Продолжая делать «закопушки», растянулись на несколько сот метров.
Около 12-ти утра были раздернованы и зачищены четыре шурфа. Виктор смотрел, учился, делал. Сразу понял, как выглядит керамика, понял важность бусин. Преодолевая непонятное возбуждение, хотел найти целый клад с монетами, но со старинными. Копая в своём шурфе, задавал множество бессмысленных вопросов, выдававших его полное незнание истории и культуры, на которые получал терпеливые, развёрнутые ответы. Особенно интересовало, сколько могут стоить старинные монеты, если их найти много? Где их можно продать? Кто их может купить? А бусины старинные, насколько ценные? А их можно продать? Их покупают? Очень не хотелось верить, что старинные монеты не имеют большой материальной ценности, но имеют значение для датировки памятника. Что бусины вообще ничего не стоят. Куда важнее эти находки для характеристики памятника. Когда под лопатой за разговором что-то звякнуло и отлетело в сторону, шеф со своего шурфа ланью бросился к шурфу Виктора.
– Шумелка! Целая! Откуда она здесь? Вот вам и уходимец! – с каким-то удивлением констатировал шеф. Он крутил в руках предмет – бронзовую шумящую подвеску. Уточка, лапки которой болтались, как цепочки и своим шумом должны были отпугивать нечисть от доброй христианки.
– По ходу, первую сгущёнку выдать надо – с некоторой завистью проговорил подошедший Пётр. И разъяснил, что за такие находки положен приз – банка сгущённого молока за каждую для поглощения в одно лицо.
Виктор почувствовал нарастающее удовлетворение. Он не понимал, что происходит, но понял, что произошло что-то значительное. И центром этого значительного является он «со своим невероятным везением, которое нужно использовать за карточным столом».
Шеф перешёл на шурф Виктора, а тому велел докапывать свой, не такой насыщенный «индивидуальными находками». Но больше до самого материка ничего не было…
В час дня начали собирать обед. Неожиданно быстро развели костёр из мокрых дров. Из какой-то лужи Анатолий принёс неожиданно чистую воду в чайнике. Хлеб, рыбные консервы, в трёхлитровых пластиковых майонезных вёдрах гречка с тушёнкой со вчерашнего ужина, вермишель с тушёнкой со вчерашнего обеда. На пластиковую крышку майонезного ведра Шеф насыпал с ложку соли, очистил прямо на землю три луковицы, разрезал их на четыре части каждую. Рядом положил головку чеснока. Из своих рюкзаков попутчики Виктора достали миски, кружки, ложки, ножи, а у Виктора ничего подобного не было… Он не взял с собой ничего.
– На будущее на выход обязательно бери с собой посуду. Сейчас сообразим… – сказал Александр Викторович.
Пётр достал из кармана рюкзака складную ложку. Передал Виктору.
– У нас с собой было – сказал Анатолий и извлёк из рюкзака копчёную пятисотграммовую консервную банку. – Кофейник-турка-джезва. Держи, уходимец везучий, только аккуратно. Быстро разогревается. Но без кофию тогда получится – Анатолий показал пакет молотого кофе и кинул обратно в рюкзак.
– Тогда так поступим: разложим по тарелкам каши, а тебе, Виктор, доедать из ведёрков. Осилишь?
В снятый с костра кипящий трёхлитровый чайник всыпали три столовых ложки заварки.
Ели прямо грязными руками. Ели быстро, брали по пластику резаного лука, макали в соль и с видимым удовольствием ели. Зубчики чеснока чистили зубами, макали в соль и заедали лук «для крепости». Виктор не мог поверить, что лук и чеснок можно есть вот так, не морщась. К чаю были сухари из сладких булок и кругляшки сушек.
С насыщением наваливалась дикая усталость. Чай выглядел чёрным, пах сильно.
– Без кофию, всё же, никак… У нас точно нет никаких других чайных ёмкостей? – поинтересовался Пётр.
– Если только крышка чайника… – осмотрелся вокруг себя Анатолий.
– Пойдёт. Витя, держи мой стакан, давай баночку.
