Любовь как она есть. Сборник рассказов и стихов - Бордон Екатерина

Любовь как она есть

Сборник рассказов и стихов

Редактор Екатерина Бордон

Редактор Татьяна Форест

ISBN 978-5-4496-3073-5

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

ВСТУПЛЕНИЕ

Вы держите в руках не просто книгу. Это 248 страниц живых историй о любви – такой, какая она есть.

С 14 по 30 января в социальной сети Instagram проходил литературный марафон «Любовь как она есть». Более 300 участников получили от организаторов пять заданий – пять персонажей, от лица которых нужно было написать о любви.

Первопроходец на Марсе

Овощ или Фрукт

Явление природы

Смерть

Вы (то есть, сам участник)

Результатом этого марафона стали 1565 историй: коротких и длинных, в стихах и прозе, смешных и грустных… Настоящих! Выбрать из них победителей было очень сложно, и все-таки лучших из лучших мы собрали в сборник, который вы держите в руках. Он получился многогранным и искренним: не всякая история заканчивалась хэппи-эндом. Но каждая история раскрывала новую грань любви.

Мы благодарим всех участников марафона. За честность. Готовность идти туда, где сложно. Талант. Поддержку. Любовь. И самые теплые слова благодарности направляем судьям марафона: Мире @books_of_mira, Майе @malinovyj_olen, Наталье @natalia.litviakova и Юлии @juulymart. Спасибо! Благодаря вам этот марафон и этот сборник получились такими, какие они есть.

ЗАДАНИЕ 1. ПЕРВОПРОХОДЕЦ НА МАРСЕ

Я любил ее во всех мирах

Никто не мог понять причину. Они просто теряли сознание и больше не приходили в себя. Погружались в кому. Обследования не выявляли какие-либо нарушения систем жизнеобеспечения организма. Здоровые, крепкие, один за другим наши ребята закрывали глаза и засыпали.

Эндрю заснул первым. С куском поливитаминного крекера во рту. Просто рухнул лицом вниз на шахматную доску. Затем Джилл. Она осматривала защитную сферу, проверяла нет ли повреждений, сколов, отслоек, из-за которых Центр растеряет заветный кислород. Её втащили через верхний клапан, спящую в скафандре. Алекс и Мишель отключились одновременно. Не встали с коек в своём отсеке. Сперва решили, что перебрали на вечеринке в честь первого года колонизации Марса, но они не явились, ни к обеду, ни к ужину. Так и остались лежать, прижавшись друг к другу. Врачи не сумели расцепить скованные руки.

Врачи вообще недоумевали. Они проводили обследование за обследованием. Аппараты все как один диагностировали сон. Медленную стадию. Ещё большее недоумение вызывали улыбки на лицах каждого уснувшего. Паркер, Даниэла, Филлипс, Джеймс, список пополняли всё новые имена. Из пятидесяти первых колонистов к концу первого года бодрствовали тридцать пять. В том числе и я.

Моя активность казалась беспредельной. Меня, ведущего специалиста по рециклингу, направили в Центр Распределения Колонистов, чтобы я с самых первых шагов человека по Красной планете помог избежать экологического коллапса, потрясшего Землю. Решению экологических проблем первопроходцы предавали большое значение, ведь это ключ к устойчивому развитию зарождающейся цивилизации. Поэтому я таскался вместе с инженерами и проектировщиками умной среды от Центра к строящемуся Первому Приюту – городу, что должен принять основной поток переселенцев ровно через три года. Меня мало занимали проблемы со здоровьем остальных, я смотрел вперёд, на возвышающиеся купола огромных сфер. Умные роботы возводили белоснежные здания, прозрачные переходы, устанавливали зеленые насаждения пальм или берёз в зависимости от сектора расселения. Именно там я впервые услышал её.

Вкрадчивый нежный голос, внезапно разогнавший шуршание связи в наушнике.

– Тони, – скорее выдох, чем имя.

Удивление, отрицание, принятие. Вместе мы прошли все стадии. Она сопровождала меня, неотступно, не теряя веры. Я кричал, рвал волосы, проклиная «эффект третьей четверти», что развивается у половины астронавтов и колонистов, вынужденных находиться в замкнутом пространстве при однообразии суток более, чем 520 дней. Меня не могла добить цикличность. Мой разум справится с этим, доказывал я себе. А голос не стихал.

