– Не надо, – взревел Андрей, – не надо словарей! Там она одна была, а тут сразу две. Улавливаешь разницу?
– Андрей! – почему-то шёпотом проговорил в трубку Гринин. – Андрей, ты слышишь меня?
– Слышу, – ошарашенно ответил ему тот инстинктивно на полтона ниже, – а почему ты шёпотом-то? Нас что, подслушивают? Кто конкретно? ЦРУ? Моссад?
– Пора работать, Андрюша! Пора работать! – совсем уж прошелестел Геннадий. Затем вдруг рявкнул что было силы: – Помнишь, как тот хрыч густобровый на каком-то то ли съезде, то ли пленуме сказал? «За работу, товарищи!»
Андрей отдёрнул трубку от уха и с кислым видом доложил Светлане:
– Он сказал, что пора работать! Как Вы насчёт этого?
Та кивнула и развернула коляску.
– Действительно пора. Поехали?
– Куда?
– «Он сказал: „Поехали!“» Помните, откуда это? Из песни о Юрии Гагарине! Ну и нам не мешало бы немного размяться.
Коляска была какой-то новейшей конструкции, передвигалась по квартире почти бесшумно, но на редкость стремительно, так что Андрею приходилось чуть ли не вприпрыжку бежать за ней, чтобы поспевать. Дальнейший разговор у них так и происходил – в движении.
– Вас предупредили о том психологическом состоянии, в котором я сейчас нахожусь? – спросила Светлана, даже не удосуживаясь хотя бы время от времени оглядываться на Андрея.
– Говорили… Что Вы вроде как после депрессии… – ответил тот, старательно изображая из себя разрядника по спортивной ходьбе. – Но, может, Вы поподробнее расскажете?
– Пока в этом нет необходимости. Я о другом беспокоюсь.
Андрей усмехнулся.
– Выдержу ли я темп?
– Не совсем. Главное – в мышлении. Ваше поколение безнадёжно устарело, как я Вам уже пыталась объяснить в прошлый раз в более мягкой форме. Вы не в состоянии реально оценивать существующую действительность. Вас можно понять, пожалеть, но сути дела это не меняет. Вы воспитаны в другом духе, в другом времени, а на сто восемьдесят градусов мозги сразу не повернёшь. Ну, пару-троечку программ в компьютере Вы ещё сможете освоить, но Интернет – уже терра инкогнита, виртуальность – совсем неодолимый барьер. Боюсь, что нам трудно будет с Вами общаться, мы мыслим совершенно разными понятиями, символами, категориями. Да что я Вам объясняю, не станете же Вы отрицать, что безнадёжно отстали?
Андрей, к стыду своему, вынужден был признать, что ему трудно разговаривать вот так, на ходу: он уже начал задыхаться.
– И всё-таки не кого-нибудь, а меня Вы наняли в ассистенты, – проговорил он, стараясь казаться как можно спокойнее. – Значит, рано Вам зазнаваться. Вы хотите писать для людей, а большинству из них пока что Интернет ваш совершенно до лампочки.
– Пока, а что будет, скажем, лет через пять?
– Ну, коли так, может, через пять лет тогда и встретимся?
Светлана зло фыркнула, не сбавив, а наоборот, ещё увеличив темп.
– Полагаю, что мы и три месяца общения друг с другом вряд ли вынесем. Я, во всяком случае, с ужасом думаю о том, что сегодня только второй день нашего знакомства!
– Взаимно! – кивнул Андрей.
– Что, насчёт трёх месяцев для Вас тоже новость?
– Нет, – покачал головой Андрей. Он не выдержал, остановился, обессиленный. – Как раз обычный для меня срок. Итог – «кирпич» в триста-четыреста страниц. Устроит Вас?
Светлана пожала плечами.
– Ну, наконец-то я слышу здравый голос. Устроит вполне. Будем считать, что утро прошло в разминке. Садитесь, отдыхайте! Кстати, кто такой Снусмумрик?
– Персонаж из книжек Туве Янссон о Муми-тролле, – мученически улыбнулся Андрей. – Самые лучшие из них, на мой взгляд, – «Шляпа волшебника» и «Муми-тролль и комета». Очень рекомендую. Можно читать и перечитывать в любом возрасте. Есть ещё вопросы?
– Нет, – покачала головой Светлана. – Но я просто в восторге – тащусь, торчу, угораю, всё одновременно, – от того, как вы друг с другом разговариваете. Кстати, что он там говорил про «одну», а Вы ему ответили, что тут сразу «две»? Или это секрет?
– Секрет.
