– Постой, Аделия, всё не поздно исправить! За тобой остаётся только решение, остаться здесь, не покидая пределов поместья! Всё уляжется…
– Нет – повторно перебила она отца, вглядываясь в светящиеся кошачьим блеском, зелёные глаза – решение я приняла, основательное и бесповоротное. Письмо я читала, и отказаться от приглашения, никак не могу. Быть спрятанной ото всех, это очень тяжело, не увидеть ни разу за всю жизнь родных, это больно, осознавать, что все годы своего существования, жила во лжи, это безжалостно, а понять, что всё мною сказанное выше, не сон, а реальность, вот это сверх сумасшествия. У меня появился шанс, и я не смогу упустить его. Очень тяжело, когда любишь человека, считаешь его самым главным авторитетом, пряча слёзы обид, преданно и любя заглядываешь в глаза! А выходит, что оказываешься для него, просто пустым местом, человеком без имени, или того хуже, дешёвой, разменной вещью.
– Не уходи, я тебя умоляю, может получиться так, что путешествие твоё окажется завершённым, на половине пути. Я не знаю что будет дальше, Аделия, главное перемени своё решение.
Она, отрицательно покачав головой, понуро опустила её, и поспешила дальше, озарять темноту, тусклой, одинокой и такой же как она, дрожащей свечёй.
– Сейчас отменю свой приказ, Аделия – не унимался граф, чувствуя безвозвратность – вернись, и встреть своего испанца через центральные двери. Не надо идти туда, вернись.
– Мне теперь ничего, и не от кого не надо – раздался из темноты, удаляющейся голос – тем более от тебя.
Впервые в жизни, его изводила беспомощность. Кроме пустоты, он ничего не ощущал. В данный момент, осознавал, что является жертвой, подавленной, молчаливой, в точности такой же, какой становились, после его строптивых, грубых и безнравственных настроений. Хотя, это не единственное, что сокрушало его. Не ценя, на протяжении всех этих лет, скромной заботы своей дочери, не разглядев, её покорных стараний, стать ближе, он уходил, в сопровождении нескольких, прожженных друзей, ставшими для него семьёй. Их отношения, с Винченцо, никогда не ладились, хотя Дериан был, безоговорочно, для него любимым сыном, вот и сейчас, он наконец-то понял, что такое быть отвергнутым, родным ребёнком, вполне оправдано, в ответ на холодную обиду. Он не знал, куда девать себя в этот сумрачный час. Рождённое желание, броситься в объятья молчаливой супруги, вспыхнуло и одномоментно погасло, его растворила не дремлющая идея, окунуться в забытье.
Свеча, обессилив, редкими вспышками, освещала окружающее. Аделия шла, строго прямо, отчётливо слыша, суету крыс и мышей, их мерзкий визгливый писк. Густая сеть паутины, заставляла, беспрестанно останавливаться, что бы стряхнуть её. Наконец, графиня почувствовала под ногами насыпь, за которой, должна следовать каменная лестница, состоящая, из трёх высоких ступеней, первая из которых раскрошилась, а две последующие, грозили, в ближайшем будущем, превратиться в груду песка и камня. Несмело ступив на последнюю, она в кромешной темноте, попыталась отодвинуть деревянный засов, с прожилками железных вставок, он рассохся, и не желал покидать зажимы. Пришлось раскачивать, не жалея пострадавшие пальцы. Раздался щелчок, и один из зажимов, лопнул, со звоном, падая на хрупкий пол. Стало гораздо легче, и деревянный брусок, с грохотом, последовал вниз, искалечив, вторую из ступеней. Она не знала, как поступить дальше, и приготовившись, к очередной атаке, погрузилась в поиски затвора. Но не успела очередной раз тяжело вздохнуть, как дверь, с лёгкостью отворилась, издав, просто ужасающий скрип, за ней насторожившись, ожидал, загадочного появления, старик Джерри. От удивления, он, замешкавшись, протянул Аделии руку, не находя подходящих слов.
– Прошу меня простить – оглядывая себя, проговорила Аделия – в столь поздний час, отвлечь Вас ото сна!
– Я никогда не сплю в этот час, мисс Монтескьери – с его лица, постепенно сходило удивление. Он кивком головы указал в сторону выхода. На мгновение засмотрелся на раскрытый ящик, и сожалеюще добавил – чёртовы крысы, бездонные их желудки… – он хотел продолжить, но решив, что речь будет, не благого характера, поспешил, на улицу.
