Одиночество – жажда
Денис Андреев@waukeensonСамый на Марсе
– Знаешь ли ты, мой внимательный наблюдатель, я исполнил все свои мечты. На рассвете может быть, или на закате – сложно разобрать, я обрёл свою сущность, я стал самым особенным из своего рода. Я стал твоей загадкой, я стал твоим щекочущим чувством предвкушения открытия, я стал твоим лучшим сном, и я стал твоим худшим кошмаром. Ты будешь переживать за мое существование больше меня самого, и ты будешь жалеть о том, что сегодня заметил меня в свой телескоп. Извини меня за это.
И полупрозрачное творение рук человека продолжило свою исповедь:
– Я родился на берегу великого Ганга, на небольшой фабрике, – грязной, зловонной, без стёкол, с зеленой краской на стенах, изъеденной до бетона кислотами. Во мне смешан весь яд человечества, все ненужное, все необдуманное и совершенно опасное. И у меня были тысячи братьев-близнецов однодневок.
Нас порождали не ради пользы общества, а для уничтожения всего сущего. Эта односторонняя война вошла в историю нашего народа, как заговор Полиэтилена.
Стратегически мы расползались по планете, миллиардами пакетов клали свои жизни, лишая землю плодородия и животных, мы ловко захватили океан, и даже далекий сводный брат покорил Марианский желоб.
А моя жизнь началась иначе. Маленькая индийская девочка, с изумрудными, запавшими от недостатка пищи, глазами, подняла меня с земли. Торговец риса брезгливо отбросил меня накануне, на мою левую ручку не хватило шва сорокалетнего конвейера, и я не имел ценности для него, я был рожден бракованным.
Эти грязные ладошки на моих ручках были такими, такими тёплыми, такими волнительными. Девочка подбрасывала меня в воздух, позволяя надуваться во весь мой рост, а ее раскатистый смех и большие влажные глаза растопили мою полиэтиленовую душу. Я стал ее воздушной медузой.
Мы дружили целых 2 дня, и, оказалось, девочки очень часто уходят, оставляя нам мечты и горькое послевкусие разочарования.
Голос затих на мгновение, как будто вновь переживая эту драму, и продолжил:
– Я полюбил. И думаешь, я говорю об этой индианке? – он пакостливо рассмеялся. – О нет, я полюбил быть особенным! Быть Важным! Это чувство меня поглотило, жгло меня, гнало меня – я плыл, летел и полз чтобы испытать это хотя бы ещё раз.
Много лет прошло моих скитаний, я не стал отдавать свои 500 лет войне моих братьев, которая обезличивала саму жизнь.
Скукожившись в десятки раз, проникший в шаттл внутри умершей испытательной твари, без шва на левой ручке, я исполнил свою мечту – стал первой и единственной воздушной медузой на Марсе, самой удивительной находкой человечества!
Елена Гребенчук@peristerialВоспоминания
Пальцы дернулись, оставляя на песке Красной планеты глубокие борозды. В фокус единственного уцелевшего глаза попали обугленные ошметки искусственной кожи. Ветер беспощадно рвал и сдирал их с металлического скелета.
Зап… уск диагно… стики си… стем, – скрипуче прошуршало в голове. Мир потух.
Повреждения составляют 79,7%. Возможность передвижения отсутствует. Блок памяти поврежден на 17%. Задача: защита данных…
Автоматический запуск систем. Проверка блока памяти…
Детская комната, огромная, как футбольное поле, заваленная игрушками и всем тем, отчего глаза любого обычного ребенка, наполнились бы восторгом и счастьем. Я осмотрелся, но не нашел никого живого. Включил тепловое зрение. Шкаф. Маленький детский шкаф в углу комнаты. Дверца чуть приоткрылась. На меня с недоверием, настороженностью и любопытством смотрел чей-то глаз. Фиолетовый, как небо Кифи.
– Здравствуйте, господин, – поклонился я. – Я – Си-17, ваш робот-андроид. У меня есть подарок для Вас.
Мальчик перевел взгляд на мою протянутую руку и зажатый в ней кубик Рубика.
