– Что это? – испуганно спросил Вовка.
– Ветер в трубе воет. Метель на улице.
– Странно всё это.
– У-у-у-у… – раздалось снова, но уже более правдоподобно.
Вовка закрыл дверь и пошёл за водой.
«Ну, Афоня, артист…» подумал дед и усмехнулся. «Как был клоуном, так и остался, не может без спецэффектов… ещё тот шутник. Да, скучно ему».
Польза интернета
В воскресенье вечером Владимир Афанасьевич, сидя за столом перед раскрытым ноутбуком, изредка брал ручку и что-то записывал в тетрадь. Полностью поглощённый своей работой он не обращал внимания на деда, устроившегося на диване с телевизионным пультом в руках. Дед переключал каналы и что-то бормотал себе под нос.
– Что это ты там бормочешь? – наконец спросил Владимир Афанасьевич. – Что, ничего интересного?
– Интересного много… только не для меня. Где старые передачи? «В мире животных», например…
– Вспомнил тоже… а если животными интересуешься, то там на одном из каналов должен быть «рейтинг Баженова».
– Это которого… которого уж за нос куснул?
– Да, – не отрывая взгляда от экрана компьютера, ответил Владимир.
– Вот и нашёл бы деду.
– Погоди, сейчас поищу.
– Ты всё книгу свою пишешь?
– Нет. К классному часу готовлюсь. Хочу детям всё о зимних видах спорта рассказать, а в частности о лыжах. Зима ведь на дворе.
– Ага. Понятно, чтобы знали какой мазью лыжи мазать.
– И это тоже.
– А в Израиле снег есть?
– Нет. А чего это ты интересуешься?
– Выходит Эдик давно снега не видел, – задумчиво сказал дед. – И помнит ли он вообще о снеге…
Владимир оторвался от экрана компьютера и уставился на деда.
– Чего это на тебя нашло? Столько лет о правнуке не вспоминал…
– Интересно было бы посмотреть, что из него получилось. У тебя адрес-то его есть?
– Зачем тебе? В гости собрался? Так не приглашали.
– А всё же?
– Записан где-то. Элла место жительства, то есть город проживания не меняла, замуж вышла и в квартиру мужа переехала, а Эдик вроде бы на Красном море живёт в Эйлайте.
– Ишь, оказывается, сколько ты про них знаешь… Откуда же сведения?
– Через интернет. Совершенно случайно Эллу в контакте обнаружил и не удержался, написал.
– А чего молчал?
– Дед, не ты ли всё время твердил, что Эдик – отрезанный ломоть… слышать о них не хотел. Я даже и не знаю, что тебе говорить, а что не говорить… Хочешь, могу фото Эдика показать.
– А что… можно и поглядеть.
– Сейчас, – сказал Владимир, – покажу. Ну, вот. – И он развернул экран к деду, уже надвинувшему очки на нос.
Сказать, что старший Владимир Афанасьевич испытал шок, это ничего не сказать. С экрана на него глядел его сын Афанасий! Те же глаза, нос, даже цвет волос. Парень стоял на берегу моря, в каком-то облегающем фигуру комбинезоне, с непонятным предметом в руках, похожим на палку. Дед молча рассматривал правнука, и чем дольше он вглядывался в фотографию, тем сильнее в нём крепла уверенность, что перед ним свой. «Наш, наш… перворождённый…» думал дед. Он вспомнил, что и, когда Эдик был мал, окружающие в один голос утверждали, что он копия своего отца. Но это забылось, и теперь дед был сражён наповал. В этом молодом человеке безошибочно угадывалась их порода, характер, воля. Вовка внук никогда не выглядел так, а вот сын Афанасий именно таким и был по виду – истинным перворождённым, и не только по виду… потому и погиб, спасая горняков в шахте.
– Чего молчишь-то, дед?
– А в чём это он одет?
– А это костюм для дайвинга, а в руках ружьё для подводной охоты.
– Для чего костюм?
– Для подводного плавания. Он инструктор по подводному плаванию.
Владимир видел, что дед взволнован. «Стареет…» подумал он.
– Мне бы это фото… – каким-то не своим слегка охрипшим голосом сказал дед.
– Даже и не знаю… а могу на бумагу скинуть, только будет черно-белое. Сейчас, только принтер подключу.
Дед направился к телевизору, там, в тумбочке, на которой он стоял, хранился старый альбом с чёрно-белыми фотографиями. Дед достал альбом, уселся на диван и стал перелистывать страницы. Он искал фотографию сына. «Вот и она. Афанасий в шахтёрской каске, и ракурс тот же. Просто копия…» подумал дед.