Пётр отдал Виктору свою кружку, в которую Анатолий из банки перелил чай и пошёл с закопчённой консервной банкой к той же луже за водой на кофе. Через несколько минут над лесом поплыл нездешний запах крепкого кофе, в который сразу был всыпан сахар. По готовности на донца четырёх ёмкостей был разлит какой-то густой субстрат. До верху ёмкости были заполнены водой из пятилитровой банки, которую Виктор нёс в одном из двух рюкзаков с едой. Даже после этого кофе оставался крепким и сладким. Первые же глотки вызвали прилив какой-то странной бодрости. В ушах зазвенело, слабость в теле уменьшилась, захотелось движения, а мышление притупилось.
– Анатолий Иваныч, ты молодец… – одобрительно высказался Шеф. – Твой кофе весь год вспоминаю, когда не в поле. Не знаю, какие амфитамины ты в него вмешиваешь, но только после твоего кофе каждый раз прямо жить хочется. Ну, что же… пятнадцать минут на переваривание, как раз до двух часов… и продолжим наш трудовой подвиг.
Как будто чувствуя общую обстановку, тучи из низких, серых начали истончаться, приподниматься повыше и светлеть.
– А ты, Витя, чем по жизни занят? – поинтересовался Александр Викторович.
Хотите поставить человека в неудобное положение? Просто попросите его: а расскажи-ка, браток, о себе. Этот вопрос почти всегда вводит в ступор неподготовленного человека. Кто ты? Чем занимаешься?..
Видя заминку Виктора, Анатолий помог шуткой:
– «А расскажите о своей жизни в двух словах? – Всякое бывало…».
Все четверо коротко хохотнули, а Виктор, видимо из-за странного действия кофе, начал отвечать.
– Айтишник…
А что добавить ещё больше – не знал. Кто он? Чем занимается?
…Жизнь протекает мимо: друзей – простых, бескорыстных, добрых – нет. Жилья – нет, и не предвидится. Жильём становится та угаженная халупа, на которую в этот момент хватает денег, чтобы её снимать. Работа – постоянная гонка за лучшим местом, и не длится больше года на одном месте. Всё имущество умещается несколько в картонных коробок и две дорожные сумки.
Семья в таких условиях не предполагается.
А ведь уже прилично за 30 лет. Высшее техническое образование. Вроде бы больше десяти лет рабочего стажа. А всё так хреново.
Лень стала серьёзной проблемой. Не апатия, а именно тупая лень. В мыслях десятки рабочих идей и схем, но встать и сделать – что-то прямо сковывает, и аж мышцы сводит, пока не откажешься от выполнения мысли. От этого грустно, и ещё больше лень, что-то делать.
И бабы достали своими закидонами. Вот вечно всё портят. Такое ощущение, что нормальных, самодостаточных женщин без ежедневных истерик в разных формах (от бурно-скандальных до уныло-слезливых) вообще больше не бывает! Почему то всем бабам засрали мозги, что «кто-то должен сделать их счастливыми». Непременно КТО-ТО. И он это ДОЛЖЕН. Прямо вот конкретно ей. И от того, что этот кто-то не делает её счастливой, она «имеет право» быть говном. А самой быть счастливой просто так? Вот взять и просто так ощутить счастье?! «Ты дурак?!» – будет вопрос, губы распластаны в мерзкой гримасе, взгляд, как у вступившей в какашку: полный презрения, подозрительности, ненависти.
Начиналось-то всё, вроде, совсем неплохо: выпустился из универа. До этого школа, как у всех. Бренчание на гитаре, девочки, дружбаны, кореша. И ведь нормально учились. Поступили почти все с первого раза. Только один парень из всей большой компании в армию сходил. Нормально сходил, потом тоже поступил, но не стал учиться, сразу работать пошёл. Общались все хорошо. С третьего курса приличная практика, планы на жизнь, хорошую работу, свою квартиру, семью.
И сразу после выпуска полные оптимизма ринулись в жизнь. Сразу же первая гадкая подножка: зарплата без опыта работы по специальности более трёх лет – ровно 100 проездов в автобусе. Разочарование страшное. Но родители настояли: надо с чего-то начинать, за что-то зацепиться, а мы пока поможем.
И это оказалось ловушкой: в любом споре не позволено отстаивать своё мнение: мы тебя пока ещё содержим.
