– Просто беда, эти двери нам достались от Обьекта-816.
Жестами предложила войти в тамбур с бетонными стенами и офисной деревянной дверью поменьше, за которой открылся большой лекционный зал.
– Подождите здесь, я позову профессора.
Огляделась. Обычная аудитория, только без окон. Под столами – скомканная бумага, пластиковые стаканчики, огрызок карандаша… Ольга нагнулась, подобрала листок. Рядом с формулами, поясняющими транспорт кислорода и углекислого газа эритроцитами крови, та же шариковая ручка изобразила слегка наивный, перегруженный деталями, рисунок девушки-китаянки.
– Ни хао, нюйши Сибольт. Мое имя – профессор Чан Фа, я разъясняю пациентам суть нашей методики и веду образовательные программы для медицинского персонала.
– Здравствуйте профессор Чан.
– Вначале покажу вам небольшой промо ролик.
Ольга села на стул, который указал профессор, в аудитории стало почти темно.
Голос за кадром: «Клиника «Кровь Дракона» является мировым лидером в области крионики. В нашей технологии мы используем очень низкую температуру, чтобы сохранить вашу жизнь. При температуре жидкого азота прекращаются все химические процессы в организме, сохраняя его на долгие годы в неизменном состоянии. В нашей клинике решена главная проблема криоконсервации – повреждение клеток человеческого организма кристаллами льда.
Другая проблема, которую успешно разрешили наши специалисты – быстрое разрушение клеток мозга после остановки кровотока. При осуществлении процедуры криоконсервации, по нашей методике, отсутствует временной промежуток между биологической смертью и началом крионических процедур. В результате мозг наших пациентов сохраняется в идеальном состоянии.
Практическим подтверждением наших исследований стало замораживание, а затем успешное возвращение к жизни лисы Шумейен (переводится «Спящая красавица»).
Наша компания берет на себя ответственность надежно, без повреждений на молекулярном уровне, сохранить ваш мозг и другие органы. Развитие науки позволит, в будущем, неограниченно продлевать вашу жизнь. Таким образом, вы приобретаете намного больше, чем наши скромные усилия и место в хранилище. Вы получаете вечность!
На начальной стадии пациенту проводится операция по замене печени и почек на электромеханическое устройство, которое устанавливается в брюшной полости. Эта операция безболезненна, так как проводится под общим наркозом. Дальнейшее лечение будет заключаться в терапевтическом воздействии.
Мы уверены, что наши усилия и ваше терпение приведут к желанной цели – вашему биологическому бессмертию!»
Фильм закончился.
– Ничего себе, косметические процедуры. А для чего потребовалось вырезать мои печень и почки?
– Эти органы быстро разрушаются от препаратов, которые воздействуют на ваш организм, кроме того, они выводят действующие вещества, снижая терапевтический эффект. Ваши печень и почки пройдут отдельную программу криоконсервации, в будущем их можно будет вернуть на место. Итак, каким будет ваше решение?
– Ваш юрист предупредил, что лечение будет проведено без моего согласия. К чему же этот вопрос?
– На самом деле это не так.
– ?
– Насильно в операционную вас никто не потащит. У нас здесь не «Отряд-731». Юрист клиники уполномочен говорить это пациентам, чтобы они подходили более ответственно к принятию решения. В клинике в настоящее время проживает около шестидесяти человек, которые не решились на проведение операции. Мы считаем их временно неготовыми. Некоторые, однако, уже дожили до своей естественной смерти. Наши специалисты заморозили их согласно контракту. Но без лечения это, фактически, замороженные трупы, без возможности восстановления.
– И сколько будет длится лечение?
– Курс рассчитан шесть или восемь месяцев, в зависимости от особенностей организма.
– Значит, шесть месяцев. Когда вы можете…?
– Пока вы находились в отеле, у вас взяли все необходимые анализы и подготовили к операции. Наши специалисты готовы приступить прямо сейчас.
– Тогда давайте начнем.
Профессор Чан, видимо, не привык к такой решительности и был озадачен ее быстрым ответом.
– Вы принимали какие-нибудь лекарства сегодня?
– Принимала, но дело не в этом.
