– Бабушка! Это я, Алиска.
– Хорошо, – спокойно ответила старуха. – Ты – маленькая Алиска. С друзьями твоего отца. Погодите, открою дверь. А вы мне пока воды из колодца наберите, вёдра у крыльца стоят.
Окно захлопнулось. Из-под крыльца показали ушки четыре ведра.
– В колодец долго-то не смотрите… – донеслось едва слышно, – утянет…
– Спасибо! – крикнул Минц и буркнул угрюмо: – Думал: предупредит или нет?
Он осторожно, оценивая опасность, подошёл к колодцу и сдвинул крышку в сторону.
Вода плескалась на глубине трёх-четырёх локтей. Жердь-стрела журавля заскрипела жалобно, протяжно. Наёмник быстро перелил воду в старухино ведро и снова потянул цепь вниз, не заглядывая в воду. Рен подставлял вёдра, чтобы дело шло быстрее. Только на мгновение он не выдержал, заглянул внутрь – и его взгляд встретился с чужим. Казалось, сама вода смотрит на него из колодца, а солнышко плещется в ней маленьким ненавидящим зрачком. Но день был облачным и клонился к закату…
Минц ловко снял с края деревянного сруба последнее ведро, перелил, задвинул крышку и только тут перевёл дыхание. Бретта и Алисия подхватили по ведру. Они осторожно, стараясь не расплескать, внесли воду в дом. Старуха посторонилась, пропуская внутрь, зажгла светильники, махнула рукой: проходите, не заблудитесь. А сама сразу ушла.
– Где дедушка? Он здоров? – крикнула вслед Алисия, но ответа не получила. Компания молча прошагала по неосвещённому коридору в гостиную. Дом пришёл в полное запустение. Похоже, даже шушуны оставили его. В гостиной оказалось светло, тепло, но странно. Повсюду свисала паутина, кое-какие ставни держались на одном гвозде. Широкий стол был завален кусками дерева, стружкой, опилками, среди них прятались столярные инструменты, обрывки верёвок, кусочки дублёной кожи, пятна олова, поблёскивающие камушки. Один конец стола был освобождён от хаоса. Там на прожжённом в нескольких местах полотенце стоял кувшин молока среди хлебных крошек.
За столом сидел старик – высокий, широкоплечий, бородатый, одетый по-оомекски в длинную рубаху по самое «больше некуда» – и вытачивал из деревяшки то ли небольшую тарелку на ножках, то ли маску без прорезей для глаз.
– Дедушка!
– Алиска приехала, – удивился старик. – Настоящая.
– Они все четверо настоящие, – доложила старуха с порога комнаты. В руках у неё был горшок с чем-то горячим. – Я проверила. Болотные твари хотят не хотят – сразу в колодец сигают, – объяснила она доверительным шёпотом, и вдруг объявила громко: – Ужин! – Бретта и Рен аж подпрыгнули. И не только они. Вся утварь, весь бедлам на столе подскочил под тёмный потолок – да так там и остался висеть. Минц присвистнул с уважением.
– Долго ведь не продержится? – осторожно спросила Бретта.
– А нам долго и не надо, – довольный произведённым впечатлением, ответил дед. – Работы много, через неделю явятся гномы из Еремайе, а у меня половина амулетов не готова. – Так что за дело! – и он раздал каждому по ложке.
Ели по очереди из горшка какую-то сытную овощную мешанину. Рен этот оомекский обычай знал, а потому и не удивился. А вот Алисия такие нюансы предпочла не запоминать, выловила ложку-другую сбоку и объявила, что сыта. В заключение полагался сладкий травяной чай из гигантских кружек, их пришлось брать на колени: на стол со звоном и стуком уже опускались амулетные заготовки.
– Рассказывайте, чего притихли! – потребовал дед тоном королевского гвардейца, поймавшего на базаре торговца иллюзорной рыбой.
И ему выложили всю историю о сделке зятя. Старик долго читал договор через толстое прозрачное хрустальное яйцо. Затем, строго взглянув на Минца, сидящего напротив, спросил об их намерениях. Тот ответил: собрались с утра на болота. Поговорить. Откупиться. Пригрозить…
Дед хмыкнул:
– Ага-ага. И как вы на болото попадёте?