График работы – с 09.00 до 18.00. Искать в этом режиме другую работу невозможно. И на этой оставаться невозможно. Горькое осознание: эта контора и другие, ей подобные, держится именно на таких студентах и выпускниках, которые приходят, первый год растеряно работают, часто без договора и отчислений в пенсионный фонд, и никогда зарплата расти не будет, так как летом будут новые дураки. Хозяева конторы довольны: в России нет минимальной зарплаты, а есть МРОТ. Но вновь приходящих всегда оформляют совместителями или вообще не оформляют, и им даже МРОТ не положен.
Уволился. Несколько месяцев искал другое место. Чем-то перебивался. Привык к маленьким суммам и простым удовольствиям. Психология нищего укоренилась так, что не уйдёт никогда, стала второй натурой.
Как-то со старыми друзьями бизнес стали организовывать. И даже сначала пошло как-то. Хотя родители были против. Они всегда против: работаешь с маленькой зарплатой – против – «найди что-то лучше!»; честно не работаешь – против: «найди хоть что-то!»; вроде своё дело заводишь – против: «займись настоящим делом!».
А что делать-то??? Что делать?! Каким делом заняться?!!
Занимались подключением и настройкой компьютеров. Но очень уж идея тогда востребованной оказалась. Частники без налогов все столбы уклеили аналогичными предложениями. И их ООО, едва начавшись, закончилось. С друзьями-сотрудниками не ругались: молча помянули стаканом ликвидацию, да опять по норам разошлись, свой путь искать.
А кореша устраивались как-то: кого папа к себе взял, кого по знакомству, но в массе своей все оказались как-то пристроены. А Виктор опять по объявлению место нашёл. После первой же зарплаты выяснилось, что плохое место, но хоть что-то. Потому и терпел. Резюме рассылал уже везде. Но везде было примерно одно и то же.
С бабами всё как-то не клеилось: трудно склеить хорошую бабу, если вести её приходится в трёхкомнатную квартиру с проходной гостиной комнатой, из которой родители стараются не уходить и обязательно напоят гостью чаем из щербатых чашек, хоть она и сопротивляется. Зададут сотню самых дурацких вопросов, выжимая самые подробные ответы. Второй раз «в гости» идти нормальные девушки не хотели, и вообще не стремились больше встречаться. Виктор их понимал: сам шарахался от тех подружек, чьи родители пугали его своими напористыми действиями…
Однажды в ответ на разосланные резюме получил сразу три предложения и впервые испытал паралич выбора. Выбрал одну организацию, сообщил в две других, что не сможет выйти к ним на работу. И тут же получил отказ от третьей: руководители между собой общались, и тому, кого выбрал Виктор, не понравилось, что ВЫБРАЛ ВИКТОР, да и вообще, что он обращался ещё и в другие организации.
Вышел на другую работу, не такую хорошую, как рассчитывал. Зато теперь о том проекте самые тёплые воспоминания: честное было место, поэтому очень быстро закрылось. Тогда Виктор впервые со всей очевидностью осознал, что российское правительство делает всё, чтобы успешно работать могли только полукриминальные организации.
Впервые снял квартиру, чтобы жить отдельно. Какая же это оказалась кабала. Но и свои преимущества нашлись.
С девчонками было встречаться гораздо проще. Однако, опять же водил к себе не самых лучших: лучшим сразу нужны гарантии серьёзных отношений, материальные блага, а Виктору просто запас нерастраченных сексуальных сил куда-то деть надо было. Тогда его чисто секс интересовал. А серьёзное – потом… может быть… наверное…
Однако, и это быстро утомило. Исчезла прелесть новизны. Для возбуждения требовалось какое-то заводное средство, вроде порнухи… Свобода тоже радости больше не доставляла. А что могло доставить радость – он не знал.
Вереница съёмных квартир, вереница девушек для секса, вереница мест работы… Из всех радостей – ноутбук посвежее, да мобильник посовременнее. Единственный раз смог накопить на поездку в Турцию. Впервые выехал за границу. Вашу мать, это же совсем другая жизнь!..
Впервые почувствовал какую-то свободу, и показалось, что просто так отдавать он её не собирался. Но и что делать с этой свободой – не ясно. Это оказался тот тип свободы, когда ты просто никому не нужен, а у самого нужды растут каждый день снежным комом.
