Я обернулась к Алексу, чтобы высказать оценку вина (гадость), и увидела ярко освещенный вход на террасу.
Со ступенек спускался Генрих Вайсман, в черном длинном свитере, высокий и бледный. Он остановился на последней ступеньке и медленно обвел печальным взглядом все праздничные декорации. Я замерла.
– Марго, ну что опять?..
Алекс догадался обернуться.
– Твою мать, – констатировал он. И быстрым шагом пошел вперед, к Вайсману. Мне хотелось убежать к машине, но я поняла, что ноги меня не слушаются. Я просто не могу поднять ступней с этой аккуратной ярко-зеленой лужайки. Я стояла, нелепо открыв рот, с пустым голубым стаканом руке и в каком-то замедленном режиме наблюдала, как взгляд Вайсмана скользит с крыши шатра вниз и останавливается на мне. Его лицо не отражает ни единой эмоции; Алекс возникает перед ним и мир возвращается в привычный ритм. Бренчит музыка; громко смеются гости, я все еще не могу сбежать. Алекс в два шага оказывается рядом со мной, хватает за локоть, тащит на террасу. Здесь тоже все украшено гирляндами, на огромном овальном столе ваза с мандаринами. Я тупо смотрю на нее, пока не понимаю, что справа от меня, очень близко, стоит Вайсман и внимательно разглядывает мое лицо.
Я медленно шагнула назад, но Алекс – черт побери, что он вообще делает? – снова схватил меня и сказал:
– Генрих, это я должен был полить цветы Лизы. Но я заболел, поэтому послал вместо себя подругу. По-моему, это было грубо с вашей стороны – тыкать в нее пистолетом и угрожать полицией, вам не кажется?
От ужаса я уставилась в пол и заметила, как все вокруг начало темнеть и вращаться. Алекс продолжил:
– Хорошо, что вы не рассказали про подробности инцидента Лизе, ей не стоит волноваться.
– Прошу прощения, – ничего не выражающим голосом сказал Вайсман, и я поняла, что ни черта он не просит. Но нормы приличия требовали от меня сказать хоть что-то. Алекс сжал мое предплечье:
– Эй?
– Ладно, – невпопад сказала я, все так же пялясь, как идиотка, вниз. Это был странный ответ, но он оказался лучше, чем фраза, которая крутилась у меня в голове – «я хочу умереть». И тут сцена стала еще чудовищнее: на террасу зашла Кравец в сопровождении блондинки в красном платье с поляроидом. Увидев нас, Лиза сказала:
– Генри! Наконец-то ты спустился. А то я никак не могу представить тебе моих новых друзей. Алекс мне просто фантастически помогает с садом, – она закатила глаза, и Алекс покраснел.
Мне было очень интересно, как она меня представит.
– Марго – огромная поклонница твоего творчества. Представляешь?! Я какое-то время общалась в Алексом в сети, а потом встретилась с ребятами на книжной выставке, той, в конце августа… Слушай, может ты подпишешь что-нибудь для Марго? Марго, какая твоя любимая вещь Генри?
Я чуть не сказала «Убейте меня», да и у Вайсмана действительно был такой рассказ.
– Это совершенно необязательно, – тихо сказала я. Лиза смотрела на меня огромными сияющими глазами, и так широко улыбалась, что ее милое веснушчатое лицо, кажется, стало в ширину больше, чем в высоту.
– Да не скромничай! Генри?
Вайсман посмотрел на меня испепеляющим взглядом, пожал плечами и сказал:
– Пойдем.
Я в панике обернулась на Алекса. Он улыбался и показывал мне большие пальцы, и я никогда в жизни не ненавидела его так, как сейчас.
Мы с Вайсманом вошли в пустынный прохладный холл, он вдруг остановился и ядовито сказал:
– После тебя. Ты и так тут все знаешь.
– Я могу просто уйти, – сердито ответила я, – я вообще не собиралась приходить! И, поливая цветы, я сделала одолжение Лизе и помогала своему другу.