– Мисс Монтескьери, я Вас прошу, не стоит путешествовать, такими способами, это небезопасно – старик аккуратно положил ключ в карман, оглянулся в сторону дома, и прикусив папиросу, как можно тише продолжил – я не спускаю, с этого сарая глаз, уж извините, что так грубо, но он мне не вселяет уверенности.
– Мистер Паттерсон, будете любезны, проводить меня, до главной дороги – желая, как можно скорее, увидеться с Бернардосом, сказала она, заметя, как изменился мужчина в лице, так как отвык уже, слышать свою фамилию. Для него стало рядовой нормой, откликаться, на ворчуна Джерри – мне нужно встретить одного человека, только вот теперь, я не знаю, где его искать. Я слышала только, что карета остановилась, послышались какие-то крики, и тишина. Мне очень страшно, за него, мистер Паттерсон, Вы же мне поможете его отыскать? – Аделия остановилась, и крепко сжав руку старика, продолжила – пожалуйста!
– Такого высокого, молодого человека, с которым, вы когда-то из жалости, спустили всех моих собак? – он лукаво улыбнулся, и указал движением глаз в сторону своего крыльца – мне так кажется, что, это тот, кого Вы искали, мисс Монтескьери.
Аделия растерянно всматривалась в красивый мужской силуэт, неподвижно стоящий у деревянной опоры.
– Икер? – не решаясь, осторожно и тихо подходила к нему она.
Её воспоминания, отстранённо сталкивались с реальностью, не находя, тех черт, которые врезались в память. Невольно, перед ней вырос, двенадцатилетний мальчик, скромный и смущённый, который редко смотрит в глаза, печально улыбается, и стеснительно, не решаясь, берёт за руку, ведя за собой. А тот молодой мужчина, который предстал перед её глазами, просто двойник, выдающий себя, за друга детства. Плотно прилегающий к телу, чёрный камзол, имеющий узкие полы, стоячий воротник – всё так же, как и прежде, его вкусы не изменились, не удивительно, что и отсутствовали на запястье кружевные манжеты, выводившие всегда из себя его скромную натуру, хотя мода, так и проповедовала, этот белоснежный атрибут.
– Ты как всегда, не изменяешь себе, но тебя, если честно я не узнаю – она смущённо опустила глаза, густо покраснев, её обрадовало, что тень от фонаря, скрывает лицо.
Аделия неимоверно волновалась. Ей больше чудилось, что это, совершенно незнакомый парень, он присутствовал в её мыслях и снах, она имела возможность с ним общаться, и даже существовать под одной крышей, вот только сейчас, всё это предательски опустилось, оставляя только то, что начинать, придётся с нуля, повторно привыкая, и подстраиваясь под повзрослевший характер.
– Боже мой, Аделия – прошептал, улыбаясь испанец. Он взял обе её руки, и крепко сжав их, продолжил – я думал, что уже больше никогда не прикоснусь к тебе.
Он робко и предельно нежно, потянул Аделию к себе, она ответив на его порыв, прижалась головой к груди, в которой барабанной дробью, колотилось сердце.
– Икер, мне так их не хватало – она закрыла глаза, слушая его шумное дыхание.
– А я удивляюсь, как смог прожил пять лет, не видя, не ощущая тебя.
Икер Бернардос, имел неосторожность, допустить в себе смелую мысль, развивая её на протяжении нескольких лет, посчитал, что просто обязан, воплотить её в жизнь. В его душе, тогда ещё юной и ранимой, рождалось странное чувство тоски, когда, заботливый Лансере, отводил каждого, по своим комнатам, укладывая в постель. Икеру, не разобравшемуся тогда в себе, было обидно, что Аделия, резвилась словно ветер, смеялась, и вела себя равнодушно, уходя спать, тогда как он, потускнев, начинал отсчёт часов до утра. Икер, был вполне симпатичен, и даже красив, на него с интересом, заглядываются юные особы, но он ими интересоваться, совсем не спешил, его интересом, была учёба, он стремился добиться высоких результатов, стремился оправдать надежды Лансере. Он был поглощён Аделией, только она одна, была выше его стремлений к познаниям, она одна была тем человеком, сравнение которому, не существовали. В свою очередь графиня, не спешила обременять своё сердце, оно пустовало, и её это совсем не смущало. Гордясь обладанием такого преданного человека, верного друга, и просто замечательного человека, она ликовала. Нет, не из циничного эгоизма или выгоды, ей было приятно внимание, трепетное, покорное, целиком отдающее себя. Аделия, часто злилась на саму себя, проклинала, что не преподносит ничего в ответ, принимает, но не отдаёт. Она уважала его, бесспорно, за разговором, могла обнять, взять нежно за руку, даже, кротко поцеловать, в раскрасневшуюся щёку, но это было, не голосом сердца, а нежным шёпотом уважения.