Через 10 лет после выпуска, на встрече выпуска, хвастались какими-то явными успехами и семьями только те, кого сразу после учёбы устроили родители. А те, которые сами себе всё создавали, кто из деревень приехавший, а кто, как Виктор, просто без связей, как-то скромно жались в углах.
У большинства есть дети, но у многих уже нет семей. Почти ни у кого нет своего жилья. Почти все очень плохо выглядят: плохо одеты, плохие волосы, плохие зубы, грустные глаза.
И знаете, Виктор как-то успокоился. Среди этих несчастных людей он был не на самом дне. Повеселел! Это не он такое чмо, это норма!..
А из отремонтированного на спонсорские деньги корпуса на своих машинах уезжали современные студенты. А выпускники десятилетней давности уезжали на автобусах в съёмные квартиры.
С тех пор Виктор зажил более спокойно. Стал иногда бывать счастливым. несмотря ни на что. До этого был только загнанным, а тут стал бывать счастливым, даже с новыми навалившимися проблемами. И увидел, сколько вокруг несчастливых людей. Начиная с родителей. Они абсолютно несчастливые. И не позволяют быть счастливыми другим людям рядом с ними.
Несчастливы абсолютно все женщины от 26-ти до 45-ти лет. И максимально стараются делать несчастными окружающих. Малейшее проявление счастливой радости жестоко ими карается.
Несчастны школьники, студенты, учителя, врачи, кондукторы в автобусах, продавцы в магазинах, ведущие на радио… Все. Счастливых – единицы. В основном, инвалиды, которые по весне начинают выходить из дома, подставляя бледные худые лица солнышку, и блаженно улыбаясь. Но и они очень быстро начинают брюзжать, что вёсны уже нынче не те.
Что из этого можно было рассказать? Что ответить на вопрос, «чем занимаешься по жизни?»? Но после молчания, вдруг решился. Этим людям, с которыми только что ели из одного котелка, можно сказать честно:
– Выживаю. Хватаюсь за всё, чтобы выжить… Тоска во всём просто смертная. Не знаю, куда себя деть.
– Заметно… – после паузы отозвался Анатолий, пока Виктор переживал облегчение от признания. – Исчерпывающий, конечно, рассказ, но эти несколько слов говорят гораздо больше, чем долгое хвастовство. Хочешь исправить это или будешь дальше самозабвенно тонуть в своей тоске?
– А как это можно исправить? – несколько обиделся Виктор. В ответ на признание он ожидал сочувствие. Они же ничего про него не знают!.. Сокровенным поделился, а его не жалеют. Но промелькнувшее чувство надежды на мгновенное решение всех его проблем опять привычно засветило внутри. Ему опять повезло: он встретил добрых волшебников, грубых, резких, но явно довольных этой жизнью, среди комаров, в мокрой одежде, которые сейчас исправят его жизнь.
– Долгой тяжёлой работой. Но зависит от желания: чем мощнее желание – тем проще исправить, – дежурной фразой ответил Анатолий.
– Долгой – это сколько дней? – чуть разочарованно проговорил Виктор. Хотелось поддеть этого напористого выскочку, которого никто не спрашивал, а он лезет в чужую жизнь.
– Долгая работа – это не про время. Хотя и про время тоже. Не один месяц трудов, по-хорошему. Долгой тебе жизнь покажется от объёма новых ощущений. Но ты явно не понимаешь, про что я, так? Так. Ладно, не отвечай сейчас. Просто знай: если ДЕЙСТВИТЕЛЬНО ХОЧЕШЬ – прямо об этом скажи. Будет тебе очень простой и подробный план действий, который ты сможешь выполнить только при большом желании. Не будет желания – ничего не изменишь. – Помолчав, Анатолий добавил: – Это уже избитые слова. Они утратили свой первоначальный глубокий смысл. Требуют специального понимания. Поэтому скажу, и заканчиваю, пока не спросишь сам: самые успешные люди – это люди, которым сильно надо в туалет. Никто из них не останавливается на половине пути. Они сами себя не успокаивают фразой «ну я поискал сортир, там не было…», а находят туалет там, где никогда бы не нашли, не разрывай их на части от желания пописать. В общем, если подопрёт – спрашивай.