– Камилла! – Я отворила дверь.
– Ну наконец-то! – Сестра ворвалась в ванную с целой горой полотенец, мыла и масел.
– Ты не могла бы посмотреть? – попросила я, обернувшись и показав ей обнаженную спину. – Что там такое? Не вижу в зеркале.
Холодные пальцы Камиллы коснулись моей кожи.
– Ты поцарапалась.
– Не припомню, чтобы я где-то могла поцарапаться.
– М-м-м?
– Я нигде не царапалась.
Камилла посмотрела на меня с очень серьезным выражением лица:
– Ну значит, это Элизабет.
– Камилла!
– А что ты еще хочешь услышать? Похоже на царапины. У меня постоянно что-то такое. Возможно, ты слишком сильно потерла спину. – Она стянула нижнее платье через голову, взяв театральную паузу. – Но ты ведь не терла спину?
Я фыркнула. Не надо разговаривать со мной, как с Верити.
– Нет!
Камилла обратила внимание на полную ванну.
– Ты что, не спустила воду?
Она наклонилась, чтобы вытащить пробку, и тут из воды появилась рука, схватила ее за шею и потянула вниз. Из бурлящей ванны вынырнула Элизабет с тусклыми глазами нездорового зеленого цвета.
– Камилла! – закричала я, разрушив страшное видение.
Сестра обернулась, недовольно вздохнув.
– Что еще?
Я моргнула, пытаясь забыть увиденное. Это не было похоже на чудовище со щупальцами: я не спала. Я увидела призрака: Верити ведь говорила, что теперь я буду внимательнее.
– Я…
Вчера вечером Камилла ясно дала мне понять, что не хочет ничего слышать о видениях нашей маленькой сестренки.
– Ну? Иди уже отсюда. Мне нужно принять ванну. А тебе нужно успеть к Ханне до того, как она начнет делать прически тройняшкам. Ты же знаешь, у Розалии десять раз поменяется настроение, и она попросит все переделать.
Не успела я надеть халат, как Камилла вытолкала меня из ванной. Чуть дальше по коридору было много серебряных зеркал, расположенных друг напротив друга. В детстве мы с Камиллой любили встать посередине и смотреть на свои бесконечные отражения, пока от смеха не закружится голова.
Повернувшись спиной к одному из зеркал, я приспустила халат и посмотрела на свое отражение в другом. Камилла ошиблась. Красные пятна на коже – не царапины, а кровоподтеки идеально круглой формы. Как будто кто-то дотронулся пальцами, чтобы привлечь внимание. Я накинула халат и бросилась в свою спальню, громко хлопнув дверью.
10
Я размяла ноги, скрытые под пышными тюлевыми юбками, и с радостью отметила, что у «волшебных туфелек» действительно были чрезвычайно мягкие плоские подошвы. Мы стояли у парадного входа, встречая гостей, уже целую вечность. Если бы я была на каблуках, то еле доковыляла бы до обеденного стола. Неожиданно Камилла ткнула меня в бок своим острым локтем.
– Будь внимательна, – шепнула она.
– Это моя супруга Морелла и мои старшие дочери – Камилла и Аннали, – сказал папа, приветствуя очередных гостей. Он пожал господину руку и поцеловал кончики пальцев его спутницы. – А это именинницы: Розалия, Лигейя и Ленор.
Мы в очередной раз разулыбались, поздоровались и поблагодарили гостей за приезд. Розалия раскрыла веер и начала нетерпеливо обмахиваться, пытаясь разглядеть за папой, сколько гостей еще не успело представиться.
– Мы так никогда не начнем танцевать, – недовольно прошипела она.
Я обвела взглядом танцевальный зал, внутренне надеясь, что часть гостей решила прогуляться по другим частям особняка. Когда-то мы устраивали гораздо более масштабные празднества. А сейчас зал, в котором спокойно уместилось бы около трехсот человек, не был заполнен даже наполовину. Если бы не струнный оркестр, создававший приятный фон для разговоров, было бы совсем тоскливо.
Может быть, гости с большой земли побоялись ехать из-за тумана? Что ж, по крайней мере, бальный зал выглядел восхитительно. Искусно украшенный темно-синим бархатом с серебряной вышивкой, он предлагал множество укромных уголков для романтических встреч. Роскошные пурпурные цветы обвивали каннелированные колонны[18]. Люстра сияла, и ее хрустальные капли, свисающие с щупалец осьминога Фавмантов, искрились в свете тысячи свечей. Центральная часть люстры была выполнена в виде тела спрута. Гигантское чудище распростерло свои щупальца почти на полпотолка.
