– Всякая потерянная минута, – повторил он слова Мольтке, – усиливает опасность положения, давая преимущества России…
Более того, он весьма прозрачно намекнул на то, что Австрия могла бы, пока требования ее не будут выполнены, в виде гарантии оккупировать часть Сербии.
По сути дела, это было уже объявлением войны, поскольку Россия этого никогда бы не позволила бы, и кайзер прекрасно знал это.
И теперь ни сдержанность Англии, ни сдержанность России уже ничего не определяли. Все решалось в Берлине.
«Конечно, – признавал позже германский посол Лихневский впоследствии, – достаточно было одного намека из Берлина, чтобы побудить графа Бертольда, успокоившись на сербском ответе, удовлетвориться дипломатическим успехом.
Этого намека, однако, не последовало. Напротив, настаивали на войне».
Оно и понятно!
Кайзер закусил удила и прекрасно понимал, что завтра может быть уже поздно.
А теперь давайте поговорим об ультиматуме более подробно, поскольку он заслуживает того.
Как уже было сказано выше, Сербия приняла все его пункты за исключением одного, который касался участия австро-венгерских чиновников в расследовании вопроса о соучастии сербских правительственных кругов в сараевском преступлении.
Именно это, по мнению Белграда, было бы расценено всем миром как отказ Сербии от собственного суверенитета.
Что, говоря откровенно, выглядит довольно странно.
Сербия соглашалась публично осудить всякую агитацию против Австро-Венгрии, ужесточить контроль над сербскими СМИ, закрыть враждебные Австрии общественные организации в Сербии, уволить сербских офицеров и чиновников, замешенных в антиавстрийской деятельности (их список был представлен) и отказывалась допустить на свою территорию австрийскую следственную группу для расследования сараевских событий.
Вот только так ли это на самом деле?
Ещё раз перечитайте условия ультиматума, принятые сербами, и условие, столь яростно ими отвергнутое.
Что перевешивает?
Да, конечно же, предложенные Австрией условия внутренней и кадровой политики.
Тем не менее, эти на самом деле страшные условия для любой суверенной страны – увольнение офицеров и чиновников, закрытие газет, приказы по армии, указания королю Сербии, что и как говорить, сербы приняли и почему-то не возмутились.
А вот пустить к себе австрийскую полицию для выяснения того, куда ведут нити заговора против Фердинанда, сербы не пожелали!
И это после того, как в Сербии сразу же после убийства эрцгерцога уже побывал австрийский юридический чин
В самом деле, странно!
На любые унижения сербы были согласны, но только не на выяснение того, кто готовил убийство эрцгерцога.
И далеко не случайно, Николай II после прочтения ультиматума нашел унизительными все его пункты.
А тут какое-то следствие…
Впрочем, объяснение тому имеется.
«Но этот пункт и невозможно было принять, – пишет по этому поводу В.Шамбаров в своей книге «За царя, отечество и веру», – Формально – потому что он нарушал суверенитет Сербии.
А фактически из-за того, что за терактом и в самом деле стояли высокопоставленные авантюристы из сербской армии.
Пашич это знал.
И знал, что австрийцы это знают – в их руках были все исполнители.
Поэтому и принятие указанного пункта Сербию от удара не избавляло – она сразу получила бы новый ультиматум, по результатам следствия.
И давала согласие на собственную оккупацию в порядке наказания со стороны Австрии. Однако и тут Пашич выкрутился – по совету Николая II он предлагал передать расследование международному трибуналу в Гааге, и Сербия обещала подчиниться его решению.
Ведь трибунал мог свести вопрос к персональной ответственности заговорщиков, а покровители Сербии успели бы сорганизоваться и не допустить ее уничтожения как государства».
Вполне возможно, что так оно и было, и полковнику Апису и его высоким покровителям было, что скрывать.
«Сербия, – пишет А.Буровский в книге «Отречемся от старого мира», – в начале XX века была основанным террористом Европы.
Спецслужбы Сербии возникали на основе бывших заговорщицких организаций: были у них и опыт, и необходимые навыки.
Они пользовались полнейшей поддержкой и царя Петра из династии Обреновичей, и всего правительства.
По всем Балканам создавались культурные, научные, спортивные центры для «крышевания» экстремистских организаций вроде «Черной руки», «Белой руки», «Молодой Боснии», «Старой Боснии» и сотни других.
Еще в 1910 году студент Богдан Жераич выстрелил в австрийского губернатора Боснии Иосипа Верешанина.
При этом он ухитрился не попасть в упитанного генерала с трех метров и покончил с собой.
На болгарского царя Фердинанда покушались полдюжины раз, все неудачно.
А цель была понятна: дестабилизация обстановки. Если начнется война, за Сербию тут же вступится Франция, которая вложила в ее экономику не ордин миллион франков. А уж русские «братушки», конечно, помогут не за страх, а за совесть!»