Этого вопроса никто не ожидал.
– Э-э-э, вы об опасностях, связанных с переходом через трясину? – уточнил Штиллер.
– Нет, я о том, каким образом вы туда попасть-то задумали?
Выяснилось: уже некоторое время топи для путешественников недоступны. Самая гиблая, зловещая территория за Оомеком однажды спряталась, удалилась в легенды и страшные сказки. Знакомые тропинки незаметно сворачивали к чужим колодцам. Где прежде проезжали целые неверские телеги, вырос кустарник с ядовитыми цветами и такими же манерами. Болота никуда не делись: останки башни в их тёмном сердце хорошо видны были с любого холма. Просто подойти к ним поближе стало невозможно.
Что, по сути, совсем неплохо, заметил дед. Меньше трупов и пропавших без вести. Подоомекская область с её родниками и ягодными оврагами становится привлекательной для гостей. Доставка воды упростилась. По окрестностям водят группы «охотников». Поймать им, правда, удаётся разве что лягушек-алмазниц. Да стадо бугоев разглядеть вдали, если повезёт. Но приезжие, особенно столичные и ночеградцы, всё равно остаются довольны.
Если гости не верят, могут поутру отправиться на болота. Внучку же старики задумали свозить к тётке, живущей по соседству.
– Нет, я с остальными пойду, – нерешительно возразила Алисия.
– А сходи, деточка! – ласково согласилась бабушка и подмигнула мужу. – Погуляйте кругом, цветочков соберите…
Минц фыркнул.
– А если выйду к болотам? – язвительно спросил он.
Старики помолчали, не поднимая глаз. Очевидно, тайный ход к трясине был им известен. Однако делиться секретами дед с бабушкой и не думали.
– А если… Нет, Маруш, не говори, кто его знает? Вдруг? Тогда будь начеку! Легко ходи, будто чтоб спящих в трясине деток не разбудить, – страшно сказал дед. – Наступил – сразу вторую ногу вслед тяни, как зимой по льду. На топком месте не стой, не то увязнешь, устанешь. Деревьев, кустов, кочек держись, зелёнь-мох на воде обходи. Палкой тропинку перед собой пробуй. А идёшь – держи палку поперёк, – старик показал, сжав пальцы в кулаки перед грудью. – Провалишься – удержит, по ней и выберешься. Знай кати, вперёд перебрасывай, за кусты цепляй. Ноги увязли – не бейся, не ори, не топочи без толку, ещё вернее в трясину уйдёшь. А лучше упади на колени али даже плашмя в грязь – и змеёю назад ползи, туда, где ещё на крепком стоял. Что я забыл, Маруш?
– Дорогу отмечай, чтоб назад воротиться, – пожала плечами бабка. Похоже, она совершенно не верила, что советы пригодятся. – Гурьбой не толпитесь, разойдитесь шагов на десять друг от друга, след в след за первым ступайте…
– Но не там, где под ногой трясина рвётся, дрожит, – поправил старик. – Есть верёвка у вас? Если нет, дам: первого обвяжете, чтобы вытащить. Если что.
– Под водой много старых гнилушек, ноги себе о них переломаете! – вспомнила старуха. – Сумки несите так, чтоб их легко сбросить было. Вот и всё. Спать пора. Я вам в большой гостевой спальне постелила. Выспитесь, а поутру и болото ваше, небось, найдётся.
5.
Штиллер ещё успел подумать, что прошлой ночью чуток подремал в поезде, а до того не спал, обморок не считается, – и сразу задремал. Минц тоже дисциплинированно занялся просмотром сновидений, как и подобает буролесцу перед охотой. Бретта и Алисия проболтали далеко заполночь, выяснив, что по невероятному совпадению родились в один день. Алисия, зевая, объявила, что Рен – совсем как братишка, а Минц вполне ничего. Бретта – что наоборот. Обе сошлись на том, что в слухах о скорой свадьбе Короля с принцессой-вампиркой из Города Ночь правды ни на полшушуна. У ночеградки такой дикий, нелепый смех!
Пытаясь имитировать странное принцессино хихиканье, они тихонько хрипели, кудахтали, повизгивали почти до самого рассвета. Когда их разбудила бабушка, у обеих подружек от смеха побаливало горло. Сырость тоже была тому виной.