Андрей не замедлил плюхнуться в кресло. Он не понимал: не так уж он был слаб физически, просто сказался психологический эффект. Вроде бы и ничего особенного, но было как-то унизительно носиться вприпрыжку за обезумевшей коляской, летавшей по квартире не хуже пресловутого шестисотого «мерседеса».
– И всё-таки интересно, для чего вы так друг друга мутузите, – не унималась Светлана. – В вашем возрасте это выглядит по меньшей мере несолидно.
Андрей смутился, откашлялся.
– Геннадий, друг мой, говорит, что нужно тренировать кожу. Чтобы как следует задубела. Вроде как по нынешней жизни нельзя иначе, не выживешь.
– Ну и как, помогает? – с интересом спросила Светлана.
– Вообще-то да, – нехотя согласился Андрей. – Немного.
– Послушайте, а, может, и я оттого такая… зловредная, что слишком чувствительная?
Андрей ещё раз внимательно посмотрел на худенькое личико с припухшими веками и тонкими поджатыми губами, короткие прямые волосы, но не поддался жалости.
– Не думаю, – произнёс он скептически, – скорее в данном случае дело в характере.
Светлана сверкнула глазами и, помолчав, съязвила:
– Точнее, в его безграничной гадючности?
Андрей тяжело вздохнул.
– Не совсем так, но будем считать, что роль невинной овечки Вам плохо удаётся.
Светлана, несколько огорошенная подобной прямолинейностью, тем не менее вынуждена была согласиться:
– Что ж, тут есть доля истины: без розыгрышей, шуточек, подначек общаться я просто не могу. Ну а ещё я прикинула, пусть Вам это покажется циничным, что вот так, постоянно подстёгивая человека, иногда даже обижая, из него можно выжать гораздо больше. Во всяком случае, в литературе, насколько я поняла уже, самолюбие – стимул чуть ли не основной. Конечно, это не по Карнеги, но ведь и у нас не Америка. Итак, как я догадываюсь, перемирие закончилось?
Андрей развёл руками.
– Взаимность, Светик, взаимность. Как в песне поётся: «Мы мирные люди, но наш бронепоезд…». Вы почему-то привыкли ни от кого не получать сдачи, а мы вот такие: чаевых не берём-с!
Светлана откинулась в кресле и, в свою очередь, с минуту рассматривала Андрея с неподдельным интересом. Затем констатировала:
– А Вы гордый. Это хорошо. Я таких людей уважаю.
Андрей кивнул.
– Спасибо. Можно и дальше пойти. Я считаю, нам стоило бы перейти на «ты». Дело, которым мы собираемся заняться, не терпит отстранённости.
Светлана ещё с минуту смотрела на Андрея озадаченно. Видимо, ей и в голову не мог прийти такой поворот событий. Затем улыбнулась самой сладкой, буквально медоточивой, улыбкой, на которую только была способна, тут же, впрочем, спохватившись и покачав головой с неподдельной жалостью:
– А ты подумал? Ты хорошо подумал?.. Я же тебя в порошок сотру!
Андрей усмехнулся, заглянул ей в глаза и с самым невинным видом спросил:
– Слушай, как ты полагаешь, Змей Горыныч «он» был или «оно»?
– А по-твоему… «она»? – Светлана на мгновение задумалась, затем повеселела: – Да, интересная гипотеза, но что-то в ней не сходится. Постой-ка! Девушки… А как же девушки?
– Какие девушки? – спросил Андрей, моментально догадавшись, в чём дело, но старательно разыгрывая непонимание.
– Такие, обыкновенные! Я очень сообразительная, меня не проведёшь! – Светлана с ликующей улыбкой ехидно погрозила Горячеву пальчиком. – Молоденькие, самые красивые, белые и румяные, которых «по всему Киеву собирали», чтобы ими «дань Змею заплатить». У «неё» что, по-твоему, были извращённые наклонности?
– Ну, это просто! Совсем просто! Неужели ты не понимаешь? Это же общеизвестно! – Андрей, прижатый к стенке, лихорадочно искал выход, но не нашёл ничего лучшего, как только, вскинув над головой руки со скрюченными пальцами и состроив зверскую рожу, прорычать страшным голосом: – Просто у молоденьких девушек мясо понежней!
– Да, убедительно. – От неожиданности Светлана чуть не потеряла дар речи. – Какая экспрессия! И звучит почти как комплимент. Что ж, поздравляю тебя с победой, считай, что одну голову ты уже отрубил. Но она ведь вырастет вновь! Ты, насколько я поняла, вроде как Никита Кожемяка? Ну, так не пора ли нам заняться своим основным делом – дубить шкуры? – Она спохватилась: – Да, кстати, как насчёт кофе? Приготовить на твою долю?