Как быстро я свыкся с ней? Когда начал отвечать на её вопросы, делиться умозаключениями? В какой именно момент решил не обращаться в медчасть? К тому времени там уже дремали с застывшими улыбками Эндрю, Джилл, Алекс, Мишель, Паркер, Даниэла… К черту их всех! Со мной происходило нечто невероятное.

– Тони, этот мир сделает тебя счастливым! – шептала она ночами, когда я почти видел её, тянулся дрожащими пальцами к призрачному силуэту.

Она ласкала меня своим голосом, от невозможной близости у меня краснели уши. Она признавалась мне в любви, я отвечал взаимностью. Это было легко. Привычно. Правильно. Я так долго тосковал, изменил свою жизнь, открыл новые дороги в новом мире. Сделал всё, чтобы отпустить. А, оказалось, сделал всё, чтобы встретить.

Мои сны окрасились её присутствием. Мы были вместе, тянули друг к другу руки.

Я упивался ароматом волос, считал веснушки на лице. Во снах она обретала реальность. Красные сухие пейзажи Марса манили мягкостью её форм, смуглым цветом её кожи. Я фокусировался на собеседниках, но видел её, в их речи различал только её слова.

Ненавязчивыми советами направляла мои разработки и расчеты на верный путь. Подсказывала нюансы марсианских ландшафтов, притяжения, возможности использования глубоких каньонов древних рек, вулканический потенциал Олимпа. Под её чутким руководством я перестал быть специалистом по рециклингу, я становился специалистом по Марсу. Я на всех смотрел свысока. Глаза мои сверкали, сон пропал. Мне теперь не зачем было спать, чтобы видеть её. – Куда ты смотришь? – спросил меня кто-то, одетый в скафандр. – Эй, Тони! Очнись! Толчок в плечо. Грубо врываться в нашу с ней связь. Планы, развитие, расширение – масштаб наших с ней возможностей грандиозен.

Куда им понять?

Врачи. Они преследовали меня. С планшетами, со сканерами.

– Стервятники, – она права.

На Земле, которую я оставил далеко позади, подобные стервятники уже отнимали её у меня. Так было. Второго раза не будет.

– Они разлучат нас, Тони!

Я с ними не останусь. Уйду в Первый Приют. Он ещё не достроен, не запущен регулятор атмосферы, но разве это может остановить нас.

– Может, – говорю я ей, – я не смогу там дышать.

В глубине воспалённого мозга бьется здравый смысл. Только ему не хватает силы докричаться, её голос заполнил всего меня.

– Тони, я знаю лучший путь.

Я пил утренний кофе, обдумывая бегство из давящих стен Центра. Здесь люди сходят с ума, скоро в медчасти не останется пустых коек. Я должен вырваться из оков. И быть с ней. Прикосновение её голоса пьянило меня.

– Просто закрой глаза…

Аманда умерла два года назад. На затхлой, отросшей мусорными свалками Земле.

Она так и не смогла увидеть восход Фобоса и Деймоса над Марсом. Несправедливо, именно она столько раз представляла, как мы гуляем под взглядом прищуренных лун Первого приюта. Я исполнил её желание и увидел их. Пустыннее Марс ещё никогда не был…

И вот она шепчет мне «Тони» среди белых стен нового города. Её убили врачи. Стервятники, слишком поздно обнаружившие опухоль. Слишком поздно для спасительной инъекции. Она ушла от меня. Она вернулась ко мне. Сначала голос, затем облик во снах.

Я закрыл глаза? Конечно, закрыл. В этом мире меня ничего не держало. Мы шли среди золота пшеницы, взявшись за руки. Вокруг нас встречались, обнимались, целовались люди. Эндрю со своим отцом, оставшимся на Земле. Джилл с мужем, который бросил её перед отлетом. Алекс и Мишель со своей дочерью, она так и не родилась. Они все были здесь, прогуливались по ровным, золотым полям Марса. С синего неба за ними подглядывали Фобос и Деймос. Но мне вновь было не до них. Я не отрывал взгляда от Аманды. И улыбка играла на моем лице. Я любил её во всех мирах.