– Молодые люди, я, конечно, всё прекрасно понимаю, не побрезгуйте, предложением, испить по чашечки кофе – обеими руками привлекая к себе Аделию и Икера, ласково воскликнул Джерри – я тут вижу, дело серьёзное, обратно, в это подземелье я вас не пущу, будьте добры, пройдите ко мне.
Паттерсон, искушённый таким поворотом событий, посчитал нужным, не скромничать, а дружелюбно, принять нежданных гостей. Он уж, и сам-то не помнил, когда за порог его, хрупкой хижины, кто-то захаживал, и с какими целями, однозначно, не с дружескими, так как проведя дистанцию, между собой и людьми, за неё никого не допускал. Но случай, свершившийся, этой ночью, не смог, не разрушить жестких границ.
– Простите, мисс Монтескьери, я не имею роскошной мебели, всё по минимуму необходимое – сетовал на скромную обстановку старик, суетясь с небольшим кусочком меха, который, аккуратно уложил на стул и поставил рядом с Аделией – вот пожалуйста мисс, располагайтесь.
– Спасибо большое, мистер Паттерсон – кивая головой, и отвечая тёплой улыбкой, на его старания, проговорила Аделия – я очень признательна Вам, за тёплый приём.
– Да нет-нет, не стоит – махнул рукой Джерри, и скрылся, за камином. Послышалось тихое кряхтение и явное, шумное недовольство, затем громкий голос протянул – здесь нет, под лестницей нет, ага – он неторопливо вынырнул, из-за угла, и хрипло отозвался – мистер Бернардос, да что же Вы стоите, присаживайтесь, к Вашим услугам, целая скамья – он очередной раз исчез из виду, загремел посудой, пролепетав себе что-то невнятное. Ненадолго открылся глазам, и отстранённо добавил – котелок, скрылся куда-то! Я вас наверно оставлю, простите уж меня, я постараюсь, не заставить себя ждать.
– Всё такой же суетливый и неугомонный – нетерпеливо прошептал Икер, ожидая, пока фигура лесника скроется из виду – хорошо мы ему тогда истрепали нервы, бедолага!
– Икер, зачем ты приехал? – сухо и холодно спросила Аделия – неужели, даже не догадываешься, как заставил страдать меня! А представь, как страдал Лансере, и как он переживает сейчас, будучи в растерянности!
– А что мне оставалось делать? – оправдывался Бернардос – сначала, я встретил Монферана, он сказал, что ты собираешься под венец за его брата, что твой отец одобрил ваш брак. Но мне-то, в это с трудом верилось, и всё равно я испугался! Потом, придя домой, обнаружил письмо, с приглашением к Винченцо и Марианне Монтескьери. Пойми меня, я не смог поступить иначе, я побоялся, что эта ложь, это твоё венчание, окажется правдой!
– Ты не изменился Икер, ты всё тот же! – холодным тоном говорила Аделия – ты веришь всем и всему! Сам подумай – сменив гнев на милость, вторила она – взгляни на меня, разве ты видишь, в моём лице невесту? Разве моё поведение доказывает это?
– Не гневи меня, прекрасная графиня – отозвался молодой человек, смутившись – в отчаянии можешь совершить до безумия глупые вещи.
– Мне-то это знакомо, до боли. Кстати, что случилось на дороге? Меня до жути испугали подозрительные крики!
– Всё в порядке – отмахнулся Икер – главное, что сейчас мы вместе!
– Вот зачем? Ты же знаешь, что от меня лучше, ничего не скрывать! – возмутилась Аделия – явно, что-то произошло? Я так догадываюсь, происки отцовских крыс?
– Я был готов ко всему. Мне не пугали мысли о твоём отце, так как я, прекрасно знаю, в каком бешенстве он от меня, мне просто стало безразлично на всё, после слов лорда Монферана. Нанял карету, и тихо и мирно отправился в путь. Ничто не предвещало беды. Дорога была по истину волшебна, в своём спокойствии. Неожиданно, я услышал громкий крик, карета резко остановилась, её окружило трое незнакомцев, один из которых направился к кучеру. Двое других, подошли ко мне, они жестоко выругались и заставили меня выйти. Теперь я думаю, зря попытался сопротивляться им – Икер прислушался к приближающемся шагам. Звонкий голос перебил его попытку продолжить.