– Вообще-то я предпочитаю чай, – пожал плечами Андрей.
Глава 3
Оставшись на мгновение один, он вздохнул с облегчением. Словесная перепалка уже измотала его, нарастало утомление. Андрей оглядел комнату, обставленную итальянской мебелью с кожаной обивкой. Видео, аудио, компьютер, принтер, ксерокс, сканер – всё было забито техникой. Его вдруг охватило чувство какой-то нереальности происходящего. Зачем он здесь оказался? Так, вроде пуделя, развлекать эту пацанку? Романы – какие могут быть романы? Конечно, у богатых свои причуды, но он-то тут при чём? Совсем дошёл до ручки?
– Кстати, на чём мы в прошлый раз остановились? – Светлана постучала ложечкой по блюдцу, приводя Андрея в чувство.
Он недоумённо посмотрел на поднос, который уже стоял на столике. Наконец до него дошёл и смысл вопроса.
– На том, что у тебя нет никаких способностей.
– Постой, этого так прямо ты мне не говорил, – озадаченно пробормотала Светлана, беспомощно сощурив глаза и выдавая тем свою близорукость.
– Но намекал, и довольно прозрачно, – вздохнул Андрей.
– Ну и зачем же тогда, спрашивается, я тебя чаем пою? – спросила Светлана задумчиво, как бы разговаривая сама с собой.
– За правду. Кроме того, это не чай.
– Нет, чай хороший – «Принц Уэльский», – смутилась девушка, – просто я заваривать не умею. Мы с мамой исключительно кофе хлещем с утра до вечера. Ладно, за правду так за правду, – как-то уж слишком быстро согласилась она, отставив в сторону чашку. – Делать нечего, открою тебе секрет: я и не хочу быть писательницей, эти лавры меня совершенно не привлекают. Я хочу издавать книги. Причём жутко разбогатеть на этом. Как тебе такой вариант? Кстати, я тебя как раз и выбрала за правду. Было бы совершенно ни к чему, если бы меня три месяца водили за нос, называли умненькой-разумненькой, пусенькой-лапусенькой, а потом выяснилось, что я круглая идиотка. Так давай, режь её, правду-матку. Бей – не жалей! Что же ты надулся?
– Я не надулся. – Андрей сдвинул брови в задумчивости. Сколько раз он ругал себя за излишнюю азартность, откровенность, стремление помочь, хотя этого от него совсем не требовалось. Не мог смириться со своей ролью батрака, «негра»? Человек хочет, чтобы его развлекали, ты нанялся к нему в шуты гороховые – зачем развеивать иллюзии, твоё ли это дело? На то есть жизнь! Но он уже не мог остановиться. – Просто прикидываю, как бы тебе доходчивей объяснить. Ты хочешь прийти на место, где уже всё поделено (или, как сейчас модно выражаться, схвачено). Какие бы деньги ты ни вложила, как бы из кожи вон ни лезла, а разоришься в полгода. Что ты хочешь издавать? Я не первый год в этом котле варюсь, по каждой позиции могу прояснить обстановку до мельчайших деталей.
Светлана пожала плечами.
– Так везде, куда бы я ни сунулась. Но соваться куда-то надо. Почему бы и не сюда, в конце концов? Так что ни в чём ты меня не убедил. Понимаешь, я не хочу жить на деньги матери, я хочу сама зарабатывать. Но об этом вообще-то преждевременно рассуждать, да и не с тобой, уж не обижайся, заниматься подобными словопрениями. Тут совсем другая сфера деятельности и совсем другие, стало быть, нужны консультанты. А пока я начинаю издалека, хочу с самых азов изучить эту кухню. Знаешь, кстати, ты убедил меня, я раздумала писать детектив.
– Странно… Час от часу не легче! – Андрей потёр виски, не поспевая мыслью за ходом разговора.
– Почему странно? – Светлана подняла на него удивлённый взгляд. – Ты же сам камня на камне в прошлый раз не оставил от моего сюжета?
– А ты уж сразу обиделась, крылышки опустила? Сюжет можно купить, это не проблема.
Светлана ещё больше удивилась.
– У кого? У тебя что ли?
Андрей отрицательно покачал головой.
– Нет, у меня другая специализация, но есть люди. И есть, соответственно, сюжеты. Покруче – подороже, естественно, но нам не обязательно самый уж крутой.
Светлана помедлила.