Напились молока. Неподалёку, рассказали старики, бил молочный источник. Дед попросил гнома, чтобы тот со следующего раза доставлял две дополнительные фляги. Внуки из столицы гостят. Может, и до весны.
Услышав про «до весны», Минц озабоченно подскочил и предложил немедленно отправиться в путь. Они пошли по ориентирам, ещё вчера замеченным с холма. Бродили весь день, но к болотам так и не вышли. И завтра тоже.
На третий день Минц заставил команду влезть на крышу дома гостеприимных стариков. Буролесец всматривался в даль, монотонно ругаясь на трёх языках, включая троллий. Болото предстало вдали, как на ладони. Кривые сосенки, узкие озерца, яркие пятна мхов и древние полузатонувшие камни. Там, где начинались смертоносные топи, четверо заметили сломанное дерево, старую дуплистую ветлу.
Приятели бродили целый день, нашли три похожих дерева. За каждым почва некоторое время казалась топкой. Под ногой с чавканьем расступались небольшие лужицы, кузнечики прыскали в траву, мошкара донимала не по-осеннему. Вдруг из-за куста или камня показывался колодезный журавль и крыша дома стариков-амулетников.
За дни бессмысленных блужданий команды дед расправился с беспорядком на столе, собрал два внушительных сундука оберегов.
Штиллер починил в доме все замки и двери, а также ставни на окнах. Минц cдружился с соседскими псами и сколотил новые перила на второй этаж. Ему постепенно удалось побороть свою смешную привычку «разговаривать руками»: в доме стариков всё было очень хрупким, и наёмник едва успевал чинить то, что сам уронил.
Алисия и Бретта победили паутину и плесень, разнообразили меню столичной кухней, дважды простудились и вылечились. Несколько раз они вчетвером прогулялись до города и притащили целый котёл оомекского мороженого. И всё равно на душе у каждого становилось тоскливее с каждым днём. Может, из-за чудовища, скитающегося неподалёку. Присутствие твари ощущалось, будто вой запертого в подвале пса. Друзья старались не говорить о ней, не оглядывались, когда чувствовали, что тащится следом. Казалось, они никак не очнутся от странного кошмара.
Пытались, конечно, использовать мелочь поганую как проводницу. Но создание висело в воздухе на расстоянии шагов десяти от Алисии, отодвигаясь, если его пытались схватить, и сразу возвращаясь на место, как только о нём забывали. Бретта предполагала, что Хозяин приказал монстру явиться с дочкой Прово без спутников. Минц считал, что тварь забыла дорогу. Штиллер опасался, что чудовище ждёт момента, когда они по-настоящему отчаются.
По вечерам старики и их внучка охотно рассказывали гостям страшные сказки. Про мори, пняжей и кочников – беспощадную болотную нечисть, одинаково жадную до крепко просоленной собственными слезами человечины. Про злоглаза-наоборотца, то ли призрака, то ли оголодавшего оомеча, прячущегося в стоячей воде. Чего у людей два, убеждали оомекские предания, то у наоборотца одно. Тощий сгорбленный старик, скачущий по болотам на одной ноге, приводил заблудившихся к жилью… или в опаснейшую топь. Загляни ему в глаз – и, сам не зная как, попадёшь в его мокрый, тёмный дом под упавшим деревом в самой трясине. Говорили и про огромных диких бугоев, населяющих оставленные деревни. Сколько у твари ног и какой они формы – неизвестно, у скользящего по топям бугоя доводилось увидеть только рогатую башку и широкие мохнатые плечи. Бретте больше всего понравилась сказка «Бугой, который хотел видеть Короля». Как грязное болотное чудище отправилось в столицу, не позволив себя остановить ни охотникам, ни Гвардии. Дошло до замка на Треугольной Площади, поглядело на Короля – и удалилось к себе в болото. Ноги монстра и на суше разглядеть не вышло, столько мха и тины налипло на его пузо! Некоторые гвардейцы клялись, что бугой носил юбочку.
