Утро началось с петушиного крика. Сначала один, потом другой, затем третий. Кошмар! Да как тут в деревне вообще спят? Это я кукареканье хорошо слышу, а уж те, кто рядом находятся, и подавно. Хотя ко всему можно привыкнуть: мы, городские, привыкаем к движению транспорта под окнами, а деревенские наверняка уже давно привыкли к петушиным крикам.
Вскоре новые звуки, ворвавшиеся в мою дремоту, дали мне понять, что я ошибаюсь. Никто к петушиным крикам тут не привыкал – для всех они как будильник работали. Вот и теперь местные жители уже выгоняли коров на дорогу, где их должен был собирать в стадо пастух. Теперь коровье мычание и блеяние коз разнообразило мой сон.
Я как-то не думал, что на пастбище стадо проходит недалеко от дедушкиного дома. В общем, сон как-то не получился. Провалявшись в кровати еще часик, я не выдержал и встал. Было всего восемь часов утра. Кошмар! В деревню я поехал не только для того, чтобы проверить дом и участок, но и отдохнуть, а как тут отдохнешь при таком раскладе?
Печка была еще теплая. Я слегка разогрел на ней тушенку и вареную картошку, привезенные с собой. Получилось очень даже вкусно. Странно, конечно, но нормальная русская печь просто чудеса творит с едой. Помню, еще в детстве, когда дед угощал меня кашей из печи, я просто не мог оторваться от такой вкуснятины! В то время как дома я кашу на дух не переносил.
Быстро одевшись, я выбрался наружу. Уличный рукомойник оказался полным. Там-то я и помыл посуду, однако в дом воду еще надо было принести. Но первым делом я решил осмотреть теперь уже свои владения.
Вчерашняя мрачная атмосфера рассеялась. Вокруг, если можно так выразиться, бушевала осень. Деревья в дедушкином саду играли различными красками, мягкий ковер из опавших листьев приятно пружинил под ногами. Что тоже было весьма удивительно, учитывая, какой сильный дождь шел вчера (я-то думал, что сейчас начну проваливаться в грязь по пояс). Я медленно шел, вспоминая детство и свои впечатления.
Сколько тут было соток? Я никак не мог припомнить: десять?.. Пятнадцать? А, неважно – главное, что места было очень много. Дом и сарай занимали не такую уж и большую территорию, как могло сначала показаться. Еще здесь был колодец, рукомойник, уличный верстак да две компостные кучи. Все остальное пространство, кроме дорожек, конечно, занимали различные растения. Тут были кусты крыжовника, различные сорта смородины, грядки с клубникой и земляникой, картошка (куда же без нее).
Картошкой был засажен довольно большой участок земли. «Надо будет проверить пару кустиков: есть там клубни, или все в ботву ушло». Вокруг также росло много деревьев. К сожалению, все виды я идентифицировать не мог, разве что с яблоками никаких вопросов не возникало, потому что они еще держались на ветках, тяжело свисая почти до земли.
В общем, все было приятно, ухожено и цивилизованно. Единственное, что настораживало: почему все свободные места не заросли каким-нибудь бурьяном? Ведь за участком полгода никто не ухаживал! В растительной жизни я разбирался не очень хорошо, поэтому, задав себе вопрос, решил, что причины мне неведомы, и не стал больше заморачиваться.
Недалеко от наших владений протекала река. Как ее там? Пехорка, кажется, – стал вспоминать я. В этом не было ничего удивительного: когда-то наш дом был баней, поэтому совершенно естественно, что он находился недалеко от реки. Иначе люди не натаскались бы тогда воды!
До речки я дошел, чтобы посмотреть на нее поближе, но был слегка разочарован. В детстве она казалась мне раза в четыре шире. Сейчас же она выглядела очень большим ручьем. А ведь это после сильного дождя!
Исследовать сам дом я решил попозже. Надо было наведаться в деревню. Во-первых, людям показаться (лучше это было сделать самому, чтобы никто не подумал, что в доме на отшибе поселился чужак), а во-вторых, надо было еще продуктами закупиться. Что я с собой мог привезти? Батон хлеба, несколько домашних заготовок в виде жареных котлет и вареных сосисок да немного макарон и картошки. На этом долго не протянешь, а здесь я рассчитывал побыть минимум недельку.