– Нужно сделать так, чтобы каждая из его сторон была своего цвета, – сказал я, проворачивая одну из граней, чтобы показать принцип действия. В глазах мальчика промелькнул интерес. Дверца шкафа открылась…
Раса кифи мало чем отличалась внешне от земной. Если бы не глаза…
Мальчик выхватил из моей руки кубик и стал быстро проворачивать грани. Не беспорядочно, а в безошибочно верном алгоритме.
– 17,6 секунд, – проговорил я, принимая собранную головоломку из маленьких рук.
– Это было интересно, – сказал мальчик. Любопытство в его глазах потухало, сменяясь привычной скукой.
– Хотите во что-нибудь поиграть?
– А на Земле есть интересные игры? – спросил шестилетний малыш, бросив презрительно-разочарованный взгляд на разбросанные на полу игрушки.
– Шахматы, бадук…
– Я проиграл, – шокировано произнес мальчик, изучая огромными от удивления глазами фигуры на шахматной доске.
– Вас это расстраивает?
– Нет. Это… – фиолетовые глаза загорелись какой-то невообразимой жаждой. – Это очень интересно!
Кластер 4. Незначительные внешние повреждения. Данные не повреждены. Воспроизведение.
– Господин Зерер…
В комнату с поклоном вошел высокий мужчина. Фиолетовые глаза, темно-русые коротко стриженые волосы, черный китель. База данных послушно подсказала имя – Гарзар Таред, один из помощников главы Союза. Следом за ним вошел… Андроид… Я даже не сразу понял, что это не кифи… Их уровень технологий явно выше земного…
– Это А-200. Его сделали специально для Вас. СИ-17, которого вы привезли с Земли, сильно устарел и не соответствует требованиям безо…
– Прочь! – зло закричал Зерер, встряхнув белокурой копной волос. – Не смейте трогать Си! Это приказ!
– Как Вам будет угодно, господин.
Гарзар поклонился и покинул комнату вместе с андроидом.
– Господин… – тихо проговорил я. – Тот андроид был гораздо лучше меня. Я и раньше сильно уступал технологиям Кифи. А за эти 4 года…
– Глупости! Я напишу для тебя много новых программ!
Кластер 7. Данные повреждены. Проверка и восстановление.
Идеально прямая спина, белоснежная макушка. Пальцы быстро бегают по клавиатуре.
– Вам нужно отдохнуть, господин Зерер. Вы работаете уже десять часов без отдыха и приема пищи. Вы заболеете, – проговорил я.
– Я почти дописал программу, Си. Осталось немного. Ты теперь даже космолетами нового поколения сможешь управлять!
– Это подождет…
– Нет…
Я быстро перебрал записи базы данных, запустил файл. Зерер замер, вслушиваясь в музыку с Земли. На Кифи музыка была другой. В ней неуловимо не хватало чего-то…
Зерер обернулся, потом удивленно моргнул.
– Что… что ты делаешь? Ты… танцуешь?
Во мне не было заложено таких программ, но я помнил, как танцевала Акихира.
– Что… Что это? Ахахаха, – засмеялся Зерер. – Великое Небо Кифи! Ничего смешнее в жизни не видел!
– А я первый раз за 7 лет вижу, как вы смеетесь, господин…
Кластер 45. Данные сильно повреждены. Пересохранить на уцелевшие кластеры и воспроизвести.
– Нет! Не смей! Си! Это приказ! Не смей! Си! Си! – закричал Зерер, захлебываясь слезами. Я вжал его в сиденье спасательного челнока одной рукой, второй застегнул ремни безопасности, подсоединился к компьютеру. Позади меня что-то взорвалось, изрыгая пламя, заполняя отсек ангара космолета едким дымом, заглушая крики пятнадцатилетнего мальчишки со слипшимися от крови волосами.
– Запрет ручного управления, – проговорил я, программируя челнок. – Курс на Кифи. Космодром Ларз-12. Герметизация, – резко отдергиваю руку. Люк закрывается. Зерер колотит кулаками по стеклу, что-то отчаянно кричит.
Я смотрю на него ровно три секунды…
Помехи.
Изображение рвется, превращаясь в черно-белые блики…
Я ведь запустил челнок?
Все ресурсы системы на восстановление данных.
Это может привести к полной разрядке блока питания.
Не имеет значения. Запуск.
Команда космолета «Валькирия» рассматривала останки древнего андроида, которого только что доставили с поверхности Марса поисковые роботы.