Энтони Симмонс был найден в личном отсеке. Он лежал на полу, в луже разлитого кофе. Поступил в медчасть в состоянии комы в дежурство Стивена Пейсона. В этот же день Стивен услышал знакомый голос. Его сын Питер звал его. Питер, которого отняла его стерва-жена, не пустила в новое будущее.

Из отчета спасательной миссии:

«В ходе исследований тел пятой по счёту колонизационной группы, членов которой постигла участь предыдущих четырёх экспедиций, была выявлена причина кататонического состояния всех двухсот пятидесяти человек. В крови исследуемых найден микроорганизм, выделяющий особый нейротоксин. По предварительным данным он вызывает продолжительные галлюцинации, кому. Токсин к тому же повышает выработку серотонина. Дальнейшие исследования целесообразно проводить на Земле. На Марсе они более невозможны, в виду выявления подобных микроорганизмов у членов спасательной миссии. Срочно вылетаем на Землю. Обеспечить полный карантин по прибытию. На Марсе есть жизнь. Она враждебна по отношению к человеку. Колонизацию отложить».

Исповедь Венеры (или как все было на самом деле)

Любовь через объектив

Вот уже 45 лет прошло. Летит нещадно пятый десяток. Артрит крутит левой рукой. Заставляет указательный палец изгибаться в причудливую фигуру.

Это не мешает.

Не отвлекает.

Нет.

– Я не чувствую боли, значит её нет! – кричит одержимый в сердцах. Гулкое эхо вторит: «Чувствую! Чувствую! Чувствую…»

Мужчина дотрагивается до холодного металла с такой нежностью, с какой не ласкал ни одну женщину Земли. Его объятия так крепки, а желание столь необузданно, что порывы стать единым целым с этим куском железа становятся непреодолимы.

Сегодня именно тот день, когда должно свершиться самое главное!

Глаза блестят, в них черти красные устроили пожар!

Сердце стучит, как у мальчишки, который впервые целуется.

Дыхание учащается настолько, что его губы пересыхают. Облизав потрескавшуюся плоть, он обхватывает полуметровое творение своих рук и жадно припадает к трубе.

Правый глаз буквально врезается в окуляр. Ещё мгновение и вот…

Вот то, ради чего он здесь.

МАААРС!

Ржаво-красный любовник, укравший у Земли ни одного, и даже не двух учёных.

Марс, сводящий с ума и заставляющий из раза в раз ждать, когда это красная планета вступит в оппозицию к солнцу. Чтобы вновь сливаться воедино с подзорной трубой. Поддаваясь экстазу, чувствовать, как вскипает кровь и бежит по венам к сердцу, которое стучит как у мальчишки…

Впервые целующегося в губы.

⠀

Идёт 1610 год. Галилео Галилей первым наблюдает Марс в телескоп.

И это любовь!

Любовь с первого взгляда в объектив.

Марс-13

Скорость сумасшедшая. Лечу.

Закрыла глаза. Страшно.

Рывок – раскрылся тормозной парашют. Неужели закончилось?

Открыла глаза – где я? Нужно понять, что это за планета и куда меня занесло. Все же метеоритный дождь – это не шутки. И техника сильно сбоит под магнитными полями инородного металла. Особенно – настройка гиперпространственных прыжков. И теоретически я могу оказаться где угодно, в любой части галактики… Остается только молиться, чтобы эта планета была пригодна для жизни. Потому что найдут меня не скоро, если вообще будут искать…

Навигация запустилась, хоть тут техника не подвела. Итак – Марс-13, необитаемая, условно-пригодная для жизни планета: воздух содержит примести, вызывающие медленное отравление. Два-три дня, и я просто умру. Если не приму антидот, которого точно нет в аптечке моей спасательной капсулы… Надеюсь, все же меня успеют найти.

А планета красивая. Впереди возвышаются горы – черные из-за примеси обсидиана. И почва здесь тоже черная, потому что этот минерал практически везде. А вот растительность красная и фиолетовая – это из-за особенностей воздуха. А точнее – тех самых примесей, что медленно отравляют мой организм… Но красиво. И необычно. Завораживает. Распаковала аптечку и сухпаек. Все же здорово укомплектован наш имперский флот – даже в таких мини-капсулах имеется аптечка, запас питания на неделю, скафандр и маячок. Живи – не хочу. Жаль, не мой случай.