Дорога в магазин пролегала через центральную улицу. Так что мне пришлось выдержать немало внимательных взглядов, прежде чем я оказался в магазине.
Снаружи тот выглядел как новенький: белый, явно недавно покрашенный, железом обитая дверь. Однако внутри все оказалось не так прилично. Обшарпанные стены, всё какое-то потертое, но чистое. За магазином явно следили, хотя денег на нормальный ремонт, судя по всему, не хватало.
У кассы стояло всего три человека. Как только я вошел, разговор, который вела сухая маленькая старушка с пышнотелой продавщицей, сразу заглох. Все молча уставились на меня. Я поначалу даже опешил и остановился в дверях, собираясь с мыслями, но затем сумел поздороваться и подойти к прилавку. Посетители нехотя ответили на мое приветствие, и только одна продавщица слегка повеселела, увидев меня.
– Ты чей таких будешь? – спросила она, рассчитываясь тем временем с предыдущим покупателем.
– Вообще-то свой, – улыбнулся я и рассказал про деда.
В деревне не принято ничего скрывать, как я понимал, поэтому выложил все без утайки: что дед мой помер, поэтому теперь я хозяин дома и участка, и что приехал я пожить здесь немного, осмотреться.
После моего объяснения взгляды деревенских жителей немного подобрели, а сами они расслабились.
– Хорошим человеком был твой дед, – сказал крепкий мужичок с красным пакетом в руках и пожал мне руку. – Жаль… да, очень жаль…
Непонятно, кого он жалел – то ли меня, то ли деда, но я не стал уточнять.
– Дед-то хороший был, – неожиданно скрипучим голосом сказала старушка, принимая пакет из рук продавщицы. – Однако дом его плох, ой как плох.
– Ну не скажи, Петровна, – не согласился мужичок. – Нормальный дом, как у всех.
– А ты там бывал у него?
– Бывал!
– И часто?
– Ну, так, как принято в гостях. По ночам не сидел, конечно.
– Вот то-то и оно. В том доме всякая чертовщина может случиться. – Старушка повернулась ко мне: – Еще давеча на прошлой неделе печка в твоем доме дымила, не ты ли наведывался?
– Нет. – Я удивленно пожал плечами.
– Вот то-то и оно, – повторила она. – И чужаков здесь никто не видел. Кто бы это мог быть?
– Чур меня, – перекрестился мужик (а женщина, стоявшая за ним, три раза сплюнула через левое плечо). – Может, дед неупокоенный ходит?
От таких слов как-то сразу повеяло холодком. А может, виновата была девочка, вбежавшая в магазин и забывшая плотно прикрыть за собой дверь.
– Что ты ерунду болтаешь? – возмутилась бабка. – Дед уже на небесах давно с Богом чай пьет. Это в доме какая-то нечисть поселилась. – Она снова повернулась ко мне: – Помяни мое слово: тот, кто в доме том живет, еще себя покажет.
– Так что же теперь делать? – спросил я не своим голосом.
– Тебе решать, – уклончиво ответила бабулька. – Дед твой смог ужиться – может, и ты сумеешь. Он был умный мужик, наверняка не зря именно на тебя дом записал.
Она расплатилась, кивнула всем, посмотрела пристально мне в глаза и вышла, оставив меня в полном недоумении.
Вскоре разговоры снова вошли в свое привычное русло. Я не слушал, о чем разговаривали продавщица и мужик, да мне как-то теперь все равно стало. Неужели с домом и вправду что-то не так?
– Что будете брать? – осведомилась продавщица, выведя меня из задумчивости.
Я быстро стал шарить глазами по прилавку и полкам, судорожно вспоминая, зачем же сюда пришел. Видя мое замешательство, женщина улыбнулась и сказала:
– Не переживай так. Петровна – она себе на уме. А так, может, домовой в твоем доме поселился: поставь ему молочка на ночь с хлебом, авось и задобришь его.