Старики поведали и про ядовитый белый цветок – «Корону бледной девы». Под ним совсем близко проклятый клад лежит. Но не достать его ни багром, ни черпаком, клад всё глубже в чёрный ил уходит. Если знаешь, как заставить деву бледную одарить гостя, то можно добыть сокровище. А ночной порой явится к смельчаку болотная тень, и найдут поутру в его постели только чёрный ил и мёртвый мох. Со временем сказки стали казаться довольно однообразными, и Штиллер отыграл у Минца с Бреттой два десятка плотвичек, безошибочно предсказывая, чем закончится история, уже после первых слов рассказчика.
Дед изготовил для Штиллера дудку, изгоняющую незваных гостей из пустых домов. Играть на ней ключник не умел. Каждый обзавёлся оберегом от змей, хотя ещё ни одной не встречал. Бретта бабушкиной метлой с удовольствием гоняла «ненастоящих» – пришельцев из трясины, имитирующих оомечей.
Алисия трижды навестила тётку. В последний раз та настолько обеспокоилась моральным состоянием племяшки, что дала ей редкой «весёлой водицы» на дорожку. Дегустировали вшестером: хватило ненадолго, да и голова поутру гудела, будто изнутри по черепу гонял троллий поезд в натуральную величину.
Штиллер во второй раз перечитывал «Общую теорию болота», разыскивая намёк на решение их странной проблемы. К сожалению, написано было задолго до того, как болота «спрятали».
Книга содержала несколько поразительных фактов.
– Знаете, болото засасывает только живых существ! – объявил ключник за ужином. Ему не поверили. Пришлось объяснять.
– Болотная вода – особенная субстанция. Смесь. Или взвесь?.. – он перевернул пару страниц, но не нашёл. – Не суть! В воде всё тонет, в смысле, опускается вниз, пока не установится равновесие. И висит вещь, как шушун в янтаре. Или на дне лежит, смотря по тому, плотная ли, тяжёлая ли. А болотная жижа… во! Жижа – правильное слово!.. Засасывает то, что движется.
– А если совсем замереть?
– Не сможешь. Дышать будешь. На помощь звать. Высунешь руку – и так сам себя подтолкнешь в глубину. Оттого у палки или бревна больше шансов остаться на плаву. Болотная жижа под ней будет вести себя, как твёрдая поверхность. Не тонет же колбаса в хлебе! Не то получился бы довольно подозрительный бутерброд.
– Сказки какие-то, – Алисия попыталась отобрать у Штиллера книгу.
– Погоди, дорасскажу. Становится ясно, почему не получается лежать на болоте, если устал, как рыбак, которому подводная нечисть утопила лодку. Кроме того, жижа – штука вязкая, липкая, все попытки вырваться, оттолкнуться запихивают жертву глубже в топь. Получается, утопающий сражается на стороне врага. Против самого себя.
– По-простому, по-людски: болото голодное до живой плоти, – подвёл итог дед.
– Für einen Leichnam bin ich nicht zuhaus… Котам нужна живая мышь, их мёртвою не соблазнишь, – пробормотал Штиллер.
– Ух ты, старомирский язык! Тебе бы в Университете Лиода лекции читать, Штиллер! – насмешливо, но не без уважения заметила Бретта. – Славное местечко было, этот Университет, говорят. Сожгли его, Рен, ещё до нашего рождения. Сейчас там довольно уныло, на пепелище, но Король обещал Лиод заново отстроить. Может, ещё увидим тебя за кафедрой.
– Разве что в кладовой, если там старый ключ заклинит, – смутился Штиллер.
Одним ничем не выдающимся утром снова пошёл дождь. Мелочь поганая моталась на крыльце, заглядывала в окна. У неё то и дело отрастали три-четыре небольшие ножки, но ветер налетал, и существо снова висело над порогом. «Голова» его, отдельная от «тела», внимательно следила за происходящем в доме. Наконец бабушка, кутаясь в зимний плащ на медвервольфовом меху, вышла за порог и прогнала тварь лопатой в колодец.
Тут Штиллер вскочил, чуть не опрокинув чашку с молоком. Все обернулась к нему, кто с интересом, кто с укоризной.
– Всё! – заорал счастливо ключник. – Я понял! Как нам попасть на болота!
– Чтоб тебя! – буркнул дед. – Я думал, хоть до весны задержитесь.
– Нет! – улыбаясь, будто уже одержал победу, заявил Рен. – Мне до первого снега в столицу вернуться нужно.