А ведь эта экспедиция с самого начала меня смущала. Исследование новых планет – сомнительная цель. А уж этот неповоротливый корабль, что выделило управление – совсем не чета нашему «Стремительному», на котором отслужила без малого 8 лет. Да и маршрут выбран опасный, это было понятно сразу. А лететь предстояло долго. В общем, сомнительное удовольствие, на мой взгляд. Но Рей согласился, и все было решено. С капитаном не поспоришь.

Рей… Мы знакомы с ним… Сколько? Лет двенадцать точно. Как только я курсантом поступила в Имперский Космический Университет, где он учился на выпускном курсе. Мы часто были на практике вместе с летчиками, где и познакомились. Так и сработались – он пилот, я – штурман.

Прокладывать легкие пути – моя работа.

Прошли годы… Теперь я – старпом. А Рей – мой капитан. Сколько мы отслужили бок о бок… И вот теперь я осталась она, на необитаемой планете… Увижусь ли еще с ним?

Солнце садится. Красиво. Горы стали бордовыми, как будто обагрились кровью… Зловещее великолепие.

Утро встретило тишиной и легким головокружением. Похоже, я сильно преувеличила свои силы и три дня мне тут не протянуть. Легкий завтрак слегка смирил с неизбежностью, и я отправилась бродить по окрестностям. Просто, чтоб не сидеть.

Как же прекрасно жить! И почему я раньше вот так не гуляла? А в детстве мы с сестрой часто убегали из дома, чтобы просто побегать в лесу. И мне это нравилось. Я люблю природу. Так почему я променяла все это на космос, с его пустотой и вечной ночью?

А дома мама. И племянники. Сколько им уже? 7? 8? Не помню, надо же. Давно не была дома, года три точно. Как отправились с Реем в Каргос, сопровождать дипмиссию, так и не была. Все задания, приказы, поручения… Я люблю свою работу. Мне нравится летать. Нравится помогать людям. Быть в команде. В команде Рея… Хотя наши ребята часто летали домой, хоть на недельку-другую. Вырывались, а потом возвращались счастливые. А я не летала. Потому что Рей не летал, а я всегда была с ним. Куда ж капитану без штурмана?

Как там мама, интересно? Скучает? И будет ли плакать, когда ей скажут, что я пропала в этой экспедиции? Конечно, будет, что за глупости. Все же она меня любит. Да и я ее люблю. И сестру с племянниками. И наш старый дом. Хорошо, что отец не застал момент моего провала… Он всегда говорил, что меня служба до добра не доведет. И мечтал увидеть внуков. Внуков увидел – сестренка постаралась, хоть и младшая. А я вот не успела… Да и не хотела особо, не до того было.

А вблизи горы еще прекраснее. Вон там впереди есть отличный уступ – на нем можно расположиться и смотреть на закат. Они здесь красивые. Наверно, последний закат в моей жизни. И камень теплый. Жаль, вина в сухпаек не включают. Оно бы не помешало. Голова кружится. Но до уступа доберусь. И буду смотреть на закат.

А вид сверху и правда восхитителен! Отсюда все кажется лучше, чем есть. Идеальнее. Не видны трещины камня и сломанные деревья в лесу. Все гладко, ровно, красиво. Как моя жизнь. Издалека я вполне успешна – служу в космическом флоте 12 лет. На хорошем счету и в высоком звании. Молодая, амбициозная, перспективная. Мне пророчили блестящую карьеру и свой корабль. Но зачем он мне? Корабль мне не нужен, если там не будет Рея. Пожалуй, пора признаться хотя бы самой себе, что я не просто так не летаю домой. Что мне там делать, когда сердце – тут на корабле. Когда я успела в него влюбиться? В Университете, когда впервые работала в его группе? Или в

Академии, когда смотрела на проходящих мимо студентов и восхищалась их отвагой? А может еще раньше, в школе – когда с отцом ходили на экскурсию в Управление полетами и там увидела серьезного мальчишку, который заявил, что будет капитаном? А я загорелась идеей поступать в Летную Академию… Теперь уже и не вспомнить…