– И зачем вам это ископаемое, капитан? – удивленно спросил Виктор, ероша давно не стриженую копну темно-русых волос. – Этот металлолом ни на что не годен. Блок питания полностью разряжен. Хотя, думаю, что смогу запустить эту железяку. Данные почти не повреждены.
– Этот робот… Он очень важен для меня, – необычно тихо произнес капитан. Виктор удивленно скосил взгляд на Зерера. В ядовито-фиолетовых глазах застыла какая-то застарелая грусть.
– Это тот самый? – спросила невысокая рыжеволосая девушка, протискиваясь через толпу коллег. – Я слышала, что двадцать лет назад фаниды напали на корабль Союза. И робот-андроид с Земли спас члена королевской семьи Кифи.
– И откуда ты все это знаешь, Аска? – шепнул Виктор.
– Я все знаю о капитане! – фыркнула девушка, гордо вздернув хорошенький носик.
– Да, он спас мне жизнь, – ответил капитан.
– Ну, так тут ничего необычного. Во всех роботах установлена программа…
– Я ее удалил, – сказал Зерер.
– Что? – удивленно моргнул Виктор. – Странно… Без этой программы… Я даже не знаю, какой алгоритм действий заставил андроида принять такое решение.
– Может быть, дело не алгоритме… Ты никогда не замечал, что земляне во все, что делают, вкладывают частицу души? – едва заметно улыбнулся Зерер. – Запусти проверку.
Запущена проверка блока памяти. Сканирование кластера 1.
– С пробуждением, Си! – проговорила, улыбаясь, невысокая девушка с короткими черными волосами и глазами цвета шоколада. – Я Акихира Тено – один из твоих создателей. Ты вовремя, еще успеешь увидеть рассвет!
Девушка нажала кнопку пульта. Часть стены медленно отползла в сторону, открывая вид на безмятежный океан и восходящее из его глубин солнце.
– Красиво, правда? Ты никогда не увидишь точно такого же рассвета, как сегодня. Потому что каждый день и каждый рассвет не похож на другой. Там, за окном, удивительный и прекрасный мир, Си… Тебе обязательно понравится!
Юлия Леонова@yulia_strannikТри желудя для Маргариты
Маргарита помнила, как в последний раз обнимала дерево. Им был коренастый дуб двух метров в диаметре, что рос у них во дворе на даче на Земле. Она помнила, как гладила шершавую теплую кору, перебирала пальцами гладкие листья, а потом собирала в траве крепкие коричневые желуди. Когда она обнимала дерево, она чувствовала, как наполняется спокойствием и соединяется с чем-то большим и важным. Она закрывала глаза и отключалась от внешнего мира, улетая сознанием в темный мир с золотыми звездочками.
Перед отправлением на Марс она положила в криокапсулу несколько желудей, чтобы посадить их на новой родине. Первый желудь она высадила, когда только начала работать в зоне парка под куполом. Она поливала его, удобряла, но он так и не пророс.
К высадке второго она подготовилась лучше – изучала информацию, советовалась с коллегами, сделала работу над ошибками, но что-то опять пошло не так.
В криокапсуле оставалось три желудя. Она так мечтала вырастить молодые дубки, но похоже почва Марса, пусть и подвергнутая обработке, была для них неблагоприятна.
Вечером она сидела под куполом и смотрела на звездное небо. Рядом в зоне парка искусственный ветерок шелестел в кустах роз. Это было одно из немногих растений, которое здесь прижилось.
На следующий день ей неожиданно пришла идея. Это было не совсем законно, но у Маргариты было мало времени. Ведь деревья растут так долго, а она хочет увидеть лес при жизни.
– Марк, я не знаю, что делать. Это последние частички живой земли, которые у меня есть. Я боюсь их потерять.
– К чему ты клонишь, Марго?
– Мне нужен твой электронный ключ от лаборатории, чтобы попасть туда ночью. Не спрашивай, зачем, просто будь другом.
– Ах, ты шантажистка, – сказал он, протягивая карточку.
После отбоя Марго помчалась в лабораторию. В каждый из трех желудей она имплементировала кусочки чужих ДНК. Когда процедура была закончена, она пошла в парк и в самом центре, вдали от исхоженных тропинок, посадила свои желуди.