Следуя ее совету, я прикупил и молока, о котором вначале даже не думал. Основательно нагрузившись продуктами, я отправился в обратный путь.
Дома все было по-прежнему. Оставив продукты на веранде, я зашел в комнату. На стене мирно тикали появившиеся ночью часы, а в печке уютно потрескивало несколько поленьев. Я остолбенел.
Вот теперь мне было абсолютно ясно, что здесь творилось что-то неладное. Я дрова в печку не клал и не поджигал их. Тихо взяв в руки кочергу, маленькими шагами, постоянно держа себя наготове, я начал перемещаться по комнате.
Дойдя до часов, я решил проверить, как же их повесили, но, как ни старался, снять их со стены никак не получалось: они будто вросли в стену. Подивившись, я продолжил изучать обстановку.
Я заглянул в каждую щель, потрогал каждое бревнышко на предмет потайного хода, но ничего подозрительного не нашел. Оставался еще чердак и подвал. Начать я все же решил с подвала, чтобы, если этот некто сидел там, не мог выбраться из дома, пока я лазил на чердаке.
Однако, включив свет в подвале и хорошенько его осмотрев, не сходя с маленькой лесенки, ведущей вниз, я решил дальше не лезть. «А вдруг этот кто-то спустится и захлопнет меня в подвале – что потом делать? До деревенских еще попробуй докричаться!»
В принципе, подвал хорошо просматривался и отсюда. Я увидел множество банок с разносолами, вермишелью и макаронами, с крупами (дед так спасал продукты от крыс и мышей), пару дубовых веников для бани и больше ничего и никого подозрительного. Хотя… интересно, зачем дед хранил тут эти веники? Разве в подвале они не испортятся? Но долго раздумывать я не стал и отправился по скрипучей лестнице на самый верх.
Чердак представлял из себя склад какого-то стройматериала. Рубероид, доски, стекловата. То ли это все осталось после ремонта крыши, то ли лежало тут про запас. Но слой пыли, лежащей повсюду, говорил о том, что тут явно очень давно никто не бывал.
В полном недоумении я спустился вниз. «Но кто же тогда? Может, деревенские шутят? Дверь-то на замок я, так же, как и дед, не закрывал, да и не было тут замка отродясь. Нечего у деда брать – вот он и не боялся, а может, доверял всем. Точно сказать не могу. Мне вроде как бояться тоже некого, да и нечего, но как понимать все происходящее?»
Я сел на кресло-качалку и посмотрел на огонь. Приятно, душевно, но… непонятно.
Раз печка и так была разогрета (я вообще-то собирался воспользоваться электрической плитой), то я использовал ее для приготовления обеда. Пока варился суп, я принес пару ведер воды, а затем прогулялся к картошке и выкопал пару кустов. Клубней оказалось довольно много, с каждого практически по ведру собрал. А сколько кустов еще оставалось? И не сосчитать! С этим надо было что-то делать. Не оставлять же пропадать такое богатство!
Хорошенько перекусив, я прилег почитать книгу, однако посторонние мысли, совершенно не собиравшиеся покидать мою голову, не давали сосредоточиться. Помучившись минут десять и поняв, что при таком раскладе мне не осилить и страницы, я отложил книгу и пошел осматривать маленькую комнату.
Крышка одной из кроватей поднималась, и в этой нише я нашел старенький телевизор. Во какие дела! Не помню, когда это дед им обзавелся, но это и неважно было. И я решил попробовать его настроить.
К телевизору прилагалась небольшая комнатная антенна, так что попытаться стоило. Покрутившись туда-сюда, я наконец сумел поймать три центральных канала. Показывали очередные убийства и преступления – какими же далекими и незначительными они казались отсюда!
Мне надоело пялиться в экран, и я пошел прогуляться к реке. Солнце стремительно катилось за горизонт, погружая все вокруг в темноту, так что времени на любование местной природой у меня было немного. Постояв и посмотрев на плывущие по течению листья, я пошел к дому. День подошел к концу.
Странно: вроде бы ничего не делал – и куда только весь день девался? Посмотрев на звезды, которые светящимся ковром заполнили все небо, я отправился в дом. Тщательно закрыв дверь, присел на кровать и включил телевизор. Меня хватило всего на полчаса, после чего глаза стали сами слипаться.