Надо заметить, что в России прекрасно понимали эти устремления, и далеко не случайно тот же министр иностранных дел России С.Д.Сазонов передал в начале очередной Балканской войны в Белград весьма красноречивую ноту.
«Категорически предупреждаем Сербию, – говорилось в ней, чтобы она отнюдь не рассчитывала увлечь нас за собой».
Куда уж яснее…
Говоря откровенно, организация покушения не эрцгерцога ни для кого не была тайной с самого начала, хотя сербские власти и попытались представить дело так, будто бы убийцы Фердинанда – частные лица, ни имевшие к их правительству никакого отношения.
Однако факты говорили о другом.
Ампулы с цианистым калием, револьверы из государственного арсенала, приывычка называть старших по группе по воинскому званию, – все это неопровержимо даказывало связь террористов с «Черной рукой».
Да и вели они себя, надо заметить, далеко не лучшим образом. И, если следоватьуголовному жаргону, раскололись сразу.
При этом на них не было оказано ни малейшего давления, хотя некоторые сербские газеты и кричали о пытках.
Но одно дело – признание обвиняемых, и совсем другое – неопровержимые доказательства их связи с «Черной рукой».
Более того, судебные процессы, проведенные самими сербскими властями над участниками покушения (Салоникский процесс 1917 года), а также принятие правительством Сербии большинства условий ультиматума, за исключением одного пункта, подтверждают причастность к террористическому акту легальных и полулегальных сербских организаций и терпимое, по меньшей мере, отношение к их деятельности официального Белграда.
Однако установить прямое участие сербских властей в подготовке и осуществлении теракта австро-венгерскому руководству не удалось, несмотря на все его усилия.
Специальный представитель Австро-Венгрии, посланный в Сербию собрать доказательства, бывший прокурор, советник Фридрих Вичер, писал в своей телеграмме в Вену: «Доказать и даже подозревать сербское правительство в том, что оно было осведомлено о покушении, либо участвовало в его осуществлении, подготовке и в предоставлении оружия, невозможно».
Однако далее со ссылкой на показания обвиняемых в телеграмме указывалось, что решение о покушении было принято в Белграде, в подготовке его участвовали государственные чиновники, а бомбы были получены из арсенала сербской армии.
Но австрийцу не удалось точно установить, было ли получено оружие непосредственно перед покушением.
Потому Вена и настаивала на проведении собственного расследования на территории Сербии.
Почему Белград не пошел на это?
Как было сказано выше, об этом мы можем с той или иной степенью вероятности только догадываться.
Нельзя не сказать и вот еще о чем.
Из сочинений советских историков мы знаем, что Сербия всегда была жертвой, а Австро-Венгрия палачом.
Вот только так ли все это было на самом деле?
Давайте посмотрим, какие взгляды на свое будущее имела эта самая «жертва», чье поведение во многом определялось уверенностью в русском прикрытии.
А будущее у Србии, по верованиям многих ее правителей, было только одно – стать Великой Сербией! Иными словами, объеденить в своем государстве земли всех южных славян. Под своим, естественно, началом.
Само собой понятно, советские историки обходили и эту вековую мечту сербов о Великой Сербии.
Идея создания Великой Сербии зародилась в сумраке оттоманского владычества, когда в 1683 году коалиция христианских государств во главе с Австрией (турки дошли до самой Вены) начала против Турции войну накануне великого переселения сербов под руководством Арсения III Чарноевича.
Граф Джордже Бранкович первым осмыслил идею Великой Сербии и изложил ее австрийскому императору.
Это возрожденное, освобожденное и объединенное сербское государство (имелось в виду Сербское царство) охватывало области на Балканском полуострове и в Паннонской низменности.
Идея австрийскому двору понравилась.
Да и как не понравиться, если созданная из освобожденных и объединенных сербских земель Великая Сербия доложна была стать своеобразным щитом и предотвратить более глубокое турецкое вторжение в Центральную Европу.
На радостях император Леопольд I даже издал прокламацию, по которой граф Бранкович должен был именоваться деспотом сербских областей Срема, Баната и Герцеговины.
Однако длилась эта самая радость не долго: только до тех пор, пока турки угрожали Австрии.
Когда же сербы помогли оттеснить турок на юг Балкан, то, опасаясь возрождения Сербского царства (Великой Сербии), и решив, что деспот Бранкович может представлять опасность будущим завоевательным планам, австрийский император арестовал его в 1688 году и целывх двадцать два года держал в тюрьме, где тот и умер.
Так пострадал и погиб первый идеолог Великой Сербии, а сама идея Великой Сербии окрасилась в цвета мученичества.
120 лет спустя идея создания Великой Сербии была представлена Петербургу.
Это была программа восстания Карагеоргия, являвшая собой вдохновляющий источник освободительного движения сербов. Но идея не получила поддержки.