Несколько недель ничего не происходило, хотя Маргарита старалась, как могла – поливала, удобряла землю, и даже молилась. А однажды, солнечным марсианским утром из почвы показалось три ростка.
На вид они были совершенно обычными дубками – пахли майскими листиками и молодой корой. Деревца росли и крепли с каждым годом. Марго рассказала коллегам о своем проступке и продемонстрировала три юных дерева. Ее поругали для вида, но отметили как изобретателя новой технологии адаптации растений к почвам бурой планеты. Прошло пятнадцать лет. Дубы росли очень быстро и стремительно толстели. Их кроны создавали необъятный зеленый навес. Однако они не плодоносили и за все годы не дали ни одного желудя. Это печалило Марго.
В то утро она как обычно пришла посидеть на скамейке под сенью дубов, но когда она подошла к ним достаточно близко, то ахнула. Кроны великанов были покрыты розами – желтыми, белыми и любимыми бордовыми, а в центре каждой розы был виден маленький коричневый желудь.
Мария Чайкина@mchaykinaЗАДАНИЕ 2. ОВОЩ ИЛИ ФРУКТ
Монолог авокадо
Жизнь – странная штука. Никогда не знаешь, что ждёт тебя завтра. Это я вам как авокадо говорю!
Я должен был стать деревом. Или проваляться на свалке до полного разложения. Но я сегодня отмечаю свое семидесятилетие и повторюсь: жизнь – весьма странная штука.
Я вырос в Мексике. Чудное было время – много солнца, большая родня. Конечно, я знал, что рано или поздно меня заберут, как забрали болтливую тетушку Бениту и кузена Матео. Но зачем и куда? В наших краях верят, что это очередной этап перевоплощения. Что где-то там каждый из нас проходит обряд очищения, избавляется от всего лишнего и в итоге трансформируется в большую мистическую птицу Юсбайо. Пфф… а как же!
Меня забрали на рассвете, когда все спали. Так даже лучше – я не любитель напутствий и слезных прощаний. Нас долго взвешивали, упаковывали, перекладывали картоном… В ящике, в котором нас везли в Голландию, был один парень, Франциско, он всю дорогу твердил, что мы избранные. Мол, не зря люди так тщательно нас отбирали!
Помню наш гигантский супермаркет. Люди говорили о каких-то незнакомых вещах и периодически щупали нас, слегка сдавливая пальцами. Вот это было так себе, но в общем – жир. Много света, вокруг – сплошная экзотика. Помню, как я испугался карамболя и какой противный рядом с нами жил виноград! Каждый раз, когда его брали в руки, он терял пару виноградин и так возмущался, что начинал просто рассыпаться на части!
Момент, когда пришла ОНА и забрала меня к себе я, признаться, проспал… Проснулся уже в её квартире, где сильно пахло красками и растворителем. Лив была типичной голландкой. Я увидел ее впервые, когда она стояла у окна и солнце просачивалось сквозь ее белые волосы. В тот вечер я позировал ей для натюрморта.
Вы, конечно же, ждете рассказа о том, как девушка моей мечты хладнокровно разрежет меня на две части? Ну, было, да. Только не подумайте, что после этого я умер, что вы. Мякоть, кожа – это только оболочка. Косточка – вот где живет душа! Я просто стал немного легче и поначалу жутко смущался. Ей-богу, будто голый!
Лив имела странную привычку – задумавшись, вертеть какую-нибудь вещь в руках. На какой-то период я стал именно такой мелочью. И был не против, только ужасно злился, когда она забывала меня в кармане пиджака. Там было темно и неприятно царапали ключи от квартиры. Но именно в её карманах я умудрился посетить Альпы и Францию. А в Париже… В Париже к ней пришла сумасшедшая идея – вырезать из меня свою первую брошь.
Я злился – это была не очень приятная процедура! Но чуть позже понял – это мой шанс! Единственный шанс был всё время с ней рядом. Я посещал с ней выставки и французские пекарни. Я был почти на всех ее свиданиях – Лив считала, что я приношу удачу. Я был с ней, когда она забросила живопись и увлеклась резьбой – её украшения из косточек имели бешеную популярность! А потом появился ОН. Ее будущий муж.