Впоследствии горячие головы в штабе группировки, обвиняли Уфимцева в халатности при организации обороны. Его снимут с должности и попытаются отдать под суд, но вовремя сообразят, что на суде вскроется вина не полковника, а тыловых служб, и тогда полетят с плеч генеральские погоны. Уфимцева по-тихому переведут в другое место. Но это будет спустя неделю, а пока, он с Абраминым шёл по разминированному полю. Они наткнулись на архивы Дудаева и Исрапилова.
Хункар-Паша, как бывший офицер, у себя в отряде вёл журнал боевых действий, а у Лечи Дудаева были только бухгалтерские книги, с записями кто из владельцев нефтедобывающих промыслов ему заплатил.
Абрамин со старшиной роты, Мишкой Пахомовым, отошли от полковника, разглядывая убитых боевиков. Один из них привлёк внимание Абрамина, тем, что был светловолосым.
– Хохол что ли? – поинтересовался Мишка.
Абрамин нагнулся к убитому парню, и достал у него из нагрудного кармана меховой куртки военный билет. Раскрыв его, капитан присвистнул:
– Нет, это русский, из Хабаровска. Срочную службу служил у меня в роте. Вот моя запись о закреплении за ним автомата и штык – ножа. Зачем он здесь-то воевал?
Мишка тем временем наткнулся на Эдика Эдигова.
– Этот, кажется, жив, – сказал он, снимая с плеча автомат, – но не жилец, ногу почти оторвало, – Мишка снял автомат с предохранителя.
– Погоди, – остановил его Абрамин, – отнесём его в санчасть. Если помрёт, то, по крайней мере, его крови на нас не будет.
Сзади раздались автоматные очереди, и тут же последовал миномётный огонь. Оказалось боевики, выходившие из Грозного последними, встретили рассвет в поле. Они попрятались в воронки, а теперь будучи обнаруженными, огрызались автоматным огнём. В ответ их добивали из миномётов и артиллерийских орудий, расстреливая последние боеприпасы.
К десяти часам, генеральская комиссия из Ханкалы, убедившись, что боевики всё же прорвались, во всём обвинили командиров 15 и 752 мотострелковых полков. То обстоятельство, что из трёх осветительных снарядов, годен был лишь один, никого не волновало.
В одиннадцать часов, в госпитале при фильтрационном лагере, Эдику Эдигову ампутировали правую ногу выше колена.
Вечером он очнулся от наркоза и услышал, как один врач говорил другому:
– Не жилец.
– Моя фамилия Эдигов, – сказал Эдик этому врачу, – сообщи обо мне в село Белоречье, это в Гудермесском районе. Пусть родители заберут моё тело. Сделай, пожалуйста, как я прошу, родственники заплатят тебе за меня.
Эдик говорил из последних сил, проваливаясь в темноту. Врач сделал больше, когда родственники приехали к лагерю, он отдал Эдика родителям, пусть умрёт дома, но, мать каким-то чудом выходила его.
Отряд Исы Мунаева утром не разоружился. В Грозном оставалось совсем мало жителей, и Иса понял, что затеряться они не смогут. Когда вечером артиллерия и авиация стали обрабатывать город, Иса повёл свой отряд тем же путём, каким ушли основные силы моджахедов. Мин в поле практически не осталось, но всё же двое подорвались. В небе вспыхнули осветительные ракеты, и моджахеды, подобрав тела убитых, успели спуститься к руслу Сунжи. На берегу опять подорвались двое, но все же, отряд прошёл по речке. Выбравшись из Сунжи, рассредоточились в жиденьких кустиках, всё что осталось от лесопосадки на окраине Грозного. Все деревья жители города вырубили на дрова.
Иса повёл отряд в посёлок Валерик, где он рассчитывал укрыться в лесном массиве, а потом уходить дальше в горы. Его отряд единственный, при выходе из Грозного потерял всего лишь четырёх моджахедов шахидами и двоих раненными.
Глава 2.
«И всякому человеку Мы прикрепим судьбу его к шее»,
Коран, сура: «Аль исра» (Ночной перенос), аят 13.
февраль – март 2000 года.