Более того, против «великосербской опасности» в начале ХIХ века Петербург объединился с… Веной и Берлином.
«Еще в 1876 году, – отмечал в своей книге «Честные маклеры» бывший посол ФРГ в СФРЮ Ральф Хартман, – когда сербский князь Милан поддержал восстание христианского населения Боснии и Герцеговины против турецкого владычества и объявил Стамбулу войну, министр иностранных дел Российской империи князь Горчаков, германский канцлер Бисмарк и австро-венгерский премьер Андраши под давлением Габсбургов подписали так называемый Берлинский меморандум.
Согласно его положениям, стороны договаривались, что, в случае победы сербов, великие державы не потерпят возникновения большого славянского государства».
Почему Россия подписала меморандум, направленный против той самой Сербии, которой Николай II через тридцать с лишним лет пообещает любую помощь и таким образом развяжет ей руки?
Да только по той причине, что России была нужна не Великая Сербия, которая стала бы проводить собственную и независимую от Петербурга политику, а Сербия слабая, нуждающаяся в покровительстве могучей империи и являвшаяся постоянным источником напряжения почти в самом центре Австро-Венгрии.
Однако идеи, как и рукописи, не горят, и идея Великой Сербии продлжала будоражить умы. И не случайно премьер-министр Сербии Никола Пашич был идеологом Великой Сербии.
Но в то же время в Белграде прекрасно понимали: в одиночку победить империю и воссоединиться с боснийскими и другими сербами Австро-Венгрии им не суждено.
А коль так, то именно противостояние Тройственного союза и Антанты давало Сербии этот шанс, и было бы непростительным грехом не воспользоваться им
Касаясь положения на Балканах после Бухарестского мира 1913 года, Ю.А.Писарев в своей книге «Великие державы и Балканы накануне первой мировой войны» указывал, что «военные круги Сербии призывали к походу на Австро-Венгрию».
Более того, сразу после Второй Балканской войны русский посланник в Цетинье А.А. Гире в записке, озаглавленной «Австро-Венгрия, Балканы и Турция. Задачи войны и мира» предлагал отказаться от односторонней поддержки авантюрного курса правителей Сербии и их планов присоединения к ней населенных югославянами территорий Монархии.
Русский дипломат еще в 1913 году пророчески предсказал, что «Великая Сербия» рано или поздно отойдет от России. Как отошла от нее после освобождения от турецкого ига Болгария, тоже мечтавшая стать великой.
Именно поэтому Гире пришел к выводу о необходимости изменения российской политики на Балканах: от конфронтации с Австро-Венгрией к сотрудничеству с ней в «духе Мюрцштега».
Напомним, что в 1903 году Илинденское восстание в Македонии привело к новому обострению ситуации на Балканах, и именно тогда Петербург и Вена скоординировали свои действия для успокоения региона.
В результате 3 октября в австрийском городке Мюрцштеге было подписано русско-австрийское соглашение о реформах в Македонии.
Султан вынужден был принять положения соглашения.
Мюрцштегское соглашение позволило во время русско-японской войны закрепить отношения с Австро-Венгрией секретной декларацией о взаимном нейтралитете.
Она была подписана в декабре 1904 года в Петербурге. Договор гарантировал нейтралитет в случае «неспровоцированного» конфликта с третьей державой вне Балканского полуострова.
Предусматривалось, что договор будет действовать до тех пор, пока Вена и Санкт-Петербург будут вести согласованную политику в делах Османской империи.
Как и многие европейские политики, Гире считал сохранение Австро-Венгрии в интересах России. А потому и призывал к согласованию интересов обеих держав вплоть до раздела сфер влияния на Балканах.
Его не послушали.
А между тем, Вена и Берлин только в 1913 году трижды предлагали Петербургу возродить союз трех императоров, преследуя цель оторвать Россию от Франции и Англии.
Однако царь на это не пошел.
Противоположную Гире позицию занимал российский посланник в Белграде Н.Г. Гартвиг, считавший, что именно Сербия является надежной опорой России на полуострове.
Такого же мнения придерживался влиятельный дипломат А.П. Извольский, посол в Париже, бывший министр иностранных дел.
Все это так.
Но одно дело предположения, и совсем другое – жизнь.
Да и как, интересно было бы узнать, Россия ужилась бы на Балканах с Австро-Венгрией со своими совершенно разными интересами?
Но это уже вопрос из сослагательного времени, и ответить на него не сможет никто.
Значит, надо было любым способом втянуть в войну Россию, ибо только военное поражение Монархии давало шансы на присоединение к Сербии населенных сербами, хорватами, словенцами земель Венгрии и Австрии.
Никакая другая страна на это просто бы не пошла, ибо гробить свою армию ради чужих интересов желающих не было.
Понимали ли в Белграде то, что конфликт с Австро-Венгрией может вылиться в мировую войну?