производству химического оружия, и тому подобную надуманную чушь из желтой прессы, в которую сегодня поверят только совсем безмозглые дети, если, конечно, оторвут свой взгляд от компьютерных игр, – так он думал сейчас.