Ольга вспомнила об утреннем хвостатом госте. Повторить здесь биографию Камиллы ей совсем не улыбалось.
– Пройдемте со мной.
Профессор Чан открыл дверь, за которой оказался небольшой кабинет с учебными пособиями по медицине и биологии, здесь же ожидала сестра Шэн.
– Присядьте, пожалуйста.
Чан Фа развернул лэптоп, чтобы ее лицо попадало в видеокамеру.
– Итак, вы согласны на проведение операции?
– Да.
– Прилягте здесь.
Жесткая, покрытая простыней, кушетка. Шэн коснулась прохладным тампоном, уколола, совсем не больно. Почувствовала, как уходит сознание. На потолке мигал красным точечный индикатор пожарной сигнализации, от непрошенного тёмного пятна, в углу, отделилась крошечная трещина.
– Усыпили, как кошку – почему-то подумалось ей.
18 ноября
– Нюйши Сибольт, как вы себя чувствуете?
Попыталась сказать: «Хорошо», но язык не слушался. Прозвенел чей то голос: «Ха синь ла».
19 ноября
Проснулась от того, что ныло в животе. Не сильно, но постоянно и неприятно. Подняла голову, пожаловалась дежурной. Медсестра вернулась со шприцем, сделала укол.
– Как ваше самочувствие?
Кивнула.
– Хотя…
Достав из под простыни…
– Моя рука! Вы мне чужую пришили?!!
– Успокойтесь, ваша рука в порядке, это последствия наркоза.
Вернув голову на подушку, отключилась.
В очередной раз, когда Ольга пожаловалась, медсестра ответила, что она уже превысила суточную норму лекарств и нужно подождать доктора. Когда стрелочные часы напротив отмерили 15 минут, стало так больно, что запаниковала, попыталась сменить позу, подтянула ноги, сползла с приподнятой половины кровати. Как будто внутрь живота зашили раскалённый кирпич. Перемена положения помогла, но ненадолго. Медсестра поняла, уколола, заглушив на время тревожные сигналы от нервных окончаний.
Мозг, в этот раз, не стал погружать её в реабилитационную спячку, дал возможность осмотреться. Из отверстий под потолком пробивался похожий на солнечный свет. Видно, по местному времени, наступило утро. Распахнулась дверь. Дежурная вскочила со своего места, встала навытяжку. В сопровождении свиты медсестер (положение обязывает) к Ольге приблизился харизматичный китаец.
– Ни хао, нюйши Сибольт Агатия. Я ваш лечащий врач, Най Ронг. У Вас есть, что сообщить мне?
– У меня сильно болел живот – взгляд на часы – десять минут назад. Но мне уже лучше.
– Ваше состояние вполне естественно, вам сделали операцию по имплантации внутренних органов. Операция прошла успешно, но некоторое время будет беспокоить – брюшина сильно иннервирована.
Доктор просмотрел медицинскую карту.
– Я заменю обезболивающее на другое, не менее эффективное.
– Эпидуральная анестезия? – поинтересовалась одна из сестёр.
– Могут быть неврологические осложнения. Внутривенная. Если будет беспокоить, скажите дежурной, она вам поможет.
Сделал записи, потом вся группа переместилась к другому пациенту и доктор принялся давать распоряжения – задавать вопросы кому-то, за ширмой. Исполнив ритуал, процессия удалилась. Ольга тихо позвала:
– Эй, там есть кто?
Ответил мужской голос.
– Да. Мне неудобно говорить так. Вы не не против, если ширму немного подвинут?
– Конечно, нет.
Мужчина попросил медсестру отодвинуть занавеску. Ольга взглянула на своего собрата. Это оказался немолодой, судя по цвету лица, угнетённый недугом человек. Обычно поверхность тела подсвечивается изнутри кровеносными сосудами, как давно заметили голландские художники, писавшие первый слой ярко-красными мазками. Его кожа не содержала этих, идущих изнутри, оттенков жизни, по крайней мере сейчас.
– Здравствуйте. Меня зовут Залман Горвиц.
– Здравствуйте. А я Агатия Сибольт.
– Мне знакомо ваше имя, откуда я могу знать его?
