В Баку бабушка в строгости воспитывала внучку. Тамара Григорьевна с укоризной вспоминает, как Антонина Тихоновна заставляла маленькую девочку переписывать целые страницы школьного задания за одну допущенную помарку. Тамара Григорьевна добавляет: «Мне было очень жалко Наташу, и я не раз пыталась ее защитить от суровостей бабушки. Но Антонина Тихоновна была в своих требованиях непреклонна. Потом, – признает Тамара Григорьевна, – я убедилась, что она по большому счету оказалась права. Потому что приучила Наташу к трудолюбию. Девочка от природы, несомненно, была способной, неординарной. Однако, как говорится, «без труда не выловишь и рыбку из пруда». Вот это качество в ней выработала бабушка», – делает вывод Тамара Григорьевна.
Бабушкина линия поведения к тому же соответствовала эпохе, в которой росла Наташенька. Жизнь в СССР, в том числе и в Баку, была тогда очень непростой. Рядовые граждане прозябали на голодном пайке. Из Москвы родители присылали масло, сахарный песок, конфеты, даже картошку, ибо в Москве она стоила дешевле.
А еще продолжались репрессии. Наташа помнит, как по ночам в их густонаселенный двор периодически приезжал «черный ворон». Раздавался шум, слышались причитания, стоны, а затем очередного соседа увозили в «кутузку».
Ну, а бабушка, при всех строгостях, обожала внучку и вкладывала в ее воспитание всю душу. Как-то ей показалось, что у Наташи кривые ножки, и она велела дедушке таскать из Каспия «лечебную» воду для исправления недостатка. Делала крошке морские ванны, натирала ей ножки морковным соком, богатым витаминами А и Д, забинтовывала ножки, вставляла их в лубки, сделанные дедушкой. В результате взрослая Наташа отличалась идеальной фигурой, стройнейшими ногами.
Бабушка отдала Наташу в школу на год ранее положенного срока, в шесть лет, и неусыпно следила за ее успеваемостью. По бабушкиной инициативе Натуля стала посещать музыкальную школу. Бабушка же устроила девочке крестины. Наташа запомнила это таинство на всю жизнь, в том числе крестных – тетю Шуру Кириллову, дядю Даню, их сына Бориса. Бабушка поощряла игры Наташи во врача, с подражанием врачу-маме.
В целом девочка не росла синим чулком. Она отличалась талантами, самостоятельностью, была искрометной, задорной, даже озорной. Вот некоторые характерные эпизоды из Натулиного детства, рассказанные ею самой.
Однажды Наташа получила в школе редкую тройку. Бабушка стала критиковать внучку, а та в ответ: «Не расстраивайся, бабуля, я еще двойку получу, и в сумме выйдет пятерка».
* * *
Была у Наташи подружка по двору, у которой умер отец. Старший сын пошел трудиться на завод, чтобы кормить семью. Как-то он принес с работы фоторамки и стал ими торговать. Наташа из чувства сострадания решила купить одну из фоторамок. Но где взять деньги? Пришлось заимствовать у бабушки. Та вернулась из магазина и высыпала мелочь на кровать. Наташа за спиной бабушки моталась туда и обратно, подхватывая всякий раз монетку-другую. Набрала нужную сумму и приобрела фоторамку.
Позднее призналась бабушке, на какие деньги сделала приобретение. И тогда бабушка, в первый и последний раз, поручила дедушке выпороть внучку. Что он и сделал, но очень осторожно, не больно. Тем не менее Натуля была оскорблена, выбежала на крыльцо и рыдала. Рядом с деревом, на котором росли мелкие ягоды, неприятные на вкус (Наташенька называла дерево «вонючкой»).
* * *
Однажды бабушка ушла в туалет во дворе. Натулька испугалась. Вцепилась ручками в окно веранды, закрытое решеткой, и стала кричать: «Люди, спасите меня! От меня бабушка ушла!». У окна собралось полдвора. Вскоре появилась и бабушка.
* * *
Дома предложили Наташе решить задачу: «Ты идешь в магазин и покупаешь 200 г докторской колбасы и 100 г любительской. Сколько всего колбасы ты купила?». Наташа молчит и молчит. Родные расстроились: «Такая глупенькая девочка! Простецкую задачку не в состоянии решить!». Наконец Наташа объяснила: «Я не хочу идти в магазин! Он далеко!».