– Вот держи. Готово, – сказал Владимир.
Дед положил оба изображения на диван и долго глядел на них, стараясь найти отличия, но не находил.
– Ведь он вылитый твой отец, Вовка. Смотри.
– Да уж… Яблоко от яблоньки не далеко упало… Не было бы компьютера, интернета, как бы ты правнука увидел?
– Да. Польза есть, тут и спорить неча… – задумчиво ответил дед.
– Сейчас я тебе Баженова найду, смотри. А мне надо ещё позаниматься.
Дед смотрел передачу о животных, но мысли его были далеко: «Наш, но имя не подходит… Эдик, Эдик, Эдуард… не Афанасий…»
– Вовка, а что это за имя такое Эдуард, откуда оно?
– Не помню, когда-то Элла говорила, да я забыл. Можно в интернете посмотреть.
– Так посмотри.
– Вот нашёл. Имя древнегерманское и английское. Означает: «Страж богатства, достатка, счастья» или «Священный страж». Всё? Больше ничего поискать не надо?
– Не надо.
Дед был сражён. «Это как же так вышло, что глупая, с его точки зрения, капризная и избалованная женщина выбрала для сына именно то имя, имя, говорящее о его прямом предназначении. Страж домашнего очага. Видно всё предначертано и судьбу не поменять…»
Только как лозунг…
Утром потеплело, поэтому дед, после ухода Вовки на работу, решил прогуляться по посёлку, и не просто прогуляться, а дойти до почты, где у него было небольшое дельце и не одно, а целых два: во-первых, нужно было получить пенсию, а во-вторых, он хотел купить почтовый конверт.
У окошка была небольшая очередь, а группа пенсионеров расположилась в ожидании на стульях ближе к входу. Все свои, за пенсией, поэтому, поздоровавшись, дед решил полушутливо спросить:
– Чего-то вас тут много набежало… Не иначе пенсию повысили?
– Шутишь, Владимир Афанасьевич? – сказала Мария Ивановна из ближайшей трёхэтажки. – Всё пытаются повысить, а не удаётся… Только возраст пенсионный удалось повысить.
– Не удивительно, – поддержал разговор Пётр Кузьмич, ближайший сосед Владимира Афанасьевича. – Как что повысить, так это им на раз… цены, налоги. Это они научились. Стоит только предложить и сразу лес рук, все «за» голосуют, а вот, чтобы с деньгами расстаться… это надо подумать. И читать не умеют…
– Как это? – спросила пухленькая приятельница Марии Ивановны.
– Может и умеют, но доходит до них прочитанное долго, потому и читают несколько раз: «первое чтение», «второе…» а потом и вовсе отложат.
– Если такие тугодумы, чего они там вообще делают… – сказала приятельница Марии Ивановны. «Так это же Катя с молокозавода» пригляделся дед. «Красавица была, а теперь узнаю с трудом… Да, время летит, мы не молодеем».
– Ты голосовать ходила, вот за таких и проголосовала…
– Нет, не ходила и не пойду. От моего голоса ничего не зависит, без нас всё решено, кого им надо того и пропихивают.
– А чего далеко ходить… – поддержала подругу Мария Ивановна. – Вот прошлая зима была тёплой, а до батарей было не дотронуться. Шпарили по полной… Я их и отключила, душно. И обидно мне стало, что зря деньги за обогрев плачу. Пошла в администрацию, пусть, думаю, помогут или градус снизить, или отопление из моей квитанции на время исключить. Обратилась к первому попавшемуся мне чиновнику. Он послушал и говорит:
– Мы тут помочь не можем, мы градусы не снижаем, это в теплосеть.
– Я там уже была, бесполезно. Я у вас спрашиваю, кто здесь может помочь, защитить мои права?
– Мы права не защищаем, мы услуги оказываем.
– Чаво? – возмутился Кузьмич. – Это что, бордель что ли… там услуги оказывают, а в администрации слуги народа и волю народа должны сполнять… Защита прав это и есть их обязанность.
– Сейчас… так сразу и бросятся… На бумаге это всё только хорошо прописано. Если сам президент основной закон страны нарушает, то им и сам бог велел.
– Тише ты, Маша, – одёрнула подругу Катя. – Разошлась…
– Чего ты, здесь же все свои.
Все замолчали. А потом к Марии Ивановне пододвинулся Сергей Павлович, бывший учитель истории на пенсии. Они с женой тоже были здесь. Когда Вовка вернулся к деду, дед обратился к Сергею Павловичу по поводу трудоустройства внука. Сергей Павлович ещё преподавал и похлопотал о Вовке. Того взяли учителем-организатором, а когда Сергей Павлович ушёл на пенсию Вовка занял его место.