– Э, нет, не будем уподобляться тем, кто спит под работающий телевизор, – сказал я вслух и разобрал постель.
Уже раздевшись и взявшись за одеяло, я замер. «Что там мне говорила продавщица? Молока с хлебом?» Немного подумав, я махнул рукой и встал. «Что я делаю, что делаю!.. На дворе двадцать первый век, а я молоко домовому ставлю!» Несмотря на такие мысли, от своего намерения я не отказался. Вскоре миска молока с кусочком хлеба стояла неподалеку от печки, а я мирно лежал в мягкой теплой постельке.
Разбудил меня неожиданный грохот. Затем что-то стало хлестать меня по лицу. Я отбивался, как мог, закрывал лицо руками, но справиться с нападавшим долгое время никак не получалось. Попытался встать, но неведомая сила бросила меня обратно на кровать.
Казалось, что избиению не будет конца. Напоследок, теряя последние силы, я услышал: «Этот дом мой!» И все прекратилось.
В изнеможении я лежал на кровати и никак не мог отдышаться. Затем провалился в какой-то бестолковый неприятный сон. Утром, с петухами, я встал полностью разбитый.
«Что же это было?» Голова трещала и плохо соображала. В печке опять горел огонь. Приподнявшись, я почувствовал, как с меня что-то посыпалось. Это были дубовые листья. С трудом встав с кровати, я, пошатываясь, добрел до маленького настольного зеркальца и посмотрелся в него.
«Кошмар!» – только и смог я ужаснуться, глядя на свое лицо. Оно опухло, было красным, все в кровоподтеках, синяках и царапинах. «Хорошо хоть глаза уцелели», – решил я и пошел умываться.
Холодная вода слегка привела меня в чувство и остудила голову. Стало намного легче. Вернувшись в комнату, я чуть не наступил на перевернутую миску с разлитым молоком. Кусок хлеба вообще лежал почти на другом конце комнаты. Молоко практически все или просочилось сквозь щели в подвал, или испарилось. Подняв миску и осмотрев ее со всех сторон, я отнес ее на веранду – потом помою.
Вернувшись, я собрал все дубовые листья и сжег их в печке, после чего приготовил яичницу и с аппетитом умял ее за обе щеки. Теперь можно было снова почувствовать себя человеком.
Ночное нападение переходило всякие границы. Кто мог претендовать на этот дом? Кому я мешал? Неужели домовому? А может, это все же люди постарались? Так как знакомых в деревне у меня не было, я решил обратиться к продавщице – она вроде бы отнеслась ко мне доброжелательно. Но ходить с таким лицом по всей деревне… А что было делать? Ждать, пока все следы ночной борьбы исчезнут с лица, было нельзя: следующую ночь я мог и не пережить.
В магазине пришлось немного подождать, прежде чем продавщица освободилась и магазин опустел. Допросами с пристрастием я никогда не занимался, поэтому начинать разговор было сложновато. Но мысль о том, что сейчас могут прийти еще покупатели, подстегнула. Мы обменялись приветствиями, и я сразу перешел к сути дела.
– Кто-нибудь был заинтересован в получении дедушкиного дома?
– Зачем? – искренне удивилась продавщица. – Что-то вы сегодня плохо выглядите.
– Да с колючими кустами возился, поцарапался нечаянно, – попытался отговориться я несколько неуклюже. – Просто мне показалось, что кто-то хочет меня выселить и завладеть домом.
Продавщица думала некоторое время, прежде чем ответить.
– Мне никто в голову не приходит. Пойми меня правильно. – Она попыталась улыбнуться, но как-то натянуто. – Дом твоего дедушки большинство наших жителей обходит стороной. Ведь он был построен из бани.
Она замолчала. Создавалось впечатление, что этот ответ должен был расставить все точки над «и», но я ничего не понял.
– Простите, что-то я…
– Баня – это нечистое место. Там можно только мыться – и всё. Туда даже заходить лишний раз не стоит, не то что жить. – Она понизила голос: – Там может водиться нечисть.