* * *
Летом Наташа с бабушкой гостили у дяди Георгия Антоновича, служившего в азербайджанском городе Ханларе. Каждый офицер имел отдельный финский домик. Один из офицеров уехал с семьей на отдых, оставив ключ на хранение соседу. Сын соседа ключ похитил и вместе с приятелями (включая Наташу) проник в пустой дом. Все комнаты были заперты. В коридоре дети увидели черную ваксу и использовали ее по назначению. Наташа намазала ваксой белые туфельки. Затем ребята спустились в погреб. Там нашли богатый склад фруктов. Стали угощаться. Наташа взяла грушу для бабушки, спрятала ее в кармашке платья. Шла по улице и кричала: «Бабушка, я несу тебе грушу!». Но грушу не донесла – плод растаял в кармане. Особенно ни Наташу, ни других детей за визит в чужой дом не ругали.
* * *
На собеседовании при приеме в московскую школу директриса спросила Наташу: «Что делают лопатой?». Девочка ответила: «Вы директор школы – и не знаете этого, а я еще даже не ваша ученица, откуда же мне знать?». Выйдя из кабинета директрисы, Наташа поинтересовалась у своей бабушки: «А что, эта тетя ку-ку? Неужели она не знает предназначение лопаты?».
* * *
Наташа училась в музыкальной школе. Тренировалась в квартире дяди Юры, где имелось пианино. При этом валяла дурака, бессистемно нажимала на клавиши, а бабушка не подозревала обмана.
* * *
Однажды девочка заигралась во дворе и забыла выполнить домашнее задание, а бабушка не напомнила. Проснулась Наташа в ужасе, вскочила ночью, села за учебники. Бабушка присоединилась. С тех пор Натуля никогда не забывала о домашнем задании.
* * *
Наташа предприняла первую попытку помочь по дому. Собрала друзей мыть пол в коридоре. В качестве тряпки использовала шикарную шаль ручной работы – разорвала ее на мелкие кусочки. Бабушка простила, не наказала внучку.
* * *
Сидели с бабушкой в комнате. Вдруг, во дворе шаги. «Это моя мама!» – вскричала Наташенька. Нина Антоновна действительно приехала из Москвы, но внезапно, никого не предупредив. А малютка Наташа шаги узнала!
Через какое-то время мама уехала в Москву. Наташа от переживания сразу заболела корью.
Глава 2. Возвращение в Москву
В Наташенькином дневнике отмечается, что родители жили на Котельнической набережной не очень долго:
«В 1948 году на Можайском шоссе было закончено строительство дома № 74/92, позже получившего № 26 по Кутузовскому проспекту (так был переименован этот кусок Можайки)».
По ордеру Моссовета № 1636 от 3.XII.1948 года родители Натули въехали в этот дом[9].
Поскольку Наташенька в последние годы жизни не раз говорила, что хотела бы написать историю дома № 26, изложу информацию о нем, почерпнутую большей частью из Интернета.
На том месте, где сейчас стоит 26-й дом, в 1771 году, когда в Москве свирепствовала чума, на окраине села Дорогомилово на высоком берегу Москвы-реки возникло кладбище. Здесь хоронили самый простой московский люд и крестьян из западных губерний – помещичьих дворовых или отпущенных в столицу на оброк. Во время Отечественной войны 1812 года здесь хоронили погибших или умерших от ран русских и французских солдат и офицеров. Здесь же была братская воинская могила, над которой в 1849 году на средства промышленника мануфактур советника Прохорова была поставлена кирпичная стела, облицованная железом и увенчанная золотой с крестом главкой. На ней была надпись: «Сей памятник воздвигнут над общею могилою трехсот воинов-страдальцев и раненных в Бородинской битве и умерших на пути в Москву 1812». В 1839 году возле кладбища была сооружена новая церковь Преподобной Елизаветы, которая была снесена и уничтожена вместе с кладбищем в 1940-1950-х годах.
К первой трети XX века вокруг кладбища были выстроены различные промышленные предприятия, а ближе к современной Студенческой улице возник рабочий городок, который вплотную подошел к Можайскому шоссе.