И все же прекраснее всего выглядела витражная стена. Многие годы она скрывалась за черными портьерами – будто сам факт ее существования мог вызвать больше радости, чем подобает скорбящей семье. Если смотреть снизу вверх, синие и зеленые стеклышки сменялись аквамариновыми и небесно-голубыми, а под самым потолком переходили в белый гребень, превращая одну из стен бального зала в настоящее цунами. Десятки высоких светильников в зимнем саду освещали витраж с внешней стороны, и цветные стекла сверкали, словно драгоценные камни, отбрасывая на гостей лазурные и берилловые блики.
Краем глаза я заметила, как грации, рассекая толпу и радостно хохоча, гоняются за миниатюрным пуделем тети Лизбеты. Камилла наклонилась ко мне и прошептала:
– Это последние гости, слава Понту. Я умираю от голода.
– Ты запомнила, как их всех зовут? – спросила я, проходя вслед за сестрой в банкетный зал.
– Кроме родственников – только этого, – незаметно кивнула она в сторону Робина Бриора.
Он стоял в окружении нескольких молодых людей и рассматривал люстру. На щеках Камиллы вспыхнул румянец, а в глазах появился голодный блеск, который не имел никакого отношения к предстоящему ужину.
– Когда я могу подойти и поговорить с ним?
Неожиданно кто-то коснулся наших плеч.
– А меня, значит, никто не ждет?
Обернувшись, я не смогла сдержать радостного вопля:
– Фишер! Ты ли это?
Годы работы на Гесперусе изменили его. Он стал еще выше ростом и возмужал. Вокруг знакомых карих глаз, излучавших тепло, появились веселые морщинки. Когда он по-братски обнял меня, я ощутила силу его мышц.
– Я не знала, что ты приедешь! – удивилась Камилла. – А ты, Аннали?
– Ханна говорила сегодня утром, но я забыла рассказать тебе.
Камилла игриво вскинула бровь. В детстве мы обе были без ума от Фишера и волочились за ним повсюду со всей пылкостью безответной любви. Пожалуй, это единственное, из-за чего мы вообще тогда ссорились.
– Прямо-таки забыла. Совершенно случайно, – шутливо сказала Камилла, но затем посерьезнела. – Ты надолго здесь? – обратилась она к Фишеру. – Мы так давно тебя не видели! Ханна, наверное, счастлива, что ты наконец дома.
Фишер кивнул:
– Ваш отец попросил меня остаться до прибоя. Он хочет, чтобы я обязательно пришел на большой ужин в честь Первой Ночи.
Первая Ночь ознаменовывала начало празднеств Прибоя, когда Понт взбудораживал океаны своим трезубцем и мы отмечали смену времен года. Холодные воды морских глубин встречались с холодным воздухом, и рыбы залегали на дно, чтобы провести зиму в состоянии полуспячки. Местные жители в этот период обычно чинили свои лодки, штопали сети и проводили время с семьей. Празднества длились десять дней, приобретая все более буйный характер. Отец устраивал в Хаймуре большой пир и приглашал семьи своих лучших капитанов, чтобы вместе отметить зимнее преображение моря. Мы не отменяли празднование прибоя даже во времена самого строгого траура.
Камилла просияла:
– Прекрасно! Жду не дождусь историй о твоих приключениях на Старушке Мод. Но сначала мне нужно уладить кое-какие дела. – С этими словами она бодро направилась в сторону Бриора, ни на минуту не спуская с него глаз.
Фишер взял меня за руку и покружил вокруг себя.
– Ты невероятно красива сегодня, маленькая Рыбка. Такая взрослая. Оставишь мне местечко в своей бальной книжке? Или она уже забита до отказа? Мама всегда говорила, что я слишком длинный и неуклюжий для танцев.
Я раскрыла изящный бумажный веер, одновременно служивший бальной книжкой, и протянула Фишеру. Как ни странно, было заполнено всего несколько строчек. После долгих уговоров со стороны тетушки Лизбеты дядя Вильгельм пригласил меня на первый танец – тустеп, а один из дальних кузенов предложил мне фокстрот. Я не волновалась: наверное, книжка заполнится именами кавалеров после обеда. В конце концов, я сестра виновниц торжества.