– Возможно, вы слышали о моих работах, я художница.
– Да, да, теперь припоминаю. Это вы сделали ту ужасную инсталляцию, в Венеции?
– Хм, ужасную. Мне доводилось работать в Венеции.
– Я не хочу иметь с вами ничего общего – отрезал Залман Горвиц и отвернулся.
– Как хотите.
У неё сейчас не было никакого желания общаться. Ольга снова заснула.
20 ноября
Живот беспокоил меньше, по крайней мере, пока сохраняла неподвижность. Оглядевшись, заметила на полочке своего соседа пузырек с лекарством для увлажнения слизистой оболочки носа.
Попросила медсестру принести личные вещи. Когда ей прикатили на медицинской тележке бежевый чемодан, вытащила оттуда коробку из нержавеющей стали с замком, ввела код. Протянула руку к соседней тумбочке, взяла флакончик с каплями для носа. Открыла крышку, вылила содержимое на полотенце. Потом достала из своей коробки ампулу, отломила стеклянный кончик и перелила содержимое во флакончик с каплями, завинтила крышку и поставила на место. Достав из чемодана аудиокнигу, надела наушники.
Через некоторое время мужчина на соседней кровати, закрутил головой, вытащил руку из под одеяла и принялся тереть лицо. Видно, ко всем своим недугам бедняга страдал еще и от сухости носа. Он открыл глаза, огляделся, неодобрительно покосившись на Ольгу, взял свои капли, впрыснул содержимое в носовые пазухи. Ольга засекла время. Через четыре минуты обратилась к своему соседу.
– Мистер Горвиц. Вы могли бы сформулировать яснее. Чем вы недовольны? Я что, по-вашему, похожа на Менгеле?
Взгляд Залмана задержался на Ольге. Определённо, она имела мало общего с печально известным ангелом смерти.
– Вы знаете, я видел Вашу инсталляцию, когда приезжал в Италию со своими студентами.
– Так вы что, преподаёте?
– Преподавал. Естествознание.
– Хорошо, а то с некоторыми мы общаемся на разном английском. Так вы говорите, были на том острове?
– Да, я приезжал на Сан-Джорджо.
– Ну и как?
– Вы спрашиваете меня как? Я сразу заметил эти мрачные грузовики, стиль «милитари» так не идёт Венецианской лагуне.
– Чего же вы пошли, если было так противно?
– Противно? Правильное определение. Я всё же предпочитаю разобраться, что же хотел сказать автор. Помню эти зелёные, как жабы, машины, ограждения, надпись на железных перилах: «Закрыто на ланч». Вокруг висел отвратительный запах, не пойму чего…
– Это была специально приготовленная смесь ароматов: от тряпок, в которых лежали мертвые собаки, дизельного топлива, жжёных волос и краски.
– О! Азохн вей! В кузове лежал какой-то гадкий брезент с прилипшими волосами, перила с отпечатками липких рук, из треснувшего шланга капало что-то вонючее. Я подошел к фургону с закопченными трубами и вдруг понял, что это такое. Будто этот багерзумпф ненадолго покинули и молох вскоре заработает. Мое лицо ощутило жар нагретого металла, эти запахи, пятна чего-то скользкого на полу. Я бросился бежать. Это было настолько реально. Как вы могли сделать такую мерзость! Я не могу поверить, что это сделали вы!
– Когда работала над этой инсталляцией, испытывала похожие ощущения. Тем более я человек основательный, все агрегаты вполне функциональны. Вы зашли на минуту, а я возилась с этим реквизитом два непростых месяца, но оно того стоило.
– Отчего же?
– Видите ли, пятьдесят третья Архитектурная Биеннале получила название «Репортаж с фронта». В больших городах между группами людей возникают тектонические напряжения. Художников попросили поразмышлять об этом.
– И вы предложили решить вопрос окончательно…
– От моей воли, в данном случае, мало что зависит. Давайте расскажу по порядку, возможно без подробностей трудно понять.