В 1935 году был принят Генеральный план реконструкции Москвы, согласно которому промышленное Дорогомилово с его разрозненной жилой застройкой должно было превратиться в благоустроенный жилой район с монументальными жилыми домами, просторными улицами и скверами. Руководителем проекта стал московский архитектор Зиновий Розенфельд. Его идея заключалась в создании помпезного ансамбля жилых домов вдоль Можайского шоссе (сейчас это Кутузовский проспект) от проектируемого в то время моста, который должен был связать задуманный тогда Новоарбатский проспект с Минским шоссе.
Жилые корпуса по четной стороне шоссе должны были образовывать просторные замкнутые дворы, т. е. каждый дом представлял собой целый квартал, внутри которого располагались здания школ и детских садов. По замыслу Розенфельда, такие дворы должны были составить целостную анфиладу между современным Кутузовским проспектом и берегом Москвы-реки. К сожалению, начавшаяся Великая Отечественная война 1941–1945 годов и сложности, связанные с вывозом промышленных предприятий, не дали осуществиться планам Розенфельда. Лишь ближе к Московской окружной железной дороге ему удалось в 1940-х годах реализовать квартальную застройку.
Дом 26 по современному Кутузовскому проспекту проектировался Зиновием Розенфельдом еще до Великой Отечественной войны и должен был стать частью большого квартала, который состоял из двух жилых корпусов. Строительство дома было начато в 1941 году, но заморожено на нулевом цикле, когда немецкие войска были уже на подступах к Москве. Строительство возобновилось лишь в 1944 году и было закончено к 1947 году. К этому времени проект был изменен: вместо одного корпуса вдоль современной набережной Тараса Шевченко появились два – центральный в 12 этажей и угловой в 7–9 этажей, который копировал архитектуру жилого корпуса вдоль современного Кутузовского проспекта.
Со стороны набережной предполагалось сделать партерную лестницу вдоль склона с беседками и фонтанами. К сожалению, это не было реализовано, так как в середине 1950-х годов началась знаменитая борьба с архитектурными излишествами. Парадные фасады всех трех корпусов отделывались песчаником, а дворовые – кирпичом и бетонными фигурными блоками. Все корпуса были связаны ажурной кованой оградой с воротами, которая исключала попадание во двор посторонних людей. Это, как и расположение вдоль правительственной трассы, и предопределило судьбу квартала как жилья для членов Политбюро СССР и высокопоставленных государственных служащих.
Самыми известными жильцами этого дома с конца 1940-х и по начало 1980-х годов были такие государственные деятели, как Леонид Брежнев, Юрий Андропов, Михаил Суслов и Николай Щелоков. В 1980–2000-х годах здесь жил известный писатель-разведчик Василий Карпов. О Юрии Андропове и Василии Карпове напоминают мемориальные бронзовые доски, которые висят на фасаде дома со стороны Кутузовского проспекта. В 1990-х годах была снята памятная доска о Леониде Брежневе, которая попала в Германию. Позднее повесили новую.
Очень часто этому дому приписывают дурную славу дома самоубийц, считая, что здесь покончили жизнь самоубийством такие государственные деятели, как Борис Пуго и Николай Щелоков. Но спешу развеять эти слухи, так как Борис Пуго жил на улице Рылеева (ныне – Гагаринский переулок), а Николай Щелоков за несколько лет до смерти переехал в дом № 30 по Кутузовскому проспекту.
Уже прошло почти 70 лет, но дом № 26 и его два соседа не потеряли былого статуса. В 2006 году товарищество собственников жилья, которое здесь было создано, стало лидером конкурса «Улучшаем свое жилище», а в последние годы постоянно, благодаря активному участию жильцов в благоустройстве двора, получает всевозможные награды на районных и окружных конкурсах. И действительно, попадая во двор дома № 26, вы оказываетесь в благоустроенном зеленом и тихом дворике, в который не проникает городской шум.
А вот какую запись Наташеньки о родном московском районе я нашел в семейном архиве:
«Церковь Преподобной Елизаветы на Дорогомиловском кладбище Можайского шоссе, ныне Кутузовский проспект, 26–28 (во дворе).