К десятому февраля полностью улеглись страсти по поводу прорыва боевиков из Грозного. Начальство раздумало наказывать кого-либо. Операцию «Охота на волков», объявили успешно проведённой. В свою очередь боевики, прорвавшиеся в горы, считали, что счастливо отделались.
В Чечне на время установилось небольшое затишье. Совсем спокойно не было, боевики ставили на дорогах фугасы, а федералы обстреливали из артиллерийских орудий горы, но всё это делалось как-то вяло.
Из Баку в Чечню прибыл начальник внешней разведки Ичкерии Али Нугаев, более известный в определённых кругах под кличкой «Хоза».
Хоза в Чечне очень опасался за свою жизнь. Хотя он и был объявлен в федеральный розыск, но боялся он отнюдь не оперативников МВД или ФСБ. Хоза опасался арабов находившихся в Чечне. И вот по какой причине: несколько лет назад, на Нугаева вышел лидер арабской террористической организации «Чёрный сентябрь» Абу Надаль. Он предложил наладить торговлю российским оружием с ангольцами в обмен на алмазы.
До 1991 года, вооружение одной из двух противоборствующих группировок в Анголе поставлял СССР. Другой стороне, наладил поставку оружия офицер разведки Саудовской Аравии Абу Валид.
После развала СССР, одна группировка брала вооружение непонятно где, другой, продолжал поставлять оружие Абу Валид. Его то и решил подвинуть Хоза Нугаев.
Однако выход на ювелиров в Антверпене у Хозы получился неудачным, а только они могли связать его с покупателями из Анголы, и тогда-то Борис Березовский свёл Хозу с израильским предпринимателем Аркадием Гайдамаком. Тот как раз и поставлял оружие в Анголу после развала СССР. При помощи Хозы, Гайдамаку удалось полностью оттеснить арабов от торговли с ангольцами.
Однако вскоре Совет Безопасности ООН вынес резолюцию, запрещающую продажу оружия в Анголу. Гайдамак, используя свои связи во Франции, наладил поставки через фирму «Бренко Интернациональ», принадлежащую французскому предпринимателю Пьеру Фальконе. Тот подключил к этой сделке сына президента Франции, Жана – Кристофа Миттерана, который был советником Президента Франции по Африканским вопросам. Оружие поставлялось под видом сельскохозяйственных машин.
Бизнес у ребят шёл хорошо, и Хоза был страшно доволен, что вышел на мировой уровень, но тут из Франции поступили неприятные сведения.
Кто-то «слил» в газеты информацию о поставках оружия в Анголу, в обход резолюции Совета Безопасности ООН, и во Франции началось расследование.
Хоза сразу сообразил, что за этим стоит Абу Валид. Если тому станет известно об участие Хозы в этом деле, то воздух Чечни для Нугаева крайне опасен, а именно сейчас он наладил контакты с влиятельными американцами.
До 1996 года американцы старались не «светиться» при финансировании боевиков в Чечне. Всё было отдано на откуп разведке Саудовской Аравии, которая с помощью организации «Братья мусульмане»25 усиленно насаждало ваххабизм на Кавказе, направляя так же в Чечню боевиков – арабов.
Но ситуация поменялась и США вновь потребовался враг «номер один». Всё дело в том, что экономика в мире складывалась так, что вот-вот мог разразиться сильнейший финансовый кризис, и понадобился «экономический эквивалент войны», как выразился американский экономист Пол Круглан.
Для этих целей, был выбран, Усама бен Ладен с его «Аль Кайдой»26. Потому, американцам необходимо было «отмежеваться» от ваххабитов-террористов, но при этом, оказывать поддержку «умеренным борцам за независимость Ичкерии». Вследствие этого, арабский бизнесмен Анвар Хароги в 1997 году свёл Хозу с влиятельными людьми в Соединённых Штатах. Пользуясь такой поддержкой, тот в США зарегистрировал организацию «Кавказский общий рынок», официальным представителем которой стал Джеймс Бейкер, бывший госсекретарь США. Сам же Анвар Хароги заявил о намерении создать «Кавказский инвестиционный банк» с уставным капиталом в сто миллионов долларов. Деньги из этого банка естественно должны пойти на поддержку боевиков. Само собой не Анвар Хароги выделил эти средства, а ЦРУ и Пентагон.