– Да я просто везунчик, – заметил Фишер, окинув взглядом пустые строки. – Я могу пригласить тебя на вальс или это будет слишком нагло? – Он размашисто вписал свое имя напротив танца.
– Да хоть на все танцы подряд, – ответила я полушутя.
Мы с сестрами в совершенстве владели искусством танца: Берта заставляла нас часами вальсировать по гостиной (правда, в паре с Камиллой я почти всегда вела). А вот с остроумными беседами и искусным флиртом у меня как-то не сложилось. Стоило мне представить вечер с вымученными куртуазными разговорами – и на лбу от волнения выступал пот.
Фишер еще раз пробежался по строкам моей бальной книжки и отметил польку.
– Боюсь, это все, что я могу предложить, Рыбка. Я уже пообещал по танцу Онор и тройняшкам.
– Что ж, сегодня их день рождения, – с улыбкой ответила я. – Меня уже давно никто так не называл.
– Может быть, потому, что теперь ты слишком важная леди, чтобы раздеваться до рубашки и плавать в приливной заводи? – В следующее мгновение игривый взгляд Фишера посерьезнел. – Я так расстроился, узнав об Эулалии… Я хотел приехать на похороны, но разыгралась буря. Силас не хотел оставаться один.
Я кивнула. Было приятно вспомнить об Эулалии с кем-нибудь знакомым, но только не сегодня.
– Где ты будешь сидеть за ужином? – спросила я, выбрав более непринужденную тему.
– Я еще не успел посмотреть рассадку.
Взяв Фишера под локоть, я увлекла его за собой в зал.
– Пойдем узнаем.
* * *
На стул рядом с нами, тяжело дыша, приземлилась Мерси. Ее кудряшки, заколотые с обеих сторон серебряными розами, немного поникли. И хотя она пыталась не подавать виду, я заметила, как она зевнула, прикрыв рот рукой.
– Тебе не пора спать? – спросила я. – Уже почти полночь. Удивляюсь, как вас троих еще не отправили наверх.
– Папа сказал, сегодня мы можем не быть маленькими девочками. К тому же я не хочу пропустить этот бал. Вдруг кто-то из вас с Камиллой умрет, и у нас не будет другой возможности повеселиться.
– Мерси!
– А что? – Мерси сердито посмотрела на меня. – Это вполне может случиться.
Я вздохнула: очевидно, моей младшей сестре пока было неведомо чувство такта.
– С кем ты танцевала?
– С сыном лорда Астерби, Гензелем. Ему двенадцать, – ответила она, сделав особый акцент на возрасте своего партнера.
– Со стороны ты выглядела веселой.
Мерси вскинула брови:
– Да он только и говорил, что о своих лошадях. Перечислил всех жеребцов последних пяти поколений. Он сказал, что вообще не хотел танцевать, но родители заставили.
– Гензелю Астерби, видимо, следовало бы поучиться хорошим манерам. Жаль, что вы с ним не поладили.
– Все мальчики такие зануды?
Я пожала плечами. Ничего удивительного, но Кассиуса все же не было среди приглашенных. А все Другие мужчины, безусловно, уступали ему.
– Ты почти не танцевала, – заметила Мерси. – А Камилла выглядит очень недовольной.
Я проследила за взглядом сестры и увидела Камиллу, стоявшую неподалеку от компании лорда Бриора. Она то и дело щипала щеки, чтобы они оставались румяными, и нарочито громко смеялась.
– Он так и не познакомился с ней.
Мерси подперла кулачком подбородок; если бы оркестр играл чуть тише, она заснула бы в один миг.
– Надо спросить у него, почему он медлит. По-моему, он не говорил ни с кем из нас, кроме папы. Это очень невежливо. Даже если ему не нравится Камилла, сегодня день рождения тройняшек. По крайней мере, стоило бы их поздравить.
Мне тоже бросилось это в глаза. А еще я заметила, что моя бальная книжка по-прежнему пуста. Если бы не Фишер, я бы так и сидела, как унылая старая дева.
– Надо его заставить. – Мерси гневно посмотрела на Бриора поверх своей чашки.
Тут к нам присоединилась Ленор. Ее пышные юбки, разложенные на подлокотниках, струились, словно сливово-пурпурный водопад. Она взяла бокал шампанского и опустошила его одним глотком.