Дорогомиловское кладбище устроено в 1772 г. после моровой язвы. После 1771 г. за Дорогомиловской заставой, между Можайской дорогой (теперь Кутузовский проспект) и р. Москвой, было открыто одно из восьми кладбищ – Дорогомиловское, возле которого вскоре появились харчевни, лавки гробовщиков и мастерские памятников. Позже за православным кладбищем появилось еврейское (Сытин, с. 714–718).
2 января 1773 г. за Дорогомиловской Ямской слободой была освящена церковь преп. Елизаветы (память 24 апр.). Каменная трехпрестольная, по путеводителю архим. Иосифа, построена в 1839 г. Дата кажется неясной, ибо погребенный в 1838 г. при церкви В.Л. Чеканов назван в настенной надписи «соорудителем» церкви, а внутри хранилось Евангелие с надписью 1844 г. «в строящийся храм». Здание в стиле ампир, главный престол Спаса Нерукотворного, приделы преп. Елизаветы и Владимирской Богоматери (в день праздника этой иконы состоялась Бородинская битва) (П.Г. Паламарчук – авт. кн.). Очень изящна была часть ограды, выходившая к улице, с треугольными воротами и 2-мя ампирными часовенками. Памятник над могилой 300 воинов, умерших от полученных в Бородинском бою ран, сооружен мануфактур-советником Прохоровым на Дорогомиловском кладбище в 1849 г. (синодальный справочник). После 1929 г. церковь перешла к обновленцам; вернулась в патриархию в 1944 г. Здесь хоронили еще в 1930-х годах. Сломана она вместе с кладбищем в 1948 г. (журнал Моск. Патриархии, 1994, № 3, с. 131). У Сытина сказано следующее: «В настоящее время Дорогомиловское кладбище ликвидировано. Церковь и надгробие снесены, а на месте кладбища сейчас разбивается парк». Гранитный обелиск, сооруженный?? в 1940 г. над могилами 300 участников Бородинской битвы (ср. выше о том, что он был впервые сооружен Прохоровым. – П.Г.) перенесен к музею «Кутузовская изба» (Сытин, с. 714–718). Ныне церковное и кладбищенское места заняты дворами домов № 24–32 по Кутуз. просп. Еврейское кладбище, продолжавшее православное с запада и вплотную примыкавшее к окружной железной дороге, также снесено (останки художника И.И. Левитана перенесены на Новодевичье).
«Сорок сороков». Краткая иллюстрированная история всех московских храмов, Москва в границах 1917 г. Автор составитель П.Г. Паламарчук. Окружная железная дорога с 23 мая 1917 г. стала официальной границей г. Москвы (Сытин, с. 17).
«Местность эта называлась Дорогомилово, надо полагать, по владельцу в XIII – нач. XIV вв. боярину Ивану Дорогомилову, приближенному сына Александра Невского Даниила, получившему от него указанную местность в вотчину» (Сытин, с. 573).
«В конце XVI в. сюда были переселены вывезенные из села Вязем «государевы ямщики». С XVII в. за Москвой-рекой уже значилась дорогомиловская ямская слобода, несколько десятков изб вдоль Смоленской дороги ближе к броду через реку, на месте которого стоит теперь Бородинский мост. В конце тогдашней ямской слободы стояла деревянная приходская церковь Богоявление с несколькими дворами причта». Церковь документально известна с 1625 г., вновь построена после пожара деревянной в 1626 г. Существовала до Романовых, ибо получала ругу. С 1628 г. при деревянном храме известен придел св. Николая. В 1712 г. разрешено строить каменную, указ 9 окт. 1714 г. задержал стройку, но Никольский придел был освящен в 1717 г., а в списке 1727 г. и храм, и придел числятся каменными. В 1830 г. в теплой церкви добавлен придел «Утоли моя печали». В 1862–1869 гг. архитектор Миронов пристроил по бокам главной церкви приделы преп. Сергия и Тихона Воронежского. В 1874 г. архитектор Никитин переделал старую колокольню, сохранив низ 1717 г. В 1898 г. архитектор В.Е. Сретенский стал строить при здании 1727–1874 гг. новую очень большую церковь. Закладка была 25 сентября 1893 г., главный престол освящен 29 сентября 1908 г., придел «Утоли моя печали» – 21 февр. 1910 г.