– Да-да. Если произведение искусства нуждается в пояснениях, это кое-что говорит о его достоинствах…
– Возможно. Тем не менее, продолжаю. Я предполагала, что работы других участников будут рекламой архитектурных бюро или попросту благодушны – леворадикальный дискурс давно отдалился и от этики, и от логики. Я взялась разворошить этот муравейник. Нашла спонсора, владельца завода по производству цемента, его звали Борух. Этот человек оказался с отменным чувством юмора, когда я рассказала ему концепцию, он сначала долго смеялся, а потом распорядился перевести мне нужную сумму.
– Да уж, мобильный крематорий, очень смешно…
– Я поехала на склад металлического лома, в пригороде Пармы, нашла подходящие грузовики и подобрала прочий реквизит для моей инсталляции: люки, трубы, горелки. Там хозяйничала Норма, итальянка. Деловая тетка, лет пятидесяти. До хрипоты спорила с владельцами подержанных машин о цене на их рухлядь, обжигала изоляцию с проводов, когда ветер дул от жилых кварталов – Норма вела семейный бизнес. Она помогла уладить финансовые вопросы с рабочими. Здесь же я покрасила машины в замечательный цвет хаки и немного состарила поверхность огнем горелки.
Сложности начались в порту. Венеция – очень дорогой город, то же касается портовых услуг. Стоимость доставки плавучим краном поглотила почти всю наличность. Когда я установила экспонаты, у меня не осталось денег на демонтаж, а это условие недвусмысленно было прописано в контракте. Мне уже приходили в голову дурные мысли, после окончания выставки, ночью, столкнуть эти грузовики, с парапета, прямо в лагуну.
– Я так и знал, вы просто хулиганка!
– Да, бывало всякое… Денег на гостиницу тоже не осталось и я ночевала прямо в печи.
– Но почему вы не обратились к родителям? Я бы помог своей дочери, что бы она там ни придумала…
– Види те ли, Залман, мой папа – профессор журналистики, а мама корреспондент ZDF и я окончательно рассорилась с отцом после одного случая, в университетском кампусе…
– Но при таких родителях вы должны были стать типичной левачкой.
– Да, тем более меня окружали друзья отца и с детства я «варилась» в густом соусе, приправами к которому были: коммунизм, социализм, маоизм, мультикультурализм, и постмодернизм.
– Но что же тогда?
– Некоторые студентки на факультете биологии, где я училась, испытавшие приступ коллективного психоза на митинге, стали доносить на преподавателей, которые имели неосторожность слишком вольно, по их мнению, объяснять гендерные различия. По сути, это была попытка контролировать наши мысли, ограничивая лексику.
Задумалась…
– Что же с вами случилось на острове?
– На острове? Ах, да. Помню, очень доставали активистки. Как только я отлучалась, тут же писали на машинах левацкие лозунги и чертили знаки. В то время я была весьма энергичная перфекционистка и считала, что мои экспонаты должны выглядеть аутентично. Я ненадолго покинула мой остров, купила нитроэмаль (она оказалась самая дешевая и быстро сохла), растворители и перекрашивала машины кистями. Когда я, в очередной раз, восстанавливала узор хаки, эти идиотки кидались помидорами и яйцами. Окончательно одурев от испарений растворителя, я отправилась мыть голову в морской воде, доставая из волос помидорные семечки.
Меня окликнул продавец сувениров, которого обитатели Сан Джорджо (церковный сторож и полоумный продавец раскрасок) звали Гуерино. Он наблюдал за моими злоключениями, как я цыганила там и предложил комнату, рядом, на острове Файзолла, за совсем символическую плату. Я ответила ему, что если отлучусь ночью, эти ненормальные, пожалуй, могут перекрасить мои машины целиком. К вечеру, однако, активисток не было, зато я заметила молодых людей, которые молча, глядя сквозь меня, проплыли на лодке. Стычки с активистками, мысли об отсутствии денег и безвыходность ситуации держали меня в напряжении, обострили инстинкты. Я почувствовала, что будет лучше воспользоваться предложением Гуерино, не испугалась, просто поняла, что так нужно сделать. Мне удалось нормально помыться и выспаться впервые за много дней. А утром мне сказали: «На острове случился пожар». Еле дождалась вапоретто, чтобы добраться до моих экспонатов.