Наученные горьким опытом «Ирангейта» эти «конторы» передали все свои «внешние» операции в ведение частных обществ. В США свобода бизнеса и потому действие частных структур не подконтрольно Конгрессу США, в отличие от ЦРУ и Пентагона, учреждений государственных.
Перед Нугаевым была поставлена задача, организовать в Чечне оппозицию России, при этом, она не должна была быть «запачкана» связями с ваххабитами. Деньги нужно отрабатывать, и приехал Хоза в Чечню.
В селе Толстой Юрт, он встретился с Султаном Гайсахановым, бывшим руководителем департамента государственной безопасности Ичкерии, а ещё раньше, тот работал начальником ОВД Гудермесского района.
Именно Гайсаханов был в Гудермесе реальным хозяином. Он имел небольшой отряд в семьдесят стволов, который не учувствовал в боевых действиях. Боевики Гайсаханова сидели по домам и контролировали нефтяной бизнес в Гудермесском и Старопромысловском районах.
Вторым собеседником был Айдамир Аблаев, бывший начальник службы шариатской безопасности Ичкерии. Он был одним из немногих, кто сохранил верность Масхадову. К тому же в своё время, предвидя вторую чеченскую войну, он наладил мощную конспиративную сеть. Этот человек был обладателем огромного архива службы безопасности Ичкерии, где хранился компромат на всех. С Айдамиром Аблаевым никто не хотел связываться, а у Хозы с ним были натянутые отношения, но обойтись без него, Нугаев не мог.
Хозяин дома подал гостям шашлыки и удалился.
– Времена изменились, – сказал Хоза. Его спутники с аппетитом поглощали мясо, и он продолжил: – сейчас такие люди как Шамиль Басаев и Арби Бараев только мешают нашему делу. Необходимо отмежеваться от них и создать своё собственное подполье.
– И давно такие умные мысли пришли в твою голову? – усмехнулся Аблаев.
Хоза откусил кусок шашлыка и ответил:
– Давно, только возможности встретиться с вами не было.
– Нам с Султаном это стало ясно ещё с ноября прошлого года, – сказал Айдамир и глотнул чай из пиалы, – мы даже отговорили Басаева оставить в Гудермесе своего эмира27, и тот согласился с нами. Мы сами поставили в Гудермесе эмира.
– Его зовут Ваха, – продолжил Гайсаханов, – он никогда не был связан моджахедами и потому вне подозрений. Ему будет несложно создать конспиративную сеть.
– А мы поможем ему в этом, – пообещал Аблаев.
– Султан, ты дал ему своих людей? – спросил Хоза.
– В этом нет необходимости, – покачал головой Герисханов, – людей ему мы и так найдём.
– Эмир Ваха возьмёт на контроль назначение на ключевые посты в администрации районов наших людей, – пообещал Аблаев, – сейчас Путин собирается поставить главой Чечни Ахмада Кадырова, нам необходимо будет склонить и его на свою сторону. Если это не удастся, Ахмада необходимо будет ликвидировать. Но это в перспективе, а пока мы будем активно саботировать все его действия. Я же найду Вахе надёжных связных.
Сразу после встречи в Толстой Юрте, Айдамир Аблаев отправился в Гудермес. Там на улице Пушкина, находилась телемастерская, владельцем которой был хромой Хусейн Мацаев. Он хромал с детства, упал с лошади, когда гостил в Ножай-Юрте у деда, и нога срослась неправильно.
Страстью Хусейна была электроника, а бедой врождённая жадность. Именно из-за этого Хусейн и попал в переплёт: однажды, зимой 1996 года к Хусейну обратился приятель Асланбек Татишев и за триста долларов попросил изготовить электрический детонатор. Понимал Хусейн, что дело связанно с криминалом, но не устоял перед деньгами. Потом выяснилось, что его детонатор установили в бомбу, которую взорвали в доме Салмана Радуева, племянника президента Ичкерии Джохара Дудаева, влиятельного полевого командира.