– На похоронах Октавии было и то веселее.
– Ты тоже не танцевала? – усмехнулась я.
– Только с Фишером. Но сегодня мой день рождения! Я могу потребовать, чтобы кто-нибудь потанцевал со мной?
Мы с Мерси обменялись понимающими взглядами.
– Ничего не понимаю, – пробормотала Ленор. – Сегодня мы все просто очаровательны.
– Это правда, – согласилась я.
– У нас прекрасные манеры и много благородных качеств, достойных восхищения, – продолжила она, изображая вычурный акцент арканнийцев с большой земли.
– Угу.
– Мы богаты! – выпалила она наконец, и я заподозрила, что она держит в руке не первый и не второй бокал шампанского.
– И это правда.
– Тогда почему мы сидим в углу и ни с кем не танцуем? – Ленор стукнула о стол бокалом, и тот чудом не разбился, упав на пол.
– Пойду задам этот вопрос лорду Бриору!
Прежде чем мы успели опомниться, Мерси направилась в другой конец зала, с праведным негодованием прокладывая себе путь между танцующими парами.
– Надо остановить ее, – сказала Ленор, но даже не попыталась встать. – Она сейчас опозорится.
– Скорее опозорит Камиллу, – заметила я.
– Это по-своему весело.
Ленор подозвала слугу, проходившего мимо с шампанским и льдом. Она взяла с подноса два бокала и протянула один мне. Я отказалась.
– Я готова вызвать демона прямо здесь и сейчас, лишь бы кто-нибудь пригласил меня на танец! – пробормотала Ленор, одним махом опустошив бокал.
– Не говори так, – предупредила я. – О нашей семье и так ходит много слухов. И кстати, если папа такое услышит – голову оторвет!
Как нарочно, именно в этот момент мимо нас пронеслись папа и Морелла, кружась в вальсе и счастливо улыбаясь друг другу. Сложно поверить, что всего несколько недель назад они сидели на похоронах Эулалии.
Отодвинув пустой бокал, Ленор потянулась за моим.
– Что? – спросила она, заметив мой недоуменный взгляд. – У меня день рождения. Если я не танцую, то от шампанского хуже не станет. Посмотри, – продолжала она, махнув куда-то рукой. – Даже Камилла со мной солидарна.
Я окинула взглядом зал и увидела Камиллу в тот самый момент, когда она решила выпить для храбрости. Затем она глубоко вздохнула и пощипала себя за щеки, придавая им яркий румянец. Все это время ее губы едва заметно шевелились: очевидно, она репетировала свою речь для лорда Бриора. Камилла направилась в его сторону, выглядела она совершенно очаровательно.
Оказавшись у внешнего края кружка, собравшегося вокруг молодого герцога, Камилла остановилась и наклонила голову, прислушиваясь к разговору. Через несколько мгновений она резко побледнела и прижала руку ко рту. Я не на шутку встревожилась: возможно, ей стало нехорошо. Камилла отшатнулась от стайки Бриора и налетела на танцующую пару.
– Что с ней? – спросила Ленор.
– Прошу прощения.
Камилла поспешила извиниться перед парой и направилась к нам. Схватив меня за руку, она потащила меня за собой, и я почувствовала себя словно пловец, попавший в кильватерную струю[19] проходящего мимо корабля.
– Пойдем отсюда!
– Что случилось?
– Прямо сейчас, Аннали, умоляю!
Камилла не останавливалась, пока мы не оказались в середине сада. Вокруг нас поблескивали тысячи маленьких свечей, искусно спрятанных в садовом лабиринте. Если бы туман рассеялся, они выглядели бы волшебно. Но сейчас свет маленьких огоньков причудливо рассеивался в ночной пелене, создавая вокруг нас тени и фантомы, которые то появлялись, то исчезали вновь.
– Успокойся, Камилла, – сказала я, сев на бортик фонтана.
– Это всего лишь глупый фарс, и больше ничего! – крикнула она, досадливо махнув в сторону дома.
– Я ничего не понимаю. Что случилось? Расскажи.
Я скрестила руки на груди, по коже побежали мурашки. На улице было слишком холодно для бальных платьев, но прохлада совсем не остудила пыл Камиллы. Наконец она остановилась и молча окинула взглядом Хаймур. Бальный зал, такой ослепительно яркий внутри, почти не было видно снаружи. Звуки оркестра отзывались в тумане зловещим эхом.