– Мария Ивановна, собственно я с вами согласен. Но хотелось бы узнать, о каком законе вы говорите.
Все знали, что Мария Ивановна имела юридическое образование и при советской власти много лет работала секретарём в суде. Мария Ивановна снизила громкость и уже более спокойно продолжила:
– В одной из статей конституции, в главе четвёртой говорится, что президент – гарант конституции.
– Точно.
– А в другой статье говорится: «Все равны перед законом».
– И это есть.
– Всё-то вы знаете… Так значит вам должно быть известно, что первый указ нынешнего президента противоречил конституции.
– Это о предшественнике… что он неподсуден?
– Именно. Есть ещё статья, в которой говорится, что указы и распоряжения президента не должны противоречить конституции.
– Все равны, но есть более равные… – усмехнулся Кузьмич. – Ну, уж если речь зашла о конституции, то я тоже всем напомню третью статью: «Единственным источником власти в России является российский народ». Ну и как вам это… чувствуете свою власть…
Все замолчали. Дед сидел, положив обе руки на ручку тросточки. «Почти век на этом свете живу, а всё так же… Бесправен народ, и некому его права и свободы защитить, вроде бы это обязанность государства… на бумаге. Законы не работают, жулья полно… Как это раньше говорили: „Закон, что дышло, куда повернул, туда и вышло“. А ведь это я их спровоцировал…»
– «Высшей ценностью являются права и свободы граждан. Защита прав и свобод – обязанность государства» – вторая статья конституции. Красиво звучит, как лозунг, – неожиданно для всех сказала Полина Константиновна жена Сергея Павловича. Потом, осмотрев всех, и видимо ожидая реакции на свою реплику, вздохнув добавила: – Видимо, только как лозунг и воспринимается…
Повисла тишина, все сидели в задумчивости.
– А что это мы всё сидим и сидим? Что это очередь не двигается? – спросил дед.
– Танюха сегодня одна, напарница заболела. Не справляется. А ещё пиво это… Вон смотрите, мужики у стойки в третий пакет банки запихивают, – сказала Катя.
– С каких пор пиво на почте продают? – возмутилась Полина Константиновна.
– Я читал про это новшество, – ответил Кузьмич. – Это, чтобы в глубинке российской качественный алкоголь пили, а не суррогат. И рентабельность «Почты России» поднять. Купить что ли…
– Тьфу, это и есть суррогат. Никакое это не пиво. Химия одна, – возмутился дед. – Что удумали, вот это забота…
– Скоро здесь все местные алкаши ошиваться будут. Что же это получается, пенсионер приходит за пенсией, а тут сборище маргиналов, того и гляди по башке дадут и пенсию отнимут… – сказала Полина Константиновна.
– А я думаю, – сказала Катя, – это чтобы не шибко устойчивые к алкоголю пенсионеры мужского пола, сразу всё, что получили, государству возвернули.
– Если так дальше дело пойдёт, – сказал Сергей Павлович, – мы с Полиной пенсию на карту банковскую оформим. Правда, в ближайших к нам магазинчиках всё только за наличные. Это-то и останавливало. Универмаги крупные только в центре, до них ещё дойти надо…
– Как всегда всё для народа… – съязвил Пётр Кузьмич.
– Слушай, Пётр, – обратился дед к Кузьмичу, – плюнь ты на это пойло химическое. Приходи ко мне, рябиновой настойкой угощу собственноручного приготовления. Посидим, побалакаем. Опять же у меня капустка, огурчики, грибки солёные…
– По этому делу ты мастер. А повод какой? Праздники закончились.
– А у меня правнучек отыскался. Придёшь?
– Приду.
Наконец, Татьяна закончила с пивом и приступила к выдаче пенсий.
– Владимир Афанасьевич, иди, получай, – сказала Мария Ивановна. – Устал, наверное, ждать-то. Ты тут самый старший из нас, думаю, никто возражать не станет.
– Я возражаю, – ответил дед. – Мне спешить некуда. Очерёдность надо соблюдать. Пришёл последним, последним и получу.
– Как знаешь…
Тут дед хитрил, дело было не в очерёдности. Он хотел купить почтовый конверт, но не обычный, а всех ставить об этом в известность у него желания не было.
Оставшись в одиночестве, он получил пенсию и спросил:
– Танюша, не подскажешь, сколько марок нужно наклеить на конверт…
– Дед, на конверте уже есть марка.
– Мне в другую страну отправить надо, в святую землю…
– В Израиль что ли…
– Туда.