Самого Салмана в доме не оказалось, но погибли его родственники. Неизвестно каким образом, но люди Радуева быстро вышли на Хусейна и не миновать бы тому смерти, если бы не вмешался Айдамир Аблаев. Именно он заставил Радуева забыть о существовании Хусейна Мацаева. За такое можно было требовать любую плату, но Аблаев лишь сказал Хусейну: «Придёт время, и я обращусь к тебе за помощью, ручаюсь, она не будет обременительной для тебя, и ты не откажешь мне».
Теперь Айдамир Аблаев напомнил Хусейну о своём долге.
– Пойдёшь к человеку, имя которого я тебе назову, – сказал Аблаев, передавая Хусейну, серебряный перстень с выгравированной на нём головой волка, – покажешь ему этот перстень и будешь выполнять все, что он скажет, – Аблаев улыбнулся, – это будет твоим дополнительным заработком.
Айдамир Аблаев ушёл, а Хусейн вертел в руках перстень и размышлял, в какую историю втянул его Аблаев?
Хусейн посмотрел в окно мастерской. Жизнь в городе шла свои чередом: по разбитым дорогам гоняли автомашины, водители которых, не соблюдали даже элементарных правил дорожного движения. Изредка, проезжали военные на своих БТРах. Женщины торговали у дороги «самопальными» соляркой и бензином, разлитыми в двадцатилитровые стеклянные бутыли. Такое топливо в три раза дешевле, чем на заправках, но и качество соответственно в несколько раз хуже.
Вот на грузовике подъехал милиционер с погонами капитана и с клетчатой сумкой, в которой «челноки» любят возить свой товар.
– Вассала валейкум Хусейн, – поздоровался милиционер, и Мацаев сообразил, что это бывший начальник уголовного розыска, Руслан Алтаев.
Четыре года тому назад, когда русские ушли из Чечни, на дом Алтаева напали боевики, из числа бывших уголовников, и ему пришлось бежать в Россию.
– Где ты жил всё это время? – спросил его Хусейн.
– В Нижнем Новгороде, работал участковым инспектором, теперь вернулся домой.
– Как там, в Нижнем Новгороде?
– Нормально, – кивнул Руслан, – город и люди хорошие.
В это же самое время, в Нижнем Новгороде, у себя в кабинете, в УВД сидел оперативник уголовного розыска Вадим Храмов и со злостью восклицал:
– Ну что за город?! Одни сволочи кругом!
Неделю назад Храмов задержал известного бандита по кличке Пятак. За ним было, по крайней мере, два убийства и, усадив Пятака на « кичу»28, можно было спокойно собирать доказательную базу.
Ровно через три дня, следователь прокуратуры Савостин, выпускает Пятака под залог на глазах свидетеля, тот естественно отказывается от своих показаний, и добротное дело «сыпется» на глазах. В сердцах Храмов спросил у Савостина:
– Есть ли связь между отпущенным на волю Пятаком и только что купленным тобой новеньким «опелем»?
Савостин отделался шуткой, а на следующий день поехал в следственный изолятор. Там сидела и дожидалась отправки в места лишения свободы, осужденная судом шайка насильников. Храмов работал по этому делу и Савостин стал брать показания у насильников, что в ходе следствия Храмов избивал их, выколачивая признание. Как раз двадцать первого февраля, Путин выступал на коллегии прокуратуры России, где упоминал о незаконных действиях милиции.
Прокурор города, ознакомившись с материалом собранным Савостиным, заявил, что тот занимается ерундой, но следователь напомнил ему о выступлении Путина на коллегии, а прокурор, только что получил свою должность, и рисковать местом не захотел. Он махнул рукой, и состряпанный Савостиным материал потихоньку перерастал в уголовное дело.
Начальство Храмова утешало, говорили, что в обиду его не дадут, но между тем, Вадим узнал, что в оружейку поступило распоряжение, табельного оружия Храмову не выдавать, все материалы у него забрали. Дальше следовало ждать увольнения и суда.
Храмов сидел в своём кабинете и с тоской смотрел на сыпавший за окном снег, матерясь, он проклинал этот город и людей живущих в нём, а заодно, свой длинный язык.