– Интересная мысль. Жаль, что я так поздно узнала об этой возможности.
– Почему же поздно? Совсем не поздно. Да и вообще – говорят, лучше поздно, чем никогда.
– Может быть. Когда-нибудь. Но сейчас я уже переключилась на другое. Понимаешь, детективы… Это направление уже перенасыщено, жила выбрана.
Андрей скептически поморщился.
– Неверная мысль. Эта жила никогда не иссякнет, да и сейчас вакуум огромный: как в топку, бросай и бросай. Человек так устроен непонятно, ему всегда будет интересно читать о насилии, убийствах. Я не в состоянии объяснить это явление, но уже достаточно хорошо убедился здесь в устойчивости спроса.
Светлана упрямо покачала головой.
– Нет. Зачем подбирать объедки за другими, когда рядом лежат в первозданной свежести кисельные берега и текут меж ними молочные реки? Любовный роман – вот что мы будем писать с тобой, мой милый Андрюшенька.
Андрей разочарованно зевнул, затем прошёлся по комнате, разминая затёкшие мышцы.
– Гиблое дело. Я так и знал: что-то тут нечисто, меня обязательно подставят. Слушай, там, в вашем договоре, есть какое-нибудь условие насчёт удачи или неудачи?
Светлана посмотрела на него исподлобья, внимательно, тщательно прокручивая в голове полученную информацию.
– Ты хотел сказать: в нашем договоре? Нет, там такого условия нет. Но почему гиблое, можешь объяснить?
– Потому что это ещё никому не удавалось.
– Ты уверен? А как же «Опасные связи», «Женщина французского лейтенанта», «Поющие в терновнике»? Сколько угодно романов могу тебе назвать.
Андрей нетерпеливо махнул рукой.
– Господи, ну при чём тут классика? Мы же о «семечках» ведём разговор, так называемом жанре «бумажных слёз», дешёвке в мягких обложках. Русских аналогов сему явлению пока ещё никто не изобрёл. Странно, но дело обстоит именно таким образом. Попыток было сколько угодно, начиная с телевидения и заканчивая полиграфическими потугами, но ни одна из них ещё не увенчалась успехом. Казалось бы, чего проще: замени фамилию Смит на какого-нибудь Кузнецова, Майкла на Мишу, Мэри на Машу – вот и весь разговор. Но всё пропадает, тут же становится шитым белыми нитками, которые, само собой, лопаются от первого же страстного вздоха. Читатель шарахается от подобной стряпни как чёрт от ладана и мотает головой наподобие Станиславского: «Не верю!». Ты понимаешь, нам не с чего даже начать с тобой, такого сюжета мы просто не купим, их нет на рынке идей и никогда не было.
– Есть сюжет! – тихо ответила Светлана. – Пусть это тебя не беспокоит.
– Есть сюжет? – Андрей даже глаза вытаращил от изумления. – Так что же ты, рожай!
– Ну, рожать мне ещё рано, – спокойно парировала Светлана. – Пока, во всяком случае, не планирую.
Андрей смутился.
– Ну, это я так, фигурально, – поправился он. – Сколько тебе лет, кстати, если не секрет? В прошлый раз я подумал, что пятнадцать-шестнадцать, а сейчас даже и не знаю, что предположить.
– Тебя интересует, насколько со мной можно работать, насколько зрелы мои мозги? – язвительно полюбопытствовала Светлана. – Или срок боишься схлопотать за совращение малолетних? Лучше оставлю тебя в неизвестности. Может быть, однажды это удержит тебя от риска нарваться на неприятности.
– Возможно, я старый, но не козёл, – не удержался, зло огрызнулся Андрей.
– Браво, великолепный ответ! – несколько раз хлопнула в ладоши Светлана. – Слава богу, и я на овцу не похожа.
– Ладно, будем считать, что счёт равный, иначе мы бог знает до чего договоримся, – смешавшись, примирительным тоном сказал Андрей. – Однако не будем отвлекаться. Какой же всё-таки сюжет?
Светлана долго молчала, как бы собираясь с духом, затем тряхнула головой, окончательно прогоняя нерешительность.
– Начнём с названия. «Дочь путаны»… Как тебе? По-моему, удачно.
Андрей задумался.
– Вообще-то неплохо, – в конце концов одобрил он. – Как раз по нынешним временам – броско, сразу заинтриговывает. Но на одном названии далеко не уедешь. Так, и что же там с этой дочерью происходит? Она по стопам матери идёт, не может удержаться? Противится, пальцы кусает до крови, но что-то изнутри её влечёт? А мать – как она к этому относится?