Татьяна протянула конверт, марки. Дед расплатился и отправился домой.
На всякого мудреца довольно простоты
Пётр Кузьмич в гости пришёл, только не в этот день, и не во вторник, а в среду.
– Афанасьевич, открывай, – крикнул он с крыльца. – Это я… званый гость.
– Чего-то долго ты шёл…
– А что всю рябиновую уже выпили? Не беда… У меня вон что есть. – И достал из кармана небольшую плоскую бутылочку.
– Коньяк, пять звёздочек. Двести пятьдесят грамм.
– Заходи. Только у меня под коньяк закуски нет. Капуста, да огурцы. Хотя… погоди.
Дед подошёл к холодильнику, открыл и начал доставать на стол миски.
– Тут грибы, огурцы, квашеная капуста… А вот и картошка с тушёнкой. Сейчас разогрею… Вот нашёл. – Дед достал маленький лимон.
– Завалялся. Помню ведь, что Вовка лимоны приносил…
– Да ты не суетись, я не голодный.
– Голодный не голодный, а ты мой гость. Сейчас картошки разогрею, лимон нарежу… – и дед ушёл на кухню.
Пётр Кузьмич расположился на диване, взял в руки пульт.
– Владимир Афанасьевич, у тебя телик просто так работает или ты смотрел чего?
– Рейтинг Баженова… – откликнулся дед с кухни.
– Чего?
– Про животных.
– А можно я пощёлкаю, поищу чего…
– Да щёлкай сколь хошь…
Через несколько минут дед принёс разогретую картошку и нарезанный лимон. Доставая тарелки, вилки и рюмки, он поинтересовался:
– Ну, рассказывай… как жизнь?
– Всё так же… бьёт ключом, а иногда по голове…
– Ой, самое главное чуть не забыл… Рябиновую-то. Сейчас мы это исправим.
– А не много ли нам будет?
– Мы с тобой, насколько я помню, особо непьющие, меру знаем. Начнём с рябиновой по пол рюмочки, а потом коньячком побалуемся. Я ведь помню, что градус только повышать можно… разве я не прав?
– Прав. Скажи-ка лучше, что это ты про правнука говорил?
– Вовка в интернете отыскал. Вот смотри.
– Вовкин сынок значит… похож, можно сказать вылитый… Ну, тогда за это и выпьем.
– Выпьем.
– Хороша настойка. Прав ты, пиво пойло… не настоящее. Говорят, кто чешского попробует, тот наше бутылочное пить не будет.
Кузьмич замолчал. Пережёвывая капусту и уставившись в телевизор, он о чём-то думал. И думы эти были видно не радостными. Дед это понял по выражению его лица.
– Ну, и чем же тебя в этот раз по голове шандарахнуло? Вижу, вижу, расстроен ты чем-то.
– Расстроен не то слово. В понедельник сижу, телик включил, только хотел коньячку для здоровья принять, и тут сестра из города пожаловала, да не одна, а с дочкой. Беда, видишь ли, у них… Короче, племянница денег в кредит набрала, а выплатить не может. Про коллекторов слышал?
– Слыхал.
– Так вот звонили ей уже и напугали.
– А на что кредит?
– Не поверишь. В Турцию на отдых ездила. Дура дурой… мол все отдыхают и ей надо. В отца покойного видно, там вся семейка дурак на дураке и дураком погоняет. Ну, я им всё высказал, что о них думаю… Они и уехали несолоно хлебавши. Только я всю ночь не спал, о сестре думал. Она-то ведь ни сном, ни духом… и родня самая близкая. В общем, утром собрался и в город. У меня в банке вклад был… Выплатили мы весь долг, теперь у меня ничего нет за душой. Успокаивает только, что не я один такой: в России таких, у которых ничего за душой, ой-ё-ёй сколько… И куда ни сунешься, всё не так…
– А как?
– Будто не знаешь… как надо.
– Ну и не жалей. Говорят, что деньги с собой в гроб не возьмёшь…
– Не возьмёшь. Но я мог тоже за границу съездить. И не в какую-нибудь Турцию… Курица не птица, Турция не заграница.
– Так чего ждал, не ехал? А потому, что не нужно это тебе. Я ведь прав?
– По большому счёту… прав. Да и сестра обещала деньги со временем отдать.
– Ну и горевать нечего. На всякого мудреца довольно простоты.
– А что это ты имеешь в виду?
– Может и не глупа твоя племянница…
– Кассиром работает.
– Вот видишь. Тут она всё понимает, её не обманешь, а в другой области, банковской, не смыслит ничего. Тут её и обмануть могут. Смысл в том, что и мудреца можно обмануть.