– Горячий, вкусный кофе – радостно и спеша воскликнул Паттерсон – пожалуйста, испробуйте – он поклонившись, повторно вышел – вам думаю, нужно поговорить, а я пока, пойду осмотрюсь.
– Неужели до такого можно опуститься?! – поведала свои мысли Икеру Аделия.
– После того случая, я мягко говоря, оказался на улице, а Лансере, по своему обычаю, не смог сказать и слова против! Ну а что ему было делать, он зависим от настроений твоего отца. Аделия, знаешь – Икер нежно взял её за руку, и, умиротворённо продолжил – нет страшнее, в моём случае сравнений. Дверь, перед лицом захлопывается, а за спиной, только проливной, холодный дождь, и куда деваться двенадцатилетнему мальчишке, оставшемуся без отца и матери? И теперь, эта молчаливая дорога, окончившаяся таким неприятным инцидентом, просто, пустое для меня.
– Ты хочешь сказать, что научился рисковать? И теперь бесстрашно сможешь ворваться в его кабинет, и заявить свои права, извини, которых у тебя и не было!
– Впадаете в крайности, Вам это присуще прелестная графиня Монтескьери! Вам дозволено многое, и многое в Вашей власти, я не посмею, даже подумать, зато Вы тоже, способны совершить с лёгкостью и поддержкой! Аделия – сменяя тон, продолжил он, становясь перед ней на колено, не выпуская её рук – я приехал из-за тебя, и только из-за тебя, так что, лишнее говорить тебе об этом. Свои мысли, я не способен утаить, и ты давно их уже обнаружила на моём лице. Я благодарен судьбе, за такую благосклонность, быть в обладании не одного месяца путешествия, рядом с тобой, и надеяться на твоё решение. У нас с тобой будет время разрешить все вопросы.
– Зачем ты спешишь? Я не пойму, Икер, дорогой мой друг, ты не знаешь, что со мной сделали годы, может, я теперь совсем другая, не та резвая и беззаботная особа! Может, во мне больше нет тех черт, которые привлекали тебя, я чувствую, что теперь я совершенно не тот ребёнок!
– Но ты та Аделия, которую я всегда…
Громкий лай собак, заглушал звонкий голос старика Джерри. Явно слышалось, что он пытается усмирить, обозлённых животных. Обрывки грубых ругательств смешивались с фрагментами леденящего душу смеха. Быстрые шаги приближались, сопровождаемые оглушительным рёвом. В дверях показалась высокая фигура Дериана, он застыв с мушкетом в руках, грозно сопя, слушал быстрые речи подчинённых, тесным полукольцом, стоящим за его спиной. Его бледное, вспотевшее лицо, обрамляли длинные пепельные волосы, растрепавшиеся от спешки, он нервно, по привычке, закинул их за плечи, и ехидно начал, играя мушкетом:
– Так-так, любопытная картина складывается. Что это у нас тут получается? Изнеженный влюблённый проходимец, хитрый и наглый, так умеючи добивается руки и сердца. Как ловко с твоей стороны – Дериан вальяжно подошёл к Бернардосу, вцепился пальцами в его плечё, и злостно, сквозь зубы процедил – думаешь, тебе повезло? Кучка идиотов на голову свалилась! – он сделал усилие, и поднял его с колен, молчаливого, с пустующим взглядом – тебе не придётся повторять, дорогу надеюсь запомнил – и что было силы, толкнул испанца к выходу.
– Если ты так увлечён политикой, дышишь межнациональным разладом, тебя бесит испанская нация – воскликнула Аделия, хватая в ярости руку отца – то отдельный человек, отдельная личность, виноватой быть не может!
– Уймись – взревел Дериан, видя, что его сталкивают с пьедестала величия, при том на глазах у слуг и подчиненных, а хуже для него в данный момент, ничего не было – тебе слова никто не давал!
– Ты последний человек, к которому я обращусь, и то только для того, что бы – Аделия, подгоняемая непреодолимым желанием выплеснуть накопившейся гнев, ударила его по лицу – упивайся и дальше холодной, беспочвенной блажью, променяй на вино и ром всё своё состояние, тебе это не впервой, папа.
Аделия почувствовала резкую, разливающуюся по жилам острую боль, её рука онемела. Графиня вскрикнула, прищурив глаза, по щекам потекли слёзы, нет, не слёзы телесной боли, а тяжёлого душевного переворота.